— Сам себя обслужи. Можешь прямо здесь, а мы посмотрим.
— Ах ты так? Отказываешь? Магика обижаешь? А ты в курсе, что я магик? Что у меня охранная грамота от госпожи есть? Вон тот в углу тебя, стало быть, лапал, а мне нельзя? Потому что я колдовать умею? Дескромонация! Дескромонация и ксинофорбия! У вас-то в городе! Знаете, как госпожа ксинофорбию не любит? Вешать приказывает за ксинофорбию! За дескромонацию, когда с колдуном не хотят лечь, брезгуют!
Воздух в таверне вдруг стал настолько тяжелым, что можно было брать руками и лепить из него пирожки.
— Хочешь за дескромонацию на виселицу? Хочешь, спрашиваю? Не хочешь. А не хочешь, так пошли со мной. Али кто против, а? Ты, хозяин, против? — трактирщик молчал, опустив голову. — Не против. А то узнает госпожа, что у тебя в заведении творится. Как тут магов принижают. Да я саму госпожу видел!
— Стало быть, видел? Что-то не верится.
Все головы повернулись ко мне.
— Еще один на виселицу захотел, дескромонатор. Видел, видел, и еще увижу! В замке меня принимала в Файизине, расспрашивала, хорошо ли мы тут живем. Не обижают ли. И еще примет, там уж я про тебя расскажу!
— Если видел, так почему же не узнал?
За время нашего общения Сидори явно интеллектуально выросла. Девушка скинула капюшон и грозно сверкнула глазами. Прогремел гром, тарелки с супом подпрыгнули, воздух наэлектризовался, а над буяном выросла взявшаяся из ниоткуда грозовая туча и окатила его с ног до головы.
— Возрадуйтесь, смерды, ибо посетила вас великая Императрица, Повелительница Магии Констанс Раизиан! — возвестил я.
Таверна потрясенно ахнула. Трактирщик грохнулся на колени, за ним последовали остальные.
— Госпожа! Как есть вы! Это честь, честь для нас! Клянусь, порог мести не буду, через который вы переступили, стакан мыть не буду, из которого вы пили!
— Это лишнее, — выступил я за чистоту общепита.
— А вы, добрый господин, стало быть, принц Альберт?
— Само собой, — подтвердил я, вставая и подбочениваясь. Желудок подскочил к горлу. Люблю людей: надо только начать им врать, дальше они с удовольствием наврут себе сами.
— Честь, честь для нас. Только, госпожа, — робко поинтересовался кто-то. — Вы ж, говорят, черная. Ну, волосы черные, одеяние черное. Портреты там и все такое. А тут вы белая.
— Это для конспирации, — пояснил я. — Великая Императрица здесь инкогнито. С проверкой, хорошо ли ведут себя ее будущие подданные.
Подданные сжались и принялись истово кланяться, отчаянно показывая, что ведут себя хорошо и даже лучше.
— Этой кынспырацией что же, внешность поменять можно? — робко пискнула спасенная от насилия девица.
— Можно.
— Прям всю? И зубы подровнять, и нос уменьшить? И грудь вырастить?
— И грудь, — подтвердил я. — И даже обе!
Девица восхищенно охнула.
— Ваша Светлость, а вы, когда нас захватите, нам привезете кынспырацию? А то мне очень надо.
— Привезем, — пообещал я. — Каждой бабе по кынспырации, каждому мужику по бутылке! Таков девиз правления госпожи Лофт, справедливой и мудрой! Внемлите же, ее Светлость издает новый указ. Баб не лапать!
— Совсем? — испуганно спросил кто-то. — А по согласию?
— По согласию можно. Но только по однозначному и явно выраженному.
— Это как? — нахмурился горожанин. — Вот, к примеру, если я ее в углу зажал, что она и пискнуть не может, это согласие? Она ж «нет» не говорит.
— Не согласие, — отрезал я. — Согласие — это когда говорят «да». Увидим — повесим. Императрица не потерпит насилия в свободном Иссиане. Ибо в Иссиане, — воскликнул я, превозмогая тошноту, — жизнь прекрасна!
;
Глава 19
— В Иссиане жизнь прекрасна! — прыгал летописец. Констанс думала.
Вида в лице местного самоуправления, насмотревшись на Ка-Бодар, тоже решила что-то вякнуть, придется послать туда эскадрон смерти, а лучше два.
— Милосердная Императрица! Спасительница! Освободительница! Процветаем и благоденствуем мы под знаменем Иссиана!
Пара надежных людей вдруг стали ненадежными, придется от них избавиться. И лучше всего обставить все так, будто один подло убил другого и был справедливо казнен. Подло, но они стали угрозой для Империи, а интересы Империи — превыше всего.
— Справедливая и мудрая! Выжигающая каленым железом интриги и гнусную ложь!
Солдаты еще кого-то убили и изнасиловали. Перевешать по-тихому, ибо одна казнь распоясавшихся уродов — это справедливость и забота о народе, а две подряд — свидетельство того, что уродов в твоей армии слишком много.
— Славная армия Иссиана несет мир и процветание! Наши солдаты — самые благородные солдаты в мире! Нет для них большей радости, чем денно и нощно охранять покой простых людей! Иссиан!! Императрица!! Ура!! Ave spiritus hominem!!! Ну как вам, Ваша Светлость?
— Прекрасно, Кориаурс. Главное, очень жизненно и ни капли не приукрашено.
Круглое лицо летописца озарилось абсолютным счастьем.
— Я стараюсь, Ваша Светлость. В отличие от многих коллег по цеху, я всегда пишу правду и только правду!
Кориаурс навестил ее с утра. Теперь солнце клонилось к закату, а Повелительница Магии разглядывала себя в зеркале. Их в зеркале. Два человека, два монстра, два колдуна, брат и сестра слились на постели в единое четырехрукое четырехногое существо. На время позабыв все распри и обиды.
На лбу брата блестели капли пота, он глухо застонал и вцепился руками ей в волосы. Констанс подалась вперед. Надо проведать этого идиота Тибольда, а то бывший король захиреет. И главу разведки. И гарнизон. И…
Свет, о чем она думает. О чем она думает в постели!
Шаоме прав, Повелительница Магии совсем помешалась на работе, забери ее Изнанка. Точнее, не забирай ее Изнанка. В свете последних событий такими пожеланиями лучше не бросаться.
Констанс откинулась на подушках, прогоняя из головы все мысли. Полчаса, полчаса без государственных дел ты можешь прожить? Всего лишь полчаса…
Полчаса оказались прекрасны.
Констанс лежала на кровати, положив голову Альберту на плечо. Как раньше. Как десять лет назад. Как вечность назад… Лишь они одни. Одни во всем мире, одни против всего мира.
Брат заглянул ей в глаза. Серыми в черные.