***
Столько костров Аскольд видел впервые. Как глупо получилось: погибаешь сам и погубил всех. Какой же ты идиот, Андван.
Как и обещал, наместник не стал жечь его сразу. Оставил напоследок.
Вариас, Намир, Борид. Тройка тех, кто действительно помогал его банде. Аскольд знал всех по именам. Он обещал им, что сможет их защитить, что их не раскроют. Что они не сгорят. Грош цена его обещаниям.
Он подвел этих людей, но вряд ли сейчас они думали об этом. Они вообще ни о чем не думали, потому что огонь уже лизал им ноги. Кричали отчаянно и нечеловечески, как скоро будет кричать он сам.
— За прекрасную Вокару, да упокоится в Свете ее душа! Сколько добра она могла бы натворить, если бы ее предательски не убили. Клянусь Светом, я отдал бы все, чтобы вернуть ее к жизни!
Это Рёгнер. Светозарный, Великое Древо, Черные Отцы, хоть какой-нибудь бог, если он вдруг есть на свете. Пусть эта тварь сдохнет. Сдохнет в муках, так, как ему мечталось, больше он ни о чем не просит.
— Помолимся же вновь за душу Проповедницы. Если бы она была здесь…
— Она здесь.
Аскольд дернулся, насколько позволяли веревки. Алавет. Алавет с остатками колдунов и рядом Вокара с приставленным к горлу кинжалом. Какого Шамора?!
Девчонка смотрела на Рёгнера. Испуганными глазами, слишком испуганными. Она же умерла, умерла, с такой раной не живут, он видел текущую изо рта кровь. Ни один целитель не сможет вылечить себя с кинжалом в спине.
Кириан или как там его, неудачливый кавалер Вокары, ошивающийся рядом с наместником, смотрел на Проповедницу во все глаза. Отец Гисидор открыл и закрыл рот, словно несказанные слова провалились обратно к нему в гортань.
Как они вообще здесь оказались, как прорвались на площадь? Шамор, порталом, конечно же, он задает глупые вопросы.
Алавет сделал шаг вперед.
— Ваша Проповедница у нас. Отдайте нам нашего командира, и она останется в живых.
Рёгнер молчал. Губы колдуна сами собой расползлись в ухмылке. Что, нравится, наместник? Ты попался в собственную ловушку, подняв мертвую Проповедницу на свое знамя. Посмотрим, что ты теперь будешь делать с живой.
По горлу Вокары потекла тонкая струйка крови. Взгляд Проповедницы перебегал с одного обуглившегося тела на другое, руки дрожали, губы были искусаны в кровь. Подобное зрелище не для нее.
В толпе послышалось бормотание. Жажда убийства боролась в горожанах с симпатией к синеглазой деве.
Наместник молчал, затравленно озираясь. Наконец, Рёгнер разлепил губы.
— Убивайте. Это не помешает нам свершить справедливость.
Толпа всколыхнулась, словно море.
— Это как же ж убивайте. Деву юную и убивать? Колдуна ж судят за убийство. А вот она, живехонька, значит, и убийства никакого не было.
Народ загомонил. Аскольд хмыкнул, оценив убедительность аргумента. Пару сотен других убийств, очевидно, ему уже простили.
Солдаты, стерегущие Аскольда, переминались с ноги на ногу. Наместник сделал знак тащить колдуна на костер, те не отреагировали. Алавет молча стоял посреди площади, прижимая к горлу Проповедницы кинжал. Никто не шевелился, словно все вдруг обратились в восковые фигуры. Секретарь наместника осторожно сделал шаг вбок.
— На костер его! — повысил голос Рёгнер.
— Помолимся, — взвыл Гисидор, но их не слушали. Солдаты стояли неподвижно. Секунду, другую, а потом нехотя повернулись и попытались подхватить колдуна под руки.
Аскольд почувствовал прикосновение к шее. Кто-то неумело расстегивал ошейник.
— Вы ее только не трогайте. Прошу, она ведь вам ничего не сделала. Отпустите ее и уходите.
Кириан. Дурак, влюбленный дурак, готовый на все ради своей синеглазой дамы. Где он ключ взял, спер у Рёгнера?
Аскольд кивнул юнцу, то ли благодаря, то ли обещая, запалил связывающую руки веревку, морщась от жара, и врезал огнем по обоим солдатам разом. Те взвыли, рухнув на землю.
Наместник аж подскочил, повернувшись к нему. Оценил ситуацию, открыл рот и снова его захлопнул. Аскольд, пакостно улыбаясь, поднимался с земли.
Алавет убрал кинжал от горла Проповедницы. Та осталась стоять, не делая никаких попыток убежать. Аскольд не слишком-то удивился.
— Ты… Ты… — Наместник вращал глазами, переводя взгляд с Аскольда на Вокару и обратно. Казалось, красная рожа сейчас лопнут от напряжения. — Ах ты тварь, — вдруг заорал Рёгнер, обернувшись к Проповеднице. — Столичная тварь, шлюха! Подстилка колдунов! Приперлась сюда и решила мне все испортить!
— Заткнись, Рёгнер.
Аскольд сделал шаг вперед. Сейчас ты все-таки умрешь, Рёгнер. Как долго я об этом мечтал.
— Стоять! — взвизгнул наместник. — Не сметь!
Глаза Рёгнера затравленно перебегали с Аскольда на Алавета и вдруг остановились на мальчишке. Тот все еще стоял за спиной Аскольда с ключами от ошейника в руке.
— Предатель! — взвыл Рёгнер и бросился к нему. Аскольд инстинктивно дернулся, пытаясь схватить его за шкирку, но наместник проявил неожиданную прыть. Схватил юнца за волосы и перерезал ему горло. — Сраный предатель!
Аскольд выругался. Гребаный садист! Если кто-то на этой площади и недостоин смерти, так это юнец. Занес руку, чтобы спалить эту красную рожу. Встретился взглядом с Вокарой. Губы девушки дрожали.
— Умри, — глухим, задушенным голосом прошептала Проповедница.
А потом Якоб Рёгнер бросился в костер. Метнулся прямо в огонь и остался стоять в центре пламени. Без движения, без крика.
Отец Гисидор замолк на полуслове, поперхнулся, и кинулся в огонь следом за ним. Казалось, священника тащит туда неподвластная ему сила, он махал руками, нелепо дергался, словно пытаясь устоять на месте, но ноги ему не повиновались. А почему бы и самому не шагнуть в костер? Должно быть, там тепло. Тепло и хорошо… Колдун тряхнул головой.
«Я обладаю даром убеждения…»
«Шамор был целителем, как и я».
«Здесь прошел менталист, я точно знаю».
«Чудовища, что не хотят быть чудовищами…»
Аскольд взглянул на Алавета. Колдун смотрел в пространство, как и остальные члены его отряда. Стоял на месте, но не делал попыток никого остановить. Судья, еще несколько минут назад зачитывавший приговоры, повернулся и, словно голем, пошел в огонь. Пошли в огонь солдаты, покалеченные Аскольдом, площадь всколыхнулась. Люди медленно, с остекленевшими глазами, двинулись вперед.
Посреди всего этого, воздев руки к небу, стояла Проповедница. Взгляд ее был бессмысленным. Зрачки в синих глазах почти исчезли.
«Шамор вернется. И тогда вскипят моря, птицы рухнут с неба, а земля покроется пеплом. Он поработит разумы людей, и люди пойдут за ним на заклание, и настанет конец мира…». Как можно было не догадаться?!