Какой-то мужчина с пустым взглядом попытался пройти мимо колдуна. Аскольд с размаху залепил ему пощечину. Тот пошатнулся, перевел взгляд на мага, по-прежнему пустой. Огнетворец врезал ему еще и еще, из носа потекла кровь.
— Какого… — потрясенно пробормотал незнакомец. — Ежа мне в портки!
— Останови их! — рявкнул Аскольд, кивая на лезущую в пламя толпу. — Пока они все здесь заживо не изжарились!
Мужчина кивнул и бросился к людям, неуклюже пытаясь оттеснить их от огня. Аскольд протолкался к Проповеднице и изо всех сил ударил ее по лицу. Синие глаза погасли, мгновение менталистка растерянно смотрела на него. Раздался отчаянный, нечеловеческий многоголосый крик. Сгорающие заживо кинулись прочь.
— Какого…
— Какого Шамора? — ехидно переспросил Аскольд. — Тех, в деревне, тоже ты?
— Я не хотела, — прошептала девушка. — Не хотела. Они хотели повесить ученика кузнеца. Я просто приказала им жить в мире. Я не думала, что так выйдет. Не хотела лишать их разума.
— Очевидно, люди, имеющие разум, в мире жить просто не могут.
Проповедница оглянулась, увидела полыхающих людей, зажала рот руками.
— Это все я?!
— Нет, — соврал Аскольд. — Объясню потом. Сложный план, можно было просто явиться и потребовать меня освободить.
— Меня бы не послушали.
Колдун поднял бровь.
— Да неужели? Ладно, уходим отсюда.
Наместник был еще жив. Он взвыл, молотя руками по полыхающей одежде, заметался кругами по площади, словно живой факел. «Ты сгоришь не сразу, о, не сразу. Гисидор позаботится о том, чтобы твои раны затягивались, аки на Светозарном».
Пламя, которое вот-вот должно было изжарить наместника до смерти, вдруг уменьшилось, повинуясь знаку Аскольда Андвана. Мага огня.
Рёгнер этого не заметил. С воплем он несся, не разбирая дороги. Люди шарахались от полыхающего наместника. Никто не видел, как огонь с мечущегося в агонии тела перекинулся на чей-то дом.
Пламя объяло город в мгновение ока. Оно пожирало казармы, танцевало на ратуше и кафедральном соборе. Обжигало, забивало легкие удушливым дымом, погребало людей под крышами рушащихся домов. Город превратился в огненную ловушку.
И тут ударил колокол. Один раз, второй, третий, гулко, протяжно, заглушая вопли боли. Дурной знак, гримы бьют в колокола.
— Открывай портал!
Проповедница не отреагировала. Аскольд сильно встряхнул ее за плечи.
— Открывай портал, женщина!
— Мы не можем сбежать! Все эти люди…
— Умрут! Но это не значит, что нужно умирать вместе с ними!
Проповедница вытянула трясущиеся руки вперед. В пространстве открылась дыра. Первыми в портале, повинуясь знаку Аскольда, исчезли Алавет и его колдуны. Рядом испуганно топтался давешний мужик, который ругался ежами. Аскольд пожал плечами и указал ему на портал. Протолкнул Проповедницу и, наконец, зашел сам. Туда, где он только что стоял, рухнул кусок горящего дерева.
***
Они сидели на холме. Высоком холме с прекрасным видом на Тан-Фойден.
Аскольд безразлично смотрел на свою воплотившуюся мечту. Черный дым и языки пламени, мечущиеся в ужасе крошечные фигурки и рвущаяся к выходу, наступающая друг на друга толпа.
Сколько долгих дней ты мечтал об этом. Представлял, как все они умрут, как ты лично устроишь им вторую Долгую Ночь. А теперь ты не чувствуешь ничего. Только пустоту.
Месть свершилась. Ему больше нечего здесь делать.
Алавет сидел рядом и молчал. Молчали все. Проповедница куталась в плащ, по щекам ее текли слезы. Колдун обнял ее одной рукой.
— Я чудовище, Аскольд, чудовище…
— Может, поэтому мы с тобой так быстро и нашли общий язык. Привыкай, женщина, быть чудовищем не так уж и плохо. Местами это забавляет.
Внизу что-то грохнуло, и статуи над воротами повалились на землю, закрывая проход. Стражи, защищавшие город от зла. Проклятый город Тан-Фойден погибал, не спасенный ни молитвой, ни своими заступниками.
— И пал презренный черный город, — медленно проговорил Аскольд, глядя, как пламя охватывает ворота, — пороков мерзкое гнездо. Прославьте же героя, люди. Есть здесь герои?
Никто ему не ответил.
Любитель ежей повернулся к нему и, запинаясь, пробормотал, ужасаясь собственной смелости:
— Господин колдун, что же теперь будет? Куда же нам теперь?
Аскольд пожал плечами.
— Как — куда? Все дороги ведут в Иссиан. К тому же, я обещал познакомить наше чудовище с одним великим деятелем эпохи.
;
Глава 23
Город ждал. Максимильен чувствовал это, видел в испуганных глазах людей, слышал в их голосах. Ждал, заколачивал ставни, запирал двери, готовился к самому худшему. Ждал беды, идущей с юга. И робко надеялся, что все же обойдется. Надеялся на него, на них с Иерамом. На двух своих правителей, в кои-то веки хоть в чем-то друг с другом согласившихся.
Этот город не должен пасть. Город, когда-то положивший начало Танаиру, город рыбаков и суконных лавок не может обратиться в пепелище. Вчера утром Максимильен заметил две фигуры, сидящие на крыше. Влюбленные или просто те, кому не спится на рассвете. На мгновение в одной из них ему почудился Эмиль.
Вчера канцлер получил послание. Обнаружил его, проснувшись, на собственной гербовой бумаге. Написанное соком марции, так похожим на кровь, в ироничном стиле Повелительницы Магии. В послании было всего три слова: «твой сын жив».
Королевская делегация, само собой, заняла лучшую резиденцию в городе, то есть дом бургомистра. Сам бургомистр был просто-таки неприкрыто счастлив, получив, наконец, возможность спихнуть все проблемы на высокое начальство. Расшаркивался, прыгал вокруг короля с канцлером, только что руки не целовал, и безропотно позволил распоряжаться всем гвардейцам в синем. Впрочем, если все пройдет гладко, в чем канцлер сомневался, неудобства ему придется терпеть недолго. Они торжественно прибудут в Черную башню, не менее торжественно подпишут мир с Империей и все так же торжественно отбудут восвояси, надеясь, что благоразумная и верная своему слову Темная не предаст город огню, как только последний гвардеец скроется за поворотом. В благоразумие Лофт Максимильен, как ни странно, верил, в то, что переговоры пройдут нормально — нет. Просто потому, что в этом Светом забытом мире нормально не идет ничего.
Король с самого утра хмурился все больше и больше, временами поглядывая в окно. Словно ожидал найти в городе что-то или кого-то, но не нашел. Занятно, неплохо бы узнать, в чем же дело, но сейчас не до их бесконечного противостояния с Иерамом. Об интригах короля можно подумать после.
Королевский кортеж нарочито медленно катился по узким улицам Адланиса, выбрав отнюдь не прямой путь до башни. Пусть народ видит, что сам король приехал их защитить, сказал Иерам, и канцлер с ним согласился. Максимильен не сомневался, что прыгающий от радости бургомистр заплатил не одному десятку человек, чтобы те при виде высоких особ оглашали улицы радостными криками, но все равно приветствовали их как-то вяло. Те, кто поумнее, сбежали из города еще до того, как поступил приказ закрыть ворота, остались дети, старики и те, кому слишком не хотелось сниматься с места. И колдуны. Низшие маги Адланиса, еще несколько месяцев назад боявшиеся выходить на улицу, были спешно вынуты из темниц и освобождены от половины налогов королевским указом. Не стоит лишний раз злить Темную, пусть видит, что ее драгоценных чернокнижников никто не трогает.
Вот и башня Арамор. Башня на реке, которая, без сомнения, войдет в историю. Сегодня впервые за четыреста сорок лет король пожмет руку колдуну. Впервые за всю историю Танаир будет плясать под чью-то дудку. Пусть так. Лучше так, чем война, чем кровь и огонь. Крови и огня в мире и так слишком много.