Черные мундиры, засученные по локоть рукава, автомат на груди, фотокамера на боку. И черная эмблема смерти - череп, под ним две скрещенные кости...
Дядя Штефэнаке не позволил завязать себе глаза. Широкой спиной повернулся к убийцам, чуть втянув голову в плечи, словно за шиворот ему капала холодная вода...
Его похоронили в школьном саду.
Никто не плакал. Фашисты недоумевали. Несколько часов назад они убили секретаря сельсовета в Гирова. Его нашли в поле - полол кукурузу. Вместе со всей семьей. Жена, семеро детей. Детвору заставили вырыть отцу яму. Ему завязали глаза распашонкой младенца, который гулил в ивовом корытце среди кукурузных стеблей. Там от плача дрожало поле, долина. Семеро детей и женщина - и каждый плакал на свой лад. А здесь, в Кукоаре, - молчание. Сыновья председателя были на фронте. Жена работала дояркой и эвакуировалась вместе с колхозной фермой.
- Возьми замок, пойди повесь на его дом... Чтобы никто не вошел.
- А зачем вешать теперь замок? Замок - он для добрых людей. Какой с его прок нынче? - Фашисты срывали с петель запертые двери. Грабили кооперативы, магазины, склады.
- Хорошо, что ты не пошел на службу... - говорила мать отцу.
- Неизвестно, кому хорошо, кому плохо! - отвечал отец. - Может быть, лучше всего мертвым.
Нажимать на отца начали месяца два спустя. Духовенство и чиновники вернулись из-за Прута. Батюшка Устурой повадился к нам.
- Костя... Транснистрия* очень нуждается в священнослужителях. Там пусто, хоть шаром покати... Наш братский долг - вернуть людей в лоно веры...
_______________
* Так оккупанты именовали Заднестровье (до Буга), присоединенное к Румынскому королевству.
- Не поеду, батюшка.
- Подумай, посоветуйся с женой.
На восток днем и ночью тянулись войска разноязычных армий.
Проходили немцы, и мальчишки с крохотными телятами убегали в глубь леса. Немцы очень любили мясо таких, еще с молочными зубами, сосунков.
Когда проходили итальянцы, женщины прятали кошек в духовках и дымоходах. Война принесла нищету, голод, а с ними - тьму мышей. Поэтому в Кукоаре кошками дорожили. Итальянец же как услышит, что кошка мяукает, прямо-таки шалеет...
- Костя... Церковный совет. Все зажиточные сельчане говорят, что вел ты себя достойно, не принимал должностей и почестей от большевиков... Но... настало время хорошо подумать. Кто не с нами - тот против нас. А тебя спросят в примарии: с кем ты?
- С Кукоарой он, батюшка! Все беш-майоры с Кукоарой!
- Добрый день, дед Тоадер! Как живете-можете?
- Воюю со старостью.
- Решето еще вертится?
- Вертится, святой отец!
- Фасоль еще сажаешь?
- Сажаю, батюшка... Но вымениваю на мясо.
- Ты совсем не изменился.
- Мои кости для этого слишком старые.
При деде поп не хотел говорить с отцом о государственных интересах. Толковал о мелочах. Рассказывал, как справлял пасху в Олтении*. Но когда старик удалился, продолжал свои уговоры:
_______________
* О л т е н и я - область в Румынии.
- Забудем былые раздоры, Костя... Мы же были детьми. А дети - они безжалостные, беспощадные... Ты обзывал нас чесночниками, мы жаловались отцу... А старик был крутого нрава...
- Что было, то сплыло, батюшка. Сколько воды утекло... Мне уже поздно начинать все сначала.
- На праведный путь никогда не поздно вступить...
- И заблудшая овца, которая возвращается в стадо, особенно в цене...
- Костя! - Батюшка поднял руки. - Где-то мы были неправы. Сознаю... Несправедливо поступили с вами...
- Нет, все было как надо. И теперь вы не ошиблись. Во имя неба хотите, чтобы я верой и правдой служил земле. Тому же, чему служат и кресты на самолетах!
- Костя!
- Нет, отец, вы меня выслушайте...
- Скажи лучше, где бы мне раздобыть овса для лошадей? - Под левым глазом у попа затрепетала жилка.
С тех пор ни священник, ни члены церковного совета больше не тревожили отца.
Пришла зима в Кукоару. Деревья трещали от стужи. Толковали, что война распахнула ворота русской зимы, и она показала зубы... Итальянцы возвращались с передовой с отмороженными пальцами. Немцы затыкали оголенные участки фронта венграми и румынами. Воинственный маршал Антонеску, дабы преподать итальянцам урок хорошего тона, приказал зашить карманы шинелей у румынских солдат. Румынский воин призван сражаться с противником, а не держать руки в карманах, покуда вши не отгрызут ногтей.
Жены кукоарянских чиновников и духовных лиц, во главе с попадьей, собирали шерсть, старые носки, поношенные шарфики, рукавицы, устраивали посиделки, где женщины вязали варежки для фронтовиков.
В ту зиму хлебнули лиха мужики. Те, чьи делянки были под кок-сагызом, помирали с голоду. Приходилось батрачить. Ну и кок-сагыз... Вовек его не забудут!
Наше семейство трудилось на копке картофеля у Георге Негарэ. Ну и везучий же он! Все четыре гектара земли, окруженные лесом, угодили под картошку и уродили отменно. Буковинская картошка! Каждый клубень не меньше головы Аники.
Отец вместе с Георге Негарэ изо дня в день возил картошку на железнодорожную станцию в Калараш.
- На редкость удачливый Георге Негарэ. У него и петух несется, - так говорили люди.
Они знали, что говорили. Негарэ богател с каждым днем. Ни примарь, ни шеф поста не смели им помыкать.
- После того как господин Негарэ соберет картошфель, может, пойдешь к нам на службу? - искушал примарь отца.
- А детей кормить кок-сагызом?