Голос далекой гармоники встревожил тишину полей - щемящий, как плач ребенка. И снова сон окутал синие ночные луга.
- Я здесь одна... боялась бы...
- Чего?
- Степной темноты...
- Притерпелась бы... Человек привыкает к любому месту.
- Особенно женщина...
- Почему?..
- Женщины вроде кошек: свыкаются...
- Поехали на курсы! Куда лучше...
- Не пускают меня. Хватит того, что Митря подался...
- Не пишет?
- Пока нет. Должно быть, писать еще нечего. Ты тоже - спрашиваешь, как Мариуца Лесничиха. Та каждый вечер прибегает с расспросами...
Вика усмехнулась, резко поднялась с камня.
- Может, она вслед за ним хотела бы в партизаны... - пришло мне в голову.
- Как знать... Наверно, и тебе нужна такая, как Мариуца...
МОСТ ДЕВЯТЫЙ
В Распопенском лесу я остановился посмотреть на танки. Они направлялись к передовой. В сторону моей Кукоары. А теперь, подобно большим усталым животным, отдыхали на лесной поляне.
Я двигался в противоположном направлении: я все больше удалялся от Кукоары. И она от меня... Переложив десаги с одного плеча на другое, я пошел напрямик в Олишканы.
Крестьяне пололи кукурузу: земля уже основательно прогрелась.
Немцы бомбили мост через Днестр, у Резины. Белые облачка зенитных разрывов мелькали возле самолетов. Попадали редко. И самолеты, казалось, висели высоко-высоко, на белых куполах парашютов.
Я шел босиком по мягкой пашне и бормотал одну-единственную молитву:
- Дай нам бог скорей побить немцев!
На меня неожиданно напал страх. Я был один-одинешенек среди чужих. В голову лезла всякая чепуха. Тот человек, которому я носил молоко в обмен на махорку, - жена его умирала от чахотки в заброшенном поповском доме, говорил, что у немцев вот-вот появится новое секретное оружие. В его карих глазах мелькали холодные и острые, как сталь, огоньки.
Каково же было мое удивление, когда я в Алчедаре сразу наткнулся на знакомого! Директором курсов оказался тот самый Николай Трофимович, который вместе с нами ходил мимо церковной ограды к ветряным мельницам, осматривать Бравичский район. Его район был пока еще оккупирован немцами, и он из секретаря райкома стал директором учительских курсов.
- Здравствуйте, Николай Трофимович! Не узнаете?.. Вы к нам заходили с моим отцом... И товарищем Шереметом. Помните?
- Здорово... Пешком притопал? Без телеги?
- Без... Мы привычные!
- Займитесь зараз и побачьте, чтобы устроить ребят, которые приходят... - обратился он к коменданту.
Я обрадовался, словно встретил отца. Мне все нравилось - гимнастерка из шерсти защитного цвета, детские ямочки на щеках.
- Почему он меня не вспомнил?
- Брось... вас сотни, он один... Разве всех упомнишь?
- Оно-то, конечно, верно...
- Я тебя отведу на квартиру... Век благодарить будешь... - сказал комендант курсов.
Ко мне присоединились двое ребят, тоже уставших с дороги. Они были родные или двоюродные братья - толком я не мог понять из их разговора. Один из них много лет был сыном полка, потом даже успел отслужить несколько месяцев в королевской гвардии. Фронт застал его в кодрах, когда он находился в отпуску, у родственников. Он все еще хранил свои проездные документы. Если что, вскочит в поезд и махнет в Бухарест. Отпуск у него на излете.
"Славных дружков я себе нашел! - подумал я. - Если и квартира окажется им под стать, скверно!"
- Вот, мальчики... Здесь жил алчедарский помещик... По дороге сюда видели каменный забор вокруг поместья?
- Покорно благодарим... Э-э-э! А с кем имею честь? - осведомился сын полка.
- Да ты отличный парень, отставной козы барабанщик... Честь у тебя есть, а деньги? Я - училищный сторож... комендант, значит, по-теперешнему.
- Вы мне нравитесь.
- Теперь слушайте все. Кормят здесь раз в день. Но жить будете припеваючи... В саду полно яблок, абрикосов.
Мать моя мамочка! Мы стали хозяевами самого прекрасного сада, какой только приходилось видеть на своем веку.
- Любопытно, сколько тут гектаров? - поинтересовался все тот же парень.
- Около десяти...
- Не меньше пятидесяти.
- Может, чуть меньше, - смущенно сказал сторож. Мужик, привыкший к превратностям жизни, склонен все преуменьшать. - Однако вам троим фруктов хватит да еще останется...
- Ста гектаров не наберется. Но держу пари - пятьдесят точно будет! вызывающе заявил бывший сын полка.
Такого болтуна поискать надо.
Он надевал свою униформу, надвигал на брови кепи с кокардой и день-деньской прогуливался по саду. Изучать педагогику ему хотелось не больше, чем собаке лизать соль.
Я советовал ему припрятать свою одежонку: у нас в Кукоаре из-за егерской шляпы погиб лесник, еще в начале войны.