- Вы правы... товарищ председатель. Должен сказать, в райкоме нам разъяснили, что сельсовет обязан оказывать школе всемерную помощь. Надо, чтобы занятия начались вовремя. Так что вы нам помогите с транспортом. И квартиры подыщите для учителей...
- Увидеть бы хоть одну рубашку, сохнущую на плетне. Услышать скрип калитки... Без петушиного крика и собачьего лая рехнуться можно...
Раненых, помещавшихся в школе, постепенно вывозили в бельцкий госпиталь. Освобождавшиеся классы убирали, белили, чистили, превращали госпиталь снова в школу. Все работы осуществлялись с фронтовой оперативностью. Я даже не успевал уследить, как все делалось.
Лишь два события отвлекли меня от дел. В село вернулась семья Негарэ.
И на этот раз Георге Негарэ оказался проворней других односельчан, руководствуясь, видимо, старой поговоркой: кто рано встает, тому бог подает. Не с пустыми руками вернулся из странствий Негарэ. Длинная его телега, укрытая домотканым половиком, была полна пшеницы.
- В добрый час, кум! - крикнул он отцу.
- Благодарствуйте. Живы-здоровы?
- В порядке.
- Насовсем?
- У нас еще осталось неубранное поле.
- Жена там?
- Пусть побудет... пока дочек привезу.
- Я хотел тебя предупредить: сарай твой заперт, ключи у меня.
- Какое-нибудь военное имущество?
- Нет, вино сельчан. Военные власти распорядились временно держать под замком. Потом вернем людям... Вот и весь сказ.
- Пока еще уберем, очистим кукурузу... Сарай все равно пустовал бы... Пользуйтесь.
- Что ж, хорошо, что все здоровы...
Второе событие было связано с появлением в Кукоаре моего однокашника Прокопия Гылкэ. Я так обрадовался встрече, что забыл его отчество. И как ни старался, никак не мог выведать у него имя отца. Прокопий был чрезвычайно занят. Снял со спины большой деревянный ранец, - видно, из-за уборочной страды отец не мог привезти его на подводе, - и стал присматривать себе класс для жилья. Я пояснил, что сельсовет подыщет ему квартиру, пусть не беспокоится.
- М-да, жаль! Я бы сложил печь, отец обещал привезти мешок муки... Я ведь умею печь и хлеб, и плачинты лучше всякой женщины.
- В хозяйстве пригодится.
- У нас в семье девушек не было...
- Присядь, ты же с дороги, Прокопий... Э-э-э... Что возишься с этим ящиком?
- Это не ящик, Федор Константинович... Патефон! Пригодится...
- В клубе - вполне...
- Нет, знаете, со мной... У меня другой опыт... Я при помощи патефона преподаю в вечерней школе.
- Это как же?
- Молодежь по вечерам не очень-то любит заниматься. Ходит веселиться в клуб. Тут я включаю патефон. Потанцуйте немного в школе, ребята, а потом немного позанимаемся. Своя методика. На меня в районо писали... Кляузничали, когда работал в своей деревне. Ну, приехала проверка. Ничего не могли поделать: самая лучшая посещаемость - у меня. А посещаемость тоже не шутка. В вечерней школе посещаемость - это все!
- Вот как раз то, что я искал.
Прокопий не выпускал патефона из рук. Ходил с ним из угла в угол.
- Что ты искал, Прокопий?..
- Гвозди!
Но если и это метод или методика, беда мне с ним! Прокопий Гылкэ стал отколупывать замазку и вытаскивать из рамы гвоздики, державшие стекла. Складывал гвоздики в свою шляпу. Отец удивленно уставился на него.
- Сапоги у меня каши просят... Война... Гвоздей не найдешь.
- Что же вы делаете, товарищ?!
- Что делаю? Учитель должен приходить в школу опрятным... Дети берут с него пример!
- Да, а если ветер?
- Об этом я не подумал! Кажется, вы правы...
2
Кукоара оживала. Ядовитые соцветья бурьянов согнулись под колесами телег и арб. Мужики возвращались домой. Впрягали скотину в упряжь, в ярмо, отправлялись за урожаем в чужие места, где были в эвакуации, на берега Реута, политые их потом.
По утренней прохладе во дворах пели косы. Падала густая трава, сорняки, умудрившиеся вырасти даже на завалинках домов, в сенях, в загонах и колодцах.
Бадя Василе вернулся с фронта домой с пустым рукавом, заткнутым за пояс. Со дня разлуки не написал Анике ни одной строчки: бесконечно перебрасывали с места на место. А после ранения, контузии, у него отшибло память. В Кукоару прибыл в сопровождении санитара, у которого то и дело спрашивал:
- Как думаешь, Аника не продала коней? Плохо дело... Одной рукой прокормить четверо душ...
- Не продала, Василе, - успокаивал его отец. - Ты скажи спасибо, что домой вернулся... Подрастут сыновья, заживут раны.
- Новая рука не отрастет. Прилажу ремешок к плечу... Чтоб держался черенок сапы. Сыновья у меня... ведь малыши. - Лицо бади Василе стало добрей, просветлело. - В Бобруйске, где нас обучали перед фронтом, я видел, как работал один однорукий. Правда, доить овец, наверно, уже не смогу...
- Мальчишки подрастут, - повторил отец.
- Если кони не проданы...
- Нет, Аника - баба хозяйственная...
После ухода бади Василе отец начал наводить порядок на столе, разбирать военную корреспонденцию. Накопилась целая пачка треугольников с разных фронтов. Письма каждый день прибывали с теленештской почты. Многие писали перед возвращением из эвакуации.
- Теперь Василе будет долго жить, - сказал отец, перебирая бумаги.