- Я видел, как он вошел,- сказал один из официантов
- А тут пели, ну он и развеселился.
- Да, весел он был, это правда,- сказал я.- Его словно на крыльях несло.
Бармен изрек с безжалостной испанской логикой:
- Вот оно, веселье, когда пьют слабогрудые.
- Не нравится мне вся эта история,- сказал я.
- Послушайте,- сказал бармен.- Ну не странно ли? Его веселость столкнулась с серьезностью войны, как мотылек...
- Вот это правильно,- сказал я.- Сущий мотылек.
- Да я не шучу,- сказал бармен.- Понимаете? Как мотылек
и танк.
Сравнение ему очень понравилось. Он впадал в любезную испанцам метафизику.
- Угощаю,- заявил он.- Вы должны написать об этом
рассказ.
Я вспомнил того парня с пульверизатором, его серое восковое лицо, его широко раскинутые серые восковые руки, его подогнутую ногу - он в самом деле походил на мотылька. Не то чтобы очень, но и на человека он был мало похож. Мне он напомнил подбитого воробья.
- Дайте мне джину с хинной.
- Вы должны непременно написать об этом рассказ,- твердил бармен.Ваше здоровье!
- И ваше,- сказал я.- А вот вчера одна англичанка сказала мне, чтобы я не смел об этом писать. Что это повредит делу.
- Что за чушь,- сказал бармен.- Это очень интересно и важно: непонятая веселость сталкивается со страшной серьезностью, а у нас всегда так страшно серьезны. Это для меня, пожалуй, одно из интереснейших, редчайших происшествий за последнее время. Вы должны непременно написать об этом.
- Ладно,- сказал я.- Напишу. А дети у него были?
- Нет,- сказал он.- Я спрашивал полицейских. Но вы непременно напишите и назовите "Мотылек и танк".
- Ладно,- сказал я.- Напишу. Но заглавие мне не очень нравится.
- Шикарное заглавие,- сказал бармен.- Очень литературное.
- Ладно,- сказал я.- Согласен. Так и назовем рассказ: "Мотылек и танк".
И вот я сидел там в то ясное, веселое утро; пахло чистотой, только что подметенным, вымытым и проветренным помещением, и рядом был мой старый друг бармен, который был очень доволен, что мы с ним создаем литературу, и я отпил глоток джина с хинной, и глядел в заложенное мешками окно, и думал о том, как стояла здесь на коленях возле убитого его жена и твердила: "Педро, Педро, кто это сделал с тобой, Педро?" И я подумал, что полиция не сумела бы ей ответить, даже если бы знала имя человека, спустившего курок.