Отец сдержал данное слово, и завтра же меня позвали за общий стол, где я всё равно чувствовал себя чужим. Агнес глядела на меня как на врага народа и всё время молчала, а Вираг был занят разговором с отцом. Что уж они там выясняли, я даже не пытался прислушиваться.
Габиан постоянно находился рядом и за время обеда давал мне советы, что и как есть, что брать ложкой, а что можно и руками. Под конец я так зыркнул на него, что если бы взглядом можно было убивать, контрольный ему не понадобился бы.
«Как же ты меня достал, честное слово. Лучше бы тебя во рву замочили — мир бы ничего не потерял».
Я всё время думал про Отца Бертока, вспоминал наши разговоры. Он был из моего мира, где-то там, во Франции, родители никогда не дождутся его домой, а может, никого из его семьи и в живых-то уже нет. Он просто бесследно пропал у нас там годы и годы назад.
Это ж сколько людей вот так пропадает на нашей планете, пропадает неизвестно куда и не возвращается! Почему-то я подумал о миллионах, точнее, о полутора миллионах. Где я читал эту цифру, когда? Почему она вдруг всплыла в моей памяти?
И я пропаду. Как Отец Берток.
Я перевёл взгляд на Габиана. С таким ментором нечего и мечтать о побеге. Он костьми ляжет мне под ноги, чтобы я запутался в них и упал, лишь бы хозяина своего не подвести. Есть такое выражение: «Только через мой труп…» Вот это как раз тот случай.
Я бродил по Лоранду, и никто не останавливал меня. Первые дни мне ничего не хотелось, я ни во что не лез, ни в учебные поединки между местными оруженосцами, ни верхом прогуляться, и разговаривать ни с кем у меня не было никакого желания. Я просто смотрел на всё и мысленно радовался, что гляжу на мир не через стекло из своего окна.
Погода уже поменялась с того момента, когда я последний раз был на улице. Дождь уже не лил, по утрам землю прихватывало лёгким морозцем, небо стало хмурым и мрачным, будто вот-вот и пойдёт снег. В воздухе висело предчувствие скорой зимы, что ли. Как у нас в конце октября, когда уже ноябрь, вот, и начнётся.
Здесь осень была долгой и дождливой. В моём мире за то время, сколько я тут, уже бы снег выпал, и морозы стояли. А здесь нет. Здесь всё по-другому.
Я пытался искать в библиотеке о Малом Ортусе, но Габиан и тут был начеку. Я видел его заинтересованный взгляд, он следил за тем, какие книги я смотрю, на что особенно обращаю внимание. После того, как я просмотрел пару карт, он задал мне вопрос:
— Что за место вы ищете, милорд?
И я понял, что пора завязывать с этим, если не хочу глупо выдать себя.
Я стал выходить на балкон на галерее на третьем этаже замка и подолгу смотреть на Лоранд и его окрестности. Я видел пожелтевшие холмы, ленту реки, угадываемую среди голых деревьев, тёмное осеннее небо. Всё это напоминало мне о доме. Природой наши миры были схожи.
Я видел, как жил Лоранд, как служанки сновали туда-сюда, как в ворота быки ввозили возы с дровами и с тростником, как крестьяне разгружали это всё и уезжали обратно пустыми. Я видел, как из замка отправлялись гонцы, посылаемые моим отцом с важными донесениями. Видел, как жил замок, полный людей, и у каждого находились свои заботы и дела. В Нандоре я даже немного участвовал во всём этом, там я был просто слугой, и мне поручали какую-нибудь работу.
Где-то там остался Эварт. Забрал ли его уже барон Эрно? Или он по-прежнему в Нандоре? Смогу ли я ещё когда-нибудь увидеть его? Неужели я останусь здесь навсегда?
Я постоянно чувствовал присутствие Габиана. Он был рядом, всегда рядом. Когда я спал, когда одевался, когда сидел за столом, когда читал, когда думал, о-о-о… Это было моим наказанием. Он всё ещё пытался указывать мне за столом и советовал, как мне одеваться, но я не слушал его, я приучал себя к вселенскому терпению. Как я соглашался в такие минуты с выражением: «Что нас не убивает, то делает нас сильнее…»
Присутствие Габиана не убивало меня, но превращало мои нервы в стальные канаты. Мне казалось, ничто в этом мире не могло уже вывести меня из себя.
В один из дней, когда я вот так же был на балконе, ко мне неслышно подошёл Вираг и сразу же попытался избавиться от вездесущего Габиана:
— Сходи-ка пока в уборную…
— Я не хочу, милорд.
Ага, как бы не так. Это как собачья какашка на подошве, фиг ты от неё отделаешься. Я обернулся и молча ждал, чем всё разрешится. Вираг или Габиан? Делайте ставки, господа!
— Сходи на кухню, поешь или попей.
— Скоро обед, я поем со всеми, господин.
Да чтоб тебя! Я невольно улыбнулся, слушая их двоих.
— Займись тогда чем-нибудь полезным: почисть сапоги, пришей пуговицу, затопи камин. Найди себе дело, мрак тебя побери, Габиан! — Вираг повысил голос, глядя в лицо моего камердинера. — Просто дай мне поговорить с братом!
— Но милорд приказал мне…
— Я знаю, что приказал тебе милорд, уж поверь мне! — Вираг перебил его нетерпеливо, а потом добавил: — Не бойся, мы не будем обсуждать секреты Лоранда. Можешь так отцу и передать, что я говорил с твоим подопечным, и тебя рядом не было.
«Подопечным»! Вот, оказывается, кто я такой рядом с Габианом! Я — его подопечный, его ученик, получается. Этим он все дни напролёт и занимается: учит меня правильно есть, одеваться и вести себя подобающе. Ну, кроме того, что он выедает мне мозг чайной ложечкой.
— Граф накажет меня за то, что я оставил… — перевёл взгляд на меня и добавил: — господина.
Видит Бог, мне кажется, я даже заметил, как его перекосило от последнего слова. Похоже, наша любовь взаимна.
— Не накажет, не бойся.
А я улыбнулся Габиану в глаза, радуясь невольно. Ага, граф лишит его сладкого, отберёт мобильник и запретит гулять.
— Но, господин…
— Иди, Габиан, иди, ради Света. Погуляй немного.
Габиан постоял с минуту и ушёл под мою улыбку, блин, если бы можно было, я проводил бы его бурными аплодисментами, как Аллу Пугачёву со сцены. Наконец-то я избавился от него хоть на время.
Мы остались с Вирагом одни, и мой брат отвернулся и, оперевшись руками в каменный парапет балкона, стал смотреть сверху на двор замка. Там несколько собак дрались из-за костей, выброшенных кухаркой в двери кухни. Служанка несла от курятника корзину с яйцами. От конюшни долетело ржание лошади. В кузне стучали молотом, и поднимался дым. В последние дни там всё время стучали, или это я просто стал замечать то, на что раньше не обращал внимания.
Я тоже облокотился на стену балкона и ждал, что же Вираг хотел сказать мне и почему сейчас молчит?
— Патрик добрался до Нандора… — заговорил он и даже не глянул в мою сторону, хотя и прекрасно знал, благодаря кому сын графа Сандора на свободе. — Вчера отец получил письмо оттуда.
— И? — я не удержался и спросил.
— Перемирию конец. Нандор объявил нам войну. Они собирают войска и скоро будут в землях Лоранда.
Его короткие рубленные фразы, серьезный негромкий тон тут же испортили мне настроение. Я молчал, рассматривая профиль Вирага. Будет война. Лоранд и Нандор давно готовились к ней, искали только повод, и я его дал. Я выпустил на волю заложника, я помог ему добраться до дома, и теперь графа Сандора ничто не сдерживало.
Вираг, конечно, прямо не предъявлял мне, но я чувствовал, я всё понимал: во всём виноват я, я один. Я хотел досадить своему отцу, а привёл два графства к войне. Сколькие ещё погибнут в ней по моей вине. А ведь отец предупреждал, что Нандор ищет повод…
— И что теперь будет?
— Отец объявил сбор войск по всему Лоранду, дня через три мы поедем на север. Они, скорее всего, уже перейдут нашу границу, а может быть, и нет, как поторопятся. — Вираг глянул на меня через тёмную бровь, впервые за всё время разговора. — Нас ждёт генеральное сражение.
— И ты тоже поедешь?
— Все поедут…
Я долго молчал. Что значит «все»? Все уедут из Лоранда? Вираг, отец, все войска, ну, оставят, может, какой гарнизон. Вот же блин! Отца не будет! У меня появится шанс сбежать отсюда! О, благословенный Свет, я смоюсь отсюда! Наконец-то! Габиана, конечно, мне оставят, но я придумаю, как отвязаться от него. У меня будет на это время…
— Ты тоже поедешь с нами.
— Чего? — Я подумал, что не понял слов Вирага. О чём он говорит? Какого мрака мне делать в генеральном сражении? — Зачем? Что мне там делать? Ты же сам знаешь, воин из меня никакой. Меня там грохнут!
— Отец не оставит тебя здесь…
Я перебил возмущённо:
— Но и там мне тоже делать нечего!
— Да не бойся ты! Не убьют тебя. Будешь под охраной. Никто и не ждёт, что ты полезешь в самую гущу сражения. Что тебе там делать?
— Вот именно!
Меня аж трясло от возмущения. Чего ещё не хватало! Мне — на войну! Ага!
Я вспомнил свой первый день в этом мире зазеркалья, когда я оказался среди солдат барона Эрно с той, нандорской стороны. Они тоже воевали тогда с войсками Лоранда, несмотря на это пресловутое перемирие.
Перед моими глазами вставало поле сражения там, под Малым Ортусом, убитые и раненые, крики, от которых кровь стыла в жилах, и барон Эрно, переживший сердечный приступ от напряжения военной схватки.
Мрак! Я меньше всего хотел бы оказаться где-нибудь там, вот честное слово.
И если тогда была битва между баронами, то и размах её был небольшим. А сейчас готовится генеральное сражение между армиями двух графов! Значит, и войск будет больше, и жертв, и размах соответствующий.
Вот уж где я хотел бы оказаться меньше всего.
Я спросил молчавшего брата негромким голосом:
— Зачем я там нужен? Вираг, поговори с отцом…
— Там все будут нужны! — Вираг снова смотрел на двор замка и ответил мне, даже не взглянув в мою сторону. — Хорошо, если их не поддержит ещё и король Истван, а то нам вообще надеяться будет не на что… У Нандора конница сильная, рыцарей много… — Я перебил его:
— А принц Рикард что, не придёт нам на помощь?
— Нет!
— Почему? Разве отец воюет не за него? Он же, по-моему, говорил…
Тут и Вираг меня перебил в свою очередь:
— Говорил. Только принц прислал письмо, что пока не сможет прийти нам на помощь, у него какие-то неотложные дела… Отец-то, конечно, надеялся на его рыцарей, но… — Вираг с усмешкой пожал плечами.
Я думал. Да, ситуация, конечно. Я вспоминал все перечитанные исторические романы и пересмотренные исторические фильмы, где были сражения и бои. Память всё смешивала в общую кучу, то, что видел в кино, и то, что видел вживую.
Блин! Как же всё это страшно. «Храброе сердце», «Игра престолов», «Жанна д'Арк»… Это всё фильмы! Кино! Постановки! А будет всё по-настоящему. И я буду там!
Вираг хоть и говорит, что мне ничто не грозит, да и сам я в герои не лезу, но всё же… Может случиться всякое, это же война.
Вон, в Великую Отечественную при фашистских атаках всякое бывало, и штабные отбивались, и генералы гибли, а я-то чем застрахован? Ничем!
Не хотелось бы проверять на собственной шкуре своё везение. Меня и так этот мир не жалует.
И словно в подтверждение моих мыслей заныла моя ушибленная голова. «Да, миленькая, терпи, то ли ещё будет…»
Я вздохнул. Мы помолчали. Всё кипело во мне от возмущения, хоть я и понимал, что Вирагу выговаривать сейчас всё смысла нет: от него ничего не зависит. Он-то как раз, наверное, не против оказаться в какой-нибудь заварушке.
— Вот не понимаю я тебя! — воскликнул вдруг мой брат и ударил раскрытой ладонью по каменному парапету балкона, на который опирался локтем. — Ты — сын графа! У тебя всё есть! Чего тебе для жизни не хватает? А? — Он обернулся ко мне и посмотрел прямо в глаза.
Я выдержал его взгляд и переспросил:
— Чего мне не хватает?
— Ну, конечно! Что, разве ты плохо жил? Дался тебе этот побег? Зачем? Ты — сын актрисы и стал вдруг сыном графа! Тебе что, мало? Куда ты бежал? — Он даже дёрнул подбородком вверх, спрашивая меня.
— Куда я бежал… — немного растерянно повторил я его слова.
Какого мрака? Может, в любой другой раз я бы и промолчал, но нервы мои были на пределе. Я дёргался из-за предстоящего сражения, а тут ещё и Вираг со своими вопросами. Ну, хорошо…
— Куда я бежал? — теперь уже я задал ему этот же вопрос. — Что отец сказал тебе о моей матери? Что она умерла? Да?
Вираг передёрнул плечами, и вышивка белого единорога блеснула шёлковой нитью в скудном свете дня. Мне и не нужен был его ответ. Зачем? Я и так его прекрасно знал.
— Она не умерла. Она ждёт меня.
— В Энионе?
Я усмехнулся. Какая разница, где?
— Я хочу вернуться к ней, я у неё один…
— А отец что, не отпускает? — он перебил меня.
— Нет.
— Почему?
— Не знаю. Говорит, что хочет, чтобы я был рядом, что я ему нужен. Да мрак его знает, зачем я ему! Я просил его отпустить меня, но он ни в какую не соглашается.
Вираг помолчал, глядя на меня долгим остановившимся взглядом, будто и не видел вовсе. О чём он думал сейчас? О своей матери? О ней?
— Какая она, твоя мать?
Я замер. Как это можно выразить словами? Что сказать, чтобы коротко и сразу в точку? Я мог бы час о ней рассказывать или больше, но что сейчас сказать, чтобы Вираг понял, какая она?
Классная, строгая, заботливая, любящая, весёлая, открытая, понимающая, требовательная, добрая, способная прощать… В ней всё! Она ведь не просто так, она — моя МАМА! Как выразить отношение к ней коротко и ясно?
А Вираг смотрел на меня, ожидая ответа. И я ответил:
— Отец любил её, а она — его, и, наверное, она до сих пор его любит… Это она подарила ему «Таганрог»…
Брови Вирага взлетели вверх в немом изумлении. Он хорошо знал о том, как отец дорожит «Таганрогом», но никогда, скорее всего, и не знал, откуда такое отношение.
— Она жива? — спросил он громким шёпотом.
— Да, и она ждёт меня. Там. Далеко. — Я невольно дёрнул подбородком в сторону холмов за крепостными стенами Лоранда.
— А как ты оказался здесь? Почему оставил её?
Я пожал плечами и просто ответил:
— Так получилось.
— А как ты в Нандоре оказался?
— Нарвался на их патруль на дороге, они приняли меня за одного из ваших, лорандских…
Вираг нахмурился и сделал свои умозаключения после недолгих размышлений:
— Ты отстал от неё в дороге?
Я сначала не понял, о чём он, а потом сообразил: он же сам мотался с бродячими актёрами по дорогам королевства, вот и думает, что я жил так же и отстал от матери. Потерялся!
— Можно и так сказать… — Я вздохнул.
— Как её зовут? Какая она?
— Ольга…
Вираг нахмурился:
— Странное имя.
— Она неместная.
Он как-то коротко улыбнулся с нескрываемой грустью, помолчал задумчиво, а потом заговорил, отвернувшись к двору замка:
— А моя умерла пять лет назад… Не пережила зиму. Заболела. Тогда многие в Лоранде умерли… — Подумал немного и добавил: — Хоть не видела, как свидетели Элека забирали, точно бы не пережила…
— Младшего брата? — я догадался, о ком он говорит. А Вираг бросил на меня быстрый взгляд.
— Откуда знаешь?
— Отец сказал недавно.
Вираг согласно кивнул несколько раз, помолчал, а потом добавил:
— У нас не принято говорить о тех, кто уходит в свидетели. Они будто умирают в своих семьях и снова рождаются там. Им даже имена дают другие. И своё прошлое они забывают…
— А может, не окончательно? Может, можно вернуть их обратно? Надо только попробовать! — Я вспомнил Отца Бертока, он же ничего о себе не забыл.
Вираг фыркнул нетерпеливо и громко усмехнулся над моими словами.
— Кто попробует? Ты? Как ты это сделаешь? Никто даже не знает, где этот Храм Мирового Света. Говорят, где-то в горах непроходимых… Они, наверное, входят и выходят в него через НИХ… через зеркала… — шепнул последнее чуть слышно, будто ветер сухую траву всколыхнул. — Как с ними бороться? Что вообще можно тут придумать?
— Развалить всю их шарашку изнутри! — я не удержался и выпалил первое, что пришло мне в голову.
— Чего? — переспросил Вираг. — Что — развалить?
— Ладно тебе, не бери в голову. Всё равно, можно же, наверное, что-то придумать. Откуда они все появились?
— Да мрак их знает, откуда! — отмахнулся Вираг.
Мы и дальше могли разговаривать, я понял, что за всё это время соскучился по брату, по вот таким вот беседам с ним, но появился Габиан и сказал, что накрыли стол к обеду и нас уже ждут. Пришлось идти.
А вечером уже в своей комнате, глядя на огонь в камине, я думал о матери. Интересно, если она ещё любит отца, она смогла бы жить с ним здесь? Вот он, например, не остался с ней у нас, хоть и любил её. А она? Она бы смогла пойти за ним сюда?
Как там в историях о любви девушки говорят: «Я пошла бы за ним на край света». А если не на край света, а в другой мир? В мир зазеркалья, к примеру…
Я усмехнулся своим мыслям. Об этом её надо спросить лично, а для этого, как минимум, нужно увидеться. А это и есть главная моя проблема.