Лошадь моя бежала сначала галопом, потом, видимо, устала и перешла на рысь. Я преодолел расстояние вдоль Ронды, проехал мимо нашего лагеря, а потом свернул на северо-восток. Какое-то время я ещё слышал звуки сражения, крики и ржание лошадей, но я уезжал от них всё дальше и дальше. Всё уходило от меня, пока я не остался один. Только я и ветер.
Я уже ехал по полю, снежок, тронутый только дикими животными и птицами, хрустел под копытами лошади. Ветер дул в лицо, и я чувствовал, что мёрзну. Плащ и шапку с меня сорвал Габиан, пока мы перетягивались с ним. Я был в кольчуге, но останавливаться и снимать её сейчас у меня не было времени. Солнце уже спускалось к горизонту, и я чувствовал, как подкатывает голодная тошнота. Но адреналин и волнение, особенно в первое время, когда я только вырвался, не давали мне чувствовать ни холода, ни голода, ни жажды.
Я был свободен. Я, наконец-то, оторвался от всех, кто держал меня, кто привязал меня к себе, кто в прямом и в переносном смысле удерживал меня за руки. Отец… Габиан… И Вираг…
Мой брат пытался ранить меня! Габиан вцепился крабом всеми своими клешнями! Отец заставил принять участие в битве!
Но я сумел освободиться от всех их!
Да, я думал об Ортусе и его кладбище, а сам всё же раз за разом переживал заново то, что случилось. Я был уверен, что битву мы выиграем. Перед глазами так и стояла сцена накатывающего лавиной Засадного полка и растерянность среди воинов Нандора. Они проиграют, несмотря на свой перевес в рыцарях, как ни хвалился тот граф Одвин, мы победили их. Победили их тактически, спасибо моему отцу и этому барону Франу. Он, наверное, настоял и поддержал меня, поэтому и не было его на переговорах. Он, скорее всего, был в это время в лесу со своими людьми, поэтому я не видел его и перед началом битвы, и потом.
Лошадь моя запнулась и перешла на шаг. Устала, наверное, я не стал подгонять её, пусть идёт быстрым шагом, ещё не хватало мне загнать её и остаться пешим среди этого бескрайнего поля, усыпанного снегом.
Ветер гнал позёмку, трепал сухие травинки и кусты, торчащие из-под снега. Я чувствовал себя одиноким, словно в этом мире я остался один-одинёшенек. И я огляделся по сторонам. Поле уходило и влево, и вправо, и вперёд. Я всё никак не видел дороги. А потом я оглянулся назад.
Мрак на мою голову!
Чёрт и чёрт, Арсений!
Кто-то ехал за мной! Всадник!
Я не видел, кто это, нас разделяло порядочное расстояние, но он не отставал. Сколько же он едет так за мной? Я уже далеко от места сражения, я очень далеко, а он, оказывается, всё это время следовал за мной.
Кто же это? Кто это такой?
Я толкнул лошадь шпорами, подгоняя её, заставляя перейти на рысь. Потерпи, родимая, надо торопиться. Нельзя позволить себя догнать. Я не знаю, кто это и что ему от меня надо.
Может быть, отец кого-то послал за мной? Это не могут быть ни Вираг, ни Габиан: оба они ранены. Так кто же это следует за мной от самого места сражения? И зачем? Что ему надо?
Может быть, я — дезертир и просто покидаю место битвы? Что надо от меня этому человеку? Что он хочет? Зачем он преследует меня?
Всё это мне не нравилось. К чёрту! Я не хочу никого видеть! Уходя — уходи. Нечего. Никто не остановит меня и не уговорит вернуться. Кто бы он ни был, это человек не сможет мне помешать. Теперь уже нет.
Я заметил полосу дороги и свернул к ней. Слава Богу! Я еду в нужном направлении. А на карте это расстояние не казалось таким уж большим, на деле же я всё еду и еду.
Дорога тоже присыпана снегом, но лошадь по ней всё равно пошла быстрее и легче. Молодец! Давай, милая, вывози меня отсюда, из этого мира. Домой.
Хорошо, что я научился ездить верхом за эти месяцы, может, я и не самый лучший наездник, стоит вспомнить моего брата, но это лучше, чем я шёл бы сейчас ногами. Тем более, тот, кто в эти минуты едет за мной, лучше меня держится в седле. Мне показалось, возможно, но, когда я обернулся, расстояние между нами сократилось. Не намного, но сократилось. Либо это уже у меня в глазах от снега, от усталости и нервов рябит так.
С седла я всё оглядывался по сторонам, чтобы не проехать это кладбище. Когда я был здесь в прошлый раз, стояла осень, и не было снега. Но я надеялся, что мимо могильных памятников и плит я всё же не проеду.
Как же долго всё. Тогда, ночью, мне всё казалось иным. Да, кстати, я шёл в другую сторону от кладбища, шёл по этой же старой дороге, но в противоположную сторону, и здесь, с этой стороны от Малого Ортуса, я ещё не бывал. Поэтому, наверное, всё кажется мне сейчас чужим и незнакомым.
Я ещё раз обернулся и нахмурился. Не отстаёт. На широкой и белой равнине поля фигура одинокого всадника хорошо выделялась. И он по-прежнему преследовал меня. Какого чёрта! Что ещё ему от меня нужно?
Я подогнал лошадь шенкелями, не стал шпорами. Она и так устала.
Кладбище я заметил издалека. На снежной равнине бугорки могильных холмов и несколько каменных плит, чернеющих из-под гладкой поверхности белого полотна. Это оно!
Я свернул с дороги, чувствуя, как в груди моей тревожно и быстро забилось сердце. Получится ли у меня? Смогу ли я справиться? Всё ли выйдет, как надо?
Всё это время что-то постоянно мешало мне в последний момент, и я уже начал бояться этого. Что будет сейчас? Что попробует остановить меня? Или — кто? Тот, кто сейчас едет сюда? Он, да?
Надо торопиться. Я невольно глянул на солнце, оно уже катилось к закату. Сколько времени у меня есть, пока ещё не стемнело? Не хотелось бы оказаться в полной темноте да на кладбище. Я, конечно, не суеверный человек, но всё же… Приятного мало.
Я с высоты лошади глянул по сторонам в поисках склепа, мне не нужны могилы, мне нужен именно склеп, он должен выделяться. И я нашёл его. Небольшое, вросшее в землю строение из камня, заросшее сухим мхом, облепленным снегом. Это он! Он один здесь такой, единственный на всё кладбище. Я не могу ошибиться, других здесь нет.
Я увидел дощатую дверь. Через эту дверь в темноте я вышел тогда на улицу и пошёл наугад, как в сказке, куда глаза глядят. Эх! Остался бы здесь, давно бы уже был дома. Вот только ли смог бы я во всём разобраться? Понял бы, что к чему, чтобы выбраться? Скорее всего, нет.
Мне надо было хоть что-то узнать о зеркалах, что-то понять о том, как они действуют в этом мире, а в тот момент я даже не помнил, что попал сюда именно через зеркало.
Да и что уже жалеть? Всё получилось, как получилось. Я нашёл отца, нашёл брата и сестру, я узнал о прошлом своей матери, о своём рождении… Блин, я даже по-другому взглянул на себя за эти месяцы тут!
Я спрыгнул с лошади, и меня качнуло, я устал. Я не вернусь. Я не буду привязывать её здесь, оставляя себе пути отхода. Эта лошадь хорошо послужила мне, пусть уходит. Я ослабил подпругу на седле, чтобы она не давила на живот, и покороче подвязал повод к уздечке, чтобы он нигде не зацепился, если лошадь вдруг заплутает на этом поле.
— Пошла! Иди!
Я ударил её ладонью по шее, потом по крупу, отгоняя от себя. Если она пойдёт дальше, может, тот преследователь поедет за ней и меня не найдёт.
Я сжигал все мосты за собой. Если я не смогу уйти, если я не покину этого мира, я вряд ли скоро выйду к людям. А голод и холод никто не отменял.
Сейчас я могу идти только вперёд.
И я решился.
В склепе было темно, того света, что попадал в открытую дверь и в маленькие оконца под наклонным потолком, было явно мало, чтобы что-то разглядеть. Земляной пол усыпан битым камнем, вдоль стен стояли каменные саркофаги. Интересно, в них ещё есть какие-то останки? Или родственники похороненных здесь людей забрали всё с собой?
Ну и мысли в моей голове!
Я старался вспомнить всё, что помнилось о той ночи. Я упал сверху, упал на один из этих каменных гробов. Какой именно? Тогда было темно, очень темно.
Я быстро обходил склеп вдоль гробов, заглядывая по стенам. Зеркало! Где-то здесь должно быть зеркало. Достаточно большое, я же прошёл в него спокойно тогда.
Где же оно? Почему я ничего не вижу?
Я торопился, нервничал и ничего не находил.
Да что же это?
Я по второму, по третьему разу обходил все саркофаги, я осматривал стены, трогал их руками. Потолок, кстати, был невысоким, и мне приходилось постоянно держать голову вниз. Жители Малого Ортуса, наверное, все были карликами, раз сделали такие низкие потолки.
С другой стороны, зачем покойникам высокие потолки? Склеп на то и склеп, это не хоромы. Однозначно!
Мрак это всё разрази! Честное слово!
Я ещё раз обошёл по периметру всё пространство тёмного склепа. Ни-че-го! Хоть плачь, ей-богу!
Я так стремился сюда, я всё бросил, я даже эту лошадь прогнал, чтобы не вернуться. И что? Что теперь?
Я в отчаянии сел на один из каменных саркофагов. Огляделся. Что дальше? Что мне делать дальше?
Я хочу пить, я хочу есть, я устал. Скоро начнёт темнеть, ещё немного — и солнце зайдёт, а я по-прежнему тут и ничего не добился. Но как-то же я попал сюда!
Может, за эти месяцы, пока я тут, зеркало это уже нашли свидетели? Они же охотятся за зеркалами больших размеров, они понимают их ценность. И отец мой тоже её понимает! Он тоже допытывался у меня об этом месте! Неужели я опоздал? Неужели его кто-то нашёл? Кто-то опередил меня! Вот и всё!
Моя единственная дверь домой захлопнулась с оглушительным треском. Я навсегда останусь тут, в этом мире.
— Господи… — потерянно прошептал я. — Да что же это? Что происходит? Почему? Что случилось?
Я исподлобья глянул вперёд. Посреди склепа стоял ещё один каменный гроб. Большой ящик прямоугольной формы, закрытый тяжёлой неподъёмной крышкой.
Я до этого топтался вдоль стен, а на этот саркофаг даже не глядел. Стоит себе один в центре всего склепа.
Я, всё также сидя, поднял голову и посмотрел на потолок над этим саркофагом. Блин! Показалось мне или нет, что над нам потолок был чуть выше и поднимался вверх словно нишей, ступенью внутрь.
Вот я дурак!
Я как тот археолог, что открыл пещерную живопись в Испании, в пещере… да, Альтамира! Да. Ещё в XIX веке археолог-самоучка Саутуола бродил по пещере в поисках артефактов. А пещера была с низкими потолками, и он ходил, глядя под ноги. А вся красота была на потолке! Пока пятилетняя дочь Мария не увидела всё и не крикнула отцу: «Быки, папа, быки!»
Вот же блин!
Я метнулся к этому гробу, залез на него, встал на колени и протянул руки в тёмную нишу потолка. Вот же, а! Вот оно!
Пальцы мои коснулись холодной гладкой поверхности. Это зеркало! И я нашёл его…
Я облазил всё по периметру, все стены прощупал, а оно тут. Одинокое. Холодное. В кромешной темноте.
Осторожно кончиками пальцев я ощупывал края заветного зеркала.
Вот оно, родименькое. Так близко. Моё дорогое, я так искал тебя. Как же ты мне нужно. Как нужно!
Да, немудрено, что я ляпнулся оттуда и ударился башкой. Что ничего не помнил потом. Конечно! Тут и высота приличная, и этот гробина внизу.
А неудобно-то как!
И как в него можно войти? Оно же на потолке! Я стою на коленях, а оно вот оно, и как воспользоваться-то им? Вывалиться из него было проще. А как теперь обратно в него войти?! Вот это вопрос.
Я медленно наощупь проверял края зеркала. Как оно держится здесь? Как вмонтировано в потолок? На чём? Не на цементе же! Как его сюда цепляли? На что? Вот бы вытащить его отсюда!
Я осторожно прощупал углы зеркала и понял, что оно держится металлическими скобками-защёлками. Ого! Сколько лет им и крепкие ли они? Что это за металл? Бронза? Железо?
Я попытался открыть одну из них и почувствовал, как под пальцами шершаво отсыпалась ржавчина. Я раскачал и отогнул одну защёлку, потом на другом углу вторую. Их было четыре, по одной на каждый угол. Я справился с ними и осторожно потянул зеркало на себя.
Главное — не уронить его на пол. Ещё этого мне не хватало — грохнуть об этот каменный гроб внизу свою последнюю надежду на выход отсюда. Зато сколько маленьких зеркалец я разом наделаю, хоть с кем наговоришься!
Вот дурак! О чём я думаю, дубина!
Я, держа зеркало перед собой, осторожно переложил его на крышку саркофага. Ну и тяжёлое же оно! Наверное, само стекло толстое или металлическое напыление, а может, и то, и другое вместе.
Интересно, откуда оно? Оно местное, принадлежит этому миру или чужое?
Я провёл по поверхности зеркала раскрытой ладонью. Холодное. Чёрное. Чужое.
Почему я оказался здесь? Почему это зеркало выбросило меня сюда? В моём мире мне угрожала опасность, скинхеды собирались убить меня и убили бы, но я оказался тут.
Может быть, зеркало перебросило меня в самое тихое, в самое безопасное место во Вселенной — в склеп старого заброшенного кладбища. Даже не в моём мире! В мире моего отца!
Почему это не оказалось зеркало моего мира? Где-нибудь в каком-нибудь лифте или в супермаркете? Или даже в прихожей моей квартиры? Вот это было бы для меня самое безопасное место. Почему здесь? В чём тут смысл? Почему этот мир? Из-за отца? Может быть, из-за его крови во мне я связан незримой нитью с этим миром. И что дальше? Это мой дар? Только я в моём мире смогу ли делать это? Или свойства зеркал будут не такими же у нас?
Я поднял зеркало, осторожно держа его слева и справа. Надо поставить его где-нибудь у стены крепко и надёжно.
Зачем его оставили здесь? Да и сколько лет оно уже тут? Годы? Десятки лет? Кто спрятал его сюда? Да и зачем? Чтобы не попало в руки свидетелей?
Я поставил его у стены и долго смотрел в его чёрную непроницаемую поверхность. Не люблю глядеть на своё отражение в темноте. С детства не люблю. Жутковато как-то, будто там кто-то чужой.
Получится ли у меня уйти домой? Смогу ли я справиться?
Все мои случаи переходов были неудачными. Вираг говорил, надо думать о том месте, куда хочешь попасть. Кажется, так. Значит, я должен думать о доме, о России, о своём Благовещенске, об Университете… и вообще.
Но всё это сейчас после стольких месяцев казалось мне таким далёким, как старый-старый сон из детства. Прошедшая битва, убитый мною конь, брошенный Вирагом кинжал больше тревожили меня сейчас. Я думал об исходе сражения, о том, жив ли мой отец, как серьёзно ранен мой брат, блин, я даже думал о том, как досталось Габиану. Всё ли с ним обойдётся? Выживет ли он? При всём моём отношении к нему смерти ему я не желал.
И кто же ехал за мной следом? И зачем?
И в подтверждение моих мыслей я уловил, что кто-то был здесь, в склепе, кроме меня. Кто-то шёл ко мне, отпинывая битые каменные осколки. Я заметил в тёмной поверхности зеркала смутное движение. Я обернулся и встретился взглядом с… Эвартом.
О, нет… Это он всё время ехал за мной. Это он преследовал меня и каким-то своим чутьём даже нашёл меня тут, в этом мёртвом месте.