Я вышел и обомлел, встав в ступоре. Моя мама обнимала за шею моего отца — графа Берната из Лоранда…
И одет он был так же, как я видел его на остановке: чёрная рубашка, ветровка, чёрные джинсы, и волосы аккуратно подстрижены. Это был он… Это его я видел… А я-то надеялся, показалось.
Я лишился дара речи, наблюдая за тем, как родители мои так трогательно обнимают друг друга после стольких лет разлуки. Мама моя целовала его лицо и что-то шептала со слезами в голосе. А я не мог сдвинуться с места.
Зачем он припёрся сюда, в наш мир? Зачем он нашёл меня? Как он нашёл меня? Что ему надо? Для чего он тут? Он за мной явился?
Он никогда не хотел отпускать меня! Он всегда говорил, что я должен оставаться рядом с ним. Вот только никогда не говорил, для чего. И вот сейчас он тут! Для чего? За мной — не иначе!
Я видел его, видел всего, сильного, уверенного, высокого. Он стоял, широко расставив ноги, обнимал мою мать, целовал её в висок, а сам поверх её головы смотрел мне в лицо. Ему даже доспехи его были не нужны, чтобы выглядеть эффектно! Я помнил его таким, каким он был перед битвой, верхом на коне, в своих латах, в окружении свиты, и как он вёл переговоры с двумя графами — ставленниками короля. Я гордился им в те минуты, я любил его, я им восхищался!
А теперь, здесь, я боялся его!
Что он хочет? Он хочет забрать меня назад?!
Ну уж нет! Чёрта с два он угадал!
И я спросил первым довольно хмуро и неприветливо:
— Как ты нашёл меня?
Мама удивилась и отстранилась в сторону, растерянно смотрела на нас, переводя взгляд с одного на другого, потом спросила с потерянной улыбкой:
— Вы знаете друг друга? Арсений, ты знаешь, кто это? Как так? Где? Когда? Это твой отец!
— Я знаю… — я буркнул через зубы.
— Как? Почему ты мне не говорил? Когда вы встречались? Где? Почему я об этом слышу в первый раз? Арсений? — она сыпала в мой адрес вопросами, а отец мой молчал, наблюдая за мной, видимо, ждал, как я буду выкручиваться.
— Осенью ещё… Я не хотел говорить тебе…
— Почему?
— Если он захочет, он сам тебе расскажет.
Всё происходящее злило меня вконец. Блин! Я у себя дома, я не собираюсь подчиняться ему, здесь ему не Лоранд, и он не граф, и на его зов не прибежит свора исполнительных габианов. Это мой дом и мой мир! Если что, я могу и полицию вызвать, пусть он в дежурке потом объясняет, кто он и откуда взялся. Документов у него, по-любому, нет, ни паспорта, ни прописки. В нашем мире он бомж. Никто! И я не буду бояться его. Что он мне сделает? Даст по башке и унесёт на плече, как куль с картошкой? Ага, как бы не так!
— Я нашёл его через Университет… — Он чуть-чуть улыбнулся мне в лицо и снова притянул мою маму к себе, теперь уже спиной, обнял одной рукой через грудь и целовал в висок и в щеку. А она счастливо прикрывала глаза и улыбалась, подставляясь под эти поцелуи.
Я такой её не помнил. Нет, она улыбалась, конечно, часто улыбалась, я помнил её радостной на своём выпускном, например, и когда смог поступить в Университет, да и на всех своих премьерах она улыбалась, особенно когда поклонники дарили ей цветы. Но… Но вот такой вот счастливой, как сегодня, сейчас, я не помнил её ни разу в жизни.
Её глаза лучились светом, она будто вмиг помолодела лет на двадцать. Она светилась вся! Неужели он имел над ней такую власть?
И я спросил его не по-русски, я спросил его на языке его мира, хотя и думал, что за прошедшее время уже забыл все слова:
— Зачем ты пришёл сюда? Как ты нашёл меня?
Я не собирался говорить с ним на «вы»! Это — мой дом! Я здесь хозяин! Пусть вообще катится отсюда к чёрту!
Мать смотрела в моё лицо удивлённо, шепнула с неловкой улыбкой:
— Какой это язык, Арсений? Почему ты говоришь так? Что это значит?
Но мой отец ответил мне на таком же, на своём, зазеркальном, и я понял всё:
— Ты же говорил, Дальний Восток, Благовещенск… Университет… Третий курс… Забыл?
— Я не забыл!
— И я не забыл. Память у меня хорошая. Университетов только у вас тут многовато, и не везде в деканатах навстречу идут… Но многих трогает история про отца, разыскивающего сына…
— Чёрт! — я ругнулся через зубы, и ладони мои сами собой сомкнулись в кулаки. Конечно, я назвал ему даже свою фамилию. Зная имя, фамилию, курс, он шёл, как собака-ищейка по следу, пока не разнюхал адрес.
И вот он теперь тут! В моём доме!
А граф Бернат улыбался мне совсем чуть-чуть, и я заметил, что он тоже рад, он обнимал мою маму, целовал её и тоже радовался этой встрече. А может, он ликовал от того эффекта, что произвёл на меня своим появлением?
— Пойдёмте обедать! — громко воскликнула моя мама и улыбнулась. — У меня уже всё готово! Мойте руки и за стол.
Она мягко освободилась из объятий моего отца, закрыла дверь и ушла на кухню. Мы остались с ним в прихожей одни. Я смотрел на него исподлобья, сжимая и разжимая зубы. Я бы, моя воля, выставил его за дверь и закрыл бы её на все замки и цепочки. Но только глухо спросил:
— Зачем ты здесь? Я с тобой никуда не пойду.
Он смерил меня взглядом неторопливо сверху вниз и спросил чуть слышно:
— А я уже куда-то тебя позвал?
Вообще-то нет, он ни разу пока не заговаривал об этом, и я почувствовал себя в наиглупейшей ситуации. Шепнул:
— А зачем тогда?
Но он не отвечал мне, медленно сбросил ветровку и повесил её на крючок вешалки, снял лёгкие кожаные туфли. Я всё время наблюдал за ним со стороны, он злил меня, своей неторопливостью, основательностью злил. Такой уверенный, спокойный, будто у себя дома. Ага, папочка с командировки вернулся. Хозяин в дом — мыши по норам…
Но я заметил его взгляд, брошенный на зеркало в прихожей, как будто и мельком, но нет, он задержал его на зеркальной поверхности дольше обычного взгляда, и совсем не для того, чтобы оценить свой внешний вид или новую причёску. Мне показалось, я даже понял, о чём он подумал, я знал о его трепетном отношении к зеркалам, особенно к большим зеркалам.
— Ты же проводишь меня помыть руки? — спросил он меня мягко и прошёл первым по коридору.
Блин! Пока мы здесь не одни, я должен был играть по его правилам. Хорошо. Посмотрим, что будет дальше.
Мы в полном молчании помыли с ним руки и дружно зашли на кухню. Пахло борщом, мама всегда варила борщ на выходных, почему-то так у неё было заведено, уж и не знаю, с какого момента в жизни.
А я почему-то невольно вспомнил те блюда, что подавали в Лоранде, там повара изгалялись с дичью и с птицей: оленьи бока, заливное, жаркие. А у матери банальный борщ. Мне почему-то стало неудобно за неё перед ним. Чем его удивишь? Борщом со сметаной? Докторской колбасой, как её делают сейчас из соевого мяса и говяжьих обрезков? Хлебом из магазина?
Отец первым сел за стол и, взяв нож со столешницы, принялся крутить его в пальцах. Это почему-то насторожило меня. Он же, наверное, как и Вираг, хорошо умеет обращаться с лезвиями.
— Арсений, сынок, нарежь хлеба, — попросила меня мама, она всё что-то возилась у плиты, стучала тарелками.
Я тоже сел за стол и протянул руку, ожидая в молчаливом жесте, когда отец догадается и отдаст мне нож. Мы сидели через стол друг от друга и смотрели: я на него, а он на меня. Граф медленно протянул мне нож рукоятью вперёд, и я занялся нарезкой хлеба, а потом будто ненарочно убрал нож со стола в мойку, чтоб под руками не лежал.
Первую тарелку мать поставила ему, всё время она что-то говорила и говорила, про погоду, про новости из телевизора, про то, как здорово, что сегодня выходной. Я не слушал, если честно, я всё время следил за отцом. Я всё ждал от него подвоха, что в каждую секунду он выкинет что-нибудь. Но он неторопливо хлебал борщ и не сводил взгляда с матери, хоть она и сидела сбоку от него.
Я видел, как они переглядываются, как школьники, как студенты влюблённые, особенно она. Он-то ел, просто улыбался ей глазами, а вот она порхала, как весенняя бабочка вокруг. Ах, соль подать! Ах, добавочки! А может, бутылочку «Кагора» припрятанного откроем? Ах, не хотите! Ты ж, наверное, за рулём!
Ага, за рулём он! Чего? Кобылы? Какой ему руль?
Меня аж передёрнуло, и я не выдержал:
— Мам, сядь и ешь нормально! Что ты как… — я не договорил, встретив прямой взгляд отца на своём лице.
— Ты сам ешь! — сказал мне прямо.
— Я ем.
Он согласно кивнул несколько раз и добавил к сказанному:
— Вот и молодец, ешь дальше.
А мать воскликнула:
— Как же так получилось-то, а? Как же мы встретились с тобой? Столько лет прошло! А у тебя ведь сын! Смотри, какой вымахал, третий курс заканчивает! Ты ведь и не знал, правда? Бернат? Ведь не знал же?
Он помолчал, с улыбкой разглядывая её лицо, а потом ответил негромко, сдержанно:
— Я искал тебя… Тогда… Я был в этом… — потерялся на миг, но быстро нашёлся, — в вашем Новосибирске. Искал тебя. А ты уехала. И не сказала, куда. Мне в театре сказали лишь, где-то на Дальнем Востоке. Ты должна была оставить мне, куда поедешь… место…
— Адрес, — подсказала она ему нужное слово. — Но я же не знала, что ты надумаешь искать меня. Мы же не договаривались. Помнишь? Ты помнишь Прагу? Карлов мост? И Влтаву на рассвете? Ох, Бернат, я же даже не думала, что ты будешь искать меня, искать в России… Ты же торопился домой. Помнишь?
Я следил за его лицом. «Помнит. Всё он помнит. Ему отец тогда дома невесту уже подыскал, и свадьба, поди, уже была на носу, вот он и торопился. Зачем только мать здесь искал? От молодой жены в Россию потянуло? Или старая любовь не ржавеет? Хотел двумя семьями пожить? Чтобы жёны, детишки и там, и тут были? Да только она уехала и адресок не черканула, и меня в себе увезла… Ты и не знал ничего… Пока я в Лоранде не объявился…»
Папаша чёртов!
«Мама, открой глаза! Он меня у тебя забрать хотел! Хотел оставить рядом с собой, чтобы ты одна осталась! А ты перед ним… ты вокруг него вьёшься…»
Я резко поднялся из-за стола и убрал пустую тарелку в мойку. Я злился на всё и на всех, особенно на него.
— Кто чай будет? — спросил через зубы.
— Все! Зачем спрашиваешь, Арсений? Конечно же, все! — Голос матери восторга полон, подожди, ещё петь начнёт от полного счастья.
Я налил кружку и первой поставил ей, вторую — себе, и только третью — ему. Не собираюсь я, как она, вокруг него прыгать. Ещё чего, не дождётся. Похлебал борща, сейчас чайку попьёт и пусть проваливает.
Я сам выставлял к чаю печенье, конфеты, варенье и краем глаза видел, как они вдвоём сидят и смотрят друг на друга. Вроде, взрослые люди, обоим за сорок, столько лет прошло… Я вздохнул.
Я допивал свою кружку чая, когда в комнате моей зазвонил телефон, и я ушёл к себе. Ладно, чёрт с ними, пусть побудут одни, пусть говорят, о чём хотят, мне всё равно. Если он думает забрать меня с собой — то не угадал.
Я пытался читать учебник, но в голову ничто не шло. Я думал об отце, о том, что случилось. Почему он пришёл? Больше двадцати лет прошло с того момента, как он был в нашем мире. Что же сейчас заставило его вернуться? Вряд ли я. И вряд ли она. И вряд ли даже мы вдвоём.
Я хотел поговорить с ним о другом, меня интересовало то, как закончилась битва, где сейчас Вираг, чем живёт весь их мир? Это с матерью у них далёкое прошлое есть, есть, что вспомнить, а между нами, им и мной, только эта битва и его мир…
Я начал искать в телефоне, пролистывал старые и новые фото. Когда вернулся в октябре, я нашёл у матери и сфотографировал себе старое фото отца из Праги. И сейчас я искал его. Куда я его засунул? Может, на SD-карту? Чтобы случайно не удалить. Точно! Вот она!
Я развёл пальцы, увеличивая фото на экране. Качество, конечно, хреновое, что говорить. Он был на фотке в три четверти и смотрел на кого-то, кто стоял рядом. Я видел, что глаза его смотрят в сторону. Он будто говорит кому-то что-то, это видно по губам, он не улыбался, он не позировал фотографу, он случайно попал на это коллективное фото. И какой же он здесь молодой! Сколько ему? Он говорил тогда в Лоранде, ему не было и двадцати, когда он познакомился с матерью в Праге.
Пусть девятнадцать! Это младше меня сейчас! И что, в таком юном возрасте он не побоялся из своего мира отправиться в путешествие по разным странам моего мира? Не зная языков, не имея денег, не имея представления о наших традициях, культуре, о ценностях нашего мира!
Что это? Смелость или безрассудство?
Я только сейчас заметил, как сильно он похож на Вирага, точнее, Вираг похож на него. Он был симпатичным в молодости, открытое лицо чёрно-белого снимка, и она влюбилась в него… Вираг похож на него, и я похож… Яблоко от яблони, как говорится…
Да и почему был? Он и сейчас хорошо выглядит! Она его сразу узнала, только дверь открыла…
Я свернул снимок и вышел на рабочий стол телефона. И что теперь? Что мне делать? Я перевёл унылый взгляд на учебники и заставил себя сконцентрироваться на этом.
Я просидел до вечера, всеми силами заставляя свою голову думать только о предстоящем экзамене. Никто ко мне не заходил, иногда на телефон приходили прикольные фотки от ребят из группы. За окном уже темнело, и я поднялся, чтобы сходить в туалет.
Я проходил мимо кухни и заглянул туда чисто из любопытства. Свет так и не горел, а они стояли посреди кухни, обнявшись друг с другом в вечернем полумраке, словно в медленном танце просто двигаясь без музыки.
Мне стало неудобно, и я вернулся к себе. Неужели они до сих пор любят друг друга? Ну, в матери я теперь не сомневался. Я видел её сегодня. А он? Он тоже любит её всё ещё? Но ведь он же хотел оставить её одну! Забрать меня и обречь её на одиночество! Разве можно так с тем, кого любишь?
Я этого не понимал!
Если бы я сам не нашёл способ вернуться, он не отпустил бы меня никогда. И она была бы одна-одинёшенька.
Я просидел ещё пару часов, а потом мать позвала меня ужинать. Ну что ж, ужинать — так ужинать. Я уже слышал, что она стучит там чем-то, включает воду, и пахнет у неё на кухне жареным луком. А он что, всё это время с ней? На уши приседает? Помощничек…
Ужин у нас, как и обед, простой, как пять рублей. Жареная картошка! Да, его этим не удивишь, это тебе не графские разносолы. Пусть терпит, это он к нам припёрся, так что…
Ужинали мы в полном молчании. Ну, они-то, поди, за эти часы наговорились. Чего им ещё обсуждать? А я говорить с ним при матери не хотел. Вот без неё я бы спросил его, а с ней не хочу. Опять, что ли, на его язык переходить?
После ужина мать вспомнила, что хотела ещё постирать, и ушла. Мы остались с графом одни. Наконец-то… И я первым спросил:
— Чем битва закончилась? Мы выиграли?
Отец сидел за столом, крутил в пальцах чайную ложечку от варенья, и посмотрел на меня исподлобья. Я стоял у мойки, оперевшись о кухонный стол, и медленно сложил руки на груди, принимая серьёзный вид. Смотрел сверху.
— Выиграли… Спасибо твоему манёвру…
Я усмехнулся. «Ну вот, а ты мне не верил! Сомневался всё, будто я дурного хотел. Я же хотел победы для тебя, победы для нас, для всех…»
— В засаду, наверное, барона этого, — я дёрнул подбородком за спину, — Франа поставили, да? — Отец кивнул, не ответив, и я опять спросил: — Он хоть живой остался?
— Живой…
Я снова спросил о том, что было важно мне:
— А Вираг? С ним всё нормально? Я видел его, когда… — примолк, не зная, как сказать о том моменте, когда я сбежал, а мой брат в меня кинжал метнул. — Он ранен был… С ним обошлось всё?
Отец медлил с ответом, и я заметил, что он отвёл взгляд от моего лица и смотрит теперь мимо, куда-то на дверцу шкафчика с посудой за моей спиной. Не нравился мне этот взгляд, задумчивый и отстранённый, тяжёлый даже.
— Что с ним, пап? Он жив? — Блин! Я не сдержался! Я обратился к нему машинально, я не хотел, само у меня вырвалось. — Как он? Скажи… — Я нахмурился, понимая, что всё равно, хоть двадцать вопросов сейчас задай, всё равно толку ноль. Я назвал его «папой», и он это слышал. Я, как ни хотел себе в этом признаться, всё равно видел в нём своего отца, нравится мне это или нет.
— Да нормально с ним всё, живой он… Только… — он хотел ещё что-то добавить, но осёкся и отбросил ложечку от себя по столешнице.
— Что? Что случилось?
Он не хотел говорить, выпрямился за столом и как-то отстранился от него. Я видел, как ладони его на ребре столешницы медленно стиснулись в кулаки. На них не было привычных взгляду колец, в этот мир он пришёл без этого, подстригся и привёл себя в подобающий вид. Может, он их в ломбарде заложил? Где-то же он взял наши рубли, чтобы купить себе приличные шмотки?
— Что с Вирагом, пап? — Сейчас я намеренно обратился к нему так, я хотел услышать ответ, я хотел знать, что с моим братом.
— Его в свидетели забрали!
Я обомлел от такого ответа. Нет, я морально был готов к чему угодно, ну, раненый, если жив остался, может, покалечили, я же помнил его правую руку, она плетью висела… Но свидетели?! Нет!
— Как?! Почему? Как это могло получиться?
Отец вздохнул и помолчал, я наблюдал за ним и видел, как медленно, раз за разом он стучит стиснутым кулаком по ребру столешницы.
Ему больно! Ему тяжело говорить об этом!
Я уже не мог стоять, я прошёл и сел за стол напротив отца, потянулся к нему навстречу, сокращая расстояние, а потом шепнул тревожно:
— Что случилось? Почему? Пап?
И он заговорил негромко, рассказывая мне:
— После нашей победы… мы же королевские войска разбили. Ты же помнишь того графа Одвина? — Я согласно кивнул, не сводя прямого взгляда с лица отца. — Это же почти что оскорбление для короны, плевок в лицо королю… Он бы мне такого никогда не простил… А потом этот праздник… Праздник Рождения Света… Король внёс в списки наш род. А Верховный Луч вытянул его на жеребьёвке. Вираг теперь представлен свету…
— Нет! — я громко перебил отца. — А как же Элек? — Я вспомнил о своём младшем брате, самом младшем брате моём. — Ведь нельзя! Вираг как-то говорил, что так не принято… из одной семьи двоих не забирают. Это неправильно! Так не должно быть! Они не должны были!
— Я подавал жалобу королю, я к нему на приём даже сумел попасть… лично разговаривал.
— И что? Это же ошибка! Что король сказал?
Отец помолчал немного, снова глядел мимо меня, куда-то мне за спину. Но я ждал ответа.
— Ему бы пришлось признать свою ошибку публично. Он на это не пойдёт. Он так и сказал: «Один сын из семьи — это не правило, это просто традиция… Так получилось, ведь бывают же из правил исключения…» Вот и всё! Вот, что он мне сказал…
Я задумался. Нет! Как же так! Отец всегда был против свидетелей, он и так уже отдал им младшего сына.
— И ты отдал его? — мрачно спросил я.
Отец перебросил на меня взгляд тёмных глаз, чуть прищурил их решительно и ответил:
— Они прислали в Лоранд большой вооружённый отряд Синих лучей, я никогда не видел их столько…
Я согласно кивнул несколько раз и думал долго над всем этим. Это явно не случайность, это не может быть просто ошибкой. Я почему-то вспомнил, как отец говорил о семье графа Сандора Нандорского. Чисто гипотетически. Убить в бою его старшего сына, а младшего, Патрика, отдать в свидетели, и род прервётся… Тогда он думал таким образом подорвать могущество графа Сандора — своего противника, а вышло, что таким образом король прерывает его род, мой род, род моего отца. Чтобы головы не поднимал, чтобы вызов короне не смел бросать, чтобы герцога Рикарда не поддерживал!
— Это всё — подстава! Это удар по всей семье! — бросил я, повысив голос. — Чтобы род уничтожить!
— Я всегда знал, что ты очень догадливый… — прошептал мне отец, а я спросил его прямо в лоб:
— Если бы я не ушёл, ты бы меня им отдал? Ведь так?
Он молчал на мой вопрос, хотя я и так знал на него ответ, я же «догадливый»… Всё так и было бы. Он сохранил бы Вирага как наследника любыми средствами, а я попал бы в свидетели. Как там говорится? Меня представили бы свету? Да?
Мы долго молчали. Отец снова смотрел мимо меня, да и мне не хотелось смотреть в его лицо. Вирагу лет девятнадцать, это приличный возраст для ученика. Неужели они берут даже таких взрослых парней? Куда? Это дурдом какой-то!
— Через десять лет ему уже будет под тридцать… — заговорил я первым, и отец кивнул, отвечая мне:
— Ну да, в таком возрасте ему светит пост простого Отца Света в каком-нибудь замке или в селе…
— И вернуть его нельзя?
— Они не отдают своих. Никогда такого не было.
— А Агнес? Что с ней?
— Вышла замуж…
Я согласно кивнул. Да, она этого сильно не хотела, она была очень-очень против. И что, смирилась? Или отец угодил ей таки с женихом?
Я вздохнул. Да, события в том мире сложились не очень здорово, да что там, совсем всё хреново. Я перевёл взгляд на лицо отца и видел в нём какие-то неуловимые черты, то, чего раньше не замечал. Что это? Тоска? Обречённость? Разочарование?
— А ты? — спросил вдруг я его. — Ты же ещё не стар, найди себе невесту, родите наследников…
Он усмехнулся на мои слова и передёрнул плечами. Я подумал, он не ответит, как всегда это делал, или будет долго молчать.
— Я в опале… Ни одна порядочная семья за меня свою дочь не отдаст… Да и не хочу я больше…
— Не хочешь? Жениться не хочешь?
Он усмехнулся громко вместо ответа и отвернулся. А я спросил его про то, что не давало мне покоя:
— А сюда ты зачем пришёл?
— Соскучился…
Теперь и я усмехнулся, откидываясь назад. За кого он меня держит? Он двадцать лет тут не был!
— По кому соскучился? По ней? По мне? — Я скривил губы, ожидая лживого ответа от старого лицемера. Что он ещё ответит мне? Будет признаваться, что жутко любит её? Что скучал все эти годы? Ага, как же! Так я ему и поверил…
А он ответил просто и своим ответом убил меня:
— По семье соскучился…
Я почувствовал, как отвисла моя челюсть. «По семье»? Он что, именно так и сказал? Соскучился по семье?
Я молчал в немом ступоре, а потом зашла мама, обвила шею отца и прижалась щекой к голове графа, заговорила негромко:
— Что вы тут? Беседуете? Уже поздно… Пора ложиться спать. Я постелила. Арсений, ты и так полдня за книгами просидел. Ложись. Утром встанешь раньше.
Я не стал спорить, встал и пошёл к себе.
Пока зубы чистил и в душ ходил, родители мои ещё на кухне сидели, я слышал звон посуды и шум воды. Мама после ужина мыла посуду. Интересно, она ему в зале на диване постелила или к себе позовёт?
О чём я думаю? Они — взрослые люди, да и я уже всё понимаю, немаленький. Что уж там? Мне теперь, что же, меч свой между ними класть? Я усмехнулся своим мыслям.
Я долго не мог заснуть, всё думая и думая о том мире. Что, собственно, осталось у моего отца сейчас? Поддержку своего покровителя — герцога Рикарда — он потерял, сам сейчас в королевской опале, что у него осталось-то? Ну, замок, титул, свои вассалы, бароны эти его, что на совете были… Но понравится ли этим баронам тоже королевская опала? Не начнут ли они себе другого господина искать? Бросят все они отца моего… Вот и всё.
Ну, это я, конечно, преувеличивал, все не разбегутся, они отца уважают и любят. Я тоже его по-своему уважал и любил. И он победил! Как можно наказывать за победу? И этот король ещё… Подло так Вирага подставил… Всю семью нашу, весь род! И что у отца осталось-то? Кто остался?
Я вспомнил, как дорожил он своими детьми, для него ведь дети всегда на первом месте были. Хоть и строго он обращался и с Вирагом, и с Агнес, но я видел, что он их любит, переживает за них.
И что теперь? Элека свидетели забрали три года назад, Вирага вот только, Агнес вышла замуж и уехала в земли графского сына куда-то на восток, по-моему. И даже я сбежал сюда. С кем остался мой отец? Один в пустом Лоранде! При всей его любви к детям он остался один…
И я вспомнил его слова, что так удивили меня: «по семье соскучился»…
Конечно! Вот, чего ему сейчас не хватает! Любви, заботы, чтобы рядом кто-то был… Любящая жена, детишки… Жена у него пять лет назад умерла, а он так и не женился больше, а ведь в опале ещё не был и мог посвататься к любой девушке из хорошей семьи. Он — жених видный, и богатый, и с титулом, ну, возраст уже, конечно, но, как мать говорит: его же не варить…
Я усмехнулся. А он ведь сказал, что не хочет больше жениться. Поэтому свою старую любовь и вспомнил? Нарисовался — не сотрёшь!
Но после всех своих раздумий я понял, он пришёл не за мной. Он просто пришёл. Пришёл, чтобы побыть в кругу семьи, пообщаться с кем-то родным, почувствовать рядом любовь и заботу близкого человека. Он же один теперь! У него никого не осталось!
Я и мама… Мама и я…
Ну и оставался бы здесь! Зачем ему тот мир? Нафиг ему тот пустой Лоранд? Что мы здесь, картошки ему не найдём, борща не наварим?
Я аж усмехнулся в подушку от этой мысли. Она ведь любит его, она его столько лет ждала. Может, она и достойна, и заслужила этого своего женского счастья.
Блин, я бы даже смирился, я бы не трогал его, пусть тоже радуется в кругу семьи. Может, и он этого тоже заслуживает. Если она его так любит, я бы им не мешал. Подумаешь, я полдня на занятиях, пусть что хотят, то и делают. Все мы — взрослые люди. И я их понимаю.
На этой мысли я, наверное, и уснул. И мне снился Лоранд и мой брат Вираг, и какие-то кони, и сражения, но мне часто теперь снились такие сны. После того, что я пережил, и не удивительно.
Я думал о Вираге. Почему его забрали, я догадывался, но смириться с этим не мог. Я не хотел жить и знать, что он там, что он среди них, что его превратят в подобие Отца Иллара или даже Отца Бертока. Он будет следить за жителями какого-нибудь замка или городка, доносить вышестоящему свидетелю. Он никогда не создаст семьи, он получит другое имя и забудет всех своих близких, он никогда больше не примет участие в бою, и у меня не будет брата, как нет сейчас этого Элека. Нет…
И отец не смог вернуть его, он смирился, он отдал свидетелям уже второго сына, обрекая себя на одиночество и забвение. Он хотел забрать меня у матери, оставить её одну, но судьба распорядилась иначе. Она наказала его самого. Он планировал уронить род Сандора, но обескровили его самого. Он собирался забрать меня у матери, а остался сам один на весь свой Лоранд. У него было два сына, а он захотел ещё и меня, ведь три сына лучше двух! А теперь у него нет никого. Он один…
Я думал об этом, неторопливо бредя по улицам города. Утром я после завтрака ушёл в город, мне хотелось побыть одному, а ещё мне хотелось оставить их вдвоём, пусть говорят, пусть смотрят друг на друга, они, и правда, не виделись очень давно.
После майских праздников улицы сияли чистотой. Цвела сирень и одуванчики, зелёная трава газонов вдоль улиц поднимала настроение. Городские воробьи смело шныряли почти под самыми ногами. День воскресенья был хорошим, светило солнце, и только на душе моей было невесело.
Я всё думал о том мире зазеркалья. Отец принёс мне оттуда плохие новости. Лучше бы я всего этого и не знал. Но я ведь сам расспрашивал его об этом, он бы, может быть, сам мне всё и не рассказал.
Я прогулялся по набережной от парка и до площади Ленина, всё смотрел на сверкающие на солнце застройки китайского берега на той стороне Амура. По реке курсировал пограничный катер. Я стоял и думал о своём.
Может, всё-таки отец останется здесь? И пусть всё там живёт своей жизнью, без него. Что ему там делать? Помочь он никому уже не сможет, он исчерпал все возможности, даже у короля Иствана был. Зачем ему тот мир? Когда здесь мама и… я. И нам не угрожают свидетели, нас никуда не заберут. В нашем мире относительно тихо и спокойно. Неужели он сам этого не видит?
Ведь хорошо же! Хорошо как вокруг!
Я обернулся и посмотрел на фонтан. Его включили, хотя не было ещё того летнего зноя, и прохлада от воды расходилась далеко вокруг. Парочки занимали лавочки, детвора каталась на велосипедах вокруг фонтана, мимо площади проезжали автобусы и машины. Со стороны гостиницы доносилась громкая музыка.
Почему двадцать лет назад он ушёл от матери? Он бросил её и вернулся домой, в свой Лоранд! Она уезжала домой, в Россию, он мог бы поехать с ней, ведь он любил её, он искал её потом в Новосибирске. А ведь он мог не возвращаться, он мог остаться с мамой, а потом родился бы и я. И у нас была бы нормальная полная семья. Если он так любит детей, мама родила бы ему ещё кого-нибудь, у меня были бы братья и сёстры. Но он вернулся, он торопился туда. Зачем? К кому?
Там у него ещё не было семьи. Там отец его только-только нашёл ему невесту. Почему же он бросил маму и вернулся туда?
Слишком ответственный? Не хотел подвести отца, свой род, свои земли?
А сейчас у него ничего нет и не к кому возвращаться. Он должен остаться. Остаться здесь, это было бы правильно.
Я пересёк площадь и вышел к длинному стеклянному ряду витрин. Когда-то, по словам матери, здесь был один магазин «Детский мир», а сейчас его занимало несколько магазинчиков — обувь, дорогой алкоголь, костюмы…
Я шёл к кинотеатру «Благовещенск», надумывая сходить в кино. Хотелось отвлечь мысли чем-нибудь голливудским, но из-за воскресного дня показывали что-то детское, мелодраму и шпионский боевик. Нет, такое глядеть я не хотел.
Время уже послеобеденное, пока доеду до дома… Обещал ведь матери хлеба купить, сказал, вернусь к обеду. Не дождётся, сама пойдёт. Я снова вернулся мыслями к дому, снова к тому же.
А если отец заберёт её с собой?
Меня как холодным дождём окатило. А что ему помешает? Он ведь любит её, заберёт, чтобы была рядом. Со мной у него не вышло. А она? Она пойдёт за ним?
Я накручивал себе мрачных мыслей, торопил троллейбус на остановках, но всё равно пришёл домой уже ранним вечером.
Она сидела в прихожей, будто только что пришла. На полу пакет, сквозь который я видел булку хлеба и коробку с молоком.
— Мам… — я позвал её первым, хмурясь от вида её озабоченного, потерянного лица. — Что случилось, мам?
— Он ушёл… Я оставила его всего на десять минут, пошла за хлебом. Я закрыла дверь, как он сумел уйти? Пришла, а его уже нет, и дверь закрыта… Ничего не понимаю.
Я медленно перевёл взгляд на зеркало в прихожей, как раз справа от матери. Он мог уйти только так. И он её не тронул. Оставил со мной. А я-то надумал себе. А ему надо было просто побыть в семье, как он сказал, среди близких людей, тех, кто его любит, и кого любит он.
— Он же ещё придёт, правда? — Она вскинула голову и смотрела теперь на меня. — Ведь придёт же, правда? Арсений? Скажи мне!
Ага, как Карлсон, улетел, но обещал вернуться…
Я, как всегда, мысленно съязвил, но это почему-то не вызвало во мне никаких эмоций. Я смотрел на мать, видя её растерянность, и не знал, что ей сказать.
— Я не знаю, мам…
— Но ты же уже виделся с ним, он уже бывал здесь…
Я не мог развивать эту мысль, потому что виделись мы с ним совсем не здесь. Сколько ещё месяцев пройдёт, пока он снова соскучится по нормальной семье и заботе?
Зачем он ушёл? Что ему там делать? Он всё равно не сможет вернуть Вирага, он так и будет там мучиться один в своём пустом замке!
Ну, почему, отец? Зачем ты опять её бросил?
Там у него осталась семья, его дети, там остались мои братья, там Вираг — наследник Лоранда. Кто сможет ему помочь? Я — его старший брат. И если отец исчерпал все возможности, на кого ему осталось надеяться там, в застенках их Храма Мирового Света? Только брат может спасти брата. Или я не прав?
Всё это время я думал, что Вираг бросал свой кинжал в меня, желая ранить, желая предотвратить мой побег. Но ведь он умел здорово это делать! Он бы не промахнулся! Он бы никогда не промахнулся даже левой рукой! Если бы только не захотел сделать этого намеренно, чтобы остановить Габиана, чтобы дать мне шанс вернуться домой…
Я медленно перевёл взгляд на поверхность зеркала. Он смог пройти через него. И я, наверное, тоже смогу…
Больше книг на сайте - Knigoed.net