Молодая женщина лет тридцати пяти стояла в кругу и говорила. На ней были надеты черная кожаная куртка с косым воротом и мужские штаны. На руке блестел браслет с бусинами всех пяти стихий.
— …Поэтому не парьтесь, что вас или кого еще обидит Бальтрат или Фелле-тонд-нали-льюсвэседре. Еще раз, Гласо разоружен, в нем нет ни одного мага, всем в Бальтрате запрещено к нему приближаться. За всеми агентами огня ведется слежка, по моему приказу начата их перевербовка. Войны не будет.
Озори Фонна внимательно слушала ее и смотрела на нее во все глаза. Ей не нравилось то, что она слышит. Речь Нарилии не была речью дипломата или даже речью мага. По говору она больше всего напоминала нимов. Может быть Предначертанная считала, что ее облик и манеры свидетельствовали о могуществе и мощи. Но пока что Матери Отрофон-Кессеев приходили лишь сообщения о том, что Нарилия выглядит чуждой и пугает при личном знакомстве. И теперь она своими глазами видела и слышала источник этих мнений. Ей не нравилось то, что она видит. Наконец она понимала, что пытались сказать в отчетах все агенты. Из всего увиденного ей понравились только штаны, потому что на них было много карманов.
Мать Отрофон-Кессеев слышала, что нимы и феллы заменяют поясные сумки карманами, но не догадывалась прежде, что их может быть так много на одном предмете одежды.
Нарилия договорила, и теперь от нее ждали ответа.
— Ваши речи звучат для всех нас как неоспоримое благо. Годами мы жили под гнетом вероятной и неодолимой агрессии этих стран, и счастливы слышать, что вы сделали так много для спасения всех народов мира. Мы верим в ваше могущество и готовы содействовать в предотвращении любой угрозы, — Слова лились свободным потоком, пока она формулировала для себя главное, — Однако поступают сообщения о том, что мир может содрогнуться от новой беды, древней силы, которая была заточена однажды, но по нашим сведениям теперь снова может вырваться на волю.
— Если вы намекаете на то, что я сняла запрет на ограничения работы наработок воздушных племен, то не переживайте. Контроль установлен. Скоро скажете спасибо, то, что они там мастерят, я называю будущим.
— Мой народ не знает о будущем и не принимает ответственность за все возможные последствия. Если у богов есть подобные способности и сила, это чудо для всех нас. Мы верим, что мир будет спасен вашей волей. Но Отрофон-Кесеи собирают знания. Мы помним, сколь ужасны были последствия использования воздушных технологий до времен вашего предшественника. Наш мир до сих пор хранит незаживающие шрамы, и скорбная память об этом — общее дело всех, кого вы видите здесь, и тех из нас, кто сейчас собирает для нас сведения, рассеянные по всему доступному нам миру. И насколько мы видим, вам не удалось залечить эти раны. Неужели и боги не всесильны?
— Технически, я не бог, но бог — мой брат. Что касается вашей проблемы, ну, я работаю над этим. Конкретно сейчас я, честно говоря, перепробовала все, что было в моем списке. Если у вас есть какие-то идеи, что еще можно сделать, давайте попробуем вместе.
— Нам известно, что вы призвали сказочницу Аштанар прийти к нам и помочь в пробуждении Рощи Старейшин. Если вы располагаете знаниями о том, как она способна помочь в этом деле, пожалуйста, поделитесь с нами и мы окажем Сказочнице любое содействие.
— Что? Я такого не говорила. Не знаю, откуда вы это взяли. — Предначертанная подняла палец, словно что-то вспомнила, — Кстати о разных идеях. Извините, что пробудила разум в Лан-Огаме, но так было надо. Теперь я его забираю, он мой друг. Вы потеряли этого лерасса, но я думаю, что как-нибудь переживете, у вас их еще много.
— Ваше могущество и мудрость вызывают глубокие чувства в душах моих соплеменников. Сотни лет мы ждали вашего пришествия как чуда, способного исцелить вековую скорбь нашего народа. Накопленные знания, как и произнесенные вами слова позволили нам понять, что этого чуда вы для нас совершить не можете. Однако любое наше содействие в интересах моего народа. Лан-Огам тоже часть его и будет вашим верным спутником. Любой из нас готов поступить так же, если вы желаете того. Мы были бы счастливы сопровождать вас и делиться накопленными знаниями.
— А вот этого не надо. Но знаете, я кое-что задумала. Сформулирую и расскажу всем, но чтобы вы не услышали от кого еще и не додумали что ни попадя, раз вы это любите. Прикиньте, — она пафосно развела руками, — Я сделаю такой город, в общем хороший город. И буду там жить. Приглашаю, а еще можете сделать там свое посольство. Ну, это когда часть народа живет на чужой территории, но ей ничто не угрожает и место, которое им выделено, считается их собственной территорией. В общем приходите, посмотрите, — На лице Предначертанной мелькнула тень сомнения, словно она не была уверена в сказанном, — Ладно, если у вас нет вопросов больше, я пойду.
И Нарилия исчезла прежде, чем Озори Фонна смогла сказать что-либо.
С ее исчезновением ропот прошел среди Отрофон-Кессеев.
Озори Фонна слушала своих соплеменников.
Она размышляла, что сказать им.
Нарилия пугала, но от того, что была чужестранкой.
Нет, более того, Предначертанная была существом, которое не принадлежало этому миру, это было видно даже не по ее облику или словам, это ощущение рождало нечто большее.
И не хотела принадлежать этому миру, судя по ее словам и действиям.
И сейчас ее легендарный образ, дававший надежду племени Отрофон-Кессеев и всем сочувствующим трагедии лесных магов, самым не почтительным способом трещал по швам.
Разговоры умолкли, соплеменники ждали, что скажет мать племени.
— Братья мои и сестры, вы слышали и видели то же, что я. Чуждость сквозит в речах Предначертанной, в ее стати и манере себя держать. Кто-то из вас видит в этом признаки силы и могущества, иные возмущены и, как я слышала, разочарованны. — Отрофон-Кессеи внимали ее речам, некоторые поникли головами, смущенные их смыслом, — Признаюсь вам, я сама отношусь к последним. Если бы Нарилия была человеком, я обвинила бы ее в манипуляциях, не принятии ответственности за свои решения, черствости и грубости.
Вздох пронесся среди соплеменников, страх был в их лицах. Озори Фонна продолжила:
— Но она бог, а боги, как мы знаем из истории нашего с вами мира и собственного горького опыта нашего народа, не всесильны. Все же Нарилии не свойственна гордыня. При всех нечеловеческих возможностях она говорит, что лишь сестра божья. Братья и сестры, мы обязаны понять скрытый смысл ее слов. Мы должны помочь Предначертанной, говорит она об этом или нет. Вы слышали ее речи, и видите, что они правдивы. Город-крепость покинут, агрессия феллов предотвращается, а Нарилия явилась меж нами, чтобы говорить, безо всякой охраны. Она говорит, что пока не способна излечить нашу боль. Но она старается, вы видели это. Поэтому мы обязаны ей помочь. Я прошу Старейшин изучить деревья и обдумать следующие шаги. Я прошу всех вас передать услышанное тем нашим соплеменникам, которые не могли знать сами. — Она горько добавила, — Кроме Эзобериена, с ним я разберусь сама.
Она слушала соплеменником, принимая их опасения и сомнения как свои, а сама продолжала размышлять. Она прекрасно знала границы возможностей ее народа в выяснении знаний о происходящем в мире.
Белых пятен на карте становилось все больше. Все меньше лесных магов были согласны поддерживать сбор знаний о мире на землях Отрофон-Кессеев. Озори Фонна не винила их. До Раскола маги леса знали даже слишком много. Ее далекие предки совершили ошибку, перечеркнув традиции лесных магов, и навсегда потеряли доверие остального мира. Объединив усилия, они нарушили равновесие мира. Ее предшественникам не хватало знаний о том, что делать с такими возможностями.
Никому из людей не доступно будущее. И в той ситуации остальные народы поначалу делали все возможное лишь ради восстановления баланса. То были черные времена для всего мира. И как спасение явился Творец. Этот человек, наделенный невероятной силой, встал на защиту притесняемых стихий, и был он столь убедителен, что две из трех ветвей лесных племен — Джокеи, равнинные маги, и Ассеи, кочевые племена — перешли на его сторону, бросив Кессеев практически без защиты.
Тогда и произошел Раскол, что перевернул мир и наконец показал магам стихий настоящее лицо Творца. Большинство Кессеев посчитали его дальнейшую участь достаточным отмщением, но не ее народ. Отрофон-Кессеи происходили своими корнями от тех, кто желал помнить причиненный их народу вред и остался жить на руинах сгоревшего города-древа.
И теперь эти маги, ее народ, как и она сама, пытались понять, к чему приведет пришествие Предначертанной. Как заглянуть в будущее, зная лишь прошлое?
Она гладила своего лерасса, оставляя на нем сообщение.
“Слова Предначертанной указывают, что ее поддерживает Сеадетт. Раз Нарилия предприняла жесткие меры по поводу экспансия огненных и земных в такой короткий срок, у нее есть свобода действий в столице. Выясните, ограничивает ли кто-либо свободу Предначертанной. Она забрала Лан-Огана и собирает технологии воздушных магов, необходимо узнать ее цель. Начните с первой башни, без информации от Эланор о перемещениях магов по миру такая сила попросту невозможна.”
Она наказала своему лерассу Кои бежать прямо к совету.
Было еще дело, которым следовало заняться ей самой.
Один из соплеменников возмущал ее. Из отчетов Зэбора следовало, что Аштанар чуть ли не ключ пониманию Леса, и на этом основании он который день рассказывал Сказочнице и ее спутникам секреты лесного народа. Водным магам, которые не умеют лгать и не хотят научиться. Водным магам, которые ходят среди нимов, постоянно связаны со своим народом и беззащитны перед агентами феллов.
Нарилия сказала, что эти сведения были получены не от нее. Но если не воля великой богини, то что направляло этого нима?
Она призвала следопытов.
— Эзобериен и его спутники идут сюда. Схватите их. Будьте осторожны, — сказала она.
Ей было очень горько.
Видят деревья, Зэбор не искал плодов перводрева или особого места в племени. Она сама дала ему все это. Когда увидела, что среди Отрофон-Кессеев вырос тот, кто чужд магии.
До последних событий следопыт оправдывал возложенные на него надежды Озори Фонны. Зэбор упорно учился и постигал с большим трудом то, что было дано всем его соплеменникам, лесным магам. И он был полезен племени — хорошо читал следы, его нельзя было застать врасплох, он умел указать, когда прошли чужаки и куда направились еще до того, как соплеменники расспросят природу.
Что же, посланный ею отряд тоже прекрасно его знал. Отрофон-Кессеи переняли методы Зэбора. Когда-то он вернул древнюю традицию, способ встреч с чужаками.
Она помнила, как напугали ее слухи о том, каким был в патруле. Без предупреждений, без переговоров он возникал среди полумрака леса, направлял копье прямо в грудь чужаку и лишь после этого начинал переговоры.
Сначала соплеменники были в панике от такой жестокости. Но чужаки из страха перед ним покидали земли племени, и стычек было меньше, и проливалось меньше крови. Что же, время ему еще раз помочь своему племени.
Кои вернулся, и она попросила:
— Когда приведут Зэбора, позови меня. Пусть никто не говорит с ним, я все сделаю сама.
Сказав так, Озори Фонна пошла к алтарю.
В сердце леса, где обитали Отрофон-Кессеи, высился Отрофонек. Город-дерево рос вместе с лесом и по преданиям вырастал настолько, чтобы с его кроны можно было видеть весь лес, и такого обхвата ствола, чтобы стоя у его подножья удавалось увидеть только девять деревьев окрест. В центре полого ствола Отрофонека когда-то в древности зеленела Роща Старейшин — место, куда маги пятого лада лесной стихии приходили, чтобы наконец обрести покой. Место, где они могли сродниться с природой, где их корни срастались с предками. Месте, где серые, лишенные коры, мертвые деревья стоят уже шесть сотен лет не шелохнувшись, целые до последней веточки и высохших до прожилок листочков.
Отрофонек умер вместе с Рощей Старейшин.
Озори Фонна шла к древу. В руках у нее раскрывались живые цветы. Она направлялась к алтарь, сооруженному Отрофон-Кессеями в том месте корневища города-древо, где когда-то его расщепил Раскол. Озори Фонне было горько и грустно, как и ее предкам, и предкам ее предков, которые соорудили этот алтарь как место может погрустить и посидеть в покое.
Возложив цветы на алтарь, Озори Фонна присела на каменный монолит. Могла ли она предотвратить случившееся?
Зэбор был вечным ребенком, сиротой племени, без крова среди тех, чей кров разрушен. Без способности читать на языке леса Зэбор не мог и писать на нем, был вынужден запоминать и записывать все присущее и переменное. То, что было доступно всем вокруг него. Озори Фонна не знала, как научить свой народ тому, почему Зэбор выглядел глупцом. Она могла лишь просить заботиться о нем.
В племени, где все были друг другу как братья и сестры, ей пришлось просить о заботе для не Зэбора. Да, она отметила его, но что ей оставалось? Зэбор не пытался обсуждать того, что лес не говорит с ним, и его соплеменники не говорили с ним об этом, но от того, что жалели и не понимали его. Зэбор был один там, где иных одиноких не было.
Поэтому Озори Фонна велела отвечать на все его вопросы, даже самые детские и странные. И Отрофон-Кессеи верили ей. Читали Зэбору память леса, рассказывали растения и животных столько, когда тот просил.
Но видно она ошиблись. Не дала ему того, что было ему нужно. Сейчас Озори Фонна винила себя в поступках, которые совершал следопыт. Язык природы был для лесных магов естественным, как пища и небо над головой, никому и в голову не приходило дать поддержку и сочувствие. Понимай он язык леса, мог бы и сам разобраться. Но могла ли она понять, какого это? Чего ей не хватило, чтобы предотвратить предательство Эзобериена?
Она надеялась, что видит его будущее. Эзобериена был рассчетливый, умел замечать то, что не видели иные. И он был Отрофон-Кессеем, являясь при этом нимом. Однажды он мог пересечь границы гор и узнать, что происходит в племенах воздушных, там, куда не мог пройти ни один маг леса. Как ей не хватало этой возможности сейчас.
Лерасс пришел за ней, и она пошла взглянуть на предателя своими глазами. Их было семеро, как она и ожидала. Все они стояли на коленях, глядя в землю, как полагалось пришельцам.
Седовласый маг Архипелага. Следопыты хорошо выполнили задание, у него не было и следа воды.
Сказочница, одетая как для выступления. Белые волосы разметались по траве, слышны были ее судорожные всхлипы.
Ним с Архипелага, медноволосая женщина. Та самая, которая выведывала у Зэбора традиции его народа и цель его задания.
Пара нимов из Стебиндеса, которые не отпустили своего ребенка.
Маленький мальчик, только открывший в себе лесную стихию.
И Зэбор, лица которого она не видела и не хотела видеть.
— Дитя, ты можешь встать. Как тебя зовут?
Мальчик поднялся с колен.
— Я Мариэн, уважаемая королева русалок.
— Мариэн, ты говоришь с матерью лесных магов, мудрой Нозорией Фонной, — провозгласил старейшина Гэллэхэн.
В детских глазах было удивление.
— Так вы не русалки?
— Нет, юный Мариэн, — тепло улыбнулась Озори Фонна, — Не верь тому, что сказали твоим родителям эти люди. Ты сегодня стал магом леса, теперь ты навсегда един с ним. Ты научишься языку птиц и зверей, поймешь устройство всякого цветка или побега, тайну рождения и смерти, способ дыхания и путь мысли в каждом теле живом. Мы научим тебя, а когда вырастешь, ты выберешь себе племя среди лесных магов и оно станет для тебя новой семьей. Но сейчас ты должен послушаться меня и уйти отсюда, пока я говорю с твоими родителями.
— Уведите его, — кратко добавила она.
Очарованный мальчик почти не сопротивлялся.
Парой минут позже его родителей увели в обратном направлении.
— Почему мальчик считал, что идет к русалкам? Отвечай мне, Эзобериен.
— Мы так сказали его родителям, чтобы соблюсти соглашение, — хрипло вымолвил он, не поднимая глаз, — Ассеи хотели разлучить семью, мы придумали поступить так.
— Это была твоя идея? Ты сам определил их путь?
— Фелла, это была идея фелла… — тихо сказал следопыт.
— И где он сейчас, этот фелл?
— Сбежал.
— Мы уже сообщили Ассеям, — вмешался Ллойт, — Если он еще с ними, мы найдем поганого фелла.
— Эзобериен, знаешь ли ты, где еще нам нужно искать его?
— Нет, — тихо прошелестели его губы.
— Я не слышу тебя.
— Нет, — он поднял голос.
— Ты понял, почему предстал сегодня перед своим племенем скованным?
— Нет, — глухо ответил Зэбор.
— Мы ничего не стали говорить ему, мать леса, — добавил Ллойт, — Мы помним, что вы всегда сами ему все говорили.
Почему-то она не хотела сразу сказать про Нарилию.
— Эзобериен, ты знаешь, что маги скрываются от нимов. И все же ты привел этих двоих к нашему порогу. Может быть это не твоя вина, но ты что, поверил феллу?
— Я не участвовал в этом, — голос Зэбора дрожал, — Мне нужно защищать этих девушек, Аштанар и Магуи.
— Кому же ты поручил сказать нимам, что они идут к русалкам?
— Глэну, госпожа.
Седовласый маг поднял голову:
— Справедливости ради, Зэбор вообще не участвовал в этом.
— Так ты сказал родителям ребенка, что вы ведете их к русалкам?
— Да, госпожа.
Она сощурила глаза
— Но ты знал, куда вы идете на самом деле?
— Да, госпожа, — выдавил Глэн, его лицо стало испуганным.
— А я надеялась, что вводные маги все еще верны себе и говорят правду. Что же, сегодня все мы, братья мои и сестры, получили доказательство обратного.
— Госпожа, вы не так поняли…
— Достаточно. Здесь я решаю, кому говорить, а кому молчать. Ты доверился феллу, Эзобериен. Лживому, поганому феллу. Пусть он обманул жителей Архипелага, но как ты мог поверить ему?
— Нет.
— Как это нет, разве это не ты написал, что приведешь его с нами?
— Я не имел в виду сам лес. И с нимами тоже. Я…
— Эзобериен, что мы делаем, когда фелл нас обманывает?
— Отнимаем жизнь.
— Что сказал тебе фелл в тоннеле? Не отпирайся, ты писал нам об этом. Он сказал, что он зло и пришел разрушить город. Ты заставил его сознаться в том, что он учился в столичной академии, а потом что?
— Я отпустил его, но…
— Но на следующий день фелл сказал, что на самом деле хороший, и остался жив. Эзобериен, почему это произошло?
— Уважаемая госпожа, — быстро говорила медноволосая девушка, — Я не знаю того, как именно Чайка Гелата убедил Яна и Глэна, но сегодня на площади он заступился за нас. Он отдал целый кошель золота…
— Своего золота? Когда Зэбор допрашивал его, фелла полностью раздели. При нем не было денег. Он украл это золото? Может быть, взял его у наших друзей Ассеев, которые пришли к городу к вам на выручку? Или у беженцев? Кто-нибудь из вас хотя бы задумался, что произойдет, когда обман вскроется?
Глаза Магуи расширились, она не отводила взгляд от Озори Фонны.
— Госпожа, я не думаю, что… Он, он бард, он целитель, он мог заработать деньги.
— Так он бард или целитель? Хороший или плохой? Лучше помолчи, дитя, раз сама говоришь, что не знаешь, во что лезешь. Обдумай лучше вот что, вы доверились феллу, а разбираться с последствием беззащитным беженцам-нимам, которых цыгане обвинят. И нам, потому что это ты, Эзобериен, затеял весь конфликт с ребенком.
— Я готов… — начал Зэбор.
— Молчи, молчи, или твои следующие слова будут последними! — гнев проснулся в ней, — Молчи, когда я говорю, Эзобериен! Я доверила тебе ответственное задание. Ты должен был отправиться в места, куда не может зайти ни один Отрофон-Кессей. И что ты сделал? Самовольно изменил цель своей задачи, лишив нас единственной возможности узнать о том, что происходит на Архипелаге. Думаешь, этого хотела от тебя Предреченная? Мы все только что говорили с ней, Эзобериен. Она пришла сюда, вот прямо сюда, сама. И она сказала, что Аштанар не поможет спасти лес. Богиня сказала нам, что она такого не говорила. Ты солгал. Что ты на это скажешь?
Зэбор задрожал. Боль пронзила Озори Фонну.
— А я понимаю, что произошло. Ты теперь с ними. Связался с компанией магов воды, и пляшешь под их дудку. Рассказываешь им наверное все, чему мы тебя учили, верно ведь, а, Эзобериен? Ты простил, что один из них скальный воин? Что они дали тебе? Ты вырос с нами, мы доверяли тебе, мы были твоей семьей!
— Зэбор, скажи ей, что все совсем не так! — воскликнула Магуи.
— Ты знаешь его племенное имя, — раздельно сказала Озори Фонна. — Откуда ты знаешь его племенное имя?
Щеки девушки пылали. Она выкрикнула:
— Как будто я не понимаю, что вы ему сказали?! Эзобериен, вы так называли его. Эзобериен имя для других народов, не для соплеменников. Вы уже выгнали его из племени, до того, как начали расспрашивать. Вам плевать, что он ответит, лишь бы выпороть тут при всех.
Ллойт пихнул ее в спину, и девушка задохнулась словами.
— Учись отвечать на вопрос, который тебе задают. Откуда ты знаешь его племенное имя?
Девушка молчала.
— Старик, говори мне, откуда она знает племенное имя Эзобериена?
Глэн молчал.
— Аштанар?
Сказочница уже не плакала. Она дернулась, когда произнесли ее имя, но тоже ничего не ответила.
— Эзобериен?
Молчание было ей ответом.
— Ты, гнусный предатель! Так теперь они твое племя? Нашел себе ручного фелла, которого не можешь контролировать, и который использует выходцев Архипелага, как хочет. Два дня нес какую-то ахинею, опоздал на встречу с богиней, — распалялась Озори Фонна. Все сомнения, вся боль вспыхнули в ней, — Ты предал нас, ты хоть понимаешь, что ты наделал?! Выдавал им наши секреты, и кому, водным магам! Проще только на дерево забраться и с него кричать. Чем мы заслужили это? Ты! Убедил нас, что эта девка путь к пониманию леса! Два дня какой-то мути про китов и обезьян, про людей в пустыне! Потом написал, что будешь теперь с водными спасать мир, потому что, — У нее перехватило дыхание, — Потому что дело в архетипах, сказки внутри нас, а узор на юбке похож на то, как ты язык леса представляешь! Засветился в городе, вертелся вокруг нимов! Без переодевания, даже не пытаясь скрыть, кто ты такой! Ассеи пришли тебе на помощь, что ты сделал! Рассказал, что Предреченная нарушает соглашение! Чуть не вызывал там побоище! Помог феллу похитить ребенка! Обманул мальчика!
— Говорите! — заорал Зэбор, — Скажите же что-нибудь, или они убьют вас!
Отрофонек молчал, он был мертв, но деревья вокруг него жили.
В тот же миг вековой дуб, послушный матери Отрофон-Кессеев, тяжело ударил следопыта по затылку.
Тот упал без движения.
— А не класть ли вам рыбу, уважаемая, — Раздалось в наступившей тишине. Бородач выпрямился, попытался встать, но чуть не упал, — Раз уж вы сразу от него отреклись, какое вам теперь-то дело до того, что им двигало? Я понимаю, почему он вам не нравился. Самый вредный и подозрительный тип из тех, кого я встречал. Я с открытой душой пытался поговорить с ним, рассказать о знаниях, накопленных сказочниками, и что? Он смотрел себе волком и молчал! Бросался на Яна, как какое-то хищное животное, — его голос прерывался, — Скрывался от нимов, подгонял нас, жрал отдельно, спал отдельно…
— Он не доверял нам, мы насилу переубедили его хотя бы рассказать, почему такая спешка, — прохныкала рыжеволосая, Магуи.
Озори Фонна смотрела на разбитый затылок следопыта. Смогла ли она рассчитать удар? Тот же метод использовал Зэбор, если нужно было допросить группу пленных. Ей было очень страшно за мальчика.
Он закричал, и она решила действовать немедля, пока кто-нибудь другой не ткнул его копьем.
Но водные маги наконец начали говорить, и она ничем не выдала охватившего его волнения.
— Да, его донесения вам звучат дико и странно. Да, мы доверились феллу и ошиблись. Ошиблись мы все, понимаете? Убедили Эзобериена, а ведь мы, мы… — Магуи говорила сквозь слезы, — Они сначала его вот так же скрутили. Только Аштанар отчего-то сразу ему поверила, а потом ничего нам не говорила, этот гад взял с нее обещание, что будет молчать о том, что они тогда обсуждали.
— Вот этот, этот ваш чурбан несговорчивый, — выл Глэн, — Он понял нас, он видел, что мы скорее костьми ляжем, чем отдадим нашу малышку. Да, он нам рассказал, какая у него цель. Даже собирался показать ваше драгоценное письмо. Но разве он настолько неправ, чтобы вот так хладнокровно убивать?
Оба говорили разом, голоса перебивали друг друга. Переплетали и складывались в одно целое.
— Вы же не такие, вы вырастили его! Мы ехали к вам без опаски, потому что думали, что Зэбор один из вас! Он не убил Яна, когда мог. Скального воина, хотя мы понимали, что он боится его и ненавидит. Он был лучше вас.
— Будь бы с нами Ян, может быть вы не скрутили бы нас так просто. И Зэбора вы бы не скрутили, если бы не был таким уставшим.
— Он берег нас, он был лучше вас, он выводил людей из города, вернулся в Стебиндес за нами. Поменяйся вы местами, он бы не стал судить столь жестоко!
— И да, это мы решили, что будем спасать мир. Зэбор не говорил этого нам, мы сами так решили.
— Он собирался ехать по следу Нарилии только с девушкой, которая была указана в письме, без поддержки, один. Один, вы понимаете! Да он и с самого начала был один. Почему он был один?!
— Да, он рассказал нам об идеях ассеев, рассказал про Трагсруд. Нам, не Архипелагу. Он был виноват лишь тем, что доверился нам и защищал.
Со стороны Зэбора послышался слабый стон.
Живой.
Кто-то из следопытов направился к лежащему следопыту, Глэн к криком ринулся наперерез, они сцепились и упали. И тут Аштанар заговорила, перекрывая весь шум, вызванный потасовкой:
— Прочитайте письмо. Оно было при нем и теперь должно быть у вас, так ведь? Нарилия пишет, что он из моей сказки. Вы не понимаете? Мы с Зэбором связаны навек, мать Леса. Мы можем не знать друг друга, блуждать в тенях, но мы с ним связаны. Мы две души с одной дорогой. И воля богини свела нас, и это вы можете проверить. Да, вы ничего этого не знали, но он тоже. И все же он верил мне, и верил в меня. Эзобериен считал, а может и сейчас еще верит, что я могу помочь вам. Он убедил меня, убедил всех нас. В вашей воле теперь помочь мне. Если он умрет, убейте и меня, так наши души будут искать новый путь вместе и может быть нам проще будет встретиться дальше, за гранью.
Изумление было на лицах ее спутников. Пытаясь вернуть спокойствие, Озори Фонна спросила:
— Что ты говоришь такое, дочь воды?
— Она не дочь воды. Вы видите это, и не называйте ее так. — Влезла Магуи, — Мы нимы. Знаешь ли ты, что такое быть нимом, ты, могучий маг? Вчера нас с Аштанар хотели отдать на растерзание еретикам, как выкуп за город.
— Потому что такова жизнь нимов, госпожа, — вступился Глэн, — Кошмар вашего народа остался в далеком прошлом, и пока вы скорбите о его наследии, нимы живут в кошмаре каждый день своей жизни. Мы были там, мы прошли через огонь, и мы выбрались живыми. Потому что Зэбор вывел нас. Если хочешь знать, что мы передали о вас своим соплеменникам — ничего. Мы ничего им не сказали, и собирались что-либо говорить, только когда обсудим с Зэбором. Потому что Зэбор защищал нас от войны, и тот фелл, которого вы так поносите, защищал нас от войны. Там, на площади. Когда нимы были готовы продавать ребенка, как скот, и ваши друзья Ассеи были с этим согласны. Не вина Зэбора, что он попытался пресечь это. Я бы тоже попытался, будь на его месте. Но моего красноречия не хватало. И лишь поганый фелл смог сделать так, что соглашение осталось нерушимым и не случилось кровопролитие. Мы разные по крови, я маг, они нет. Но мы тоже не хотим войны и смертей. Если Зэбор и сказал что-то лишнее — мы готовы поклясться, что не передадим его слова, как не сказали Архипелагу то, что мы пережили.
— Довольно! Я верю вам. Скорее, помогите ему, — велела Озори Фонна.
Зэбора подняли и унесли. Озори Фонна вглядывалась в бледное лицо, искала глазами в переплетении кос.
Крови не было.
На мгновение она испугалась, что стала кем-то, кто может лишить жизни, не вынося приговора.
По ее знаку всех отпустили. Водные не спешили вставать с колен.
Она смотрела на магов Архипелага. Они были слишком напуганы. Они были союзниками Зэбора, но сейчас они были далеки от того, чтобы защищать идеи Отрофон-Кессеев.
— Мы услышали правду и благодарим вас за это. Надеюсь, вы простите мне тот спектакль, что пришлось разыграть перед вами, — Она тепло улыбнулась, — Я очень рада вашим речам. Что бы не произошло между вами, вы искренне любите нашего брата. Вы спасли мирных жителей Стебиндера и предотвратили столкновение с Ассеями. Вас обманул фелл, но вы сделали выводы, и больше не станете доверять ему. Добрые жители Архипелага, все мы здесь — семья Зэбора. Мы не отказывались от него. Эзобериен это имя для посторонних, я использовала его, потому что считала, что вы для него — чужие. Ваши слова убедили меня в обратном. Вы сродни ему, пережитое сплотило вас. А значит вы отныне часть нашей семьи.
— Благодарим вас на добром слове, — отвечал Глэн. Он с трудом поднялся с колен, Магуи поддержала его, — Мы пережили много волнений и не находим подобающих речей. Мать леса, пожалуйста, позвольте нам отдохнуть.
— Они тепло попрощались и Озори Фонна распорядилась выделить им покои и привезти все их вещи.
Все закончилось благополучно.
Нельзя врать так складно. Как бы ни обстояли дела, Зэбор был верен Отрофон-Кессеям, и они смогли убедиться в этом это без лишних жертв.
Была ли Нарилия виновна в сложившейся ситуации? На миг по спине Озори Фонны пробежал холодок, стоило ей подумать об этом.
Нужно изучить письмо. Все внимательно перечитать, выслушать истории всех этих людей и выяснить это.
Но само подозрение оказалось последней каплей.
Озори Фонна перенесла встречу со старейшинами.
Ей было очень плохо.
Этого нельзя было показывать соплеменникам.
Все прошло так, как и должно было быть. Она знала, что делала.
Но тот миг, когда она боялась, что случайно убила Зэбора, не покидал ее.
Озори Фонна проследовала в свои покои.
Упала на кровать и долго плакала.
Лерасс прижался к ней, мурлыкал и утешал.
Хотелось просто остаться вот так, не принимать решения, не нести ответственности. Уснуть. Чтобы пришествие Предреченной и вообще вся ее жизнь оказалось наутро кошмарным сном.
Озори Фонна не могла выносить больше так много.
Впрочем может ей и не придется.
Пришла Предреченная, и наступили времена последние.
Но что будет дальше, было для нее сокрыто.
Волк мурлыкал, Озори Фонна гладила теплую шерсть и постепенно успокаивалась.
Она поговорит с Зэбором, все ему объяснит.
Он был Отрофон-Кессеем, человеком ее народа.
Сегодня ему было больно. Но он должен был понять, никак невозможно, чтобы не понял.
Она представляла, как он обрадуется, когда узнает, что весь кошмар позади и все будет, как прежде.
Скоро ей пришлось покинуть сладкие грезы.
Нужно еще было поговорить с родителями Зэбора.