Тёплой летней ночью Толик возвращался домой после второй смены. Его новенькая, взятая в ипотеку, квартира находилась в спальном районе, почти за городом, из-за чего каждый день приходилось топать километров пять пешкодралом от конечной. Но Толик не жаловался. Воздух здесь был чище, чем в центре и напоминал ему о вечерах в деревне у бабушки Нюры.
Деревня называлась "Старый Колодезь" и реально была старовата: покосившиеся строения, заросшие мхом подвалы, дома из деревянных брёвен с печами, где можно было запечь и барашка и Ивашку, попадись он Бабе Яге.
Вот такими же тихими светлыми ночами, как сегодня, прибегал Толик к крайней избе после игр с ребятнёй, а бабушка Нюра уже сидит на завалинке и ждёт его.
Он нырял ей под бочок, выпрашивал сказку и слушал с замиранием необычные истории про навье царство, летающих чёрных кошек и поросят с огромными зубищами, ведьмовские войны в славном городе Смоленске. А потом засыпал и просыпался отдохнувшим и свежим в своей постели. Славное было времечко.
Толик поднял голову и полюбовался на звёздные разводы, хорошо видимые в темноте. Он подошёл к Пьяной улице, где отродясь не было никакого освещения, кроме природного. Да и зачем оно, если по бокам высились только гаражи, да сервис с автомойкой. Улица имела какое-то официальное название, но в людях звалась "Пьяной" из-за необычной корявости и извилистости.
На дороге мелькнуло белое пятнышко и скрылось за поворотом. Собака, наверное, или показалось. Толик прошёл еще немного, с необъяснимой тревогой вглядываясь в темноту, но ничего страшного не заметил. Совсем что-то нервы расшалились — надо ужастиков поменьше смотреть.
Пьяная улица закончилась выходом к новостройкам и фонарным столбом, торжественно водружённым прямо посреди проезжей части.
Под столбом в ореоле света стояла девушка. Толик сразу рассмотрел, что ладная и волосы шикарные до самой попы вьются, переливаются. Глаза распахнутые тёмные, губы припухлые манящие. Смотрит, улыбается.
— Здравствуй, красавица. Не меня ли ждёшь?
— А коли и тебя? — усмехнулась девушка.
— Так вот он я.
— И куда ты путь держишь, добрый молодец?
— А куда скажешь, красавица.
— Куда скажу? Ну ладно. Направо пойдёшь — смерть свою найдёшь, налево пойдёшь — живым
пропадёшь.
— А если прямо? — заулыбался Толик, направляясь к девушке.
— Там еще про коня было, слышал?
— Слышал, красна девица, Толик остановился рядом и понял, что пропал. Такой красоты он ещё не встречал.
— Так вот. Прямо пойдёшь — конём заржёшь, на себе повезёшь.
Девушка вдруг завертелась вокруг своей оси и подпрыгнула, да так, что её туфельки мелькнули перед лицом ошеломлённого Толика, и враз перемахнула ему за спину. И прежде, чем парень успел опомниться, девушка оседлала его сзади, больно схватив за волосы и сдавив шею.
— Нооо, пошёл, — звонкий смех рассыпался колокольчиками.
Толик побежал. Ирреальность происходящего зашкаливала. Он нёсся по освещённым современным улицам мимо многоэтажек и парковок, мимо окон мерцающих телевизионными передачами, мимо блаженно спящих жителей. Вот миновал свою квартиру и уже приближался к пустырю, за которым только поле и лес.
Толик попытался остановиться, но тело покорно выполняло все команды ведьмы, не слушаясь хозяина. Он мог только слегка подправлять движения, чтобы не свалиться в яму или не врезаться в препятствие.
Вспомнились бабушкины сказки и "Вий" Гоголя, которого он так и не дочитал в школе. Что-то там было такое про бег и ведьму. Также она на мужике ездила. Как его? Хомяк что ли какой-то или Хома? Если ведьма она, то должна бояться молитв.
Подпрыгивая, чтобы не убиться о строительный мусор, Толик вбежал на пустырь. Усталость накатывала волнами, ноги сделались как ватные; дыхалка давно сбилась, и воздух входил и выходил со хрипами. Как назло, никаких молитв в голову не приходило.
— Баб Нюр, помоги, — Толик отчаянно взвизгнул, чувствуя, как подступает паника.
Пустырь закончился и неожиданно ведьма дернула его за волосы
— Тпрруу.
Перед ними топталась маленькая сгорбленная фигурка в платочке. Сухонькая рука поднялась и погрозила узловатым пальцем.
— А ты чегой-то на внучка моего забралась? Ополоумела что ль на старости лет, а Тамарка? Так вразумить я завсегда могу.
Толик почувствовал, как исчезла тяжесть со спины и облегченно выдохнул. В груди горело, а ноги тряслись от напряжения. Он кулем опустился на землю и пытался отдышаться.
— Ты давай-ка, внучок, домой ступай, да спать ложися. А мне тута побалакать надо с Тамар Иванной. Да смотри, не оглядывайся, а то плохо буде.
Толик молча поднялся и пошёл. Он ни разу не оглянулся, пока не попал в квартиру и не запер дверь. Потом сполз на пол тут же в прихожей и заплакал. Баб Нюра-то уже пять лет, как умерла. Сам он на похороны ездил, прощался, землю на гроб кидал.
Говорят, долго отходила, тяжело, крышу над ней разбирали. Просила, чтоб Анатолия позвали, а он не смог тогда, в заграничной командировке деньгу зашибал. Пока до "Колодезя" добрался, баб Нюра уже и кончилась.
Утром Анатолий поехал на завод.
— Толян Семёныч, да не могу я тебя отпустить, — устало отговаривался начальник цех.
— Уволюсь тогда.
— Да ты пойми, что во вторую смену ты один технолог остался. Василёк на больничном ещё две недели будет точно. Как я тебя отпущу, а?!
— С первой смены кого-то переведите.
— Эх, Анатолий. Ну ладно, вижу, что серьезное что-то у тебя. Давай бумагу, подпишу тебе «без содержания».
Толик мрачно кивнул, пожал начальству руку и направился в сторону проходной.
— А, еще забыл. Тут какая-то бабка с утра пораньше приходила, тебя спрашивала. Тамара Ивановна, кажись. Сказали ей, что ты после трёх приедешь.
Толика передёрнуло. Через проходную он прошел спокойно, а потом припустил на всех парах к автобусной остановке. К счастью, его родной «двадцать шестой» не заставил себя ждать и подъехал точно вовремя.
Пустых мест было много, и Толик плюхнулся около окна, напротив юной девушки с бейджиком на груди "Гаяна".
— Девушка, с вами всё в порядке?
— Да, всё хорошо, — она отвернулась, пряча заплаканные глаза.
— А хотите я угадаю, как вас зовут?
— Ой, — Гаяна прикрыла бейджик полой кофточки. — Извините, мне пора выходить.
Девушка вскочила и юркнула в открывшуюся автобусную дверь маленьким испуганным зверьком. Жаль, хорошенькая девчушка. Хотелось хоть кого-то утешить, потому что своя ситуация патовая.
Еще ночью Толик продумал, что делать дальше и решил продвигаться чётко по плану. Всё равно других вариантов нет. Хотя мелькнула мысль, что он сбрендил от переработок, и по нему психушка плачет. Но ведь в остальном голова была ясная, никаких голосов и фантазий. Ладно, сдаться врачам всегда успеет.
Сумка с вещами первой необходимости уже была собрана. Теперь вызвать такси и на автовокзал за билетами. До "Старого колодезя" добираться 14 часов с пересадками и то, если грунтовку не размоет.
С дорогой ему повезло. Солнце шпарило, как проклятое и высушило болотистые земли вокруг Сервуги, сделав их проходимыми для всех видов транспорта. В итоге, старенький Пазик так разогнался, что прибыл к месту назначения на полчаса раньше.
Толика высадили на каменной остановке с красивыми надписями о вечном. Дальнейший путь к деревне пролегал через кладбище, которое днём выглядело весьма приветливо и колоритно. Могилы явно заброшенные и не прибранные, а вот и баб Нюра.
— Спасибо тебе, бабусь, за помощь твою. Что ж теперь делать мне?
Знойная тишина была ему ответом. Вздохнув, паренёк поднялся и направился к деревне.
"Колодезь" состоял всего из пяти развалюх. Остальные здания не выдержали бега времени, разрушились и скрылись под зарослями бурьяна.
— Эй, ты чьих будешь?
Толик повернулся. Средних лет женщина загородилась от него корзиной с травами и подозрительно косилась сквозь стебли.
— Я здесь жил раньше. У бабушки, вон там.
— Эт, у Анны что ли? Ты её внук, Анатолий?
— Получается, что так.
— А что ж приехал?
Парень пожал плечами, не зная, что отвечать.
— Ну пойдём в дом ко мне. Чаем травяным напою, поговорим.
Деревянный домик встретил их прохладой и запахом смолы. Хозяйка схватила с полки несколько пучков трав, ловко надёргала из них листьев и бросила в заварочный чайник.
— Меня Инна зовут, я травница. Скоро тут экопоселение обещали сделать по гос. программе, вот я и вернулась.
— Инна?
Он помнил одну Инну, вернее её свадьбу, где их с ребятами накормили огромным белоснежным тортом в виде лебедя. А ещё они тайком попробовали шампанское, в затем и отцовского ремня.
— Что-то ты бледный какой? Заболел что ль
— Инна, скажите. Что про мою бабушку говорили?
Женщина помолчала. Присела, помяла в руках кухонное полотенце.
— А ты, Анатолий, в ведьм веришь?
— Раньше не верил, а сейчас не знаю. А что?
— Бабка твоя, Анна, ведьмой была. По ночам, говорят, в чёрную собаку обращалась и скотину грызла. Много пакостей людям наделала.
Толик не стал комментировать, и Инна продолжила.
— Умирала она плохо, сила её мучила, передать хотела. Только ты не приехал, а деревенские боялись, не подходили. Меня тоже звала, руки всё тянула, а я не взяла.
— А ты тоже ведьма?
— Ты не смотри, что я с травами вожусь. Сила у меня есть, но с нечистым не знаюсь. Да и у тебя есть своя сила, не чувствуешь, что ли, Анатолий?
— Что ж за сила такая?
— А вот такая. Чтобы ясно видеть и мир ведать.
Сердце замёрзло и пропустило удар.
— Инна, научишь меня?
Женщина усмехнулась.
— Ну оставайся, коль пришёл. Чему смогу — научу. До остального сам дойдёшь, как время придёт.
Инна постелила ему в дальней комнате. Договорились, что тяжёлую работу парень возьмёт на себя, а готовить будет хозяйка.
Толик хоть и считал себя подкаченным, но спина и ноги ныли с непривычки. То воды натаскай, то забор подлатай. Парень быстро покрылся густым загаром, даже волосы выгорели почти до белизны.
Инна довольно посматривала на него.
— Травам учить тебя не буду, долго это, терпения требует и особого отношения. Чую, что не твоё это призвание.
— А чему будешь?
— Как смотреть и слушать. Да не глазами, балда ты такая. Глаза закрывай и сиди. Хорошо, если вздремнёшь, только глубоко не засыпай, иначе с границы свалишься и время зазря потеряешь.
— А как я пойму, что правильно делаю?
— Поймёшь. Мимо не пройдёшь, точно. Только знаешь что? Иди-ка ты в лесу покукуй пока, чтобы под руку мне не попадаться.
Лес встретил Толика приветливо: ласковой прохладой и успокаивающим шёпотом. Парень выбрался на поляну и приметил раскидистый дуб, под ним и примостился. Ни фига не понятно, что делать. Попробовать подремать что ли?
Толик закрыл глаза и привалился к дереву. Как хорошо-то. Он вспоминал себя мелкого, лучшего друга Веньку, как они на речке тонули и выбрались, малину воровали ночью, как поругались и поклялись страшной клятвой быть врагами на всю жизнь.
— Хай, Толь. — Венька пошаркал босой ногой и сел в позу лотоса.
— Ты что здесь делаешь? — Толик спросил, а потом сообразил, что Венька перед ним двенадцатилетний с дурацким чупом, из-за которого они и поссорились.
— Да вот. Глупо как-то всё вышло тогда.
— Глупо. Я помириться хотел, а тебя родители забрали и больше не привезли.
— Ага, мы на север укатили, на заработки.
— Ты это, извини, Вень. Я пошутить хотел, нормальная у тебя стрижка.
— Да, лады, чего уж там. Ты эт, чего я пришёл-то. Осторожней там. Ищут тебя.
— Кто ищет? — похолодел Толик.
— Да эта, Тамара Иванна.
Толик подскочил, ударился головой о ветку и проснулся. Полянка была пуста, никакого Веньки не было и в помине. Фух, приснилось. Вот и думай теперь — это вещий сон был или игры разума?
— Надо верить себе, — убеждала Инна. — И проблему твою разрешать придётся.
— Да как её разрешить? — Толик стукнул кулаком по столу и взахлёб начал рассказывать про свою беду.
— Да уж. Анна помогла тебе значит. Только вечно она помогать не сможет. Возвращайся-ка ты в город и найди эту Тамару.
— Да как я её найду?
— Так это не беда. Сама она придёт, видно дело своё до конца не довела, вот и мучается. Тебе, главное, защититься от неё смочь.
— Так не научился я ничему, неделю только здесь прожил.
— И этого хватит. Ты ум свой открыл и предупреждение получил. Дальше сам дар свой разовьёшь. А вот защиту от ведьмы я тебе дам и ставить научу, не пропадёшь.
Через два дня Толик вернулся в город, сжимая пакет с травами и инструкцией от Инны. У него было время до ночи, чтобы закупить необходимое и подготовиться. Вскоре дверной косяк ощетинился гвоздями, порог и подоконники были щедро обсыпаны солью и украшены веточками полыни и корешками плакун-травы. В подъезде и на лестничной клетке Толик рассыпал просо и начертил мелом мелкие крестики на стенах. Оставалось только ждать. Он устроился в прихожей, притащив туда стол с кухни и поставив два термоса с кофе.
В полночь раздался стук.
— Кто там?
— Это я пришла, подковку коню принесла.
— Уходи.
— Я рогатая, я бодатая, соль нам ни по чём, если за своим идём.
Замки со щелчком провернулись, и дверь со скрипом приоткрылась. Толик удивился — петли он смазывал месяц назад — ржавеют они от ведьм что ли.
Дряблая рука просунулась внутрь и постучала заскорузлым ногтем по косяку. Гвозди заёрзали, изогнулись и медленно поползли наружу, очищая путь для нечистой.
— Скоро покатаемся, поваляемся, — прокаркала ведьма и просочилась внутрь.
Растопырив руки и растянув рот в лягушачьей гримасе, бабка двигалась к Толику. Она подходила всё ближе и меняла внешность — из обычной старушки превращалась в редкостную страхолюдину. Нос удлинился и загнулся к верхней губе, глаза запали, спина сгорбилась, а морщины стали глубиной с Мариинскую впадину.
— Хороша ли я, добрый молодец? — прошамкал беззубый рот.
— Ну и мерзость, — не выдержал Толик, втыкая нож снизу в столешницу. — Теперь не выйти тебе отсюда.
Ведьма зашипела, скрючила пальцы и прыгнула к нему, да ловко, как молодица. Но и Толик не дремал, успел увернуться и выскочить в кухню, а оттуда на балкон, где была заблаговременно прицеплена веревочная лестница. Адреналин зашкаливал настолько, что парень просто слетел вниз, почти не прикасаясь к верёвкам.
Ведьма металась наверху.
— Пусти, выпусти.
— Нет старая карга, так и будешь там сидеть, пока не разложишься.
Толик отчаянно блефовал. Стоило случайному прохожему заинтересоваться бабкой и сразу возникнут вопросы — кто он, и зачем удерживает немощную женщину взаперти. А там и полицию вызовут и его заметут. Надежда была только на то, что ведьма так быстро не вспомнит, что они в цивилизованном веке живут, а явно под кайфом своим сейчас. Инна рассказывала, что соком аконита и белены они мажутся особым образом. Тогда человеческое сознание мутнеет, а просыпается звериная сущность со звериными же повадками. Хищные становятся, да не соображают ничего. — Выпусти, — завыла старуха, осознав безнадёжность своего положения. — Что хочешь сделаю.
— Хочу, чтобы ты никому в городе не вредила.
— Дак, я не смогу. Сожрёт меня саму изнутри. Пощади, выпусти. Тебя не трону, клянусь.
— Не так клянись. Там книга лежит в спальне, на тумбочке. Вынеси её на балкон и руку приложи.
Ведьма застонала, но всё исполнила. Черные страницы слегка дымились и явно жгли ей кожу, бабка морщилась, но терпела. Только после запирающего слова Толик поднялся в квартиру и вытащил нож из столешницы.
— Ну что, Тамара Иванна, надеюсь с вами больше не увидимся.
Ведьма сердито зыркнула в его сторону и поковыляла за дверь. Сдаваться было не в её правилах, Сладка будет месть этому сопляку с непонятно откуда взявшимся гримуаром. Ох, сладка. Тамара довольно улыбнулась, перекинулась чёрной собакой и, нырнув в тень, исчезла.