43
В Худштадт скакали почти весь день. За это время погода испортилась и прошел сильный дождь, превративший дорогу в окрестностях замка барона Фрейра в болото. Огромные лужи посреди разбитого тракта; шаткие и черные одинокие халупы, судя во виду — давно покинутые; голые кривые деревья; грязно-желтая, бурая, медная увядающая трава; низко нависшие тучи, — всё это усилило горечь Грогара.
Путь к жилищу барона вел через обширный сад. По обе стороны когда-то ухоженные клумбы одичали, всюду валялся мусор и попадались следы пикников.
Окруженный крепостной стеной замок оказался громоздким старомодным сооружением с бочкообразными башнями и крохотными круглыми окошками. Часть восточной стены обрушилась, и едва ли не половина двора заполнилась водой из рва, который питала Тавка, — река капризная, непредсказуемая, извечная проблема Худштадта. Такое удручающее положение дел говорило только об одном: дамба — предмет постоянных забот всех Гудштайнов — разрушилась, что неудивительно, учитывая бедственное положение дел барона Фрейра.
Едва отряд достиг стен замка, как сзади послышался шум, и, к безмерной радости всех и Грогара в особенности, их взору предстала во всем своем сияющем блеске величественная, царственная Миранда, признаваемая во всем королевстве одной из красивейших женщин. Тонкие выразительные черты лица; в узких голубых глазах, придающих ее слегка высокомерному и холодному облику шарм и обаяние южанки, светился острый ум и расчетливость. Буйные каштановые кудри непослушно выбивались из-под черной беретки, украшенной золотой брошью в виде орла. Одета девушка была по-мужски: в кожаный, тончайшей выделки, черный колет; поверх него отороченная мехом алая накидка; плотно облегающие брюки, заправленные в высокие замшевые сапожки. Ее сопровождали две служанки и высоченный лакей, имевший такой заносчивый и неприступный вид, что ему мог бы позавидовать сам королевский судья герцог Алоизио. И, конечно же, тут был эскорт — тридцать латников под командованием того самого Рийго.
Рийго выглядел полной противоположностью Ладислао — низкорослый, рыжебородый, коренастый, кривоногий, с пивным брюшком и взглядом старого ворчуна и упрямца. Одет в простой засаленный ватник; на голове — старинный шишак, смахивающий больше на помятую миску, каковой он, кстати, и являлся во время привалов.
Миранда, опершись о руку лакея, грациозно спрыгнула с коня, стянула перчатки, подошла к Грогару и скептически оглядела его с ног до головы.
— Боги! — У Миранды был чарующий, бархатный, глубокий голос. — Ты ли это, братец мой? На кого ты похож? Что это на тебе за одеяние? — Она потрогала кончиками пальцев камзол грубого покроя, подаренный ему кем-то в Копотне. — Это что, тулуп? Ах, а бородой оброс! Какой кошмар! И от тебя так воняет… Грогар, милый мой, ненаглядный, ты похож на мужика.
— Сестрица! — Грогар улыбался, точно мальчишка. — И я рад тебя видеть! Дай я тебя поцелую!..
— Не надо! — взвизгнула она, но было уже поздно: Грогар схватил ее в охапку, закружил и крепко поцеловал в щеку.
Миранда отскочила как ошпаренная и принялась отряхиваться и старательно тереть щечку перчаткой.
— Больше так не делай! — нахмурилась она.
— Так-то ты встречаешь единственного брата, который едва не погиб?
Миранда посмотрела на него, и взгляд ее смягчился.
— Ну не сердись, — сказала она. — Ты же знаешь меня. А где же Лунга? Ах, вот он. Лунга, бедненький, ты-то в порядке? Надо же, ты тоже зарос бородищей по уши. И как ты плохо, неопрятно одет! Лунга, да твое платье в грязи!
— Моя госпожа, — пробормотал он, преданно глядя на нее. Он готов был разрыдаться.
— Все уже позади, — ласково сказала Миранда, погладив его по щеке. — Верно?
— Да-да…
— Лунга спас мне жизнь, — сказал Грогар. — Он герой.
— Никогда в этом не сомневалась, в отличие от тебя… Да, Лунга, а где твоя шляпа?
— Точно, дорогой мой Лунга, шляпы-то нет!
Лунга растерянно огляделся.
— Наверно, потерял.
— И не заметил?
Лунга был потрясен.
— Не заметил.
— Представляешь, сестрица, что мы пережили, если Лунга даже не заметил, как потерял шляпу? То-то и оно!
Пока брат с сестрой разговаривали, а Лунга, преисполненный самых высоких чувств, боролся с желанием расплакаться и, пав на колени, вознести горячую молитву небесам за чудесное спасение, Рийго, перекинувшись парой слов с Ладислао — с которым он, кстати, не очень хорошо ладил, — дал приказ оцепить замок.
— Встаньте у воды, там, где пролом, — ворчливо командовал он. — Если кто высунется, стреляйте, мать вашу!
— Эй, вы! — раздался голос с крепостной стены. Все подняли головы и увидели двух неопрятных, взлохмаченных мужчин, говоривших развязно и с неохотой. — Вы кто? Чего вам надо?
— Открывайте ворота, дурни! — заорал в ответ Рийго. — И спускайте мост! Живее!
— Еще чего! С какой это стати?
— Открывай ворота, иначе мы возьмем эту трухлявую груду камней приступом!
— Да пошел ты к такой-то матери!
Рийго побагровел и вытащил пистоль.
— Стоп, — сказал Грогар, перехватив его руку. — Не кипятись, ворчун.
— Я убью его! — прорычал Рийго, глядя на Грогара залитыми кровью глазами.
— Эх, стареешь, ворчун. Нервишки сдают, да?
В ответ раздалась порция грязных ругательств.
— Все, хватит, — властно произнес Грогар. — Тут надо дипломатично. — Он повернулся к людям на стене. — Э-э-э…
— Только не говори им «любезнейшие», — раздраженно прошептала Миранда.
— Любезнейшие!..
— О боги…
— Вы знаете, кто я… кто мы такие?
— Сборище расфуфыренных и чванливых придурков!
— Но-но! Ты поаккуратней-то с выражениями!
Один из помятых субъектов, тот, кто помоложе, собрался было ответить, но старший товарищ потянул его за рукав и, указав на Миранду, что-то взволнованно зашептал ему на ухо.
— Ого! — сказал Грогар, пристально за ними наблюдая. — Как всегда, моя дорогая сестрица, тебя заприметили первой.
— А разве может быть иначе? — кокетливо поинтересовалась она.
— Я что-то не расслышал ваших имен! — прохрипел старший.
— Лично я — ярл Грогар Аурелио Бранд-и-Дьюрнсон, из рода Хтойрдов, а это — моя несравненная сестра Миранда собственной персоной!
— И чего вам надо?
— Да чтоб вас! — крикнул, начиная терять терпение, Грогар.
— Чего-чего?
— Слушай, любез…
— Не называй его «любезнейшим»! Какой он тебе, к чертовой матери, «любезнейший»? И почему ты всякое отребье всегда называешь «любезнейшими»? «Любезнейшие», «любезнейшие»!.. Что, больше слов нет?
— Не мешай мне, пожалуйста. Любезнейший, не испытывай мое терпение, открой ворота, мы хотим сейчас же поговорить с вашим хозяином, господином Фрейром, об очень важном деле.
— Он спит.
— Что? Я не понял, что ты сказал?
— Спит он.
— Как спит? Среди бела дня?
Старший равнодушно пожал плечами.
— Ну так разбуди его, идиот! Чего ты стоишь? Или хочешь пулю в лоб? Пошевеливайся, пошевеливайся, сукин сын! — Грогар окончательно вышел из себя. — Если через пять минут не будут открыты ворота, вы оба будете болтаться на вот этой березе!!!
Он указал на чахлое деревце неподалёку, которое вряд ли бы выдержало даже ребенка, не то что двух взрослых мужиков. Однако угроза подействовала, ибо парочка тут же исчезла. Но ждать, когда же, наконец, опустится мост и отворятся злосчастные ворота, пришлось еще с полчаса. Грогар удержал на месте свое пышущее жаром битвы воинство только потому, что внутри слышалась какая-то возня: лязгали цепи, скрипели механизмы, доносилась приглушенная ругань. За это время Грогар вкратце поведал Миранде о своих приключениях и о том, что намерен делать дальше.
Но вот мост с чудовищным грохотом рухнул на противоположный берег, при этом раздались проклятия и одна из цепей, в руку толщиной, лопнула, ее часть вылетела через паз в стене и опустилась сначала на мост, а потом ссыпалась в вонючие, стоячие воды рва.
Скрытый в надвратной башне барабан продолжал с жалобным визгом крутиться.
— И крепость пала, — подытожил Грогар, пришпорив коня.
Створки ворот медленно отворились, явив зрелище одновременно занимательное и удручающее.
Половина внутреннего двора была залита водой, там ходили, приподняв полы платья, женщины, дети и что-то искали. На другой, сухой половине, громоздился разнообразный мусор: расщепленные доски, битая посуда, ворохи тряпья, бутылки из-под вина; на куче гниющего сена, у входа в конюшню, валялся какой-то нечистый субъект.
Их недавние собеседники, от которых жутко несло дешевым вином, неловко поклонились.
— Ну… милости просим… э-э…
— Никого не впускать и не выпускать, — приказал Грогар Рийго. — Коли увидите, что кто-то пытается улизнуть, хватайте немедля. Где барон? — обратился он к парочке.
— Ждет, — ответил старший. — Насилу разбудили. Напился намеднись, старая пья… то есть я хотел сказать… плохо себя чувствует. Идите за мной.
В темной прихожей донжона Грогар незаметно подозвал одну из служанок Миранды.
— Люсия, где Лунга?
— Тут он.
— Я здесь, — не замедлил отозваться тот.
— Слушайте меня оба. Берите Лилию… где Лилия?
— Она со мной, мой господин.
— Хорошо. Так, дуйте с ней куда-нибудь в помещение для слуг или там еще что-нибудь — вам виднее. Отмойте ее. Расчешите, приведите в порядок. Думаю, у барона должны были сохраниться наряды его внучки — оденьте ее пороскошнее. В общем, Люсия, сделаешь ее красавицей, поняла? Я хочу представить ее моей сестрице во всем великолепии.
— Я все поняла, господин, — кивнула Люсия. — Будет исполнено.
— Чтобы не возникло недоразумений, прихватите трех-четырех парней — пусть бьют всех, кто попытается помешать.
— Хорошо.
— С кем ты там шепчешься, братец? — вопросила Миранда, поднимаясь наверх.
— Ни с кем, дорогая. Так, организационные вопросы.
— С каких это пор ты стал заниматься организационными вопросами?
— Ну… когда-то же надо начинать.
— Ты меня пугаешь, Гроги.
В этот момент во дворе раздались крики.
— Эй, Андрос! — обратился Грогар к одному из солдат. — Это ты? Ты — Андрос?
— Так точно, ваша милость.
— Не вижу ни хрена: темно, хоть глаз выколи. Иди, глянь, что там.
Андрос выглянул на улицу.
— Толкотня какая-то, — доложил он. — Баба с мужиком приволокли лодку. Захотели, видать, улизнуть под шумок. Наши забагрили лодку гизармами. Во — Рийго парню в зубы дал.
Грогар торжествующе улыбнулся.
— Попались, голубчики! Андрос!
— Слушаю, ваша милость.
— В цепи их — и наверх, в кабинет барона. Мы желаем побеседовать с ними.
44
Барон Фрейр, совсем недавно разменявший седьмой десяток, когда-то был писаным красавцем, ускользающая тень благородства и аристократизма еще блуждала по его сильно постаревшему и изможденному лицу. В слезящихся глазах под вспухшими веками застыло выражение не то глубокой задумчивости, не то пьяного тупоумия; физиономия заросла редкой колючей бородой; на щеках играл лихорадочный румянец; шею прочертили рыхлые складки; давно немытые седые волосы были всклокочены.
Он обнаружился в библиотеке, за дубовым столом, с полупустой бутылкой вина. Сидел в просторной, давно не стираной белой рубахе с широкими разодранными рукавами, в глубоком кресле. Единственное окно здесь давно покрылось толстым слоем пыли и сажи, отчего в зале царил полумрак.
— Ох, как же вы ужасно выглядите, барон, — сказал Грогар, присаживаясь на оттоманку, обитую крокодиловой кожей. Миранда, брезгливо оглядев ее, последовала его примеру.
— Чего вам от меня надо? — медленно поинтересовался барон. — Зачем пожаловали? Деньги требовать? Их у меня нет и не будет.
— Не шумите, дорогой барон. За такими пустяками, как возврат долгов, коими вы обросли по уши, мы бы прислали своего представителя вместе с судебным исполнителем. Мы же пришли… — Грогар прислушался к шагам и бряцанию цепей на лестнице за дверью. — Мы пришли потребовать у вас объяснений.
— Каких еще объяснений?
— Сейчас все узнаете. Введите их!
Двери распахнулись, и в помещение вошли алебардисты, ведя за собой насквозь мокрую, скованную общей цепью пару — мужчину и женщину.
Смуглая черноволосая девушка брыкалась, плевалась и шипела на солдат, ее большие черные глаза буквально метали молнии. Грогар, едва увидев ее, сразу же подумал, что уже где-то с ней встречался.
Одетый по-крестьянски, ничем не примечательный, незаметный мужчина лет сорока в обычной ситуации вряд ли привлек бы чье-то внимание. Правильные черты лица, бледность, спокойствие и маленькие серые, совершенно невыразительные глаза.
Холод, безликость, бессердечие.
Маленький косой шрам на подбородке.
— Что уставился, ублюдок?! — закричала девушка Грогару. — Как будто не узнаешь? Все вы такие, подлецы…
Грогар внимательно поглядел на девушку.
— Постой… — проговорил он. — Как же… так ты же… Тиша! Это ты? Как же так, Тиша? Эх, ты…
— Только не надо жалеть меня! Пес смердячий! Когда я сосала тебе член, ты гладил меня по голове и обещал сделать фрейлиной королевы! А теперь, глядите-ка, нос воротишь и вздыхаешь. «Как же так, Тиша?» «Ах, как мне жаль»! Ты бросил меня, сволочь! Когда меня привязали голой к позорному столбу, ты с дружками смотрел, как меня забрасывают дерьмом, и смеялся, и еще пальцем указывал! Ненавижу тебя!
— Не надо было воровать. И, кстати, где мое кольцо?
— Пойди поищи в блошином конце в Протэосе, может, какая-нибудь больная шлюха его и носит!
— А ведь то подарок моей матушки на мое пятнадцатилетие…
— Ха! Да у тебя их полно, козел! Мог бы и поделиться.
— На мое пятнадцатилетие, — с деланным огорчением повторил Грогар. Он поднялся с оттоманки, подошел к Тише и посмотрел ей в глаза.
— У тебя что, денег не было? — спросил он. — Голодные детишки? Больной отец? Еще что-то? Ты была популярной куртизанкой. Ни в чем не нуждалась. Поклонники, подарки, светские мероприятия. И тайная страсть к чужим драгоценностям. Поделом тебе, сука, не будешь воровать у тех, кто тебя кормил.
Грогар взглянул на мужчину, все это время стоявшего неподвижно с видом полнейшего безразличия к происходящему.
— Рад, что ты скоро умрешь, дьявол, — сказал ярл. — И я попрошу палача продлить твою агонию как можно дальше. Уведите их и не спускайте с них глаз.
— Чтоб ты сдох, паскуда! — донесся до него истошный вопль Тиши.
— К чему все это представление? — насмешливо спросил барон, приложившись к бутылке.
— А я вам объясню, причем с удовольствием, — ответил Грогар. — Давно, знаете ли, об этом мечтал. Может, в чем и ошибусь, так как недостаток фактов вынужден был восполнить домыслами, основанными, впрочем, на закономерностях, так что, думаю, суть будет верна. Всем известно, дорогой барон, что вы в долгах как в репьях. Ваши слабые и неумелые попытки поправить существующее положение дел успехом не увенчались. И тогда вам на помощь пришел бывший слуга вашего зятя… э-э-э… вот опять! Забыл имя. Трури… Дури…
— Траинт, Гроги, Траинт, — подсказала Миранда.
— Ага, Траинт. Черт, надо запомнить… Значит, слуга, коего вы имели удовольствие лицезреть только что…
— Я видел, вообще-то, двух, — посмотрев на Грогара с прищуром, перебил барон.
— Ее зовут Тиша, — сказал Грогар, — а его — Доо, верно?
— Доор.
— Ага, вы его знаете! Превосходно! Доор подлейший человек!.. Кстати, это правда, что он съел свою мать?
Барон в ответ презрительно фыркнул.
— Не знаете… ну ладно. Так вот, Доор, потеряв своего внезапно умершего хозяина (слишком уж внезапно, вы не находите?), стал служить вам и постепенно подчинил вас своей воле. Об этом говорит хотя бы то, что вы — человек деловой, целеустремленный и в вопросах чести и долга щепетильный — в одночасье полностью забросили свое родовое имение, влезли в долги и так далее. Высосав из вас все соки, предприимчивый Доор покинул Худштадт и какое-то время странствовал, но, не стяжав нигде успеха, вернулся, привлеченный слухами о некоей Матери Гор, легенда о которой, стараниями ученого из королевского университета по имени Дьярв Лёлинг, приобрела повсеместную известность. И пожаловал он не один, а с подругой. Интересно, а почему именно Тиша? Ты веришь в совпадения, Миранда?
— Нет, — сухо ответила она.
— И я нет. Может, она направлялась сюда, чтобы мне отомстить? Пошантажировать меня? Хм, как говорится, вор вора видит издалека. Черт с ними. С вашего позволения я продолжу. Доор — напомню, премерзейший тип — в полном соответствии со своей садисткой и извращенной натурой возжаждал власти и поклонения, с каковой целью и устроил в селении Старый Вяз, близ Круга Смерти, языческий культ. В жертву божеству, роль которого исполняла некая обезумевшая старуха, дикарем обитавшая в горах, приносились люди. Перебив половину деревни, Доор подумал-подумал и явился к вам с предложением. Может, он хотел загладить свою вину… ведь это по его вине вы обнищали?
Барон поднял на ярла мутные глаза, кашлянул и снова согнулся.
— Он предложил вам избавиться от кредиторов, так? — спросил Грогар. — Тихо и незаметно. Первым на очереди стоял виконт Стефан Скеленстен, фюрст Онке и Дука, хозяин Вековечного Древа, ваш самый крупный кредитор — человек, как известно, жадный и весьма охочий до денег. Он приехал к вам — по вашему приглашению или нет, неважно. Состоялся нелегкий разговор. В его результате, полагаю, было достигнуто соглашение. Виконт пообещал подождать с долгом, а некую сумму списать в обмен на позволение поохотиться в ваших девственных лесах. Вот он и поохотился, на свою голову.
— Чушь, — буркнул барон.
— Отнюдь, отнюдь. Вы же должны ему? Должны. И мне должны — факт неоспоримый. Во время моего плена в Старом Вязе — бывшем логове прохвоста Доора — я услышал из уст одного местного болтуна такую фразу: «Тот чудной, с брюшком и жидкой такой бороденкой, болтал, шо он бекон и перст и живет на дереве», — это и сказал, мой слуга подтвердит.
— Я гляжу, — буркнул барон, — вы большой фантазер…
— Ничем не обоснованное обвинение, — парировал Грогар. — Ничем, дорогой барон. Во-первых, я узнал голос — он показался мне до боли знакомым. Узнал и костяной нож, коим он зарезал бедную Инесс — это во-вторых. Это был Доор, хоть он и скрывался под маской. После того, что я пережил, сложить всё воедино и прийти к выводам, которые я вам в данную минуту излагаю, не так уж и трудно. А сегодня утром один из жителей той же деревни, куда мы с Лунгой и Ладислао мимоходом заглянули, в точности описал мне внешность виконта. Виконт Стефан, мой дорогой барон, был жестоко умерщвлен Доором и его приспешниками, и не стоит делать вид, будто вы не знали об этом. Спустя некоторое время вы прислали и мне приглашение посетить ваш замок, но я, помня о том убожестве, что здесь царит по сию пору, не поехал…
— У вас нет привлекательной дочки, — ввернула Миранда, усмехнувшись.
— Да, нет, — поддакнул Грогар. — А вот у виконта…
— Что? — удивилась Миранда. — Ты и с ней переспал? С Актосией?
— Как будто ты не знала.
— С этой глупой коровой?
— Девушка с изюминкой…
— И где же затаилась ее изюминка? Ты хоть добрался до неё, до изюминки? Наверное, все складки перебрал в поисках.
— Ничего ты не понимаешь, сестрица.
— Ты много понимаешь, кобель.
— Я вам, случаем, не мешаю? — раздраженно поинтересовался барон Фрейр.
— А, вы хотите узнать, что же дальше? — спросил Грогар. — Не волнуйтесь, осталось немного. На чем я остановился? Ах да, вспомнил. Ну так вот, вы не смогли заманить меня в свой замок. Тогда хитрец Доор начал распространять слухи о якобы редких и диковинных птицах, обитающих в ваших владениях.
— И ты, как дурачок, клюнул, — сказала Миранда.
— И я клюнул, — со вздохом подтвердил Грогар. — Но выбрался. Выбрался ценой больших усилий. И вот я здесь. Добро победило, и зло наказано.
Барон молчал.
— Ну и? — наконец спросил он. — Что вы хотите? Арестовать меня? Заключить под стражу? Вы не имеете права. И у вас нет никаких доказательств моей причастности к этой истории. Она ничего не стоит, эта ваша… интересная история.
— Доказательств нет, но они могут появиться, — сказала Миранда.
— В результате пыток может появиться что угодно.
— Нам, Хтойрдам, а также Скеленстенам и другим, о которых мы, вполне возможно, ничего не знаем, «чего угодно» будет достаточно, — парировала Миранда. — Наши семьи обладают немалым влиянием, чтобы обернуть дело в свою пользу.
— Вы только представьте себе, — добавил Грогар. — Иар Скеленстен ничего не знает о судьбе покойного родителя, главы рода. Какова будет его реакция, если я расскажу ему эту, по вашим словам, «чушь»? А бедняжка Актосия! Как она, должно быть, страдает…
— Ой-ой-ой! — передразнила его Миранда. — «Как она страдает»! Да как ты вообще мог возлечь с этой коровой? Она же полная дура!
— Что ж ты такая злая, сестрица? Всё тебе не нравится. Оттого, наверное, у тебя нет женихов, что ты их поедом ешь?
— Хватит! — рявкнула она в ответ и отвернулась.
Грогар посмотрел на сестру, улыбнулся ей и вздохнул.
— Поверьте, барон, — проговорил он с грустью в голосе, — дела ваши и впрямь плохи. Скеленстены придут в ярость, узнав о случившемся. Они, верно, до сих пор его ищут.
Барон приуныл еще больше, если такое вообще возможно. Он с надеждой посмотрел на Миранду…
— Нет, — безжалостно покачала она головой. — Мой дражайший братец, конечно, изрядный фантазер, но не поверить ему я не могу. Когда пропал виконт, поднялся большой шум, а тут еще исчез и Грогар. Это же невиданный скандал! Дело может дойти до короля. Ваша и без того подмоченная репутация падет ниже некуда. Никто не поверит в вашу невиновность. Никто.
Эти слова, произнесенные ледяным тоном, окончательно сломили старика. Он взглянул на бутылку, нерешительно взял ее и, давясь, допил вино. Осторожно поставил назад. Вытер рукавом рот.
— Взгляните, — срывающимся, надтреснутым голосом проговорил он, указав на нее. — Этому вину триста лет. Его всегда пили только по большим праздникам. Красное худштадское. Когда-то его подавали на стол короля. Это легенда. История.
Барон, тяжело опершись о стол, с трудом поднялся и сразу же пошатнулся. Стол чуть сдвинулся. В полнейшей тишине бутылка упала, покатилась, соскользнула на пол и разбилась.
Грогар с Мирандой посмотрели сначала на нее, а потом на барона.
— Уходите? — нарочито небрежно поинтересовался Грогар.
— А что? — зло ответил он. — Хотите, чтобы я сознался в злодеяниях? Покаялся в грехах? Исповедовался?
— А почему бы и нет?
— Да что вы знаете о жизни, молодой человек?! — трясясь, как осиновый лист, вскричал барон и так побагровел, что ярл испугался за него. — У вас одно на уме — развлечения, любовницы, пирушки! А вот поживите с моё!
— Зря вы так… — тихо произнес Грогар, опустив глаза, но старик, услышав его, пришел в еще большую ярость:
— Двадцать лет назад моя жена умерла, рожая эту потаскуху Алисию! А шесть лет назад моя отрада, моя красавица-дочь Кира прыгнула со скалы в море. А почему? А потому что ваш дружок, мерзавец Лоуренс Дукгорский, посмеялся над ее стихами!
— Никакой он мне не дружок…
— Неважно! Все вы одного поля ягоды! Распутники! Себялюбцы!
И барон заплакал.
— Вы не представляете, — всхлипывал он, плюхнувшись назад в кресло, — как мне было плохо. К счастью, осталась у меня внучка. Я чудом сумел вырвать ее из загребущих лап этого негодяя Лоуренса, вашего дружка…
— Да не дружок он мне…
— Это я виноват, — глядя затуманенным взором в окно, сказал барон. — Пригрел на груди дьявола. Думал, он хороший парень, этот Доор. Сделал его своим управляющим. — Барон помолчал, затем добавил: — Он шантажировал меня. Он спрятал ее и держал на цепи.
— Кого, внучку?
Барон кивнул.
— И где же она сейчас? Она, кажется, умерла от чахотки…
— Доор убил ее. Да, Доор. Я не дал ему денег, и он убил ее. И принес мне ее изувеченное тело. Швырнул прямо в ноги.
Грогар переглянулся с сестрой. Барон горько рыдал, размазывая слезы по дряблым щекам.
— Ваше место в тюрьме! — неожиданно выпалила Миранда.
Грогар взглянул на нее с недоумением.
— Да-да! Думал разжалобить нас?
— Миранда…
— Не получится! Мы с братом не так давно перенесли трагедию почище вашей! Мы потеряли всех — родителей, сестру, друзей, — всех! Но мы живем и радуемся жизни!
— Вы молоды… — пробормотал барон.
— Жалей себя! Жалей! Тебе нравится играть эту роль, ведь так? Воображать себя мучеником.
— Миранда, успокойся, — попытался утихомирить ее Грогар.
— Нет, я скажу! Уверена, ты и в долговой тюрьме будешь себя вести так же. Обвинять весь белый свет в своих бедах. Мне тебя нисколько не жалко, старик!
Барон неспешно встал и, спотыкаясь, побрел к выходу.
45
— Зря ты так, — сказал Грогар, когда они остались одни.
— Может быть, — проговорила Миранда, теребя свои перчатки. «Нервничает, — подумал Грогар. — Вспылила. Зря вспылила».
Он приобнял ее.
— Будь что будет, — произнес он.
— Будешь судиться с ним? — Миранда подняла на него глаза, в которых сейчас не было ничего, кроме усталости.
— Я вынужден. Иар в любом случае узнает правду. Он нас не поймет.
Миранда кивнула.
Тут дверь приоткрылась, и в библиотеку вошла, сопровождаемая служанкой, прехорошенькая девочка в белом кружевном платье. Волосы, закрученные в локоны, россыпью легли на плечики. Она испуганно обвела глазами помещение, опрометью бросилась к Грогару и прижалась к нему, уткнувшись лицом в грудь и недоверчиво поглядывая на Миранду.
— Кто это? — поинтересовалась она. — Откуда это прелестное дитя?
Грогар поцеловал Лилию в лоб и с неожиданной теплотой ответил:
— Это? Это… моя дочь.