30–31 мая 2086 года. Четверг и пятница
Лухамаа. Балтийский Союз
Псковская губерния. Евразийская конфедерация
1
Макс чувствовал себя странно, но это была прекрасная странность. Так он сам определил для себя это состояние. За его жизнь это была уже вторая трансмутация, и обстоятельства первой ему даже вспоминать не хотелось. Однако теперь он всё ощущал иначе. И даже — стыдясь этого — начинал признавать справедливость наименования, которое Денис Молодцов дал учрежденной ими корпорации: «Перерождение».
Он и вправду будто переродился: снова стал восемнадцатилетним юношей. Хотя и остался при этом самим собой: отгородившимся от всех одиночкой тридцати четырех лет от роду, пережившим и славу, и падение, имевшим когда-то весь мир в кармане — и потерявшим теперь даже отеческую фамилию. Но — прекрасное как раз в том и состояло, что неизбывность всех этих потерь внезапно утратила для него остроту. Это было воспоминание о том, какую горечь он ощущал, но не о самой горечи.
И главное: в своей новой ипостаси он посмел вообразить, что его жизнь еще не закончена! Что будто бы он еще сможет исправить всё — ну, или хотя бы что-то. Он столько времени прятался: строил для себя, как речной бобр, неприступные хатки с тайными входами, делал запруды на своей реке и возводил плотины. А теперь наставало время поискать себе другую реку — и построить на ней что-то иное.
Эта мысль: о необходимости искупить вину, выправить кривое, переписать набело всё вымаранное — была первой, какая пришла ему в голову, когда очнулся поздним днем 29 мая в своем заляпанном грязью внедорожнике. И посмотрел на себя в зеркало ясным, не замутненным болью и лекарствами взглядом.
Он увидел в зеркале не себя, а Ивара Озолса, погибшего жениха Настасьи Рябовой. Но, когда он поднял к лицу не свою руку, то его зеркальный двойник в точности скопировал его движение. И, когда он вздрогнул и поморщился от прикосновения к свежей ранке на правом виске, его двойник проделал то же самое. Прекрасный юноша, расставшийся с жизнью два дня тому назад, стал теперь им. И Макс понимал, что просто не имеет права провалить всё снова — не воспользоваться шансом, который он получал уже в третий раз.
Пошевелившись, он услышал, как что-то перекатилось по полу электрокара. А когда посмотрел вниз, то увидел опустевшую зеркальную капсулу. Она не разбилась, уцелела.
— Спасибо тебе, Ивар, — прошептал Макс. — Ты был героем, настоящим рыцарем без страха и упрека. И я тебя не подведу.
«И тебя, Настасья, не подведу тоже», — прибавил он мысленно. Теперь, когда он стал так похож на её погибшего жениха, он боялся произнести её имя вслух.
Преображенный доктор Берестов снова убрал капсулу в кобуру из-под Рипа ван Винкля, достал походную аптечку и наклеил белый квадрат «Листа подорожника» себе на висок. А потом вытащил из кармана расческу и зачесал на виски густые кудри Ивара — скрывшие пластырь от любопытных глаз.
— Пойдет, если не присматриваться, — решил он и вышел из электрокара, забрав с заднего сиденья оба дробовика. Их он сунул в багажник, прикрыв каким-то брезентом, валявшимся там. После чего завел машину, вывел её из-под шатра бузинных веток с еще зелеными ягодами и поехал по направлению к пропускному пункту Лухамаа.
Паспорт Ивара был при нем — вместе с пачкой червонцев Евразийской Конфедерации. И границу он пересек без всяких препон, даже помощь его прежних знакомцев на пропускном пункте не понадобилась. Если бы он выглядел на свой прежний возраст, на него, пожалуй, поглядывали бы удивленно из-за джинсов и куртки, которые стали ему коротки: Ивар явно был выше ростом, чем прежний Макс. Однако восемнадцатилетний юноша, выросший из своей одежды, ни у кого недоумения не вызывал.
2
Макс прибыл в «Сириус», когда уже начинало смеркаться. И, оставив свой внедорожник на стоянке, огляделся по сторонам — не видно ли где Настасьи? Глупо, конечно, было рассчитывать на это — когда он сам велел ей сидеть в номере; но ведь рядом со стоянкой была расположена площадка для выгула собак, и девушка могла бы выйти туда вместе с Гастоном. Однако ни её, ни своего ньюфа доктор Берестов не увидел. И поспешил к административному корпусу, о местоположении он был прекрасно осведомлен: ему не впервой было этот мотель посещать.
— Здравствуйте, меня зовут Андрей! — с дежурной улыбкой повернулся к нему парень за стойкой. — Чем я могу вам помочь?
Макс объяснил ему, чем. И молодой портье проявил невероятную сговорчивость и полную готовность содействовать ему во всем. Новый вид Макса ничуть его не обманул: Андрей сразу уразумел, что внешность юноши принадлежит человеку, который на деле старше его самого. И портье, даже не заглянув в паспорт гостя, спросил его имя-отчество, после чего стал почтительно обращаться к нему: Максим Алексеевич.
Вот только — они чуть было не опоздали. Когда Андрей узнал от своего нового нанимателя, кто именно ему нужен, то проявил серьезную обеспокоенность.
— Про эту девушку здесь уже расспрашивал один тип — прибалт какой-то, — сказал он. — Узнавал, в каком номере она поселилась.
Бессмысленно было спрашивать, сообщил портье эту информацию прибалту или нет. Ясно было, что сообщил.
— Но, я надеюсь, — сказал Макс, — вы не откажетесь принять от меня небольшую сумму — в качестве авансовой платы за содействие в поисках этой девушки? — И он выложил на стойку четыре банкноты по пятьдесят червонцев каждая.
Андрей, порозовевший от радости, тут же эти деньги сгреб. И через минуту уже шел вместе с Максом к его внедорожнику, откуда они забрали оба дробовика и поспешили в Настасьин номер. Где и обнаружили босую рыжую дамочку, которая при их появлении впала в истерику и принялась орать, тыча пальцем в Макса:
— Ты же умер! Тот сукин сын сказал мне, что ты умер! Хотя ведь он сказал, что и дед Настасьин — тоже умер. Как же это я не поняла, что он врет?
Макс тут же догадался, кто перед ним, хоть Настасья и описывала старшую из двух сестер Ивара иначе. Удивился он только этому «тоже» — относившемуся к профессору Королеву. Но сейчас некогда было разбираться с этим.
— А ну, прекрати голосить! — рявкнул на дамочку Макс. — И говори, где Настасья, пока я башку тебе не снес! — И он качнул стволом дробовика перед её лицом.
— Убежала! — прогнусавила рыжая. — С этим поганым кобелем!
— Что значит — убежала с кобелем? С ньюфаундлендом? С большим черным псом?
— Нет! За ней побежал этот кобелина Розен! Ну, то есть да: тот кобель черный, здоровенный — он тоже побежал с ней вместе.
Тогда-то с улицы и донесся бухающий лай Гастона, а потом — его короткий взвизг.
— У тебя есть мастер-ключ? — Макс быстро повернулся к портье.
— Есть — универсальный мастер-ключ. — В голосе парня послышалась гордость. — Подходит не только для дверных замков, но и для любых транспортных…
— Да, да, я знаю! Тогда запри рыжую в номере и беги за мной следом! — И Макс выскочил за дверь — в сгущающийся сумрак.
В какую сторону бежать, он не знал. Гастон больше не лаял, и не доносилось вообще никаких звуков, которые помогли бы сориентироваться. Так что Макс припустил вокруг корпуса для собачников, крутя головой. И — на собачьей площадке позади здания он разглядел несколько темных пятен. В одном, неподвижном, он узнал своего пса. А в двух других, движущихся — мужчину и девушку.
Сделав небольшой крюк, Макс побежал к ним сбоку. Рыхлый песок приглушал его шаги, и ни один из этих двоих его не заметил. Но и сам он разглядел обидчика Настасьи, только оказавшись от него в трех или четырех шагах. Мартин Розен, выдающийся политик и основатель секты добрых пастырей, был страшно увлечен тем, что пытался сломать шею барышне Рябовой. И заметил присутствие Макса, только когда тот прижал ему к сонной артерии дуло дробовика.
— Розен! — закричал Макс — изо всех сил сдерживая себя, чтобы не спустить курок сразу же. — Смотри, что у меня есть!
3
«Ну, дай мне повод!» — подумал Макс.
Но сенатор дураком не был: сразу же вскинул руки раскрытыми ладонями вверх. А Настасья, едва только мерзавец её отпустил, потеряла равновесие — упала на колени, упершись обоими кулаками в землю. Она хотела повернуть голову, посмотреть на своего избавителя, но только ойкнула — явно от боли, и попытку повторять не стала.
— Макс? — позвала Настасья, по какому-то наитью опознавшая его. — Это ты?
— Это я, — отозвался Макс, у которого чуть не разорвалось сердце, когда он услышал, каким слабым и сиплым стал её голос. — Ты порядке? Что эта падаль тебе сделала?
— Он пытался… — Настасья сбилась, поперхнулась воздухом и начала снова: — Он пытался изнасиловать и убить меня. И мне кажется, он убил Гастона. — Она судорожно всхлипнула.
— Вот как? — У Макса в висках запульсировала кровь, и страшно заболела рана от инъектора, но говорил он почти спокойно, и дробовик в его руках не дрожал. — Это, пожалуй, потянет на принудительную экстракцию. И уж, как минимум, на химическую кастрацию — за попытку изнасилования несовершеннолетней!
— Ей уже исполнилось восемнадцать, я видел документы! — с искренним возмущением воскликнул Розен. — А пса этого я не убивал. Уверен, что он жив — просто спит. Такой мастодонт и три усыпляющих заряда запросто переживет!
— Вот и ты у меня сейчас просто уснешь, — сказал Макс, а потом ловко перехватил ружье за ствол и засветил доброму пастырю прикладом в висок.
Мартин Розен обмяк и рухнул лицом вниз на загаженную собаками площадку. А Макс, даже не поглядев на него, закинул дробовик за спину и кинулся к Настасье. Девушка повернулась к нему — всем корпусом, упираясь правым кулаком в песок. И замерла в такой позиции — чуть приоткрыв рот, как если бы беззвучный потрясенный возглас замер у неё на устах.
Макс застыл в полушаге от неё — не решаясь приблизиться. Но Настасья вдруг вскочила на ноги — откуда только силы появились! — бросилась к Максу и обняла его. Обхватила его руками, уткнулась носом ему в шею, втянула в себя его запах.
«Кого же она обнимает: меня или Ивара?» — подумал Макс. Но тут Настасья запрокинула лицо и потянулась одной рукой к его затылку, запустила пальцы в его новые волосы: темные кудри. И — ждать он уже не смог: первым поцеловал её. Совсем не братским поцелуем. И сжал её в объятиях.
— Слава Богу, у тебя получилось, — прошептала она. — Я так рада тебя видеть!
И опять какой-то злобный бесенок зашептал в голове у Макса: «Она рада видеть — тебя? Или его? Она даже по имени тебя не назвала, когда увидела». Однако он этого бесенка прогнал. В тот момент ему было всё равно, кого в нем видит Настасья Рябова, обнимая и целуя его. Он-то знал, кого он обнимает и целует: лучшую девушку на свете.
Он представил, как несколько минут назад Розен лапал её, и у него возникло нестерпимое желание: снова схватиться за дробовик и теперь уже не махать его прикладом, а разрядить его в голову сенатора. Возможно, он бы и прикончил его прямо здесь — на собачьей площадке. Но тут к месту действия подоспел ночной портье: послышалось его деликатное покашливание. И они разжали руки: сперва — Настасья, потом уже — Макс, нехотя.
— Запер ту рыжую, как вы и велели, — доложил Андрей. — Сдадим городовым эту парочку, Максим Алексеевич?
— Может быть, и сдадим, — отозвался Макс. — Но позже. А пока принеси мне походную аптечку из моей машины. Этого мерзавца еще нужно будет приводить в чувство. И моего ньюфа — тоже.
— А мне, если можно, найдите какую-нибудь чистую одежду, — попросила Настасья.
— Мигом всё сделаю! — пообещал портье, отдал Максу второй дробовик и рысцой пустился прочь.
А когда он отдалился на порядочное расстояние, Настасья повернулась к Максу:
— Если Розен спросит про диск — увиливай, темни, — сказал она. — Я потом тебе всё объясню.
О каком диске она ведет речь — было неясно. Но Макс испытывал слишком сильное смятение, чтобы расспрашивать её. Он думал об их с Настасьей поцелуе — который, возможно, предназначался не ему. Он переживал за Гастона — к которому поспешил подойти. И еще: он страшно сожалел, что ударил Розена прикладом недостаточно сильно.
4
Макс усадил очухавшегося Розена вместе с рыжей дамочкой на диванчике в Настасьином номере, а затем стянул им обоим запястья и лодыжки сверхпрочным скотчем из бионейлона. Настасья, уже успевшая принять душ и переодеться в немудрящую новую одежду, всё это время держала их на прицеле Льва Толстого. Да и пробудившийся Гастон увивался рядышком. Сенатор давеча не соврал: пес просто спал. А широкое применение усыпляющих зарядов привело к тому, что Макс держал в своей аптечке подходящий антидот, который он и ввел ньюфу.
Сверхпрочный скотч им только что принес ночной портье Андрей, который весь вечер носился, как борзая за механическим зайцем. До этого он, доставив Максу аптечку, побежал обратно в административный корпус, где имелся небольшой магазинчик для постояльцев. Там портье подыскал для Настасьи пару футболок, шорты и какие-то шлепанцы на липучках, а заодно и пластмассовую заколку для её роскошных волос. И Макс подумал: прежде чем они отправятся к месту назначения, нужно будет прикупить для девушки одежды и обуви.
— Тебе, наверное, нужно вернуться к себе на ресепшен? — обратился к Андрею Макс.
— За конторку, — поправил его парень. — Но — да: вернуться надо.
Он уже долго отсутствовал на рабочем месте, но явно утешался тем, что полученные этой ночью доходы многократно перекроют возможные вычеты за прогул. А увольнять работников никто не решался по обе стороны границы: где было взять новых? Депопуляция — таким словцом называли это ученые хмыри. Вымирание человечества — вот что на самом деле происходило в мире после того, как гениальный генетик Берестов совершил свое эпохальное открытие.
— Если вам что-то понадобится, — сказал Андрей, уходя, — вы только наберите на гостиничном телефоне «0», и я тут же примчусь.
Когда парень вышел, Макс подошел к двери и запер её электронным ключом-картой.
— Не понимаю! — пробурчал Розен. — Почему он предал меня? Я же дал ему денег.
— Ты дал ему денег, — осклабился Макс, — а я дал ему много денег.
Говорить этой гниде «вы» он уж точно не собирался. «А собираюсь ли я оставить его в живых — вот в чем вопрос?» — подумал он. Всем сердцем доктор Берестов желал сейчас одного: убить негодяя. Каковы бы ни были резоны против этого.
Макс подошел к Настасье и забрал у неё дробовик.
— Пойди — приляг, — сказал он ей.
Настасья — всё еще бледная после свалившихся на неё злоключений — опустилась на широкую, почти квадратную кровать и укрылась гостиничным пледом. А Гастон пристроился рядом на ковре. На Макса пес взирал со странным выражением: со смесью узнавания и недоверия. Пока он явно его дичился, и Макс не хотел торопить ньюфа. Один раз тому уже пришлось пережить подобный стресс: изменение своего хозяина. Так что — рано или поздно Гастон должен был признать его и в этом новом облике.
Макс выдвинул кресло и сел так, чтобы видеть всю спальню гостиничного номера целиком. «Лев Толстой» при этом словно бы сам собой шевельнулся в его руке, а правый висок Макса полыхнул болью.
— А откуда у тебя деньги, Ивар? — вдруг подала голос рыжая Сюзанна; это вопрос явно занимал все её мысли.
— Ивар теперь — мертвое безликое существо, — сказал ей Розен, но рыжая будто и не услышала его.
— Зря я тебя откачал, — раздумчиво проговорил Макс; сам того не осознавая, он уже прикидывал: будет ли слышен глухой хлопок «Льва Толстого» в соседних номерах?
— Может, и зря, — подала голос Настасья со своей кровати. — Он, похоже, еще и с колберами якшается. Уж больно быстро он устроил трансмутацию Сюзанны. Да и сейчас у него при себе капсула с экстрактом какой-то бабки. Он грозился, что преобразит меня в неё.
Голос Настасьи немного отвлек Макса от мыслей об убийстве, и он чуть повернул к ней голову, не выпуская из поля зрения двоих пленников.
Настасья не глядела на него. Она вообще старалась на него не глядеть после их объятий и поцелуя на собачьей площадке. Но, если Макс какое-то время не смотрел в её сторону, а потом вдруг поворачивался к ней, то неизменно ухватывал самый краешек её взгляда, который она тут же от него отводила. Вероятно, этот взгляд предназначался вовсе не ему: взгляд, полный нежности и невероятной боли. Не имел он права на такие взгляды Настасьи. И всё равно — его так и тянуло встретиться с ней глазами, прикоснуться к ней хотя бы мысленно.
— Я эту капсулу видел, — кивнул Макс.
Она, вместе с несколькими другими вещами из карманов сенатора, лежала сейчас на журнальном столике рядом с громоздким проводным телефонным аппаратом. Одна из отобранных у сенатора вещей и являлась тем резоном, из-за которого Макс не должен был эту гниду убивать.
— Я думаю, нам следует сдать этих двоих вместе с их капсулой конфедератской полиции, — сказала Настасья. — Там наверняка заинтересуются ими обоими.
Однако у Макса имелись иные планы. Иные — даже по отношению к тому, чтобы разнести несостоявшемуся насильнику голову выстрелом из «Льва Толстого».
— Мы, конечно, можем передать их полиции, — сказал Макс. — Но, возможно, у этого ушлепка имеется нечто, что может нам с тобой пригодиться.
— Полагаю, это у вас с Настасьей Филипповной есть нечто, что могло бы всем пригодиться, — бесцеремонно заявил Розен. — И я имею в виду не только ваш блестящий интеллект, милостивый государь.
Сенатор со своей формальной немецкой вежливостью продолжал, невзирая ни на что, говорить Максу «вы».
— Заткнись, Розен, — сказал Макс; он только теперь вспомнил, что Настасья говорила ему про какой-то диск, и пожалел, что не расспросил девушку о нем, пока была такая возможность.
Но добрый пастырь затыкаться не собирался. И про блестящий интеллект Макса он упомянул, как оказалось, совсем не в ироническом смысле.
— Ваше лицо раньше выглядело иначе, — сказал он. — И я мог бы и не догадаться, кто вы. Однако кое-что мне помогло. — Розен повернулся к Настасье: — Та записка, которую я вам показал — вы ведь соврали, что её написал ваш дед.
От ярости висок Макса снова ожгло болью: эта падаль Розен обращался на «вы» — как ни в чем не бывало! — и к Настасье. И это — после всего, что он сделал и не успел сделать с ней! Макс даже не сразу уразумел, о какой записке сенатор ведет речь. А тот продолжал вещать:
— Я знаю руку вашего деда: видел его записи в университет. И тот адрес написал не он. Однако почерк мне всё же показался знакомым. И я вспомнил, откуда. Трансмутация на почерке не сказывается. А в сенате Балтсоюза еще в 1977 году выступал именитый гость — генетик Максим Берестов. Он приезжал в Ригу вместе со своим коллегой Денисом Молодцовым и его отцом, который ту поездку и организовал. И господин Берестов лично для меня надписал тогда свою книгу — «Перерождение мира».
Макс не смог вымолвить ни слова, когда Розен с выжидательным выражением уставился на него. Так что, не дождавшись никакой реакции, сенатор снова обратился к Настасье:
— Я эту книгу частенько перечитывал после… ну, неважно, после чего. И хорошо запомнил почерк автора: он был очень характерным. Точь-в-точь как в той записке, где значились имя и адрес: Берестов Алексей Федорович, Москва, улица Большая Никитская… И никто, кроме вашего друга, мнимого хакера, вам эту записку дать не мог. Так что прошу любить и жаловать: перед вами — Берестов Максим Алексеевич, собственной персоной.
5
Макс быстро глянул на Настасью — ожидая увидеть ужас на её лице. Но нет: юная красавица даже бровью не повела. Заявление Розена вовсе не сразило её наповал — на что тот явно рассчитывал.
Заметно разочарованный, сенатор обратился уже к самому Максу:
— Именно вы в ответе за нынешний общемировой бардак!
Макс видел, как изгибались тонкие губы остзейского немца, когда тот произносил эти слова. И как натягивалась на скулах его кожа с отросшей седоватой щетиной. Но сами слова Розена едва расслышал: он изо всех сил сосредоточивал внимание на мельчайших деталях внешнего облика сенатора, чтобы не позволить разуму упустить контроль над руками — не застрелить эту падаль прямо сейчас.
И тут Настасья повернулась к Максу:
— Когда Розен обыскивал мои вещи, то нашел записку, которую ты мне передал. Ту, где указано имя твоего отца: Берестов Алексей Федорович. И показал её мне. Я сама её не разворачивала — пусть даже мне и хотелось. Но вот что удивительно, Макс. — (Она впервые назвала его по имени после того, как увидела в новом облике). — Это имя — Алексей Берестов — упоминал и мой дедушка. Он, кстати, никогда не верил слухам о том, что ты умер. И частенько говорил, что хотел бы отправиться в Москву, чтобы встретиться с твоим отцом. Не догадываешься, зачем?
— Да чтобы узнать, как можно связаться с его беглым сынком-гением, у которого, я думаю, ваш дед хотел попросить совета насчет своих разработок, — сказал Розен — хоть его никто и не спрашивал. — Он и в своих инструкциях написал, что вы с Иваром должны будете передать кое-что Алексею Берестову — при условии, что он сам, Петр Королев, этот предмет вам передаст.
— Так ты — не Ивар? — воскликнула вдруг Сюзанна-Клементина. — Ты тоже прошел трансмутацию?
— Вот уж русская поговорка не врет, — пробормотал Розен. — До некоторых всё доходит — как до жирафа, на пятые сутки…
— Не убивай его, — проговорила вдруг Настасья; за секунду до этого она всё-таки встретилась с Максом взглядом, и, должно быть, что-то такое в его глазах заметила — чего не замечал этот самодовольный индюк Розен. — Если ты его застрелишь, добрые пастыри поднимут его имя на щит — сделают из него мученика за свою веру.
— Да бросьте, Настасья Филипповна! — Розен недоверчиво хохотнул. — Зачем бы господину Берестову…
— Настасья, помоги мне, пожалуйста, с одним дельцем, — перебивая его, произнес Макс. — На минуточку встань и заклей это падали рот скотчем — рулон лежит на тумбочке. А после этого мы без помех поговорим с Сюзанной.
— Не валяйте дурака, Берестов! — возмутился сенатор, но почти тут же Настасья припечатала ему к губам прозрачную полоску клейкого материала.
И Макс наконец-то выдохнул с облегчением — даже чуть ослабил хватку на своем дробовике. Каким-то чудом ему удалось удержаться: не заставить Мартина Розена замолчать окончательно.
6
— Извини, Настасья, — сказала Сюзанна, когда Розен перестал мычать и дергаться — замер с заклеенным ртом в относительной неподвижности. — Я и подумать не могла, что этот кобель полезет к тебе. Мало ему было… — Должно быть, она хотела сказать: мало ему было меня; но не договорила, и только одарила своего подельника испепеляющим взглядом.
При слове «кобель» Гастон изумленно вскинул голову. Услышав понятное ему слово, он, казалось, хотел спросить: «Это вы про меня, что ли?» И Настасье, которая снова расположилась на кровати, пришлось успокаивающе потрепать его по загривку.
— Ты хороший кобель, — сказала она ему.
А Макс, удивленный, понял: Сюзанну возмутило вовсе не то, что Мартин Розен пытался изнасиловать девочку восемнадцати лет, еще недавно — невесту её брата. Её возмутило, что тот пытался изменить ей самой. Но сейчас не это имело значение.
— Как вы добрались сюда так быстро? — спросил он.
— Что? — не поняла Сюзанна.
— Каким транспортом вы сюда добирались?
При этом вопросе Макса сенатор снова что-то промычал — явно намекая Сюзанне, что той лучше бы помолчать. Но рыжая дамочка предпочла этого не заметить.
— А, это! — протянула она, уразумев, о чем её спрашивают. — Ну, так ведь у него, — она указала подбородком на Розена, — есть свой электрокоптер. И он заранее запросил воздушный коридор для пересечения границы.
Макс повернулся к столику, на который он сложил содержимое карманов Розена. И взял с него тот самый предмет, который давеча заинтересовал его более всех остальных — даже больше, чем работающий мобильный телефон, имевшийся у сенатора при себе. Впрочем, работающим он оставался недолго. Макс вытащил из него сим-карту, после чего шарахнул по мобильнику прикладом дробовика: ему вовсе не хотелось, чтобы Розена при помощи этого телефона отыскали его прислужники.
— Это — ключ-брелок от электрокоптера? — Макс показал Сюзанне болтавшуюся на цепочке пластиковую подвеску с крохотными кнопками.
— Да. Только он, — (новый кивок в сторону Розена), — говорил, что нужен специальный код, чтобы брелок сработал.
В глазах сенатора на краткий миг мелькнуло торжество. Но Макс даже и не подумал спрашивать его об этом коде.
— А где вы свой коптер оставили? — обратился он к Сюзанне.
И рыжая дамочка, несмотря на ненавидящие взгляды Розена, всё выложила. Макс коротко кивнул: он довольно хорошо знал эти места и понял, о чем речь.
— Настасья, можешь еще минутку подержать этих двоих на прицеле? — обратился он к девушке, а сам взял гостиничный телефонный аппарат и, благо провод оказался очень длинным, вышел с ним в соседнюю комнату.
7
Наверное, им нужно было отправляться в дорогу сразу — прямо на рассвете. Но Макс помнил, что должен еще купить одежду и всё необходимое для Настасьи. А местный супермаркет, как сообщил ему портье, открывался только в восемь утра. Главное же — Макс никак не мог решить, что же ему делать с Розеном и Сюзанной?
Конечно, Розен стал для него теперь бесполезен. И больше всего на свете Макс хотел снести ему голову. Однако Настасья была права: негодяй не заслуживал того, чтобы оставить по себе память как об убиенном мученике. И еще: сенатор чего-то хотел от Настасьи Рябовой. То есть, понятно, чего он хотел — на площадке для выгула собак. Однако ему что-то было нужно от неё изначально, когда он только прибыл сюда из Риги. Поразительно, что именно он встретил её тогда на мосту Европейского Союза! Конечно, он сообщил о ней фон Бергу — как о возможной свидетельнице деяний добрых пастырей. А потом, должно быть, обкусал себе все локти — когда понял, что внучка профессора Королева находилась у него в руках, да он её упустил. И теперь Макс не мог сдать балтийского сенатора конфедератской полиции, покуда не выяснит, какие карты у того имеются на руках.
Однако спросить об этом самого он политика не мог. Во-первых, тот по-прежнему оставался с заклеенным скотчем ртом — хоть периодически и начинал издавать мычание, явно намекая, что такое положение дел его не устраивает. Он мог мычать до скончания века, это никого не волновало. А, во-вторых, Мартин Розен решил бы, что Макс хочет вступить с ним в торги — по поводу имеющейся у него, Розена, информации. И стал бы ему врать и пытаться выговорить для себя условия освобождения. А начни Розен торговаться с ним — и Макс уж точно учинил бы физическую расправу над этим негодяем, который пытался надругаться над Настасьей. Над девушкой, которую Макс, беглый сын своего отца и еnfant terrible великой науки генетики, ухитрился полюбить. Да, он больше не желал себя обманывать: он её любил.
Макс напрямую спросил Сюзанну: что именно они искали в номере Настасьи? Но рыжая дамочка могла сказать немногое: Розен велел ей искать любые электронные носители информации. Без объяснений, что на этих носителях может находиться.
А Настасья не выказывала охоты расставаться со своими секретами. Раза два или три Макс, улучив минутку, шепотом пытался завести с ней разговор о предмете интереса Розена. Но девушка только сказала ему, что сенатор искал диск, на котором хранилась информация о научных разработках её деда, Петра Королева. И, когда Макс начал допытываться, что это за информация, Настасья лишь пообещала: «Потом всё расскажу». Даже не раскрыла секрет: где она этот диск спрятала? А уж о том, для чего научные сведения могли понадобиться лидеру добрых пастырей, Настасья и сама могла только гадать.
И вот теперь Макс очутился между Сциллой и Харибдой. Он должен был как-то избавиться от Розена и его спутницы — не тащить же их было к Новому Китежу, куда он рассчитывал доставить Настасью уже сегодня? Но вместе с тем он и не решался от них избавиться. Помнил известное правило: держи друзей близко, а врагов еще ближе.
Потому-то он и совершил нелепый, несуразный поступок: повел сенатора и его рыжую пассию в супермаркет, где вместе с Настасьей собирался сделать покупки. Скотч от тонких губ Розена он отлеплять не стал: забинтовал ему вместо этого всю нижнюю половину лица, отчего политик сделался похожим на героя писателя Герберта Уэллса — Человека-невидимку. Иного способа заставить его молчать он не видел. Но руки пришлось развязать и ему, и Сюзанне. Макс показал им обоим пистолет, подобранный вчера на собачьей площадке, после чего спрятал его в карман куртки и пообещал:
— Пошевелите хоть пальцем без моего разрешения — и проснетесь в полицейском участке.
8
В ранний час большой поселковый магазин, гордо именовавшийся Центром моды и торговли, практически пустовал. С Гастоном их в торговый зал не пустили бы, и ньюфа пришлось оставить в машине: на заднем сиденье, рядом с пакетом, где лежал его корм. Этот пакет, теперь наполовину опустевший, Макс вручил Настасье еще в Балтсоюзе. Но девушка не пожелала бросить его в номере, куда они больше возвращаться не собирались, хоть в супермаркете они могли купить для Гастона новую еду. Так что Макс самолично загрузил собачий корм в машину — благо, она была просторной, и на заднее сиденье смогли еще затиснуться Сюзанна с Розеном. Которые на парковке перед магазином первыми из машины вышли — стояли рядом с коричневым внедорожником, сбежать не пытались.
Ньюфаундленд пока так и не признал Макса в полной мере. Хотя он уже не дичился его и даже позволял себя погладить, но все же сохранял дистанцию — как по отношению к человеку хорошему, но не своему человеку. Макс потрепал пса по голове, прежде чем запереть внедорожник, но Гастон при этом смотрел не столько на него, сколько на стоявшую рядом Настасью.
— Всё хорошо, мальчик, — сказала она. — Мы скоро вернемся.
И они все четверо вошли в торговый центр.
Макс опасался, что все в магазине станут глазеть на них с подозрением, но ошибся. Других покупателей в ранний час не было, а малочисленные продавцы не обращали особого внимания на странноватый вид их четверки.
Розен и Сюзанна, топавшие впереди, вопреки погоде надели тренчкоты, которые Макс забрал из их номера. Требовалось ведь как-то прикрыть имевшиеся на одежде этих двоих пятна крови (и не только крови — учитывая кувыркания Розена на собачьей площадке). А сенатор шел, к тому же, с перебинтованным лицом, как после пожара или дорожной аварии. Еще десять лет назад подумали бы: как после пластической операции; но нынче все клиники пластической хирургии разорились — не выдержали конкуренции с продукцией «Перерождения».
Макс, хоть и смотрелся юным красавцем, был облачен в одежду, которая явно не подходила ему по размеру. В своих кургузых джинсах и с вылезающими из-под манжет куртки запястьями ему было бы сподручно, согласно старинному присловью, от долгов бегать. Впрочем, поглядев на себя в одно из зеркал, Макс подумал: пожалуй, такая одежда лишь прибавляет ему экстравагантности. Делает его красоту не такой кричащей. И решил пока обойтись прежними тряпками, не покупать себе ничего нового.
А Настасья, которая вышагивала с ним рядом, выглядела почти неземной красавицей, разве что — смотрелась чересчур бледной. Но одета она была, как для пляжной вечеринки: в майку, шорты и шлепанцы. Поверх майки она надела поношенную косуху Макса — которую одну только и оставила себе из его старой одежды, поскольку этой куртки на ней не было во время стычки с Розеном. Девушка почти не спала минувшей ночью, так что поначалу выглядела вялой и апатичной. Но потом, когда они вошли в занимавший пол-этажа отдел женской одежды и обуви, внезапно ожила.
— Сколько же здесь всего! — воскликнула она, озираясь по сторонам. — Дедушка покупал мне всё необходимое, но…
Макс её понял: это было совсем не одно и то же, что ходить по магазинам и делать покупки самой. Шопинг — так называли подобное занятие в прежние времена. Но теперь заменили это слово неоархаизмом: отоваривание. И Настасья принялась отовариваться.
Вначале она страшно заинтересовалась одеждой, в которую были облачены манекены в центре отдела. И попыталась даже снять с пластиковой женщины летнее платье белого цвета с рисунком в виде красных маков. Но тут же к ней подскочила продавщица, до этого щебетавшая о чем-то с кудрявым пареньком, похожим Алешу Поповича, который скучал, сидя за кассой.
Продавщица быстро объяснила Настасье, что раздевать манекен нет ни малейшей необходимости.
— Сейчас я принесу то, что вам понравилось, — пообещала она. — У нас как раз есть ваш размер.
И она убежала куда-то в дальний конец отдела.
А Настасья тем временем принялась бродить между стойками с одеждой, снимая то одну вешалку, то другую, и перекидывая наряды себе через руку.
— Не стесняйся — бери всё, что захочешь, — сказал ей Макс.
Розена и Сюзанну он заставил встать в центре зала — так, чтобы он мог их видеть, не выпуская и Настасью из поля зрения. А она тем временем добралась до отдела обуви и принялась примерять всё подряд. И Макс отвлекся на целую минуту — пока любовался Настасьей, которая крутилась перед зеркалом в своих пляжных шортиках и туфлях на высоком каблуке. И даже вздрогнул слегка, когда осознал: он позабыл о Сюзанне и Розене! Но, впрочем, почти тут же и успокоился: в центре зала он увидел этих двоих на том самом месте, где он их оставил.
Тут примчалась и продавщица с искомым платьем. Она подхватила в охапку всё то, что Настасья успела для себя выбрать, и повела девушку в примерочную. Макс пошел за ними следом, и на всякий случай снова поглядел в центр зала: Розен и Сюзанна стояли там же и в тех самых позах.
Тут Настасья попросила его:
— Посмотри, пожалуйста, как я в этом выгляжу?
И он занялся оценкой примеряемых ею нарядов — ей всё было к лицу. Периодически Макс взглядывал и на Розена с Сюзанной, однако он был слишком зачарован видом Настасьи в модных нарядах, и отмечал только то, что эти двое стоят неподвижно.
Наконец, девушка выбрала всё, что хотела: и одежду, и обувь, и аксессуары для своих роскошных черных волос. Счастливая продавщица — явно за одно утро продавшая товаров больше, чем за весь предыдущий месяц, — понесла покупки на кассу. А Настасья не стала снова надевать шорты, майку и шлепанцы: сразу переоблачилась в то самое цветастое платье, которое ей так приглянулось, и в босоножки-сандалии.
— А где Сюзанна и тот? — спросила девушка.
— Да вон они стоят! — Макс указал рукой на пару в центре зала.
Но тут же рука его сама собой упала, и он застыл на месте — не веря собственным глазам. Теперь, когда он отошел от примерочной кабинки и сменил ракурс обзора, ему стало видно то, чего он не замечал всего минуту назад: лица двух фигур. Застывшие и неподвижные: лица манекенов, на которые напялили свои тренчкоты Розен и его сообщница. Они успели даже забинтовать мужскому манекену лицо. А когда Макс — с трудом удерживая рвущиеся с губ нецензурные слова — к этим манекенам подбежал, то заметил полоску скотча из бионейлона, глумливо приклеенную к носу еще одного мужского манекена, стоявшего рядышком.
9
Макс не мог уразуметь: как Сюзанна с Розеном сумели такое провернуть? Почему сидевший за кассой парень допустил, что эти двое переодели манекены в свои плащи? И почему после этого он беспрепятственно выпустил этих двоих из отдела — не потребовал, чтобы они вернули пластиковым истуканам первоначальный вид?
Но, едва Макс успел подумать об этом, как услышал истошный женский визг.
То есть, это уже потом он понял, что визг был женский. А в первый момент ему почудилось: визжит собака. Жалобно, надрывно и безнадежно — как если бы ей раздавило машиной всю заднюю половину туловища. Только нестерпимая боль способна исторгнуть из живого существа такой звук. И у Макса всё внутри заледенело: он подумал, что это визжит Гастон, потому как ублюдок Розен переехал его на коричневом внедорожнике. Но почти тут же ньюф издалека отозвался бухающим лаем: явно уразумел, что случилась какая-то беда. И был это лай физически бодрого, хотя и сильно обеспокоенного пса.
Макс завертел головой, отыскал источник ужасающего визга — и понял, что случилось на самом деле.
Молодой светлокудрый кассир, похожий на Алешу Поповича, больше не сидел за аппаратом на выходе из отдела. Он лежал лицом на кнопках кассы, а из его шеи — с правой стороны, там, где находится сонная артерия, — торчала рукоять ножа, используемого для разрезания упаковки на товарах. Весь кассовый аппарат сделался ярко-алым, кровь с него стекала на пол, а на лице мертвого молодого человека застыло выражение удивления и неверия.
И Макс понял, наконец, как беглецам удалось проскочить мимо кассира. Сенатору показалось мало оставить его, Максима Берестова, с носом. Он оставил его еще и с кровью этого безвестного паренька на руках.
— Розен! — заорал Макс, заозирался по сторонам — уже отлично понимая, что никого не увидит. — Я до тебя доберусь, гнида!
Ответом ему стал только звук хлопающей на сквозняке двери магазинного пожарного выхода, расположенного точно напротив отдела одежды. Ясно было, что именно через него Розен с Сюзанной и удрали.
А между тем продавщица уронила все вещи, выбранные Настасьей, прямо в лужу крови на полу возле кассы. И начала истерически рыдать, размазывая по лицу черные потеки туши, словно гуашь по листу бумаги. Уж конечно, позвонить в полицию она никак не могла. А на втором этаже поселкового супермаркета никого, кроме них троих, не было — из числа живых людей. Так что, когда с улицы донеслись звуки сирены подъезжающей полицейской машины, у Макса не возникло сомнений в том, кто вызвал городовых.
— Надо уходить, быстро! — он повернулся к Настасье, которая подняла из груды вещей, что напитывались кровью кассира, лежавший сверху белый льняной блейзер — и держала его теперь слегка на отлете, как диковинную рыбу, явно не зная, что делать с ним дальше.
— А? — Девушка глянула на него слегка плывущим взором. — Уходить? Зачем?
Макс, не говоря ни слова больше, выхватил из бумажника несколько банкнот и бросил их прямо на пол — надеясь, что продавщица найдет их, когда немного очухается. А потом схватил Настасью за руку и потянул из отдела одежды и обуви прочь. Манекены словно бы провожали их взмахами своих загорелых рук. А те два, на которых были плащи Розена и Сюзанны, явственно ухмылялись.
И, едва Макс и Настасья выскочили в проход между отделами, как раздался крик:
— Стоять!
Навстречу им бежали двое здоровенных бугаев — в темно-серой полицейской форме, но почему-то без знаков различия. И на их серых фуражках отсутствовали кокарды. Оба они целились в Настасью и Макса из пистолетов: настоящего боевого оружия, а не каких-нибудь Рипов ван Винклей.
— Не стреляйте, мы просто свидетели! — Настасья взмахнула своим новым блейзером, словно белым флагом.
И в тот же момент один из стражей порядка пальнул в неё. Макс чуть было не завопил от гнева и ужаса, но пуля только всколыхнула слегка Настасьины волосы, стянутые на затылке новой модной заколкой.
У Макса в обойме ван Винкля оставалось всего пять зарядов. И разбазаривать их впустую не мог. Так что он пригнул Настасью к полу, сам склонился в три погибели и, прикрывая девушку собой, потянул её к распахнутой двери пожарного выхода. Им вслед пальнули еще дважды — теперь уже без всяких криков и предупреждений. Но снова промазали: пули пробили стену из гипсокартона чуть выше их голов.
Макс втолкнул Настасью в дверь пожарного выхода, потом — заскочил сам. У него возникла надежда, что ему стрелять не придется вовсе: можно будет забаррикадировать чем-нибудь дверь изнутри и дать деру по пожарной лестнице. Однако работники магазина оказались людьми грамотными и ответственными — ничем не загромождали пожарный выход. Так что возводить баррикаду было не из чего. И даже защелка на двери была выбита — Розеном, надо полагать.
— Замри, не шевелись! — прошептал Макс в самое ухо Настасье, а сам, опустившись на корточки, осторожно выглянул из-за двери.
Прозвучал еще один выстрел, и рядом с головой Макса в дверном косяке образовалась круглая отметина. Но Макс от двери не отпрянул, только склонился еще ниже — и выставил вперед свое оружие. Правда, руки у него ходили ходуном, и даже не от страха. Такой тремор являлся одним из побочных эффектов трансмутации, спонтанно возникавшим у реципиентов. Однако Рип ван Винкль не требовал особой точности: обеспечивал крепкий сон при попадании в любую часть тела. Так что Макс дважды подряд нажал на курок.
— Да чтоб меня!.. — Он чуть не шваркнул оружие об пол: оба выстрела прошли мимо цели. Пистолет слишком сильно вибрировал у него в руках.
— Сдавайтесь, птенчики, если хотите жить! — закричал один из якобы полицейских.
Макс даже не понял сперва, почему он так обращается к ним с Настасьей. Только мгновением позже до него дошло: они оба выглядят, как вчерашние подростки.
— Ты умеешь стрелять? — одним уголком губ произнес он, общаясь к девушке. — Сможешь в них попасть? Только погоди секундочку: я сделаю кое-что.
Девушка без слов приняла у него ван Винкля и опустилась возле двери на одно колено. А Макс взял у неё белый блейзер, свернул в рулон и поднес к дверному косяку.
— По моему сигналу, — прошептал он. — Целься в ноги, не в корпус: на них могут быть бронежилеты. Сейчас! — И он высунул из-за косяка белый сверток — примерно в том месте, где должна была бы находиться Настасьина голова, если бы девушка поднялась на ноги.
Раздался выстрел, и пуля прошила льняную ткань, едва не задев пальцы Макса. И тут же Настасья выстрелила два раза — почти не целясь. Да и не было нужды целиться: оба странных полицейских находились уже шагах в четырех от пожарной двери. Обоим заряды угодили в обтянутые серыми форменными штанами ляжки. И оба друг за дружкой повалились на пол. Еще секунду-другую они взирали на птенчиков изумленными взглядами, а потом синхронно отключились.
— Теперь пиджак у меня будет с перфорацией! — Настасья расхохоталась — увидела в руках у Макса свой пробитый пулями блейзер.
И Макс разразился хохотом в унисон с ней, сам на себя удивляясь. Он ощущал неестественную, прямо-таки дикую веселость. Не зря, как видно, Уинстон Черчилль, великий политик и литератор, а до этого — боевой офицер, сказал когда-то: «Вряд ли что-нибудь может сравниться с тем радостным возбуждением, которое испытываешь, когда в тебя стреляют, но не попадают»[1]. Макс позабыл и про сенатора Розена, и про свой новый облик, и даже — почти — про корпорацию «Перерождение».
Девушка надела прострелянный блейзер поверх платья, сунула в его карман пистолет с последним оставшимся сонным зарядом и они побежали вниз по пропыленной, пропахшей табаком пожарной лестнице.
10
Вопреки опасениям Макса, сенатор и его сообщница не проткнули колеса их внедорожника и не разбили окна. Как видно, решили не размениваться на мелочи. А метрах в двадцати от своего электрокара они увидели машину, якобы принадлежавшую полиции. Синяя разметка на ней, равно как и само слово «Полиция», не были нанесены краской. Это оказались просто наклейки: полупрозрачный скотч, местами отстававший.
Других машин, кроме этих двух, на стоянке не было. Так что Гастон издалека увидел бегущих Макса и Настасью. И, обычно полный собственного достоинства, вдруг заметался по салону, перепрыгнул с заднего сиденья на переднее и чуть было не высадил передним лапами лобовое стекло.
Макс и Настасья это заметили, удивились и припустили еще быстрее. На бегу Макс выхватил из кармана ключ-брелок, щелкнул кнопкой на нем и разблокировал дверцу коричневого внедорожника. А потом, подбежав, распахнул её. И тут же прямо под ноги ему выкатился Гастон. Он не лаял, не пытался скулить, не заводил умильно глаза — как делал обычно, если желал чего-то добиться от хозяина. Он просто ударил Макса башкой в бок, отбрасывая от машины, так что тот чуть было не плюхнулся на асфальт.
— Да что это с тобой, мальчик? — изумился Макс и снова попытался шагнуть к кабине внедорожника; но ньюф преградил ему путь: набычился, напряг спину и зарычал.
— Он не заболел? — заволновалась Настасья. — Может, это всё из-за тройной дозы транквилизатора? У собаки может случиться нервный срыв?
Макс не ответил ей — протянул руку к Гастону, пытаясь успокоить пса. И — снова в него врезались семьдесят пять килограммов живого веса. На сей раз Макс упал на тротуар, отбил себе задницу и, не сдержавшись, сквозь зубы обматерил своего ньюфаундленда — впервые в жизни. Тут же он виновато покосился на Настасью — но та явно ничего не слышала: смотрела куда-то поверх головы Макса. И взгляд её имел почти такое же выражение, как тогда, когда она увидела зарезанного кассира.
Макс вскочил на ноги и поглядел в ту же сторону. С противоположной конца автостоянки к ним шла, припадая на правую ногу, рыжеволосая женщина, по левой половине лица которой расплывался пурпурный фингал. Она явно пыталась привлечь внимание Настасьи и Макса: периодически вскидывала руку и взмахивала ею над головой. И, когда убедилась, что те её видят, сложила ладони рупором, приложила их ко рту и заорала:
— Только не заводите свою машину! Под ней — бомба!
11
Им повезло, что на стоянке перед супермаркетом не оказалось других покупателей. Иначе слово бомба привело бы и к панике, и к тому, что кто-нибудь всенепременно вызвал бы настоящую полицию. Но сейчас только Макс и Настасья стояли и пялились, потрясенные, на Сюзанну. А та ковыляла к ним — похожая на хромую лису Алису из старой детской сказки.
Макс поглядел на свою спутницу и по её глазам понял: она тоже опасается, что это очередной обман и ловушка. Так что он отпер багажник внедорожника, вытащил один из двух лежавших там дробовиков и взял на прицел рыжую дамочку.
Гастон в открывании багажника ему не препятствовал. Он явно понял, что сесть в машину никто уже не пытается, и немного успокоился. Хотя от распахнутой дверцы со стороны водителя не отошел: уселся рядом на асфальт.
— Сюзанна, какая бомба? — спросила Настасья, когда её несостоявшаяся родственница оказалась от них шагах в пяти. — О чем ты? И почему ты не с ним?
— Эта сволочь меня бортанула! — Говорила Сюзанна не вполне внятно: как видно, бортанули её кулаком в челюсть. — А где эти? — Она указала на мнимую полицейскую машину; дробовика в руках Макса она словно бы и не замечала.
— Эти придут сюда не скоро, — пообещал ей Макс. — Давай, выкладывай всё!
— Да что выкладывать-то? Как мы сбежали — вы и сами уже поняли. А после Мартин позвонил кому-то из будки, и почти сразу приехали две машины. На одну наклеили полицейскую раскраску, а на второй он сам сразу же и уехал. Покатил к своему электрокоптеру, наверное. Я ему говорю: «Возьми и меня с собой». А он только рожу искривил. Ну, а потом — я попыталась его удержать, и его шофер двинул мне кулаком. Да еще и заржал, когда я упала…
Сюзанна запнулась, и Макс думал: она сейчас расплачется. Но вместо этого рыжая дамочка принялась затейливо браниться, мешая латышские ругательства с русским матом. И уж она-то присутствия Настасьи не стеснялась.
— Сюзанна, бомба! — напомнила ей Настасья.
— Ах, да! Сам-то Мартин вряд ли стал бы вас взрывать. Он ведь думает: тот диск всё еще у тебя. Но вот эти, — она кивнула на машину, изукрашенную скотчем, — решили проявить инициативу. Мартин сказал им, чтобы они забрали вас двоих и подержали у себя, пока он с ними не свяжется. И всё повторял: только не упустите их, только не упустите. Он и вашу машину им показал — на случай, если им придется вас преследовать. Но о том, чтобы они вас не трогали, он им ни слова не говорил.
— И они подумали: взять нас надо живыми или мертвыми, — констатировал Макс.
— Точно, — кивнула рыжая. — И я видела, что они стали делать — когда Мартин уехал, а я осталась сидеть на бордюре, как дура последняя. Один из этих — якобы городовых — полез в багажник их тачки и вытащил оттуда какую-то круглую хренотень. На консервную банку похожую. А потом сунул руку под вашу машину. И эта хреновина будто прилипла к ней. Второй мужик его спрашивает: а ну, как она взорвется не вовремя — пока мы сами будем рядом? А тот, первый ему отвечает: «Ни фига не взорвется. Там датчик движения. Пока машина не тронется с места, взрыва не будет».
Макс пристыжено покосился на Гастона, которого он обругал только что — а ведь ньюфаундленд спас их!
— Прости, мальчик, — прошептал он.
Гастон посмотрел на него с заметной обидой, но всё же — это была обида собаки на несправедливость своего хозяина. Он смотрел на него как на хозяина впервые с момента преображения Макса.
— Ну, а потом, — продолжала говорить Сюзанна, — эти двое побежали в магазин. И один из них прямо на бегу вытащил пистолет.
— А у тебя пробудилась совесть, — сказала Настасья, — и ты решила нас предостеречь. Если уж вдруг мы уйдем от этих псевдо-городовых живыми. И это — после того, как вы зарезали ни в чем не повинного человека!
Между тем откуда-то издалека, со стороны шоссе, до них донесся звук полицейской сирены. Сюда явно ехали настоящие городовые. Должно быть, девушка-продавщица всё-таки пришла в себя и вызвала их. Или её обнаружил кто-то из администрации магазина — в компании зарезанного кассира и двух мнимых полицейских, пребывавших в отключке.
— Кассира убил Мартин! — вскричала Сюзанна — хотя у неё самой на рукаве желтой блузки засыхали пятна крови. — А мне он даже денег не оставил! И я хотела попросить вас, чтобы отвезли меня на вокзал и одолжили сколько-нибудь — хотя бы на билет до Риги.
— На вокзал — это можно, — быстро сказал Макс, прислушиваясь к вою сирены, пока что отдаленному, но явственно приближающемуся.
Он перехватил удивленный взгляд Настасьи и постарался показать ей глазами: всё нормально. Но девушка всё же не выдержала — спросила:
— А как же Розен — со своим электрокоптером?
— Насчет него не волнуйся, — сказал Макс. — Но нам надо поторопиться.
Он заглянул под днище внедорожника: магнитная мина была довольно-таки хорошо видна. И Макс подумал: круг замкнулся. Когда-то он покинул пределы Конфедерации после того, как прокатился на магнитных присосках под днищем похожего внедорожника. И вот, стоило ему на родину вернуться, как под днищем другой его машины появилась намагниченная бомба. Вот уж воистину — он притягивал не только удачу!
Макс хотел было отлепить эту хренотень, но тут же передумал. Он понятия не имел, сработает ли датчик движения, если он стронет взрывное устройство с места. И он кивнул Настасье на багажник:
— Возьми оттуда второй дробовик!
А сам побежал к мнимой полицейской машине и с размаху ударил прикладом «Льва Толстого» по стеклу водительской дверцы. После чего выбил ружьем остатки стекла и отпер электрокар изнутри. Противоугонной сигнализации на машине не оказалось: не сработало звуковое оповещение об угоне, не замигали фары, не заблокировались автоматически дверцы. И Макс подумал: эту машину уже угоняли до него — те самые мнимые городовые, по всей видимости.
— Садитесь! — крикнул он им всем — Настасье, Сюзанне и Гастону.
Сам же вернулся к заминированному электрокару, выдернул с переднего сиденья свою сумку и вытащил из неё ярко-зеленый медицинский маркер — способный писать на любых поверхностях. Им он вывел крупными буквами на лобовом стекле внедорожника: Осторожно, под днищем — бомба! И только после, забрав сумку с вещами, он побежал к электрокару фальшивых полицейских.
Он заскочил на водительское сиденье, и Настасья, уже занявшее соседнее кресло, приняла у него сумку и перекинула её назад — туда, где рядом с Гастоном уселась Сюзанна.
— Но как же ты заведешь машину? — с беспокойством спросила девушка.
— Ну, — сказал Макс, — у меня, конечно, нет универсального мастер-ключ, как у гостиничного портье. Но машина явно новая, и надо только поискать…
Он сунул руку за солнцезащитный щиток, потом перегнулся через ноги Настасьи и открыл перчаточный ящик.
— Есть! — Макс выхватил из бардачка мини-планшет: справочник к машине. — Сейчас поглядим…
Перевернув гаджет, он увидел то, что и ожидал: к обратной его стороне крепился полиэтиленовый пакетик с тонким парковочным ключом. И Макс уже запустил двигатель электрокара, когда Настасья вдруг закричала:
— Погоди! Я забыла пакет с кормом для Гастона!
И она выскочила из машины — побежала к заминированному внедорожнику.
— Стой! — Макс выскочил за ней следом. — Вернись! Сейчас здесь будут городовые!
Но Настасья не слушала его: подлетела к коричневой машине, выхватила с её заднего сиденья пакет с песьей едой и тут же повернула обратно. Но полицейский электрокар уже въезжал на парковку. Макс подхватил Настасью под локоть и даже не усадил — закинул девушку на заднее сиденье машины с выбитым стеклом — к Сюзанне и Гастону. И они рванули с места — как раз в тот момент, когда электрокар настоящей полиции остановился.
Скорее всего, городовые Псковской губернии не позволили бы им просто так уехать. И вряд ли маскировочный скотч на машине обманул бы их. Но на вызов прибыл наряд всего из двух человек, а предупредительная зеленая надпись, оставленная Максом на стекле внедорожника, даже издали бросалась в глаза. И — стражи порядка выбрали приоритетную задачу: предотвратить взрыв. Не покинули магазинную стоянку.
Макс вывел машину на шоссе, и они помчали к железнодорожной дороге. Он лишь бросил короткий взгляд через плечо: убедился, что новоприбывшие полицейские к заминированной машине не подходят, и что один из них разговаривает с кем-то по рации — наверняка вызывает саперов. Конечно, городовой мог также и передавать ориентировку на их машину с выбитым стеклом, но Макс очень сильно сомневался, что в поселке Шумилкино найдутся сейчас ресурсы, чтобы преследовать их. Что же касается подкрепления откуда-нибудь со стороны, то до его прибытия они с Настасьей должны были уже поселок покинуть.
А потом он поймал в зеркале взгляд Сюзанны: понимающий взгляд. Остренький. Рыжую лису Алису явно посетила некая догадка, и она ни секунды не сомневается в её справедливости.
12
Рельсовый транспорт всё еще не утратил своего значения в этой части Европы. И даже ширина железнодорожной колеи здесь оставалась прежней — какой утвердил её больше двухсот лет назад император Николай Первый: 1 метр 52 сантиметра. Но — за последние полвека на железной дороге всё же случились перемены, и весьма серьезные.
Обнародование открытия Теслы в 2048 году дало, с одной стороны, колоссальный стимул для развития электровозного транспорта. Но, с другой стороны, рынок углеводородного сырья после беспрецедентного удешевления электроэнергии рухнул. И более уже не поднялся. Многие тогда думали: это станет смертельным ударом и для всей Евразийской Конфедерации, которая распадется, как распался Советский Союз под волной нефтяного демпинга в 1991 году. Но нет: к 2048 году страны, вошедшие в Конфедерацию, могли уже предложить на продажу много чего и помимо топливно-энергетических ресурсов. Причем — не только продукцию военно-промышленного комплекса, как утверждали злые языки. Генетика, за сто лет до этого объявленная лженаукой, теперь в полной мере себя реабилитировала. И, начиная со второй трети XXI века, она переживала в Конфедерации небывалый расцвет. Хотя никто еще не знал, что в 2052 году в Москве, в семье Алексея и Светланы Берестовых, родится мальчик — Максим. Который перевернет и генетику, и весь мир своим открытием.
Однако исторические события последних десятилетий мало затронули железнодорожников. Разве что — пассажиропоток на их транспорте здорово сократился. А, кроме того, практически на всех железнодорожных терминалах мира скопился огромный запас невостребованных контейнеров-цистерн для транспортировки топлива. И станция поселка Шумилкино Псковской губернии исключением не являлась. Вот туда-то — к скоплению цистерн, хранившихся прямо под открытым небом, — и направил машину Макс.
Он мог бы сразу поехать к зданию вокзала — найти там кого-нибудь, на чье попечение он мог бы оставить рыжую Сюзанну. Однако он хотел сперва проверить, как обстоят дела у его порученца — Андрея. И он повел электрокар сквозь нагромождение ветшающих контейнеров-цистерн: с облезшей маркировкой, с выломанными люками и покривившимися рамами.
И Макс опять — как и при бегстве из Общественного госпиталя, — порадовался тому, что в мире случилась информационная инволюция. Не будь этого, мерзавец Розен запросто мог бы отыскать свою собственность по GPS-маячку. Да и всё равно Макс удивлялся тому, что сенатор этого не сделал! Уж кто-кто, а Розен должен был знать: система GPS в мире всё ещё функционирует. Спутники связи по-прежнему находятся на орбите. А операторы сотовой связи — хоть и сильно сократившиеся числом — продолжают действовать. Только маскируют свои вышки под декоративные мачты с флагами и ветроэнергетические установки.
— Вот он — электрокоптер Мартина! — Сюзанна сразу узрела вертушку, которая стояла на небольшой площадке среди ржавеющих топливных емкостей. — Ты перепрятал его здесь! А я-то, дура, не поняла — что ты там талдычил про универсальный ключ у портье!..
Настасья с неприязнью покосилась на неё, однако ничего не сказала. Её внимание тоже приковал к себе электрокоптер: иллюзорно хрупкая серебристая машина, похожая на стрекозу-мутанта из старых фантастических фильмов. И еще — девушка крепко держала пакет с кормом для собак, который она водрузила себе на колени. Макс хотел ей сказать: не стоит так уж над ним трястись. Но это услышала бы и Сюзанна. И он решил промолчал.
— Наконец-то, Максим Алексеевич! — Едва их машина остановилась, Андрей выскочил из кабины вертолета — как раньше именовали подобные транспортные средства. — Я услышал по радио, что в Центре торговли случилось убийство. И прямо места себе не находил! А где же?..
Он оглядел кабину электрокара, словно ожидая, что седой мужчина с коротко стрижеными волосами выберется сейчас откуда-нибудь из-под сиденья.
— Тот господин останется здесь. — Максу абсолютно не хотелось вдаваться в подробности. — И его подруга тоже.
— Разве ты не дашь мне денег на билет до Риги? — Тон Сюзанны казался елейным, но её прежний — остренький — взгляд никуда не делся.
И она вдруг, не дожидаясь ответа Макса, выхватила у Настасьи пакет с собачьим кормом, распахнула дверцу электрокара со своей стороны и выметнулась наружу. А потом, невзирая на свою хромоту, ринулась прочь — прямо к скоплению цистерн. И Настасья — Макс не успел её остановить — с потрясенным возгласом устремилась за ней следом. Так что пришлось и Максу выскакивать из машины и бежать в том же направлении. Да и Гастон увязался за ним следом — как видно, уже полностью простил обиду преобразившемуся хозяину.
Ньюфаундленд и догнал беглянок раньше всех — существенно опередив Макса и коротко гавкнув где-то невдалеке. А вот сам он ухитрился между брошенными цистернами основательно заплутать. Так что, когда он добрался, наконец, до места действия, он было в самом разгаре.
Побледневшая от ярости Настасья стояла на краю невысокой железнодорожной платформы, наставив на лису Алису пистолет с последним усыпляющим зарядом. Гастон застыл, напрягшись, возле Настасьиной ноги. А рыжая дамочка больше не убегала — некуда ей было бежать: прямо у неё за спиной пролегали рельсы, по которым приближался товарный состав.
— Сюзанна, не дури! — Макс сделал несколько шагов вперед, но не рискнул подходить слишком близко: рыжая дама могла от великого ума спрыгнуть с платформы на рельсы, прямо под колеса подъезжающего товарняка. — Отпустить тебя одну обратно в Ригу я не могу. Но, если ты попросишь в полиции, чтобы к тебе вызвали консула Балтсоюза, твою просьбу наверняка удовлетворят. И ты, так или иначе, вернешься домой.
— Только пусть сначала она отдаст мне пакет! Она знает: там находится то, что ей не принадлежит, — встряла в разговор Настасья; но её Сюзанна, казалось, даже не услышала.
— Ты ничуть не лучше их всех!.. — Она глядела только на Макса. — Такая же сволочь, как Мартин Розен! Я ведь сказала ему сегодня, что Королев сумел выжить — и он может получить всю информацию от него. А он, вместо спасибо, просто отфутболил меня.
— Что? Что ты говоришь? — Рука Настасьи дрогнула, и пистолет опустился. — Как дедушка мог выжить? Как ты можешь так врать?
Но Сюзанна ничего ей ответить не успела: события словно бы нахлестнули одно на другое.
Во-первых, в игру вступил Андрей, который понял, что происходит что-то неладное, и устремился следом за своими заказчиками. Макс даже не уловил, когда молодой человек вышел из-за цистерн. Да и Сюзанна явно не уловила этого, хотя стояла лицом в ту сторону.
Во-вторых, у гостиничного портье тоже имелся при себе ван Винкль — чему вряд ли стоило удивляться. Он тут же пальнул из него в Сюзанну. И, конечно же, попал — с такого-то расстояния.
В-третьих, громыхающая громада поезда подкатила к ним как раз в тот момент, когда рыжая дамочка стала заваливаться на спину. И Макс лишь каким-то чудом успел подскочить к ней и отдернуть её, оседающую наземь, назад — прочь от рельсов.
И, в четверых, издала горестный крик Настасья: она увидела, как выпавший из Сюзанниной руки пакет с собачьим кормом упал на рельсы. И его словно бы вихрем смело с них. Сюзанна тоже успела увидеть это за мгновение до того, как отключилась — и даже попыталась что-то сказать, но сумела издать лишь коротенький стон.
13
Макс очень хотел поговорить с Настасьей, всё ей объяснить. Но вместо этого ему пришлось возиться с рыжей Сюзанной: на пару с Андреем перетаскивать её к псевдо-полицейской машине. Не оставлять же её было лежать рядом с рельсами? Да и гостиничного портье нужно было проинструктировать. Тот исполнил всё, что велел ему Макс до этого: угнал электрокоптер Розена с заброшенной вертолетной площадки на окраине поселка и переправил его на контейнерный терминал вокзала. Но теперь для него возникло новое важное поручение.
— Возьми машину, — напутствовал его Макс, передавая ему еще одну пачку банкнот, — и вези женщину прямо в полицейский участок. Скажи: заметил подозрительный электрокар на вокзале, увидел в нем спящую неестественным сном дамочку и заподозрил неладное. Городовые наверняка поймут, что именно она была сегодня в торговом центре. Да и продавщица из отдела одежды сумеет её опознать.
— Всё сделаю, — пообещал парень.
— А то, что я велел тебе, ты проверил? — на всякий случай спросил его Макс.
— Проверил, не волнуйтесь. Поймал на приемнике вертолета средневолновую радиостанцию и слушал помехи. Никакого тиканья не было.
Это была примитивная, но безотказная хитрость для выявления маячка слежения. Сигнал, посылаемый им, вызывал характерное негромкое тиканье, когда вступал во взаимодействие с проводами радиоприемника. «Впрочем, — подумал Макс, — если бы такой маячок на электрокоптере имелся, Розен со своими прислужниками был бы уже здесь».
— Хорошо. — Макс кивнул. — Спасибо за помощь.
— И вам спасибо! Удачно вам добраться — куда бы вы ни летели.
Портье сел в машину, из которой Макс предварительно забрал оба дробовика, и медленно поехал по кладбищу цистерн. Только тогда Макс позволил себе повернуться к Настасье.
Девушка сидела возле электрокоптера прямо на земле, обнимала Гастона. А тот лизал её лицо, по которому текли слезы. Вид у пса был такой, что казалось: он и сам вот-вот заплачет.
— Мой дедушка, — не глядя на Макса, проговорила Настасья, — отдал мне свои разработки перед тем, как умер. А я их не сберегла. Ивара — не сберегла. И даже этого — не сберегла.
Макс подошел к Настасье, опустился перед ней на корточки и тыльной стороной ладони утер ей слезы. А потом сунул руку в карман своей истрепавшейся джинсовой куртки и вытащил оттуда пластиковый квадратный пакет — с винчестером профессора Королева.
— Но как же?.. — Настасья мгновенно выхватила у него пакетик. — Я же спрятала его в пакете с собачьим кормом!
— Я догадался, почему ты так над этим кормом тряслась. И покопался в том пакете, еще когда мы были в «Сириусе». Ну, и не оставлять же там было такую ценную вещь? Ведь и Гастон мог сунуть морду в свою еду!
Ньюф, услышав свое имя, приободрился — тем более что понял: Настасья внезапно перестала плакать.
— Да, и вот еще что, — сказал Макс. — Ты зря решила, будто Сюзанна тебе соврала. Думаю, твой дедушка и вправду жив.
— Жив?! — ахнула Настасья. — Но я же видела его тело! Сгоревшее! Оно упало с балкона.
— Я тоже кое-что видел, когда был в твоем бывшем доме: мужские следы в заброшенном переходе между подъездами. Тогда я не сообразил, кто мог их оставить. Но теперь считаю: это был он, твой дед. Он сумел выбраться из горящей квартиры. И он же, я думаю, потерял в том коридоре одну вещь. А тело… Ну, чье там тело сгорело — я конечно, не знаю. Надеюсь, твой дедушка нам всё разъяснит. Я доставлю тебя в Новый Китеж, а потом отправлюсь искать его.
И через пять минут они втроем — двое людей и черный пес — уже сидели в кабине электрокоптера. Макс имел представление, как им управлять, хотя в воздушной навигации был не особенно силен. Но лететь-то им предстояло в виду железнодорожных путей, и он рассчитывал, что не заблудится.
— А ты не хочешь узнать, что на этом диске? — спросила Настасья. — В электрокоптере есть компьютер. Пароль к диску — слово RODEF, как имя Достоевского задом наперед, латиницей и прописными буквами.
— Если ты разрешаешь, я этот диск посмотрю, — сказал Макс. — Но позже. Там, куда мы отправимся, тоже есть компьютеры. А Новый Китеж — он ждать не станет. Он ведь не только где, он еще и — когда. Потому-то колберы и не могут его найти. Его секрет знаю только я и сами новые китежане. Ну, и мой отец, конечно: он это всё придумал.
[1] Из статьи У. Черчилля «Малакандские вооруженные силы», 1898 г.