1 июня 2086 года. Суббота. Тверская губерния
1
Денис Молодцов немного поспал, пока они летели в электрокоптере: отслеживая GPS-маячок, спрятанный рыжей Клементиной в бумажнике сенатора Розена. Это был один из шести электрокоптеров, поднятых в воздух по приказу президента корпорации «Перерождение».
— Мартин прямо при мне устанавливал его на свой вертолет, когда мы вылетали из Риги, — сказала Денису эта дамочка, когда он внес за неё залог и увез с собой прямо от здания Псковского губернского суда, куда её доставила полиция всего получасом ранее. — Думал, наверное: я дура, не пойму, что это такое. А потом еще удивлялся, почему он свою вертушку не может найти! Якобы его устройство показывало, что он прямо сейчас и находится в электрокоптере. Мартину и в голову не пришло: эта фитюлька — маячок — всё время была при нем. Я её затиснула в его бумажник под фотографию какой-то девицы — его дочки или, может, очередной любовницы.
Историю сенатора она явно не знала. А вот Денис получил на Мартина Розена полное досье. И уже прикидывал, какую кампанию развернет вскоре корпорация «Перерождение», обличая деяния добрых пастырей и сенатора лично.
Правда, по сигналу GPS он сперва никак не мог понять: где же Мартин Розен теперь находится? Чем объясняется столь быстрое и столь прямолинейное перемещение находящегося при нем маячка? И только потом до президента «Перерождения» дошло: Розен едет в поезде! По Николаевской железной дороге: от Москвы — к Санкт-Петербургу. Денис провел совещание со своим начальником службы безопасности, летевшим с ним вместе. По сути дела — с командующим собственной армией, имевшейся у «Перерождения». И они приняли решение: настичь поезд в Тверской губернии. Как раз хватит времени на все приготовления, необходимые для успешного завершения операции захвата.
Они нужны были ему оба: и профессор Королев, и сенатор Розен. Ну, а если там же окажется еще и его друг детства и брат, то это будет — как вишенка на торте! А такое было возможно. Если Клементина не соврала во всем остальном, то, скорее всего, сказала правду и об этом: что Розен охотится не за кем-нибудь, а за Максимом Берестовым, прошедшим трансмутацию.
«Вот и ты, брат, сумел оценить, какие преимущества способно принести твое собственное открытие», — подумал Денис.
Брать с собой рыжую Клементину он вовсе не собирался: хотел оставить её в Санкт-Петербурге, в штаб-квартире «Перерождения» — вплоть до своего возращения домой. Позже он подумал бы, что делать с дамочкой дальше. Тем паче что она была явно ранена: порядочно хромала. Однако рыжая заявила:
— Без меня вам не обойтись. Вы же не знаете, как этот Берестов выглядит теперь. И не узнаете его, даже если столкнетесь с ним лицом к лицу.
И Денису пришлось признать её правоту. Так что, пока он дремал в электрокоптере, летевшем в Тверскую губернию, рыжая Клементина дремала с ним рядом — чуть ли не на плече у него.
Им нужно было место для проведения операции. И они нашли его: примерно на полпути между Клином и Тверью, близ Иваньковского водохранилища, где в лесу имелась заброшенная ветка железной дороги.
2
Настасья отвлеклась на Макса, который враскачку шел по вагону в их с дедушкой сторону — но не к ним: к стоявшему рядом с ними Огюсту Дюпену. И её чуть было не выбросило из кресла вперед, когда поезд остановился. Холодный страх — какого она не испытывала даже на собачьей площадке мотеля «Сириус» — стал обволакивать её. Он распространялся снизу вверх: вначале — заледенели пальцы её ног; потом холод дополз до её живота; и, наконец, подобрался к самому сердцу.
И почти синхронно с этим на окнах состава — снаружи, за тонированными стеклами, — стали опускаться какие-то заслонки. Должно быть, бронированные.
— Кто-то перевел стрелку, и состав ушел на боковую ветку, которая ведет в обход водохранилища. Мы пытались затормозить, но не успели. — Огюст Дюпен сказал это Максу шепотом, но они с дедом всё расслышали.
— Слишком тяжелый состав, слишком длинный инерционный путь, — негромко произнес её дед, и Настасья подивилась тому, как спокойно и собранно звучит его голос.
— Обратное движение? — Макс тоже вроде бы говорил спокойно, но между его бровей возникла глубокая складка — у Ивара такой не было.
К ним подошел отец Макса: здоровенный дядька в кожаной куртке, с длинными седыми волосами. И Огюст Дюпен обратился к ним обоим:
— Команда машинистов докладывает…
Тут он заметил, наконец, что его разговор с отцом и сыном Берестовым слышат и другие. А потому шагнул навстречу этим двум, и всё, что Дюпен говорил дальше, никто, кроме Макса и его отца, услышать не мог.
— Что — нас остановили? Конфедератская железнодорожная полиция? — спросил Розен — но, конечно, ни от кого ответа не дождался.
Настасья подумала: это было бы просто счастьем, если бы именно железнодорожные полицейские задержали их состав. Только она сомневалась, что это в их правилах: переводить стрелки на путях без предупреждения. Не затормози они вовремя — и поезд при резком повороте на большой скорости запросто мог бы сойти с рельсов.
— Это колберы? — Настасья повернулась к деду. — Они, да? Всё-таки прознали, что это за место — Новый Китеж?
Странное дело: её дедушку такое предположение совсем не напугало.
— Если это они, то бояться нечего, — сказал он. — Максим Алексеевич, рассказал мне, как защищен поезд. Атаку колберов мы легко отобьем.
— Но ты не думаешь, что это они, — поняла Настасья.
И, будто в ответ на её слова, до них откуда-то извне донесся голос. Его явно усиливали специальные акустические приспособления, так что и сквозь бронированные стены вагонов слова доносились вполне отчетливо:
— Новые китежане! Соблюдайте спокойствие. Вам ничего не грозит. Меня зовут Денис Молодцов, я — президент корпорации «Перерождение». От её имени я гарантирую неприкосновенность всем вам — при условии, что мне и моим представителям будет обеспечен беспрепятственный доступ в ваш состав. Открытые двери последнего вагона, расположенного перед электровозом в хвосте поезда, будут означать, что вы принимаете мое предложение. Если через пять минут двери не откроются, я вынужден буду принять меры, чтобы открыть их снаружи. Время пошло.
Отец Макса шепотом выматерился, и по шевелению губ самого Макса было ясно, что и он от отца не отстал. А Настасьин дедушка поднялся со своего места.
— Всё будет хорошо, милая! — Он быстро поцеловал её в макушку и пошел к дверям вагона-ресторана, возле которых совещались Дюпен и Берестовы.
Настасью его слова совершенно не убедили.
— Подожди! — Она вскочила, поймала деда за рукав. — Это — те люди, которые охотятся за твоими разработками?
— Они их не получат.
— А твой пистолет — он у тебя всё еще с собой?
— Тот, который был у меня в Риге? Нет, его у меня больше нет. На — держи этот. — И её дедушка вытащил из-за пояса джинсов какое-то диковинное пластовое оружие. — Не сомневайся: пистолет не игрушечный. Не смотри на него с таким подозрением.
3
Макс видел, с каким разочарованием Настасья, снова усевшаяся в кресло, глядит на маломощный пистолетик, пригодный только для стрельбы в упор. И обратился к Дюпену:
— У вас найдется компактный боевой пистолет или револьвер?
Тот протянул ему рукоятью вперед модернизированный аналог легендарного маузера — с обоймой на двадцать патронов. И Макс подошел к девушке.
— Вот. — Он положил пистолет ей на колени. — Возьми этот. Здесь — предохранитель, его нужно сдвинуть, прежде чем нажимать на курок. Если к нам и вправду идут бойцы «Перерождения», на них будут кевларовые жилеты и шлемы. Из пластиковой пукалки ты их не пробьешь.
— А из этого — пробью?
— Не уверен. Поэтому стреляй по ногам — как в прошлый раз, в торговом центре. — А потом прибавил — после короткой паузы: — Или в шею: в зазор между жилетом и шлемом. Если сможешь прицелиться и попасть наверняка. Но, я надеюсь, всего этого удастся избежать.
Он сам ощутил неуверенность, прозвучавшую в его голосе. Да, он и его отец сумели превратить Новый Китеж в подобие бронепоезда. Однако — против них выступала не банда колберов. И не конники времен гражданской войны. Денис Молодцов, его друг детства, легко мог бы уничтожить этот состав за одну минуту — они все просто испарились бы. Если он этого не сделал — так это лишь потому, что содержимое их бронепоезда ему было до зарезу нужно.
«Как же они выследили нас? — подумал Макс. — Кто привел их? Профессор Королев? Он что — всё это время дурил мне голову? А ведь я даже не проверил: нет ли на нем маячка. Я просто доверчивый олух»
Он поглядел на Королева — который как раз в этот момент что-то горячо обсуждал с его отцом. И новая мысль кольнула Макса: его отец здесь. Как на грех. Он представил, как Денис исполняет обещанное: раскрывает Алексею Бересту тайну гибели его жены Светланы. Ведь он, Макс, опять намеревался встать у него на пути. «Может быть, — подумал он, — требования Дениса стоит исполнить? Просто открыть двери — и попробовать договориться?»
Вероятно, он был просто обязан сделать это. То был его долг перед всеми, для кого Новый Китеж стал единственным домом. Он дал им гарантии безопасности — и как теперь он мог их подвести? Вероятно, все пассажиры уже проснулись и пребывают в смятении — не зная, что происходит. А Денис Молодцов — что же, пусть у него с Максом свои счеты, но невинных людей он не тронет. Ну, скорее всего — не тронет. Если только не увидит в них нежелательных свидетелей, опасных для него лично.
Но, оглянувшись, он встретился взглядом с Настасьей и понял: она этого решения сдаться не поймет и не примет. И профессор Королев не поймет. И отец Макса. Даже Гастон, который сидел теперь, прижавшись к ноге Настасьи мохнатым боком — и тот не пожелает сдаваться. И Макс повернулся к отцу, Дюпену и профессору, которые стояли бок о бок.
— Мы будет атакованы, — сказал он. — Но нужно оттянуть этот момент. Я попытаюсь вступить с Денисом в переговоры, так что мне понадобится мобильный телефон. И пусть ваши люди, Сергей Ильич, — он повернулся к Дюпену, — займутся пассажирами: нужно, чтобы те действовали по протоколу. Нам повезло, что вагон-ресторан — предпоследний в составе, и Денис хочет встретиться с нами в соседнем вагоне. Сэкономим время: далеко нам идти не придется.
4
Ньютон уже знал от Огюста Дюпена — Сергея Ильича Черенкова, бывшего сотрудника корпорации «Перерождения», — то же самое, что было известно и Максиму: на железнодорожных путях и впереди, и позади них приземлились шеренгой по три электрокоптера. Так что двигаться их поезд не может: ни вперед, ни назад. И Ньютону только и оставалось теперь, что материться — шепотом или мысленно. Да, он был чертовски зол на Дениса, приятеля своего сына, который устроил всё это. Был чертовски зол на профессора, который уговорил Ньютона привести его к Новому Китежу — и подставил их всех, втянув в историю с каким-то своим научным открытием. Что все эти открытия — от лукавого, сам Алексей Берестов давно уже понял.
Но главное — Ньютон злился на самого себя. За столько лет он так и не выбрал время, чтобы откровенно поговорить с Максимкой обо всем том, что он, его отец, знал — но вместе с тем не хотел знать. При каждой встрече со своим мальчиком — пусть даже встречи эти и не были частыми, — он говорил себе: «Я должен ему обо всем рассказать». И всякий раз малодушно молчал — до самого отъезда сына обратно в Питер. А вот теперь — настало время расплачиваться за свою трусость. И он молился только, чтобы расплатиться пришлось ему одному — а не всем, кому они дали убежище здесь, в Новом Китеже.
Макс ушел в дальний конец вагона-ресторана и говорил по мобильному телефонному аппарату — наверняка с Денисом. «Как только он снова подойдет, я ему всё скажу, — решил Ньютон. — Он должен узнать правду до того, как приступит к исполнению своего плана».
И тут нежданно-негаданно подал голос Мартин Розен.
— Если это «Перерождение», то мои люди и я — мы можем вам пригодиться. Если вы нас освободите, мы присоединимся к вам — будем защищать этот состав.
«Да что же это — за недоумков, что ли, он нас держит?» — подумал Ньютон.
Тем временем его Максимка закончил говорить, сунул телефон в карман своей джинсовой куртки, которая была ему здорово коротка, и двинулся в их сторону. Когда он проходил мимо Розена, тот попытался что-то ему сказать. И Макс приостановился возле него, выслушал, кивнул.
— Да, без вас нам будет не обойтись, — проговорил он достаточно громко, прежде чем двинулся дальше.
«А ведь он это сказал на полном серьезе, без всякой иронии!» — удивился Ньютон.
— Молодцов согласен ждать еще пять минут, — сказал Макс, подходя к Ньютону, Королеву и Дюпену. — Я сказал: нам нужно время, чтобы успокоить пассажиров и не допустить никаких эксцессов. Но потом он прикажет начинать штурм, если мы его не впустим.
— До этого не дойдет? — спросил профессор, коротко взглядывая на свою внучку.
— Если всё пойдет, как я задумал, то нет. — Макс повернулся к Ньютону: — Папа, я сейчас перейду в соседний вагон. А тебе попрошу: останься с Сергеем Ильичом… то есть — с господином Дюпеном, и помоги ему.
«Ага, спешу и падаю», — подумал Ньютон.
— На два слова. — Он взял своего сына за руку и увлек его за собой в тамбур.
Максим пошел за ним неохотно, пробормотал:
— Ну, если только — на два. С собой я тебя не возьму, даже не уговаривай.
«Как видно, тот разговор опять придется отложить». — При этой мысли Алексей Берестов со стыдом ощутил облегчение.
— Если ты не позволишь мне пойти с тобой, — произнес он, как только они остались одни, — я скажу всем — что ты не мой сын, а самозванец. Что ты ловко заморочил голову и мне, и остальным. А вот теперь я понял твой обман. И попробуй потом доказать, что это я вру!
5
Денис Молодцов, когда услышал незнакомый голос в трубке, даже не сразу понял, кто это ему звонит — на секретный номер его мобильного телефона. А когда незнакомец заявил, что он — Максим Берестов, первой реакцией Дениса было:
— Докажи!
— Твои родители очень любили музыку Римского-Корсакова.
— Это тебе мог и рассказать кто-нибудь.
— При нашей последней встрече я тебе сказал, что не стану заниматься новыми научными изысканиями — больше никогда. Этого тебе достаточно?
— И ты собираешься это обещание сдержать? — не утерпев, спросил Денис.
— Думаю, мы это обсудим прямо сегодня.
— Ну, ладно, ты меня убедил. В том, что ты — это ты. И я даже готов дать тебе лишних пять минут на подготовку нашего свидания. Только у меня будет условие. Я знаю, что с вами едет один субъект — некто Мартин Розен. Так вот, он должен при нашей встрече присутствовать.
— Хорошо, — мгновенно согласился этот вроде бы Макс. — Я его приведу.
И дал отбой. А Денис подумал, что рыжая Клементина оказалась права: и впрямь нужно будет, чтобы она произвела опоздание Берестова в его новом облике — какие бы детали из их прошлого тот ни приводил. Осторожность — прежде всего. Зря, что ли, он мотался за этой самой Клементиной в Псковскую губернию?
Его разговора по телефону она не слышала: он попросил её выйти из кабины вертолета, как только раздался звонок. Но она сразу же похромала к нему, когда по истечении обусловленного времени Денис вышел из электрокоптера. Так они и двинулись к последнему (первому — с их стороны) вагону темного поезда: впереди — взвод личной охраны Дениса Молодцова; затем — он сам вместе с Клементиной; в арьергарде — еще двое охранников, которым предстояло охранять двери вагона, когда в него поднимется всесильный президент корпорации «Перерождение».
Денис полагал, что принятых им мер предосторожности должно хватить. И все же — дал напоследок напутствие своему начальнику службы безопасности, который оставался снаружи.
— Но это — только в самом крайнем случае, — не забыл прибавить он, когда объяснил, что нужно будет сделать.
6
Макс ожидал, что его старый друг появится не один. И всё же — его почти рассмешило, когда в последний вагон, двери которого были теперь открыты, стали один за другим вваливаться мордовороты в кевларовых жилетах и в шлемах с пуленепробиваемыми забралами, с автоматами в руках. И выстраиваться в ряд перед ними тремя: им самим, его отцом и профессором Королевым. Четырьмя — если считать еще и Розена, который сидел на полу с пластиковыми стяжками на запястьях.
Макс опасался, что их станут обыскивать — и заранее приготовил объяснения. Однако Денис не счел нужным отдавать такой приказ. Не захотел становиться посмешищем: показывать, что боится врагов даже при своем численном превосходстве над ними в семь или восемь раз.
В последнем вагоне находилась поездная кухня, так что здесь царила теснота — из-за множества электроплит, холодильников, посудомоечных машин и шкафов для разной утвари. Охранники Молодцова уже едва могли повернуться здесь, когда из-за их спин показалась парочка: Денис, за руку которого цеплялась рыжая лиса Алиса. И Макс понял: его удача ему не изменила. Если кто и мог помочь в реализации его почти безумного плана — так это прошедшая трансмутацию сестра Ивара. Нужно было только прощупать почву, правильно всё оценить. И — самое главное: даже на миг не ошибиться с выбором времени.
— Ба! — воскликнул Молодцов, оценивающе оглядывая новую внешность Макса. — Да ты, брат, принарядился!
Только после этого он перевел взгляд на тех, кто стоял рядом с Максом. И его лицо вспыхнуло удивлением и злобной радостью, когда он увидел Алексея Берестова. Макс в который раз мысленно обругал своего отца — за то, что тот вынудил взять его с собой. Дал Денису в руки такой козырь. Но, с другой стороны — как знать? Не пойдет ли это даже на пользу делу?
— Да, пришлось принарядиться, — кивнул Макс. — Как и твоей спутнице. Кстати, Петр Сергеевич, — обратился он к Королеву, — позвольте вас познакомить заново: перед вами — ваша бывшая соседка, Сюзанна.
— Да, трудновато её узнать, — сказал профессор; на рыжую дамочку он глянул мельком: всё его внимание было приковано к Денису и к людям в боевой экипировке.
— Это он? — Денис повернулся к Сюзанне-Клементине. — Наш общий друг Максим Берестов?
— Уверена, что да. Да ты у Мартина спроси — он ведь тоже здесь.
— Не был бы он здесь — и нас бы тоже здесь не было. — Денис хохотнул. — Если ты еще не понял, брат: у твоего пленника при себе жучок. Не золотой жук, правда, как у твоего любимого Эдгара По. Но не менее ценная вещица.
— Это неправда! — вскинулся было Розен, а потом, осененный внезапной догадкой, вперился в Сюзанну: — Ты! Ты его мне подложила, сука!
«А я-то еще подозревал профессора!» — мелькнуло в голове у Макса, и он испытал мимолетное раскаяние. Составляя свой план, он принимал в расчет свои подозрения относительно профессора Королева — и не особенно терзался угрызениями совести. А ведь он был единственным оставшимся в живых родственником Настасьи — если не считать, конечно, её безликой матери. Однако теперь переигрывать что-либо было уже поздно.
Рыжая пожала плечами:
— Должна же я была как-то обеспечить свои интересы!
— Ладно, хватит болтать! — Денис дважды хлопнул в ладоши, словно был режиссером на репетиции, который хочет привлечь к себе внимание. — Настало время поговорить серьезно, брат. Моя спутница сказала мне: по твоей вине оказался уничтожен жесткий диск, на котором была записана вся информация, касавшаяся открытия профессора Королева. Так что я прямо-таки жажду услышать обо всем из первых уст — от самого Петра Сергеевича.
«Вот оно! — подумал Макс. — Теперь остается только — выбрать время».
— Вы хотите узнать о сути моего открытия? — Профессор сделал шаг вперед и встал справа и чуть впереди от Макса. — Так ведь мои исследования еще не завершены.
— Ничего. Я думаю, вдвоем с моим лучшим другом вы очень быстро всё доведете до ума. Возможно, и я приложу к этому свои скромные усилия. Если, конечно, их будет, к чему прилагать. Так что вы там открыли?
— Прежде чем я вам всё расскажу, вы должны дать гарантии: никто не пострадает в результате этого вашего налёта.
— Налёта? — Денис поднял брови. — Я бы назвал это — дружеский визит. Можно даже сказать: родственный. — И он бросил краткий глумливый взгляд на Макса.
Но профессор его слова проигнорировал.
— Гарантии, — повторил он. — Если вы и вправду хотите знать о моем открытии.
— Если вы скажете ему, — вдруг подал голос Розен, — то свою безликую дочь не увидите уже никогда. Я об этом позабочусь — чем бы это ни обернулось для меня лично.
У Петра Королева заиграли желваки на лице, однако на Розена он даже и не поглядел.
— Сами можете убедиться, — сказал он Денису, — мое открытие столь значительно, что кое-кто готов даже пожертвовать собой — лишь бы не допустить его обнародования.
В этот момент — раньше, чем рассчитывал Макс, — в кармане у него завибрировал мобильник. Он произвел только один короткий импульс — как и было условлено. Так что никто, кроме самого Макса, этого не заметил.
— Ну, ладно, ладно. — Денис примирительно поднял руки. — Я готов предоставить вам гарантии — в разумных пределах, конечно. Чего вы хотите?
— Вы должны убрать свои вертолеты, которые стоят позади состава. И позволить отцепить ближний к нам электровоз с нашим последним вагоном. Чтобы те, кто находится в остальной части поезда, могли покинуть это место.
7
Настасья вернулась в свое купе — она уже успела признать его своим, хоть занимала его всего несколько часов. И Гастон прошлепал следом за ней — беспрерывно оборачиваясь. Пес как будто чувствовал: в том месте, которое они покинули, происходит сейчас что-то важное и нехорошее.
— Вы точно не хотите уйти вместе с остальными? — в третий или четвертый раз обратился к ней Сергей Ильич — Огюст Дюпен.
— Я останусь тут, — сказала Настасья. — Мы с Гастоном останемся.
Начальник службы безопасности Нового Китежа только пожал плечами. Спорить с ней ему явно было некогда. И он просто ушел — выводить остальных пассажиров в лес через люки, которые имелись в полу каждого вагона. Для Нового Китежа был разработан протокол эвакуации, и на заброшенных тупиковых ветках много раз проводили учения — для всех его трехсот с лишним пассажиров. Руководили эвакуацией — и во время учений, и сейчас, — сотрудники службы безопасности поезда. Но сами они в данный момент не все покидали состав — как сообщил Настасье её дед.
— Запрись в купе, — велел он ей при расставании, — и не выходи из него, что бы ни случилось.
Уж он-то был уверен: его внучка останется в поезде — не сойдет. Уговаривать и убеждать её бесполезно. Потому-то он и поведал ей в двух словах, какой план разработал Макс.
Настасью била дрожь — такая сильная, что она взяла с полки купе толстый шерстяной плед и закуталась в него. Гастон улегся у её ног, привалился к ним тяжелым боком — но даже его жаркое живое тепло её не согревало.
8
Макс видел, что Денис даже бровью не повел, когда профессор выдвинул ему свое требование о гарантиях. Только деланно покачал головой:
— Не слабо.
— Это не всё, — сказал профессор. — Вы должны также заключить отдельное соглашение с ним. — Он указал на Розена. — Вы не станете преследовать его, а он сообщит, где сейчас находится моя дочь.
— А вы попробуйте меня заставить! — В голосе сенатора страха не ощущалось, как и прежде.
— И заставлять не придется, — сказал президент «Перерождения». — Благодаря маячку мы сможем отследить все его перемещения в ретроспективном режиме. Ведь до этого маячок стоял на его вертолете.
Розен процедил сквозь зубы какое-то немецкое ругательство. Макс ясно разобрал только слово Teufelsweib[1] — явно относившееся к рыжей Сюзанне. Но та лишь искривила в усмешке свои ярко накрашенные губы. Рыжая дамочка чуть ли не наслаждалась всем происходящим.
— Так что, — продолжал Денис, — как только вы, господин Королев, раскроете свою эпохальную тайну, я отдам распоряжение — и местонахождение вашей дочки немедленно раскроют. Возможно, я даже пошлю кого-нибудь из своих людей, чтобы её доставили прямо сюда.
И тут, наконец, вступил в разговор отец Макса — доселе молчавший:
— Сперва убери вертушки, благодетель!
— А я уж думал, Алексей Федорович, что вы онемели за то время, что мы не виделись. По рукам. Я сегодня очень добрый. Только, брат, — он перевел взгляд на Макса, — ты ведь помнишь, о чем мы с тобой говорили в нашу последнюю встречу? Ну, помимо той сентиментальщины — про больше никогда?
— Я не забыл, — сказал Макс.
— Хорошо. Я напоминаю тебе об этом на тот случай, если вы все решили меня кинуть с вашим грандиозным секретом. Так ведь, кажется, говорили когда-то — кинуть, имея в виду: провести, одурачить?
— А смысл-то — нам тебя кидать? — Макс пожал плечами. — Без «Перерождения» это открытие всё равно ничего не стоит. Сами, без твоей помощи, довести его до практического применения мы не сумеем: ресурсов не хватит.
— Ладно. — Денис кивнул, полез в карман за мобильным телефоном и, набрав номер, сказал кому-то: — Электрокоптеры от головы поезда убрать.
Сам же Макс достал рацию, а не свой мобильный телефон. И стал ждать, когда Огюст Дюпен подтвердит, что приказ Молодцова исполнен.
9
Денис Молодцов ощущал возбуждение, какого не испытывал уже много лет кряду. Пожалуй, с тех самых времен, когда они с Максом учредили «Перерождение». Макс — во имя идеалистических устремлений. Он сам — ну, понятно: во имя неограниченной власти над миром. Его мать сказала ему тогда: «Ты хочешь поиграть в бога, сынок». Сказала без осуждения: просто констатировала факт.
Его мать вообще никогда его не осуждала — какие бы номера он в своей жизни ни откалывал. Да оно было и понятно: ей ли было кого-то осуждать — после всех её собственных художеств? И он тоже её не осуждал — даже когда она поведала ему кое-что. Много лет назад, когда она вдвоем с мужем вернулась с какой-то вечеринки в сильном подпитии. Дождавшись, пока её супруг уснет, она зазвала Дениса, тогда — двенадцатилетнего, на большую кухню их петербургской квартиры на Канале Грибоедова. И завела с ним разговор о его лучшем друге и однокласснике — Максиме Берестове.
— Знаешь, — пьяным голосом говорила она, — я ведь много раз думала, как бы отвадить его от нашего дома. Думала-думала, да так ничего и не придумала. Да и как тут придумаешь, когда он — ну прямо копия своего отца!
И теперь, много лет спустя, Денис откровенно радовался, что Макс теперь выглядит по-другому. Денису было бы неприятно исполнять то, что он задумал, глядя в прежнее лицо своего друга детства. Своего брата.
Конечно, Макс мог ему понадобиться еще на какое-то время: если открытие профессора нужно будет и впрямь доводить до ума. Кто справится с этим лучше, чем его гениальный и везучий друг? Но, как только все доработки будут завершены, везение его друга завершится — теперь уже навсегда. Довольно было играть с ним в игры. Как там говорилось в стародавнем кинофильме «Горец»: должен остаться только один?
И этим одним станет он, Денис Молодцов — единственный властелин этого нового мира. Не такого уж дивного — но зато его собственного. Он верил в свое чутье, а оно ему говорило: профессор не врет. И Максим — тоже. Эта новая разработка — она позволит ему, Денису, контролировать всё. Ему не надо будет больше играть в бога — он сам станет богом. А заодно — основателем новой, монотеистической религии.
Надо было только получить своё. И глупо было артачиться и отказывать этим дурачкам в их нелепых гарантиях. Куда они денутся от него — из вагона, полного его людей, вооруженных в буквальном смысле до зубов? А что касается всех остальных — ну, далеко ли они уедут по этой ветке? Прокатятся по берегу водохранилища? Да пусть покатаются — напоследок.
Денис отдал приказ своему начальнику службы безопасности: установить сверхмощное взрывное устройство на переднем электровозе этого поезда. Том самом, который увезет отцепленный состав. Так что Новый Китеж вскоре и впрямь станет невидимым. Прекратит существовать. И профессор со своими требованиями гарантий только приблизит конец всех новых китежан. О чем, конечно, ему и Максу предстоит узнать много позже — благо, взрывное устройство сработает от них далеко, звук взрыва будет для них — как отдаленный раскат грома.
Что могло бы еще сохранить жизнь новым китежанам — на некоторое время — так это пребывание в непосредственной близости от него самого, Дениса Молодцова. И, конечно, от Макса с профессором: эти двое — единственные из всех — нужны ему были живыми. Они еще не исполнили своих ролей в его пьесе.
10
Ньютон ничего не мог с собой поделать: поминутно переводил взгляд с Максима — в его новом обличье — на Дениса Молодцова. Он знал его еще ребенком и до сих пор не мог привыкнуть к его новому нордическому облику. В прежние времена Денис был очень похож на свою мать — ровесницу Светы и её подругу. Правда, теперь, много лет спустя, Виктория Молодцова выглядела моложе, чем её подруга в день своей гибели: сын устроил ей потрясающую трансмутацию. И отправил жить за границу — в Каталонию. Одну, без мужа — который безвестно отсутствовал уже много лет. Ньютон знал всё это доподлинно — потому как перед самым своим отъездом госпожа Молодцова навестила его в Москве. И позвала ехать с собой вместе.
— Тебе даже не нужно проходить трансмутацию, — жарко шептала Виктория ему в самое ухо. — Ты по-прежнему красив. Я никого в своей жизни не любила так, как тебя.
«Хорошо хоть, — подумал тогда Ньютон, — она не сказала: вообще никого не любила, кроме тебя».
— Извини, — сказал он ей, — что было — того никогда уж не вернуть.
Она не поняла потаенного смысла его слов[2]. Зато поняла другое: он отвергает её. Снова отвергает — как много лет назад. Тогда-то она и выложила ему всё — о чем он подозревал и прежде, только боялся даже самому себе признаться в этих своих подозрениях. А сверх того добавила и другое — чего он даже вообразить не мог. И раньше, чем Ньютон успел всё это переварить, опомниться и, возможно, что-то предпринять, улетела в Барселону — без намерения возвращаться. Конечно, он мог бы отыскать её и там. Только смысла в этомне видел. Ничего уже было — не вернуть.
Пока Ньютон предавался воспоминаньям, рация в руках у Макса зашипела и затрещала. Тот поднес её к уху, выслушал то, что ему сказали, и коротко кивнул.
— Как я понимаю, мое распоряжение исполнено, — сказал Денис; он тоже периодически на Ньютона взглядывал — со странным выражением. — Так что вам, господа, пора уж открыть карты. Или файлы — это уж как пожелаете.
— Нету у них больше файлов, — подала голос рыжая дамочка. — Профессорский винчестер ухнул под поезд, как Анна Каренина. Я тогда почти сразу отключилась, но уж это запомнила!
На неё никто и не глянул.
— Открою, когда наш вагон будет отцеплен, — сказал Макс.
И Ньютон подумал, что такой дерзкой игры его мальчик не вел еще ни разу за всю свою вывихнутую, запутанную и невероятную жизнь.
— Нет, — сказал Денис, — я не разрешу ничего отцеплять, пока не услышу, что стало предметом торга. Покупать котов в мешках — не в моих правилах. Ты и сам должен это понимать.
Макс выдержал паузу, а потом поглядел на Петра Королева.
— Полагаю, будет лучше, если профессор сам расскажет о сути своих изысканий.
11
Макс позволил профессору говорить, а сам исподтишка наблюдал то за Денисом, то за Розеном. Но главное — он всматривался в лица двух десятков охранников, прибывших вместе с другом его детства. Они нахлобучили на головы громоздкие шлемы, и это было очень кстати. Шлемы приглушат окружающие звуки, если только их не снабдили наружными микрофонами. И Макс рассчитывал, что микрофонов на них нет — иначе кто-то обязательно услыхал бы коротенькое жужжание мобильника у него в кармане. Не только его план, но и жизни всех, кто был ему дорог, зависели от того, какой окажется острота слуха присутствующих здесь людей.
— Это просто потрясающе! — У бледного Дениса, страдавшего бессонницей белых ночей, даже румянец появился на лице, когда профессор вкратце изложил ему суть своего открытия. — И сколько времени вам понадобится на то, чтобы довести вашу технологию до практического внедрения? С учетом того, что господин Берестов будет вам всемерно помогать?
Королев пожал плечами и сделал едва заметный шажок назад — чтобы оказаться как можно ближе к Максу.
— Думаю, от шести месяцев до года.
— Нет, это слишком долго! Мы анонсируем вашу разработку через два месяца. А в конце ноября начнем продажу новых капсул — капсул Королева-Берестова. Приурочим начало продаж к предрождественским мероприятиям. — Глаза Дениса заблестели, и он сделался не просто красив — почти прекрасен. — Я даже знаю, каким у нас будет рекламный слоган: Новая жизнь к Рождеству. Особенно хорошо это будет звучать по-французски[3]. Возможно, мы даже откроем дочку «Перерождения»: компанию «Новая жизнь», к примеру.
Под днищем вагона что-то зашуршало — негромко, но явственно. Макс стиснул мобильник в кармане, думая: если что — он быстро запустит звуковой файл вызова, чтобы всё заглушить. И пусть потом у него отберут этот чертов аппарат.
Но тут заговорил Розен.
— Вы это серьезно? Собираетесь наводить мир к Рождеству возвращенными зомби? Чтобы они начали жрать мозги тех идиотов, которые их вернули? Или, может быть, насиловать шлюшек, позарившихся на экзотику, как моя дочь?
Макс впервые за все время их знакомства испытал прилив благодарности к сенатору. Его резкий голос с немецким твердым приступом в произношении перебивал посторонние звуки лучше любого рингтона.
— А ведь это правильно! — Денис даже пальцами прищелкнул. — Дочернюю компанию «Перерождения» мы так и назовем: «Возвращение».
Под днищем вагона снова что-то зашевелилось. И Макс понял: ему тоже нужно принять участие в дискуссии.
— Сначала мы проведем эксперименты на добровольцах. — О собственном опыте работы с такими вот добровольцами — из числа приговоренных преступников — Макс позабыл бы навсегда, если бы только мог. — И оценим последствия. Для этого и в самом деле понадобится время.
Он говорил нарочито громко — и всё же заметил, что один из вооруженных охранников Дениса начал прислушиваться к чему-то. И даже сделал шажок к командиру их небольшого отряда, явно намереваясь поделиться с ним своими подозрениями. Но именно в этот момент раздался новый звук — гораздо более отчетливый. Умышленно отчетливый: грохот расцепляемых вагонов. Все машинально напряглись — ожидая, что их сейчас качнет.
— И никто не станет применять мою технологию, пока я не дам добро!
Громкая реплика профессора отвлекла на миг — если не всех, то Дениса уж точно. И он забыл удивиться тому, что их вагон остался неподвижен при отцеплении от остального состава.
— Да, вашу технологию! — Денис улыбнулся — но Макс-то понял, что видит перед собой волчий оскал. — Само собой!
И тут Новый Китеж всё-таки начал движение. Только это было не легкое инерционное покачивание: их потянуло вперед — вместе со всем остальным поездом. В этот же самый момент Макс шагнул вперед — к профессору Королеву. И прижал ему к горлу короткий, но необычайно острый рыбный нож — позаимствованный прямо здесь, на кухне, из стального ящика с кулинарными принадлежностями.
— А теперь слушай меня, брат, — повернулся он к Денису. — Если хоть кто-то сдвинется с места, технология профессора Королева так навсегда и останется в его голове. И сама его голова при этом не останется у него на плечах.
[1] Стерва, чертова баба (нем.)
[2] Но её, что так любила здесь, на бархате, уснуть,
Никогда уж не вернуть!
(Э.А. По. «Ворон». Пер. В. Бетаки).
[3] Une nouvelle vie pour Noël (фр.)