Гарри, мать твою, ты что вытворяешь?! — Вопль Ивана мог ужаснуть и демона. — Магия, идиот, магия тебе на что?!!
— Сражайся или умри, — Гарри театрально размахивал мечом, принимая героическую, как ему казалось, позу. Прямо над ним возвышался разъяренный дракон, доведенный наглым человеком до полного отсутствия дружелюбия. Удар лапой почти зацепил юркую цель, но человек вновь ускользнул в последний миг, и еще умудрился поранить лапу гиганта.
Иван продолжал кричать что-то еще, но рев дракона заглушил собой все.
— Я все-таки отрежу тебе яйца, наглая рептилия, — человек, которого все звали Гарри, ушел перекатом вправо от очередной попытки раздавить его, и метнулся под брюхо чудовища.
— Ага, вот они! — Радостно закричал он, увидев искомую цель. Увы, но ему нехватило буквально секунды для осуществления задуманного, проклятый дракон понял, что человек прямо под ним и попросту плюхнулся на землю всем телом, чтобы раздавить обнаглевшее насекомое.
"Это все, — подумал Гарри, чувствуя как его вминает в землю огромная туша, — добегался."
Дракон елозил по земле поджав лапы, стараясь давить и давить, вымещая всю злость и ярость, как резкая боль заставила его взвыть. Гарри все-таки воспользовался магией, и сам уже, чувствуя злость и досаду поражения, оттого, что его заставили магичить, вырезал в брюхе дракона себе нечто вроде ниши, а потом, плюнув на все, выплеском маны огромной силы, подбросил всю колоссальную тушу противника вверх, не забыв скастовать "серп", которым и отсек зверю его гордость. Сказать, что дракон взыл — не сказать ничего. Даже Гарри поморщился.
— Ничего, — произнес он, — сейчас заткнем. Дракон рухнул на землю. Гарри не просто отпустил его, но и придавил сверху, отчего у животного вышибло дух. Гигант уже не мог реветь, он ошарашенно разевал пасть, пытаясь дышать, когда Гарри с помощью магического захвата ловко закинул в нее его, дракона, собственные яйца. Пасть захлопнулась.
— Приятного аппетита, тварь! Гарри был столь расстроен, что не мог найти утешения даже в бескомпромиссности. "Что я делаю не так?" — думал он, пока чудовище развеивалось…
— Тренировка окончена! — Рявк над ухом не вызвал никаких эмоций. — Гарри, ты, ты… Иван не находил слов.
— Кровавый. — Подсказал ему парень.
— Что?!
— Кровавый Гарри, говорю. Парень печально плюнул на песок. — Но тебе можно и Максим.
А как обыденно все начиналось.
………………
— Ты кто вообще такая, чтобы мне тут указывать, ась? Фотограф фрилансер, ну охренеть теперь! Я — менеджер среднего звена, а значит несколько выше вас, мадмуазель, в эволюционном развитии! И сам знаю сколько мне надо, чего мне надо и даже кого мне надо!
Вечер пятницы удавался на славу. Максим выпил пива, затем водки, скривился, всем своим видом показывая убогость данного напитка, заказал виски, для демонстрации благородства, затем коньяку, поскольку обладал тонким вкусом, но в итоге все же налег вновь на водку, ибо она дешевле. Спутница жизни, временная, как он уверял себя последние лет пять, робко пыталась намекнуть на пагубность столь неосторожного подхода к застолью, за что немедленно получила злую отповедь.
"Вершина эволюции" за вечер успел испытать воодушевление, облегчение, эйфорию, безразмерный прилив сил, и, наконец, ощутить нешуточный гнев. Хотелось побед и свершений, а равнодушная судьба не желала предоставлять все немедленно.
— Ну и сиди здесь один тогда, — Елена, как звали подругу, рассердившись, встала, — мне тоже слушать это каждый раз надоедает.
Максим решил сделать вид, что одержал победу.
— Все зло от баб, — задумчиво пробормотал он вслед уходящей девушке, — а ведь была когда-то яркой личностью.
Самочувствие, тем не менее, было паршивым. Максим действительно устал. От подруги, от друзей, или, вернее, от тех кого он называл друзьями, от надоевшей работы, но хуже всего было подспудное понимание, что больше всего он устал от самого себя. Жить для себя ему не нравилось. Жить для других он не умел.
Когда-то давно, то есть в эпоху студенчества и проживания с родителями, он бунтовал и наслаждался мыслями о грядущем времени, самостоятельной жизни, в которой грезился одновременный уют и размах относительно личного времени, холодильника и женщин. Да, где-то там еще маячило слово "работа", но Максим утешался мыслью, что что-нибудь да придумает. Ясность взора юности безошибочно указывала на то, что многие люди, если не большинство, финансово несчастны. Бедняги тратят уйму сил на то, чтобы делать нечто такое, с чем может справиться любой другой, а оттого времени расходуют много, в награду получая очень мало. Та же ясность приводила к простейшему логичному выводу: нужно делать лишь то, что умеют немногие, что и будет оплачено куда выше среднего. Однако же, особенных талантов он за собой не замечал, но, к счастью, кроме ясности взора, юности даруется известная гибкость мысли, и, понимая что не справится с "тупым человечеством " в честном бою, наш герой надеялся схитрить, подбадривая себя, в том числе, и вышеуказанной оценкой соперника.
Людишки вообще туповаты, иначе как объяснить хотя бы рейтинги телепередач? А раз так, значит они попросту не замечают всех тех возможностей, что предоставлены жизнью, и ходят слепые мимо них, с работы домой, да из дома на работу. Достаточно лишь увидеть что-то, до чего еще никто не догадался, и легко вознестись над массой.
Обладая определенным благородством, Максим даже мысленно соглашался увидеть это что-то "никем не видимое" в непубличной сфере, чтобы лишь пользоваться плодами человеческой неразвитости, посмеиваться, но не раздражать их своим превосходством.
Увы, но идеальный, как казалось, план дал сбой. Что-то пошло не так. Воспринимая любую работу как временную (джентельмен в поисках десятки, — любил говаривать Максим), он погряз в бытовой рутине. Никем не видимое, но очевидное нечто, должное вознести его, никак не показывалось. Алкогольная стимуляция не помогала, лишь дразня и обманывая разум манящими чарами, и Максиму самому бывало смешно вспоминать сколько раз он в состоянии искусственной эйфории выходил на улицу, подпирал руки в бока, и, с грозным превосходством, окидывал действительность, с лихими мыслями "ну и где тут у вас что". Увы. Коготок увяз — и нет орла, как учит мудрая пословица.
Елена спасла его. Когда она появилась, Максим с радостью отбросил все свои неполучающиеся планы, разом признанные им глупыми, под наступлением все вымещающей силой любви. Странно мечтать, когда мечта уже рядом. Та жизнь, которую он еще вчера думал, что презирал, и над которой насмехался, словом, та, которой обыкновенно и живут люди, захватила его. Максим нашел работу поустойчивее, проредил "друзей", отбраковав негодных, в свете новых обстоятельств, личностей, охотно демонстрировал подругу всем родственникам, кому было интересно, то есть всем кого знал, и был вполне счастлив почти два года.
Время великий утешитель. Время великий разрушитель. Разрушилась и любовь. Невозможно быть счастливым слишком долго лишь за чужой счет, а счастье внутреннее требовательно к своему носителю, и не склонно даваться даром. Уже несколько лет Максим понимал, что живут они по-привычке, а Елена, божественная Елена, за которую можно было не дрогнув перебить всех ахейцев с троянцами, и, заодно, с десяток драконов, сокровище сердца, та самая женщина, за которую он иногда рыцарски собирался по нескольку раз на дню отдать жизнь, превратилась в простую Ленку, с которой можно нажраться.
Надо отдать все-таки должное — Максим цеплялся. Интуитивно он осознавал, что проблема в нем самом, а не в доброй, милой и поверившей в него девушке. Максим пытался пробудить дух юности, наивно обращаясь к воспоминанию об ощущении всевозможности, старался, но выходило смешно и выводило из себя. Поводом к их первой крупной ссоре послужило то, что когда он проснулся после некоего праздника, смеющаяся девушка, с иронией рассказала как он вернулся в квартиру на четвереньках, и стал взахлеб говорить ей о чудесном открытии, что передвигаться по лестнице вверх на четырех конечностях удобнее и быстрее, чем на двух.
— Ты тут расписывал как "просто взлетал вверх", с невероятной скоростью, и если запатентовать открытие, и начать производить специальные приспособления для рук, то можно озолотиться.
Максим не смог тогда удержать злость унижения. Больше всего его ранило то, что взгляд ее был взглядом полным теплоты, и он сорвался.
Извинения помогли лишь потому, что она его любила. Однако, в самом Максиме что-то сломалось. Он осознал себя слабее ее, и все чаще в его мыслях, а порою и речи, стало проскакивать что-то о том, что "вместе мы временно, поскольку ты заслуживаешь большего", "когда ты встретишь кого-то получше, то ты скажи, я так люблю тебя, что не стану мешать", и даже совсем безжалостное "когда ты встретишь настоящую любовь…". Люди порою беспощадны к своим слабостям.
И вот ей опять не понравилось пьянство.
— Бабам не угодишь, — пробурчал Макс. Все же сидеть одному было скучно, а знакомиться в "едальнях", казалось отчего-то недостойным. Потому он рассчитался, и вышел на улицу. На воздухе развезло. Дальнейшее виделось все более сумбурно и смутно.
Вот он кормит каких-то кошек сосисками, вот плюет в пруд, вот пинает банки по направлению к урне, вот едет куда-то на такси, вот он вовсе непонятно где, кусты да дорога, вот он идет по этой дороге, вот он вдруг видит посреди поляны туалет, смеется, и пытается его открыть. Дверь не поддается, но каким-то образом он ее открывает. Больше Макс не помнил ничего.
Пробуждение получилось своеобразным. Туман, вялость, ощущение пустоты…и голос, голос, режущий голос. Максим прислушался:
— Вы обвиняетесь в непослушании родителям, обмане преподователей, мошенничестве, распутстве, злословии, включающим нецензурную брань в присутствии детей и неоднократном оскорбление человечества, стран, наций, рас, народов и полов, обжорстве, беспробудном пьянстве, лицедействе, лжи, двуличии, воровстве, наплевательству к любого вида обязанностям, грубости, свинстве, да простят нас эти животные за сравнение с вами, многократном нарушении правил дорожного движения…
— Че??
Максим пытался протрезветь и не мог. Нет, это было как раз нормально, но отвратительный голос, звучащий в голове — не очень.
— Кто ты, сука?
Голос, тем временем, не унимался, продолжая нести какой-то сказочный бред:
— В возрасте пяти лет вы палкой ударили по голове соседскую девочку, в в возрасте двадцати отказались на ней жениться, в возрасте семи лет вы подложили собачье дерьмо в портфель лучшего друга, в тринадцать вы, используя рукоблудство, испортили платье двоюродной сестры перед ее выпускным школьным вечером, в девять вы отняли корм у канарейки, в тридцать вы совершили кражу коньяка из кабинета начальства, в шестнадцать вы, во время экскурсии по музею изобразительных искусств, тайком щипали за попу экскурсовода. Будучи шести лет от роду, вы кидали яблоки с балкона в автомобили соседей, во время обучения в средней школе вы списали более тысячи раз, в девятилетнем возрасте вы украли из кошелька матери двести рублей, а в девятнадцатилетнем — из отцовского уже десять тысяч. Сумма ваших долгов, которые вы "забыли" вернуть, составляет триста семьдесят восемь тысяч рублей, триста долларов и пятьсот пятьдесят евро…
— Да кто же ты, сука??!!! — взвыл Максим. Зрение постепенно прояснялось и он смог увидеть, хоть и не четко, незнакомого старика, в каком-то цветном балахоне и с посохом.
"Допился до волхвов", — мелькнула мысль.
— Нет, я не "белочка", как вы думаете, я куда хуже, — заявил наглый дед, — я тот, кто может перечислить вам все, абсолютно все ваши поступки, совершенные в течении жизни, в произвольном порядке, и, что самое для вас прискорбное — из них несущих негативную оценку вашей личности хватит часов на пять, что для тридцати трех лет вашей прошедшей жизни — многовато.
— Прошедшей? И что, я умер? — ухмыльнулся Максим.
— Нет, вы в коме, — улыбнулся дедушка, — и не "я протрезвею и не буду пить неделю", как вы наивно думаете, а налог на вашу последнюю тупость окажется несколько больше.
— Мою тупость? — голова все-таки прояснялась, и Максим определил это добрым знаком. "Так бывает, — подумал он, — когда ты понимаешь, что спишь и не можешь проснуться. Надо лишь не рваться, а поглубже уснуть, тогда и проснусь нормально".
— Ну-ну, — вредный старикан противно засмеялся, — впрочем, проснетесь вы действительно "нормально". Ну а дальше все зависит от вас. Что до тупости, то я не знаю сколько нужно выпить, чтобы принять трансформаторную будку за туалет.
— Трансфо… — Максим все понял.
— Так меня током ударило….то-то я смотрю — сон странный. И я, вы говорите, в коме? А здесь тогда что? Дух отца Гамлета?
— Здесь ты, да я, да мы с тобой, — захихикал старик, — и поверь, я тоже не слишком рад тебя видеть. Как по мне — только время терять. Горбатого могила исправит, но ты и здесь все сделал наполовину.
Внезапно он посуровел:
— Хватит лясы точить, дружочек. Око за око, зуб за зуб, год за год. Не знаю уж, чем вы так не приглянулись Госпоже, что она видеть вас пока не хочет, но сути дела это не меняет. Видал я многое и многих, и с моей стороны все будет честно.
Вы приговариваетесь к тридцати годам (три года я уж скину вам на детство) Арены Справедливости. Ну или как пойдет. Удачи, рукоблуд запойный.
— Да почему сразу запойный? — возмутился Макс, — и когда это было? не считать же запоями небольшие студенческие дружеские двухнедельные… и замолчал.
Окружающее стало вдруг очень ясным, но ничего кроме удивления не принесло. Оглядевшись, Максим осознал себя голым, сидящим, а не лежащим, на какой-то кровати и в помещении, определенно похожем на камеру. Кирпичные стены, зарешетчатые окна, массивная дверь, ведро в углу без цветов.
— Ай, — завопил он, пытаясь встать и плюхаясь обратно на кровать. Пол оказался усыпан колющейся дрянью.
— Очнулся, малохольный? — пророкотало от двери. Макс вздрогнул, он готов был поклясться, что секунду назад там никого не было. Здоровяк типажа "квадат" с сочувствием глядел на него.
— Тогда не ной и пошли.
— Дяденька, — Максим старался говорить как можно ласковее, — кто вы, где я, почему вы в кольчуге, когда вы последний раз брились и зачем вам эти дубины в руках?
Здоровяк и глазом не моргнул.
— Я твой наставник, дитятко, а ты там где надо, в кольчуге я чтобы больно не было, бреются у нас только бабы перед свадьбой, а без дубин нам никак нельзя — как же иначе ловкость развивать? Выносливость? Силушку богатырскую?
— Ловкость? — Максим постарался уцепиться за первое слово.
— А как же! Без ловкости совсем никуда. Как же ты, например, будешь без ловкости людишек спасать?
— Я?!
— А кто еще? Есть и другие, конечно, но без тебя никак, так что не ной, малохольный, пойдем.
— Здесь пол колючий.
— Да, есть такое.
— Я голый!
— А зачем тебе одежда?
— Я есть хочу.
— Вот! — обрадовался бородач, — После тренировки всегда обед. Пойдем скорее, а то устанешь раньше времени.
Чертыхаясь, Макс похромал к двери.
"И прикрыться то нечем, — подумал он, осматривая комнату. Голые стены, на окнах решетки. Красота. И тренировки какие-то".
— Сюдой иди, хороняка, тута песочек, ногам хорошо, — вновь раздался уже за дверью знакомый рокот.
Могучий "дядька" действительно стоял на песке, покрывающем площадку круглой формы, окруженную десятками продолговатых строений с дверьми, в которых Максим сразу определил "камеры", подобную в той что очнулся.
— Палку возьми, — здоровяк ловко швырнул дубину своему "малохольному".
— Бей.
— Как бить? — решил потупить Максим.
— Как хочешь.
— Больно ведь будет.
— Пусть.
— И не страшно? — Максим начал закипать от того, что никак не может "нормально проснуться", и надеясь ускорить процесс.
— Страшно. Я вообще дураков побаиваюсь. Но глупых дураков еще больше.
— А звать тебя как?
— Иваном.
— Ну хоть имя русское.
— Отож, — осклабился "квадрат", — ты бить-то будешь?
Максим рассвирепел. Глупейшая пьянка, ссора с Ленкой, теперь еще это! У всех сны как сны, а у него дебилы с дубьем, кого угодно выведет из себя!
Размахивая палкой, он налетел на "дядю Ивана", стараясь шарахнуть побольнее, однако попасть не мог. Тот уклонялся, казалось, вовсе почти не двигаясь. Это было уже слишком. Максим отдался воле бешенства, совершая все более широкие замахи и издавая дикие крики, но с тем же результатом.
"Когда же я проснусь, а?" — билась мысль.
— Неужто правда? — с явным изумлением вдруг произнес Иван.
Максим споткнулся от неожиданности.
— Что?
— Да погоди ты, — пробормотал здоровяк, — ща…
Последнее что смог увидеть Максим — дубину летящую в его голову.
…………
— Да разве я виноват, господин маг? У него в личном деле сказано "мозгов нет", я подумал еще, что так не бывает, а как он махать дубиной начал, так и подумал, что правда нет, ну и….
— В деле у него написано не "мозгов нет", а "Импульсивен. Склонен к непродуманным действиям"! Это у тебя мозгов нет! Он ведь еще не на Арене!! Подобные травмы до нее недопустимы!! Ты представляешь сколько маны пришлось потратить, чтобы вылечить ему башку?!
— Ну не мог я не проверить, господин маг! Это ведь, если цельная кость, то какое преимущество бы могло быть!
………….
На этот раз Максим проснулся с ощущением необычайной легкости и полноты здоровья.
"Ну и слава Богу, наконец-то вся эта чушь позади!" — подумал он, вскакивая.
— Аййй!!!!!
— Что за черт?! — от изумления он сразу позабыл о боли в ступнях. — Не может быть!!
Увы, но находился он в своей "камере" и, по-прежнему, голый.
— Очнулся, малохольный? — пророкотало от двери.
В голове зашумело от шока, все словно поплыло, и он судорожно ухватился за край кровати. Постепенно в глазах прояснилось, но легче от этого не стало, и многое Максим отдал бы, чтобы не видеть никогда то, что увидел.