В особняке семьи Мамедовых вертелся серьёзный переполох и центром его была спальня тёщи. Врачи уже собирались везти старую ведьму в реанимацию, но тут прибежала Дина, с "кровью", вернее, с недоделанными ногтями, вырвавшаяся из салона красоты и немилосердно отогнала медиков от кровати матери. А те только удивлённо охали и таращились, когда весьма респектабельного вида женщина сначала просто водила над безнадёжной старухой руками, потом взяла свечу и продолжила делать пасы свечой, что-то при этом нашёптывая. Но при этом линия на переносном кардиографе, который не успели отключить, вдруг сама собой пришла в норму, больная задышала ровнее, а дорогой прибор вдруг сказал тихое: "Пуффф…", и сгорел. Старушенция попыталась бодренько вскочить, но Дина удержала её и, обернувшись к врачам цикнула:
— Будете трепаться о том что тут видели, сами так ляжете!
И взгляд её был таким, что люди в белых халатах разом попытались пройти сквозь стену спиной вперёд. Ситуацию разрядил Рахмон, который вежливо выпроводил бригаду "скорой" до дверей дома, вручил каждому небольшую премию за оперативность и поинтересовался, не будут ли их ругать за сгоревший кардиограф. Старший бригады замялся, как-никак, но материальную ответственность никто не отменял. Мамедов всё понял правильно:
— Скажите начальству, чтобы вас не ругали, я завтра привезу вам два таких же… — он замялся на секунду и оставил себе небольшую лазейку, чтобы ненароком не нарушить слово: — Или ещё лучше.
— Спасибо, Рахмон Исаевич! — подобострастно закивал головой старший бригады.
— Ну а вы, пожалуйста, не рассказывайте никому, что тут видели. Всё равно вам никто не поверит, зачем себе репутацию портить…
И несмотря на дружелюбный тон, всем было ясно, что в случае чего, испорчена может быть не только репутация, но и шкура. На этой жизнеутверждающей ноте медики загрузились в машину и умотали.
А в спальне Зулейхи, тем временем, разгоралось весьма яростное обсуждение случившегося:
— Мама! Зачем ты всё это устроила!
— Надо поставить этих неучей на место! А то…
— Ма-ма! Это же Москва! Здесь такие чудовища ходят! Это мы рядом с ними неучи и деревенщина! Ты посмотри как это "гяур-я-ничего-не-умею" твои же обручи на тебя же и перебросил!
Зулейха на это аж вскочила:
— Да что ты говоришь! Обручи нельзя…
— Значит можно, — возразила Дина, укладывая мать обратно. — Уж твои-то плетения я всегда узнаю.
— Вот словечек-то нахваталась… — проворчала Зулейха. — Кстати, как ты узнала что это именно обручи, поняла что именно мои? Ты же никаких ритуалов не делала!
— Увидела.
— Хочешь сказать, что Господь открыл твои глаза для духовного зрения? — с изрядной долей скептицизма уточнила старая ведьма.
— Научили, — с не меньшим скепсисом ответила ведьма молодая.
— Научили?!!! Это же великий дар, которым Аллах наделяет…
— Это всего лишь навык, мама, которому можно научить любого. Там, куда я хожу, этому "духовному зрению" учат за пару дней. Заметь, секта не самого высокого полёта.
Зулейха молча закусила губу и Дина решительно поставила точку в дискуссии:
— Это Москва, мама! Здесь знания собирали… да сколько она стоит, столько и собирали. Сюда столько народу съезжается… Здесь такие чудовища ходят… на них не то что смотреть, о них думать страшно!
***
Пока ведьмы объяснялись в своём кругу, мужская часть семьи Мамедовых собралась в кабинете главы семейства.
— Что думаешь делать? — спросил Рахмон сына.
Тот ответил задумчиво:
— С одной стороны, бабушка, конечно, пострадала… с другой, бабушка сама напала, Семён только защищался. Позвонил мне, извинился, помог чем мог…
— Да и воевать с ФСБ будет несколько опрометчиво. Но если спустить дело на тормозах, другие уважаемые люди нас не поймут!
— А ты пойди, расскажи уважаемым людям, что их тёща, или свекровь, или тётя, на самом деле ведьма и нарвалась в колдовской разборке с местным колдуном. Как они это поймут?
— А! Шайтан! Я тут с вами уже и правда забывать стал, что кое-чего не бывает и быть не должно! Ладно, все видели, что уважаемой Зулейхе стало плохо, что этот, как его?… Семён… ей помог, так что тут всё нормально. Но сами-то мы всё знаем. Как нам на это смотреть?
— А как? Бабушка сама всё затеяла, с нами не советовалась, это уже нехорошо! А Семён, между прочим, только отбил то, что она в него кинула, это даже мама говорит, тут же позвонил, извинился, помогал чем мог. Не, я понимаю, наши горячие парни уже пошли бы шашками махать, вот и бывает, что ими бабы вертят. Устроят что-то такое, потом два аула друг друга вырежут под корень. Но мы-то умнее! Надо думать сначала. Тем более человек извиняется, хотя по хорошему, это нам надо извиняться!
— То-есть ты считаешь, надо наплевать и забыть?
— Я считаю, что воевать с ФСБ глупо. Я считаю, что бабушка неправильно сделала. Если она что-то знает, она должна сначала с нами поговорить, а не лезть скандалить, никому ничего не сказав. Вот пусть как поправится, придёт сюда и нам всё расскажет, а мы уже будем думать. А пока… давай сделаем вид, что мы извинения принимаем, может и я извинюсь за бабушку. Пусть думают, что мы хотим это забыть. А мы спокойно подумаем и посмотрим, что с ними делать.
— Ты становишься не по годам мудрым, сын. Я согласен, так и будем делать. Значит, проект твоей матери насчёт Зейнаб пока откладываем?
— Оставьте сестру в покое. Гяур останется гяуром, ФСБшник — ФСБшником, даже если его женить на Зейнаб.
— Значит?
— Пусть остаётся как есть. Буду вести с ним обычный бизнес, ты мне, я тебе. А там, посмотрим, что скажет бабушка. Если большой подставы нет, пусть остаётся как есть.
— А малую подставу, значит, простим? — прищурился Рахмон.
— Пап, а с кем у нас дела идут вообще без подстав? Бизнес! Если начать на людей по мелочам кидаться, значит всю Москву вырезать надо!
— Да, сын, ты действительно стал взрослым! — с гордостью произнёс Рахмон.
***
Юсуфов, которого Семён выдернул сразу после инцидента со старой ведьмой, обошёл царевича по кругу, внимательно разглядывая его ауру и выдал вердикт:
— Никаких следов. Похоже, Славяна и её таинственная бабушка вас неплохо натаскали. Ну-ка, продемонстрируйте мне приём, который вы использовали.
Сказав это, он без предупреждения бросил в Семёна маленький энергетический шарик. Семён крутанулся вокруг оси, закручивая энергию и отправляя посыл обратно. И тут же повесил между собой и дядькой агисхьяльм.
— Неплохо, неплохо… Скажите, а вам приходилось заниматься фехтованием?
— Да, в "эльфятнике".
— Поясните пожалуйста…
Семён коротко рассказал про фэнтези и полевые игры[1].
— Ну надо же, действительно интересное увлечение! И за какую фракцию вы предпочитали выступать? И с каким оружием?
— За людей, с бастардом[2].
— Предпочитаете тяжёлое оружие? По вам не скажешь.
— Многие удивлялись, но у меня, вроде, получается.
— Не желаете попрактиковаться? Я организовал у себя небольшой зал, где можно позвенеть железом.
— Почему нет? — обрадовался Семён. И правда, в последний раз ему случалось участвовать в полёвке ещё в школьные годы, а вот желание помахать мечом осталось.
Бастарда у Юсуфова не оказалось, пришлось довольствоваться более лёгким мечом, дядька, из уважения к цесаревичу, взял аналогичный. Пара взмахов и связок показали, что тело, несмотря на огромный перерыв всё ещё помнит, а в последовавших коротких схватках выяснилось, что некогда высокий уровень ещё не до конца утрачен.
— Очень даже прилично! — радостно выдал заключение Юсуфов. — И как давно вы практиковались в последний раз?
— Пять лет где-то есть, — задумчиво ответил Семён. И правда, в последний раз он ездил на полёвку в зимние каникулы в последнем классе, а дальше завертелось: поступление, учёба, стало не до таких масштабных увлечений.
— Надо же! — в очередной раз удивился Юсуфов. — А давайте мы сделаем так: введём в программу физической культуры для нашей группы обязательным элементом фехтование. А вы будете инструктором.
— Я?!!!
— Старая масонская истина гласит, что истинным мастером становишься только тогда, когда сам обучишь мастера. Вот и совершенствуйтесь.
Семён на секунду задумался и всё-таки решился спросить:
— Извините, а вам приходилось сталкиваться со всякими тайными обществами… масонами, там, розенкрейцерами…
— Ха! Хороший вопрос, цесаревич! И с подтекстом, как я понимаю. Ну что же, ответить я просто обязан, тем более, что именно вам эти знания будут чрезвычайно полезны…
И завязалась оживлённая, чрезвычайно содержательная для Семёна беседа.
***
Уже вечером этого длинного дня, когда Семён наконец добрался до дома, мама ему попеняла:
— Что-то ваши там совсем озверели! Отдохнуть человеку не дают!
— Мама! Я офицер госбезопасности, — решительно ответил Семён. — Мы работаем, чтобы все отдыхали.
— Но ты же всего лишь аналитик…
— Там, куда меня распределили, чистых аналитиков не бывает.
На это мама только вздохнула.
***
Неприметная квартира на третьем этаже большого дома на Никитском бульваре выходит окнами аккурат на пышные кроны растущих на бульваре деревьев. Летом это гарантирует квартиру от прослушки новомодными лазерными микрофонами, да и сейчас, зимой, делает эту операцию довольно сомнительной. А от прослушки снизу и сверху конспиративную квартиру Отдела внешних церковных связей Московского патриархата гарантируют очень верующие и богобоязненные люди, живущие этажом ниже и этажом выше. Сегодня в этой квартире принимали весьма необычного гостя… если конечно знать, кто этот немолодой мужчина на самом деле. Не сказать, что падре Теодор, а это был именно он, был рад приглашению к этому разговору, даже несмотря на то, что приглашение было заранее запланировано и спровоцировано его собственными действиями. Из серии неизбежного и необходимого в данной ситуации зла. Поэтому, входя в квартиру, он изобразил максимально возможное дружелюбие, в полном соответствии с рекомендациями аналитиков Конгрегации:
— Отец Онуфрий это вы, как я понимаю? — искренне улыбнулся падре.
— Истинно так, — с достоинством склонил голову гладко выбритый мужчина в строгом деловом костюме. — А как величать вас?
— Теодор, можно падре Теодор. И, заметьте, это именно то имя, которое я получил принимая постриг.
Сказано это было с ноткой обиды. Онуфрий на секунду опешил, но тут же искренне и широко улыбнулся:
— Ах, вот вы о чём! А вы прекрасно знаете русскую народную культуру! Но, представьте себе, принимая постриг, я, волею божию, получил именно то имя, которое столь популярно в не совсем приличных антицерковных анекдотах.
— Как будто клевета на церковь может быть приличной… — буркнул Теодор и оба синхронно вздохнули.
По ходу беседы, святые отцы переместились в комнату, выходящую окнами на кроны бульварных деревьев. Правда увидеть вечерний бульвар они не могли, ибо окна были плотно зашторены. Свет в комнате давала настольная лампа, стоящая на письменном столе, расположенном возле самого окна. Её свет был направлен прежде всего на шторы, что исключало для любого наблюдателя, находящегося на улице или в доме по ту сторону бульвара, возможность понять кто находится в комнате и находится ли там хоть кто-нибудь. Сами святые отцы расположились за журнальным столиком в глубине комнаты. Католик оценил столь грамотную организацию офиса для секретных переговоров, но никаких замечаний по этому поводу делать не стал, сразу перешёл к делу:
— Итак, чем вызван такой острый и, прямо скажем, недружественный интерес к моей скромной персоне?
— Вашей противозаконной деятельностью, преподобный. И, заметьте, мы пытаемся урегулировать возникшую по вашей вине проблему в межцерковных переговорах, а не сдали вас сразу же в ФСБ.
— Последнее говорит о том, что вы знаете, чем я тут занят и тоже имеете интерес в этом деле.
— Вынужден напомнить: это вы сейчас находитесь в Москве, а не я в Риме! Так что извольте объясниться: что вам понадобилось на нашей канонической территории настолько, что вы не гнушаетесь привлекать к работе откровенно бесовские силы?!
— Каноническая территория, преподобный, это территория духа и веры, а вовсе не участок поверхности Земли.
— Тогда почему вы так рьяно ставите палки в колёса нашим приходам на Украине, например, или в Прибалтике? Так что оставьте демагогию и отвечайте по существу! И учтите, передача информации о вашей деятельности в компетентные органы всего лишь отложена до выяснения подробностей, окончательное решение будет принято по результатам нашей беседы.
— Не по братски вы себя ведёте, ну да ладно! Прежде всего, относительно сенсов, которых мы используем: мы считаем, что поскольку экстрасенсорные явления реальны, а дьявол не способен создавать ничего реального, эти способности возникают у людей по воле божией. Отсюда следует, что само по себе обладание такими способностями не может быть греховным или противоестественным и если христианин направляет свой дар к вящей славе церкви и Господа, значит он ведёт вполне добродетельную жизнь.
— Да? Это теперь официальная позиция папского престола?
— Курия не афиширует эту позицию, но в практической работе мы придерживаемся именно этого принципа. Теперь относительно сути ваших претензий: пожалуйста, не делайте вид, что информация о появлении на Земле истинного государя прошла мимо вашего внимания. Даже если вы упустили информацию о том, что один из сенсов, работающих на масонов, засёк его ауру в Москве, в людном месте.
— То, что известно Православной церкви, это дело Православной церкви, особенно в свете того, что церковь Католическая, по всей видимости, в пароксизме сестринской любви, не пожелала ни поставить нас в известность о случившемся, ни проконсультироваться с нами. Вместо этого в Москву присылают вас, а вы, нагло и топорно начинаете откровенно разведывательную деятельность.
— А вы не думали, что топорность моей работы возникла не просто так? — возразил падре Теодор, про себя сокрушаясь, что в штаб-квартире Конгрегации слишком легкомысленно относились к этим восточным варварам и радуясь тому, что вот он-то сам всё просчитал правильно. А всего-то надо было прислушиваться к его преосвященству Паоло, который предупреждал: контрразведка у русских снова на высоте, даже сугубо церковная. А ещё падре Теодор подумал, что было бы очень хорошо не впасть на этой почве в гордыню. Отец Онуфрий, тем временем, подтвердил выводы ватиканского засланца относительно местных спецслужб:
— Кстати, на всякий случай, по поводу вашей топорной работы: в ФСБ есть целое управление по работе с колдунами и экстрасенсами и там работают высококлассные профессионалы. И к католической церкви они, в отличие от нас, не испытывают никаких братских чувств. Так что беседуя сейчас с вами, а не с представителем этого управления, я очень сильно рискую. Прошу это ценить!
Инквизитор не сомневался, что подоплека этого риска вовсе не в братских чувствах к представителю конкурирующей организации, а в высокой заинтересованности в объекте. Аналитики Конгрегации рассматривали такой вариант развития событий как нежелательный, но сам инквизитор был гораздо большим реалистом и считал некоторое сотрудничество с местной церковью, как минимум, неизбежным. Их некоторая осведомлённость и заинтересованность вполне подходили как основа для торга и получения некоторых гарантий для себя лично. Теперь оставалось по возможности выяснить, чего знают эти еретики, выдавая им в ответ минимум информации. При том, что сами местные будут заниматься тем же самым. Короче, начиналась обычная оперативная игра двух не слишком дружественных, но и не враждебных разведок.
----------------
[1] полевая игра, полёвка — ролевая игра в реале: участники наряжаются в орков, эльфов и прочих, берут в руки деревянные мечи, топоры, бегают по реальной местности, рубятся этими мечами и на самом деле напиваются до поросячьего визга.
[2] бастард — полуторный меч. Промежуточный вариант между одноручным и двуручным мечом. Им можно фехтовать как одной, так и двумя руками.