В конце концов Федю уломали и он более-менее смирился с необходимостью присутствовать на завтрашней охоте. А согласившись, тут же удалился в отведённую ему гостевую комнату со словами:
— Но, если что, моя смерть будет на твоей совести!
Славяна, глядя на задёрнувшуюся за ним занавеску хихикнула. Семён тоже усмехнулся и привлёк ведьмочку к себе. Она с хитрой улыбкой указала глазами на печку. Он с сомнением покосился вслед лингвисту. Славяна только отмахнулась и снова хихикнула. Семён коснулся губами её губ и через секунду они уже самозабвенно целовались.
***
Феодор Периклович деревянно сел на кровать, уставился невидящим взором на жарко натопленную чугунную печку и задал сам себе риторический вопрос:
— И что это было?
Он, конечно, был трусоват, но не был ни дураком, ни слепым. Поэтому, несмотря на общий мандраж, связанный с посещением логова Бабы Яги и необходимостью таскаться завтра по лесу в компании сказочной нежити и собственного высокого начальства, заметил некоторые ненормальности между Ягичной и этим новеньким, Семёном. ОНИ ВЕЛИ СЕБЯ КАК УСТОЯВШАЯСЯ ПАРА! Более того, как СЕМЕЙНАЯ ПАРА! Абзац!
Нет, конечно, в Службе время от времени попадались особо отмороженные, которые пытались замутить шашни с Ягичной. Феодор Периклыч даже знал одного такого лично. Бедняга так и не смог вылечить заикание: младшая ведьма очень любит пошутить… Но чтобы получить от этой стервы какую-то взаимность? Очень хотелось выглянуть одним глазком за занавеску, посмотреть, что там? Но, в отличие от всяких больных на голову программистов и математиков, лингвист был очень разумным человеком и понимал: голова у него только одна и жертвовать ей ради праздного любопытства явно не стоит.
На этой высокой ноте Федя и лёг спать, однако ближе к утру был разбужен мощным ударом, от которого, казалось, вздрогнула вся изба. Лингвист сел, яростно протирая глаза и в этот момент ещё одним ударом его выкинуло из кровати, а из-за занавески, служившей и стеной и дверью, донёсся громовой рык Яги, пробивший всё звукоизолирующее колдовство:
— А ну-ка слазь, наглая твоя царская морда! Ишь чего затеял! Да у меня под носом!
— А что такого бабуш… АЙ! — отвечал ей скороговоркой Семён.
Федя выглянул за занавеску, одним глазком. Возле центральной печи стояла разъярённая Яга, длинные её волосы стояли дыбом и шевелились как пучки змей, погружённых в тёмное багровое сияние. Яга шарила по лежанке печи своей палкой и покрикивала:
— Ну-ка слазь быстро!
— Ой! Бабушка не на… АЙ!
— Слезай быстро! Ишь на что пасть свою разинул! Да как посмел!
— Да подождите вы, сейчас прикро… Ой!
— Я тебя сейчас дёрном прикрою! Или илом в омуте!
Она снова ткнула палкой поверх лежанки и оттуда наконец спрыгнул Семён, на ходу оборачиваясь простынёй на манер юбки. И тут же был вынужден уворачиваться от бабкиной клюки.
— Бабушка, бабушка, не на…
Он едва успел пригнуться, как клюка просвистела у него над головой.
— Бабушка, не надо, я хороший! — успел выстрелить Семён, отскакивая в сторону от удара клюкой сверху вниз.
— Хороший он, когда спит зубами к стенке… в строгом наморднике… — за время этого спича Яга успела два раза махнуть клюкой, но Семён снова увернулся.
Бабка на секунду остановилась, но это только казалось, что она выдохлась. Неожиданно она ткнула палкой поверх лежанки и злобно рыкнула:
— И ты вылазь, вертихвостка!
Но, похоже, опять не попала, потому что Славяна, на ходу запахивая халат, спрыгнула за спиной у Семёна.
— Бабушка, ну правда, что такого, нашла я себе суженого! — заявила Славяна и от этой фразы Яга так рассвирепела, казалось сейчас рванёт:
— А с тобой, дурой, я потом поговорю! Я тебя предупреждала…
— А что такого, бабушка?…
Яга нехорошо прищурилась, наклонила голову и тут неожиданно в избе зазвучал мелодичный голос:
— И правда, сестрица, что ты взъелась-то?
Голос принадлежал миловидной девушке, чуть старше Ягичны, вольготно развалившейся в кресле. Одета она была в одну только прозрачную накидку и рогатую тиару, а внешне чем-то неуловимо напоминала Славяну.
— А то, что знаю я эту породу… — процедила Яга.
— Да прекрати ты! Знает она! И что ты всё бесишься из-за того случая? Как будто тебя тогда кинули! Сестрёнка! Не все мужики такие козлы как Думузи. Уж кто-кто, а я-то знаю!
Тут Семён вышел из ступора и, коротко поклонившись, поприветствовал:
— Царица Иштар!
После чего обратился к Яге:
— Царица Эрешкигаль!
На это Иштар только хмыкнула:
— Ну и чем он тебе не нравится? И учтив, и знающий, и сила в нём есть, и роду царского. И любит племяшку искренне. Пожалуй… Я признаю ваш брак!
На это Яга взвилась, как ужаленная:
— Она признаёт?!!! А моё мнение, значит…
— А это по моей части, брак освящать, как ты помнишь.
— Вот сволочи! Спелись! И когда успели-то? — процедила Яга. — И что с вами теперь делать?
Семён не растерялся: слегка подтолкнув Славяну локтем, он опустился на колено и, смиренно опустив голову, произнёс:
— Благословите, бабушка!
Славяна сообразила сразу и тоже встала на колени рядом с Семёном, также опустив голову с напускным смирением. Яга смотрела на них, похлопывая своей клюкой по ладони. Иштар тихо ржала в кулачок. Наконец, богиня смерти выдохнула:
— Ладно, но учти! Если она будет из-за тебя страдать…
— Я сам…
Но тут Славяна взяла его за руку и тихо произнесла:
— Не надо… Никто не знает, что случится в будущем и что ты должен будешь делать. Просто пообещай, что не будешь специально причинять мне боль.
— Обещаю…
Яга выдохнула, с тихим порыкиванием, но, похоже, признала таки неизбежное:
— Ладно уж, бездельники… Идите, досыпайте.
Но на это Семён, глянув на часы, сказал:
— Да уж вставать пора.
— Куда это вы спешите? — с подозрением уточнила Яга. И вдруг, встрепенувшись, со словами: "А это что ещё такое?!", ловко зацепила Федю клюкой за шею и выдернула его из-за занавески.
Федя, конечно, начал что-лепетать, заикаясь и запинаясь, но Семён прервал разбирательство, совмещённое с экзекуцией:
— Бабушка, не надо. Федя никому ничего не скажет. Правда, Федя?
Тот судорожно затряс головой и Яга его отпустила. А Семён добавил:
— Если что, Басов знает. Ладно, пора собираться.
— Да куда вы собрались-то? — не выдержала Яга.
— Понимаете, бабушка… — начал было оправдываться Семён, но Ягична его перебила:
— Кощей охоту затеял.
— А! Ну тогда… Федька? И тебя что ль сманили?
— А… ага… — судорожно кивнул лингвист.
— Вот ведь, ироды…
— Вас тут не было, а Кощей настаивал… — снова начал оправдываться Семён, но бабка снова отмахнулась:
— Да не дёргайся ты. Бес твой и без приглашения припрётся со всем кагалом. Он такие шабаши за месяц чует.
Яга критически оглядела парочку и вдруг ехидным таким голосом спросила:
— А, кстати, ты, царевич, в чём на охоту-то поедешь? Кафтанчик приличный у тебя найдётся? Иль всё в тех же драных джинсах?
Семён замялся, а вот Славяна глянула на него со смесью хитрецы и смущения, шепнула что-то тут же возникшему из воздуха Тихону. Через пару секунд на столе стали появляться красная шёлковая рубаха, бархатная стёганая куртка, украшенная кое-где компактной, но очень изысканной вышивкой, такие же стёганые штаны. Рядом легли кольчуга, зерцало[1] с восьмигранными передней и задней пластинами. На полу стояли тёмно-малиновые сапоги из мягкой замши.
— Вау! — только и смог выговорить Семён.
— Вот… знала, что тебе понравится, а тут и повод нашёлся, — сказала розовая от смущения Славя.
Семён, не говоря больше ни слова, взял лежащий тут же на столе меч, вынул из ножен, осмотрел с восхищением.
— Да ты и фехтовать обучен? — с заметным ехидством уточнила Славя.
— Таскался в молодости по всяким эльфятникам… — рассеянно ответил царевич.
— А ну-ка, проверим! — весело воскликнула Ягична и без предупреждения атаковала своего кавалера неожиданно возникшей в руке шпагой. Довольно тяжёлой, надо сказать.
Семён легко отбил этот выпад, отбил второй, позволяя ведьме подойти ближе и провалиться в атаке, после чего весело сгрёб её в охапку и поцеловал. Оба радостно рассмеялись.
— Ладно вам, на людях то миловаться, — проворчала Яга, но видно было, что она уже оттаяла. Или, по крайней мере, смирилась с неизбежным. Впрочем, характер свой она тут снова проявила, зыркнув не добро на Федю, цыкнула: — А ты чего уставился? Иди к себе, облачайся, там Тихон и тебе нарядец подобрал.
Феодор Периклыч почёл за благо покинуть это страшное место.
Прошло где-то четверть часа. Из-за занавески донёсся железный лязг и оттуда вывалился Периклыч. По всему выглядело, что бой с собственным зерцальным доспехом он проиграл. Ягична прикрыла рот ладошкой, давя смех, и отвернулась.
— Федя! Стоять! — тихо посмеиваясь приказал Семён. Грешно, конечно, смеяться над товарищем, но как тут удержишься?
Не спеша он снял с товарища бесформенную груду железа, что-то покрутил, что-то расстегнул и вот у него в руках уже вполне себе нормальное личное зерцало, которое он ловко водрузил на Федю. Ещё раз кое-где подтянул, застегнул ремешки сбоку, на оставшиеся кивнул:
— Дальше сам уже. И подтяни, здесь и здесь, — он коснулся пальцем боковых ремешков, — чтоб не болталось и не душило тебя.
— Где ты этому выучиться успел? — с явной обидой в голосе спросил Федя. Вот сколько он читал про все эти военные премудрости, а на практике в двух ремешках запутался.
— Так я с третьего класса по всяким эльфятникам лазаю, — хмыкнув ответил Семён.
— Так-то, Периклыч! — влезла Яга со своим обычным увещеванием: — Вот сколько раз я тебе говорила, что всю книжную мудрость надобно жизнью поверять? Вот сколько ты про все эти железяки читал? Да и не счесть! Наизусть про них всё знаешь! А как на себя надеть, так в трёх ремешках запутался, да ещё и наизнанку всё вывернул. Потому ещё раз тебе говорю: пока своими руками не сделаешь, ничего ты не знаешь!
— Зачем вообще эти железяки нужны? Не на войну же идём! — буркнул пристыжённый и обиженный Федя.
— Да мало ли… на охоте по всякому бывает, — пожала плечами Славяна. — Промазать может кто-нибудь и в тебя попадёт случайно… Да мало ли.
— Да и вообще, на свиней идёте, а свиньи они противные, от них больше народу погибло, чем от волков и медведей вместе взятых, — подхватила Яга.
От этого заявления Федя сник окончательно. А Яга снова на него напустилась:
— А ножик засапожный чего забыл? Ну-ка, быстро, побежал взял! А ты свой где оставил? — напустилась она на Семёна. И тут же перевела гнев на внучку: — Неужто ты забыла? Ох, вертихвостка ты неразумная! Так бы и осталась вдовой на первой же охоте!
Тут из-за занавески раздался грохот, словно обрушился кухонный шкаф с кастрюлями. Это Феодор Периклыч споткнулся, услышав последнюю фразу древней ведьмы. Яга же, не обращая внимания на эти звуковые эффекты, протянула царевичу простой, но зато с лезвием из настоящего булата, кинжал в пару ладоней длиной:
— Держи уж, будет и от меня подарок.
Время постепенно подходило к приезду гостей, но Семён хотел сделать ещё одно дело. Поэтому, оставив дам готовиться к приёму большой и шумной компании и Федю при них на побегушках, сам быстро сбежал на берег проклятой реки Смородины, к самому легендарному Калиновому мосту. На то самое место, где упражнялся с ваджрой.
Речка, кстати, как и сам Мост, в обычном зрении не производила какого-то особого впечатления. Обычная для нашей средней полосы речушка, метра три шириной с довольно шустрым, но вовсе не запредельным течением. Да и мосток из потемневших от времени, но всё ещё надёжных досок и жёрдочек, относительно широкий, правда, для таких сооружений: аж целый метр шириной. Образ уютной деревенской жизни дополняли шаткие перильца. Но стоило перейти на магическое зрение, как всё менялось. Вместо воды по руслу текла какая-то вязкая горящая по всей своей толщине субстанция и языки пламени вздымались… Казалось, что фраза: "До небес", будет здесь не удачным образом, а точным определением. И это пламя сжигало что-то жуткое и абсолютно чуждое, что пронзало лес на той, другой стороне и тянулось к этому берегу. Калиновый мост же в этом пламени всё горел, корчился и никак не мог сгореть.
Семёна это ужасное и прекрасное зрелище каждый раз завораживало, но он крепко помнил предупреждение Славяны: "Не смотри туда слишком долго! С Той Стороны постоянно зовут и сопротивляться этому зову очень сложно! Со временем становится всё сложнее и сложнее.". Впрочем, сейчас он пришёл сюда за другим. Встав напротив моста, он вздохнул пару раз для набора решимости и громко и внятно произнёс:
— Сивка-Бурка, вещий каурка! Встань передо мной, как лист перед травой!
В отличие от сказки, ждать пришлось какое-то время, минут пять, но в конце концов на Той Стороне раздался топот, не слишком громкий, кстати, и вскоре через мост пробежал конь. Весь серебристый[2], с крепкими мохнатыми ногами, длинной серебряной же гривой и таким же хвостом. Конь остановился перед Семёном и недобро посмотрел на него одним глазом.
"Ну и чо?"
Конь не сказал это человеческим голосом, слова не звучали у Семёна в голове. Просто он понял, что конь спросил именно это и именно таким тоном.
— Помощь нужна.
"Чо-чо?"
— Да знаю я, ты должен, типа, испытывать, но времени нет!
"Может, тебя просто убить?"
Сказав это, конь топнул копытом в волоске от стопы Семёна и обдал того аурой страха. Семён качнулся слегка, но не отступил. Демонстрация с копытом была неприятна и неожиданна, но царевич почему-то был уверен, что Сивка вот так сразу его убивать не станет, а к ауре страха он уже притерпелся, общаясь с котом и волком, поэтому ответил твёрдо:
— Слушай! Можно, конечно, с тобой пободаться, но реально некогда! Не за себя прошу!
Во взгляде коня проявился маленький, на самом пределе различимого, интерес и Семён, осмелев, продолжил:
— Сегодня едем с Кощеем на охоту и надо одну девушку…
"Как же вы достали! Перед девками за мой счёт выпендриваться!"
— Да ты дослушай! Мне-то есть на ком ехать, а вот за девушкой надо присмотреть. Поберечь её. не спокойно мне.
"Боишься, что Ягична её прихлопнет? Да не боись…"
— Так о ней-то и речь!
"ШО?!!! Решил к Ягичне подкатить? Вот так выпендриться, чтоб тебя заметила?!!!"
— Слушай! Достали уже! Все тут зубоскалите, словно…
Тут сказочный конь заржал, встал на дыбы, прошёлся кругом, тряся головой:
"Ну ты даёшь! Видал я дураков, но чтоб такого!!!! Знаешь, я в этом поучаствую. Посмотрю, как она тебя отделает! Но если вдруг жив останешься, с тебя служба."
— А что надо? — Семён тут же подобрался, переходя на деловой тон.
"Да так, по мелочи. Хочу сходить в Дальние Поля, погулять с кобылками."
— И? А в чём помощь нужна?
"Понимаешь… — тут Сивка сам смутился, — боюсь там залипнуть. Крышу мне сносит. А оставаться там дольше трёх дней мне нельзя. Пропаду я."
— Ясно. И в чём подстава? Там три дня пройдёт, а тут тридцать лет?
"Да нет, просто…"…
Дальше последовал короткий, но захватывающий торг, по результатам которого Семён сумел выпытать у Сивки кое-какие подробности и они договорились назначить мероприятие на начало следующего лета.
На двор они шли рядком, беседуя уже почти дружески. По ходу Сивка спросил:
"Так сам-то, на какой кляче едешь?"
— Ну уж кляча! Серый как услышал что на охоту идём, чуть узлом от радости не завязался.
"Серый… Серый… Не слышал про такого… Постой! — на этом сказочный конь топнул ногой и фыркнул. — Это что ль, собака злая?"
— Ну, волчара. А! Понял! Он — волк, ты — конь, вот друг друга и не любите. Вы уж не подеритесь тут.
"Ладно, потерплю его… Но ты, смотрю, не совсем балбес. Посмотрим, что от тебя к вечеру останется."
Так и дошли. А на дворе Семён отвёл Сивку ближе к конюшне, задал ему овса из бабкиных запасов. Коняка этому обрадовался: корма у Яги отборные, а Сивка предпочитает жить на вольном выпасе. Там, конечно, житьё вольготное, но и вкусняшки всякие реже перепадают. А тут уже и гости стали собираться. Первыми подъехали Басов с Юсуфовым. Так, втроём и пошли в избу.
-----------------------
[1] зерцало — в данном случае — зерцало личное, элемент доспеха, надевавшийся поверх кольчуги на манер современного бронежилета. Представляет из себя 4 металлические пластины: две боковые, переднюю и заднюю. Подробнее и с иллюстрациями тут: https://ru.wikipedia.org/wiki/Зерцальный_доспех
[2] По поводу масти Сивки-Бурки — "сивый" на древнерусском означает "серый", "седой". Последнее значение сохранилось в современном украинском.