— Что значит предположим? — возмутился Семён. — Вот перед тобой баба Яга. Живая и настоящая. Что говорит добрый молодец, когда подходит к избушке на курьих ножках?
— Ну и где здесь куриные ноги? — совершенно искренне возмутился Федя.
Славя в этот момент подавилась. Бабушка положила руку ей на спину, а второй рукой поймала вылетевший из дыхательного горла пельмень.
— Молодая она, ещё в людей верит, вот бывает и ловится на такое, — спокойно прокомментировала Яга. Сама Ягична положила голову на скрещенные руки и мелко так затряслась, сопровождая это периодическими всхлипами. А бабушка её обратилась конкретно к Феде: — Хороший ты человек, Периклыч, и в книжном учении возрос, выше многих. Одна у тебя беда: не видишь ты, что книжное учение не само по себе. Вся книжная мудрость из жизни произрастает и к жизни должна быть приложена. Если к жизни её не прикладывать и жизнью не поверять, мертва она.
В ответ на это Федя только вздохнул, видать, не в первый раз вела Яга с ним эти разговоры, да всё не в прок. Демонстративно посмотрев на часы он с видимым усилием запихнул в себя последний пельмень из той малой горстки, что положил в свою тарелку, чисто из вежливости, и сказал:
— Всё это, конечно, интересно, но у нас есть дело…
— Да знаю я твоё дело! — встряла Яга. — Сказать что ты от нас сбегаешь и теперь работать будем через Семёна? Ну так мы это сразу поняли, так что, считай сказал. Только со своими свитками не играй в испорченный телефон, сам ко мне приезжай. А то ты такую ересь там напереводишь, что аж страшно.
На это Федя сквозь силу кивнул:
— Хорошо, Лыбедь Киевна, только я всё равно спешу. Так что Семён…
— Да не гони ты человека! Спешишь, так езжай. А у нас к нему тоже кое-что есть. Надо и в курс ввести тоже, показать кое-что, передать, — заявила Лыбедь Киевна.
— А я его потом до дома сама подброшу, — вклинилась Ягична. Она уже успокоилась, подняла голову и вытирала платком выступившие слёзы.
— На швабре? — буркнул Федя.
— Почему на швабре? — удивился Семён.
— Потому что на метле не современно. Ей нужно обязательно чтой-то современное, технологичное, — сварливо прокомментировала Яга.
— Тогда уж на пылесосе, — хмыкнул Семён.
— Смейся, смейся, — буркнул Федя, — посмотрим что ты скажешь, когда она из тебя всю душу вытрясет, а потом ещё и в сугроб сбросит!
На это Славя не моргнув глазом парировала:
— Подумаешь, пара бочек[1]! И потом, я тебе сказала держаться крепче? А ты принялся руками махать. И вообще, знаешь чего мне стоило попасть тобой в этот сугроб, а не в Мерс рядом? Вот ведь человек! Даже не ушибся, а ещё и не доволен.
— Ну хватит уже! — лениво так бросила Яга. — Федя, ты точно не хочешь ещё посидеть с нами?
— Нет, извините, не могу.
— Ну тогда езжай спокойно, а мы тут со своей стороны введём Семёна в курс дел, проинструктируем, всё разъясним, как положено.
— Ты уверен? — настороженно спросил Федя.
— Всё норм, даже интересно на метле полетать.
— Самоубийца! И не говори потом, что тебя не предупреждали!
Дорогого гостя провожали до машины всей компанией, прежде всего, чтобы оградить его от каких шуток местного сторожевого зверья. Когда же он вырулил со двора, Славя полюбопытствовала:
— Что это у него глазки-то из орбит повылезли?
Семёна осенило:
— Баюн ему радиатор пометил.
Славяна искренне и радостно засмеялась, а Лыбедь Киевна спокойно и обречённо констатировала:
— Все коты — сволочи. Вот потому я его в дом и не пускаю.
— А чего ему в доме-то метить? У него же тут вон сколько простора!
— А потому что сволочь, — всё так же спокойно и обречённо ответила Яга. — Ладно, царевич, пошли в дом, дел у нас на сегодня ещё, и правда, хватает.
Первым делом оказался толстый пакет с двумя нулями, Басову в собственные руки. Вторым делом было обменяться телефонами и Яга дала ему перстень-амулет, которым он мог опознать её и Славю ("Чтобы с паролями не возиться, до тех пор, пока сам в магии не разберёшься."). Ну а дальше пошли дела действительно серьёзные.
— Учебник почитываешь, — уточнила Яга.
— Ну… Где-то пол страницы разобрал…
— Для начала неплохо, дальше будет проще. А теперь пошли в заклинательный зал. Попробую что-нибудь про тебя выяснить.
Как всякий современный человек, Семён успел начитаться всяческой фэнтези, потому и упоминание про заклинательный зал не стало для него чем-то неожиданным. Неожиданным стало то, что зал этот оказался весьма модерновым нововведением, идею которого Яга слямзила из того же фэнтези.
— Удобно, знаешь ли, не чертить всё каждый раз по новой, а набрать тут заготовок, а потом просто достраиваешь всё до нужной кондиции, — прокомментировала Яга.
Дальше Семёна поставили в центр нарисованного мелом колдовского узора, Яга читала долгий речитатив на неизвестном языке, Славяна ходила вокруг с кадилом, из которого несло какой-то редкостной дрянью, а двое домовых сидели по углам за конторками и строчили гусиными перьями со скоростью взбесившегося лазерного принтера. Но всё оказалось впустую.
— Думала хоть что-то осталось… — проворчала Яга, а Славя пояснила:
— Бабушка думает, что тот, кто накладывал на тебя печать, мог оставить с ней и послание. Но Нора всё стёрла.
Разговор продолжился уже в гостиной:
— Напрямую о тебе выяснить ничего не удалось. Значит, зайдём с другого боку, — принялась рассуждать Яга. — Поспрашивай у родителей, не случилось ли с тобой чего странного в детстве?
— В каком смысле? — удивился Семён.
— Да в самом прямом! — с видимым раздражением ответила Яга. — Ты ведь книжки читаешь, да ещё и понимаешь из них кое-что. Вот и припомни, что там про всяких героев пишут? Один пару анаконд в колыбельке придушил, второй пальцем гору поднял, чтоб деревню от дождя прикрыть. Вот и выясни, не случалось ли с тобой чего подобного?
— Или, может быть, сам чего-нибудь вспомнишь? — влезла Славяна.
— Ничего такого, — пожал плечами Семён. — Всегда был дохляком, часто болел, нормативы сдавал еле-еле, не знаю даже, как медкомиссию прошёл.
Славяна на это усмехнулась:
— Вообще-то был один такой, 30 лет колодой лежал… Может и на нём была печать?
Яга уставилась перед собой невидящим взглядом:
— Не может. Сама же и снимала.
— А кто накладывал? — уточнил Семён.
На это Яга встрепенулась:
— Мне надо подумать. А тебе уже пора домой, завтра, чай, рабочий день.
— Пошли, — вздохнула Славяна.
— Ты ступу возьми, — рассеянно напутствовала её Яга. — А то начнёшь опять выделываться… А нас и так уже за моральных уродов держат.
— А как же коньками по морде? — лукаво спросила Ягична.
— В другой раз, — хмыкнула ей в ответ бабушка.
На дворе Семён почесал за ухом Баюна, который заметно поменял к нему своё отношение. А вот большая чугунная ступа в гараже выглядела несколько необычно. Славя запрыгнула в ступу одним слитным, причём очень красивым движением. И тут же окликнула Семёна:
— Ой! Я пест забыла! Поднеси?!
И она указала на стоящую в углу двухметровую черную палку, сантиметров 7–8 в диаметре, с небольшими коническими расширениями на обеих концах. Семён взял этот… пест?… в руки и… Пест оказался и правда чугунным, а потому тяжёлым. Но ударить в грязь лицом перед девушкой?! Семён положил пест на плечо и пронёс таки его необходимые 5 метров ни разу не останавливаясь отдохнуть и с выражением спокойной сосредоточенности на лице. Славяна на это только усмехнулась и, взяв пест одной рукой, кивнула:
— Залезай!
Ага, залезай… Ступа — чугунный стакан художественного литья, Семёну чуть выше чем по пояс, довольно узкий, а там внутри уже Славяна стоит. Семён отжался о край ступы, хорошо хоть не острый, сел на бортик и аккуратно, стараясь не задеть Ягичну, перекинул ноги внутрь. Славяна на это ничего не сказала, но смотрела на него очень внимательно. Как только Семён разместился у неё за спиной, Ягична легонько стукнула пестом по полу гаража от чего ступа воспарила, и тут же заскользила к воротам, которые сами собой открылись.
Как только они оказались посреди двора, Ягична легко, словно бамбуковую трость, одной рукой, повернула пест горизонтально и положила его перед собой на края ступы. И в тот же момент ступа взвилась ввысь, в лицо ударил свежий ветер. И всё же что-то ослабляло поток набегающего воздуха, какой-то магический пузырь, от которого набегающие снежинки разбегались в стороны. Семён стоял какое-то время просто заворожённый полётом, но наконец не выдержал и положил ладони на талию своей спутнице. Славяна чуть повернула голову и спросила:
— Тянет на старушек?
— Ты не старушка.
— Ты знаешь сколько мне лет.
Семён задумался: как выразить словами те ощущения, которым он привык доверять, но о которых до сих пор ни кому не рассказывал?
— Ты живее, чем все девчонки, которых я знал… И совсем нет ощущения старости. От других девчонок всегда чем-то таким тянет… Иногда больше, чем от настоящих старух. А от тебя совсем нет.
— А от бабушки? — полюбопытствовала Славяна.
— От неё… могущество. Оно почти всё забивает. И возраст… Но не старость!
На это Славяна только хмыкнула и дальше они летели молча.
Сияющее пятно ночной Москвы, размытое кружащимся снегопадом, постепенно заползало под ступу. Семён не особо понимал, где они находятся, но в какой-то момент Славя бросила:
— Ты лучше за ручки держись, а то и сам вылетишь, и меня вытащишь.
Семён быстро ухватился обеими руками за металлические ручки, местами привинченные по периметру чугунного стакана, и ступа рухнула вниз. Первой мыслью было: "Хорошо уцепился! А то бы вылетел!", потом подумалось, что выпасть ему Славяна точно не даст, вот попугать, поиздеваться… Впрочем, издеваться или?… Додумать эту мысль не вышло, потому как тело вдруг налилось свинцовой тяжестью и все силы пришлось направить на то, чтобы не рухнуть на дно чугунного стакана бесформенной грудой. Так же неожиданно перегрузка прекратилась и с тихим "Пффф" ступа опустилась в тёмном углу его родного двора. И всё время этих кульбитов Славяна стояла спокойно и ровно, легонько придерживая пест одной рукой. Словно никаких перегрузок и не было.
— Приехали, — сказала Славяна нежным голосом. При этом она смотрела на Семёна очень внимательным взглядом, без тени насмешки.
— Сейчас… приду в себя немного, — ответил он, восстанавливая дыхание.
— Не спеши.
Отдышавшись, Семён вылез из ступы, и даже, как ему показалось, не совсем как куль с… ну, пусть будет с картошкой.
— Ничего не забыл? — спросила Славяна, уже насмешливо, покачивая на пальце полиэтиленовый пакет с совершенно секретным конвертом внутри.
— Ой! Спасибо! — ответил Семён и, забирая пакет, изловчился чмокнуть Ягичну в щёчку.
Та улыбнулась в ответ, но, как показалось Семёну, улыбка эта была грустной, всё так же легко, словно тростинку, положила пест на края ступы и взмыла в небо. Семён проследил, как она пропала в снежной круговерти и направился домой.
***
Поговорить с родителями о своём прошлом удалось только ближе к середине недели и главным препятствием тут был недостаток собственной решимости. Наконец, дождавшись когда вся семья собралась ужинать, он набрал воздуха, как перед прыжком в воду, и спросил:
— Папа! Мама! Скажите пожалуйста, со мной в детстве случалось что-нибудь необычное?
На это родители как-то странно переглянулись и отец со вздохом сказал:
— Если его контора начнёт копать, всё равно всё выплывет.
Мать на это только опустила глаза. Семён смотрел на них с недоумением. Через некоторое время мать со вздохом начала рассказывать:
— У меня не может быть детей. Я узнала об этом уже когда мы поженились. Даже хотела развод дать, чтоб не тянуть его за собой, но тут мне позвонила Валька… Помнишь её?
— Тётя Валя? Конечно! — ответил Семён.
— Она тогда в роддоме работала, сказала, что им подкинули ребёночка, мальчика, хорошенький такой…
— Ну мы быстро тебя и усыновили, — закончил отец.
Это был шок. Но… В конце концов, так ли всё это важно для него лично? Семён взял родителей за руки и тихо сказал:
— Мама… Папа… Родные мои…
Больше он ничего не смог сказать, только слегка пожал их руки. Так и сидели они молча.
Но сколько ни сиди так, а дело делать надо. И дело, как понимал Семён принимало не самый хороший оборот. И он принялся расспрашивать. Вот только информации сохранилось совсем ничего. Тётю Валю они тогда о деталях не спрашивали, потому кто и как подкинул, осталось неизвестным. И не было на нём никаких ни цепочек, ни брелочков, ни амулетов.
— Погоди! Листок же сохранился! — вдруг вскинулась мама.
— Какой листок? — опешил Семён.
— Ну… К твоей пелёнке был приколот листок, на нём написано "Семён" и дата. Мы решили что это твой день рождения, получалось, что тогда тебе было полтора месяца. Так тебя и зарегистрировали.
Подумав немного, Семён забрал у родителей записку и строго-настрого приказал, чтобы сами они сидели тихо и ничего выяснять не пытались.
— Если заметят, что вы этим занимаетесь, может получится нехорошо. Пусть этим займутся специально обученные люди.
— Займутся-то они займутся, вот только скажут ли тебе всё, что узнают? — спросил, задумчиво глядя на него отец.
— Пусть лучше не скажут, чем кто не надо поймут, что этим вопросом вообще кто-то интересуется, — буркнул Семён.
Утром следующего дня Семён позвонил Яге:
— Лыбедь Киевна! Говорят, вы сейчас мою родословную копаете?
— Истинно так, касатик, истинно так. Четвёртое колено уже раскопала, пятое рою.
— Можете не напрягаться. Я подкидыш.
— О как! А приезжай ка ты сегодня ко мне.
— Да я бы рад, но у меня после занятий сампо.
— А ты Басову звякни, скажи что я тебя в гости позвала, он всё и разрулит. Ты только такси лови официальное, чтобы чек был. Потом по этому чеку с Басова компенсацию возьмёшь.
— О как!
— А ты думал? У нас всё по взрослому.
Однако, воспользоваться советом Бабы Яги не получилось. Басов, после условной фразы, сообщающей о чём идёт речь, и открытого сообщения, что Яга хочет его видеть, уточнил:
— Вопрос-то большой, долгий?
— На вскидку нет.
— Тогда нечего лишний раз светиться, да и с занятий тебя срывать не стоит. У тебя сампо заканчивается в 18:00?
— Так точно!
— Тогда в 18:30 жди меня на вашей остановке там, в сторону области.
И вот, вечером, у Яги, они сидят, попивая чаёк, а сама древняя ведьма задумчиво крутит в руках листок, переданный Семёну родителями, и задумчиво так говорит:
— Нет… Надо, конечно, над этим…
— Помедитировать? — уточняет Семён.
Яга взглянула на него исподлобья, но обратилась к Славяне:
— Что ж ты, внученька, всё его на каток никак не заманишь?
— А почему вы думаете, что там Славяна обязательно…
— Не удержится, — буркнула Яга, откладывая листок. — Ну, рассказывай теперь подробно, что узнал!
Узнал Семён немного, потому и рассказ получился кратким. По завершении Яга в раздражении стукнула кулаком по столу:
— И здесь тупик!
— Вообще-то можно поспрашивать эту Валентину Ивановну, — задумчиво парировал Басов. — Ещё надо посмотреть генетически маркеры по крови…
— И магические, — добавила Яга. Но тут встрял сам объект обсуждения:
— Извините, а зачем всё это?
Все уставились на него. Семён пояснил:
— Что конкретно вы хотите про меня выяснить?
Славяна на это хитро прищурилась, Басов задумчиво почесал за ухом, видать этот вопрос зародил какие-то мысли, а вот Яга принялась обстоятельно объяснять:
— Прежде всего, надо понять, какого ты роду-племени…
— Интересно, конечно, но что это даст?
— Будем знать, на какие земли ты претендуешь, какие реликвии твои, о способностях твоих можно будет судить, — обстоятельно разъяснила Яга. На это её внучка столь же обстоятельно, но с явным ехидством в голосе, принялась перечислять:
— Роду он арийского, ветви гиперборейской. Это и ежу ясно. Которой из ветвей, не суть важно, особенно вотпрямщаз. Земли… Так ведь царства нынче не в моде. Или вы тут намылились войнушку устроить? Для начала гражданскую, потом мировую, атомную, а потом и магическую, чтобы жизнь совсем уж мёдом не казалась. А в реликвиях без царства, что толку? Способности сами видны. А что не видны, проявится, когда будет учиться. А вот если сейчас начать шебуршиться, выспрашивать там, расследовать, в раз человека засветите! Тут-то его и прихлопнут, пока он ещё в силу не вошёл, да знаньями не оброс! Не, если вам именно это и надо…
— Спасибо, Славя, — кивнул Семён, — я, собственно, о том же хотел спросить: Вы же сами говорили, что за мной сейчас начнётся охота…
-------------
[1] пара бочек — здесь бочка — одна из фигур высшего пилотажа.