Аслан задумчиво качает головой. Я его понимаю, танк это очень серьезно. Тут следует все хорошо взвесить прежде чем ввязываться в бой, да еще и пехоты два десятка. Ровно в два раза больше чем нас. Зато на нашей стороне преимущество внезапности. Они не знают о нас, а мы-то будем их ждать. Хотя какая уже тут внезапность, если они с боем прорываются через стреляющий город. Наверняка готовы ко всему и предельно осторожны.
— Далеко они?
— Два квартала, — сипит разведчик. — Но идут медленно, зачищают все дома вдоль улицы.
— Хорошо, — принимает решение Аслан. — Идут, значит, будем встречать. Нехорошо, когда гость без хозяина бродит по дому. Обязательно надо встретить.
Он улыбается, и по лицам остальных тоже расползаются кривые принужденные ухмылки. А седой осетин уже начинает распоряжаться. Размахивая руками показывает бойцам кому и где расположиться. Мне выпадает двухэтажная сталинка с левой стороны улицы. В компании еще с двумя ополченцами бежим к выбитой ударной волной перекошенной двери подъезда. Первым взбежавший на крыльцо молодой парень по имени Артур одним пинком ботинка отбрасывает в сторону еще держащуюся каким-то чудом на вырванных с мясом из косяка, торчащих в верхней петле шурупах, дверь, освобождая мне и Руслану, второму ополченцу проход. Они очень разные эти два осетина плечом к плечу с которыми мне уже через несколько минут предстоит принять свой первый в этой жизни бой. Артур молод и горяч, порывистый и нервный мальчишка едва переступивший черту совершеннолетия. Он всюду хочет быть первым, пытается показать себя бесстрашным и опытным бойцом, но удается ему это плохо. Любой внимательный наблюдатель легко увидит в глубине его темных глаз затаившуюся неуверенность, а может и страх. Сделав что-нибудь, он всегда с тревогой оборачивается, смотрит на окружающих, ища их одобрения, как бы старается удостовериться, что все делает правильно.
Не таков Руслан, приземистый и крепко сбитый, чуть кривоногий осетин едва ли намного старше своего товарища, лет пять разницы, как максимум, зато от него так и веет спокойной и деловитой уверенностью. Мне даже кажется что все это ему отнюдь не в новинку, так он точен и безошибочен во всех своих действиях, настолько нет в нем ни на грамм в той или иной мере присущего всем остальным волнения. Есть такое выражение «чувствовать себя, как в танке», оно здесь очень подходит, вот именно так и ощущаешь себя, находясь рядом с Русланом, словно бы тебя прикрывает от всех возможных невзгод надежная броня. Я рад, что мне досталось встретить свой первый бой рядом с ним.
Поднимаемся по лестнице на второй этаж. На площадке целых четыре квартиры. Но нас сейчас интересует только одна, та окна которой должны выходить в нужном нам направлении. Дверь к нашему удивлению оказывается открытой. Руслан знаком показывает мне и нетерпеливо сунувшемуся вперед Артуру, чтобы мы подождали, прижавшись к стене за косяком, а сам аккуратно высунутым из-за угла кончиком автоматного ствола пихает дверь, распахивая ее. Ну да, все правильно, береженного бог бережет. Мало ли что, вдруг хозяева, покидая жилье оставили непрошенным гостям какой-нибудь взрывоопасный сюрприз. Граната без чеки уложенная в стакан и установленная на притолоку — самый простой вариант из возможных и то уже достаточно неприятно. Она ведь дура, граната, ей плевать, кто здесь захватчик, а кто наоборот борец за свободу, рванет все равно исправно, так, что мало никому не покажется. Но на этот раз, похоже, все чисто. Выждав несколько секунд, Руслан легким скользящим шагом втекает в дверной проем, автомат уже вскинут к плечу в готовности стрелять. Да, очень основательный парниша, сразу видно, прошел в свое время хорошую школу, вот только где, интересно было бы знать. Очень любопытно, но для расспросов время явно не подходящее. Вслед за Русланом, только уже совсем не так ловко и грациозно как он, вваливаемся в покинутое хозяевами жилье.
Квартира оказалась просторной и практически не поврежденной, если не считать, конечно, покореженных оконных рам и начисто выбитых стекол. Хотя отсутствие стекол это даже хорошо, не придется самим выбивать. Так и так от них нужно было бы избавляться, а сейчас вон они, просто мирно хрустят под подошвами моих кроссовок. Не самая удобная обувь, кстати, чтобы скакать по развалинам, изобилующим торчащими арматурными прутами, какой-то ржавой проволокой и кинжальной остроты остатками витрин и окон. Вон ополченцы почти поголовно в тяжелых армейских ботинках с массивными литыми подошвами, прут как танки, все им ни почем. Черт, опять танки, что-то слишком уж часто приходят они на ум за последние несколько часов, неужели так сильно подействовало на меня упоминание о том бронированном монстре, что сейчас неторопливо движется вдоль улицы нам навстречу? Похоже на то, все-таки не слишком приятно знать, что уже через несколько минут в тебя будут целить из стодвадцатимиллиметровой пушки в компании со спаренным пулеметом, а находиться будут эти затейники под надежным прикрытием мощной брони, которую мой верный автомат не сможет даже толком поцарапать. Из глубины памяти тут же услужливо всплыло еще что-то о динамической защите и прочих чудесах отечественной бронетехники. Я в этом деле разбираюсь не очень, и слава богу, хоть не так страшно, знаю только что на танке обвешанном этакими маленькими коробочками установлена специальная защита не позволяющая поразить его из обычного гранатомета. Так что будем надеяться, что грузинский танк окажется попроще, без этого модного наворота.
Пока я таким образом размышлял, ополченцы даром времени не теряли, точнее будет сказать, что не терял его даром Руслан. Он сноровисто осмотрел все три комнаты просторной сталинки, заглянул в туалет с ванной и в какую-то темную дыру, не то чулан, не то кладовку. Затем подошел к окнам оценил открывавшийся из них вид и удовлетворенно прищелкнул языком. Потом он ненавязчиво оттянул за ворот куртки уже пристроившегося у подоконника Артура в глубь комнаты.
— Не надо у окна маячить, брат. Заметят раньше времени.
— Да я знаю, — порывисто дернулся молодой ополченец. — Просто примерялся, как стрелять буду, позицию выбирал.
Руслан ухмыльнулся отвернувшись в сторону и даже качнул головой, словно приглашал меня тоже повеселиться над смороженной молодым глупостью, но вслух сказал Артуру без малейшей насмешки:
— Это ты хорошо придумал, брат. Только позиция не самая удачная.
— Почему? — сразу вскинулся горячий мальчишка. — Оттуда все хорошо видно и стрелять удобно, упор есть!
— Так-то, оно так… — покивал в ответ Руслан. — Вот только и ты там виден снизу как на ладони. Два раза выстрелил и все — считай, умер.
— И что же теперь, прятаться? Даже если одного грузина убью, уже не жалко погибнуть! — он говорил сейчас вполне искренне, вот только лицо побледнело, и губы предательски задрожали.
— Э, брат… — словно и не заметил этого проявления слабости Руслан. — Так дело не пойдет. Грузинов несколько миллионов, а нас всего сотня тысяч. Нам такой размен, как ты предлагаешь не по карману.
Артур пристыжено опустил голову, что тут скажешь, Руслан абсолютно прав и возразить ему нечего. Ничуть не показывая, что вообще заметил эту свою маленькую победу старший ополченец, потянув товарища за рукав отвел его к ведущей из комнаты в общей коридор двери.
— Вот здесь тебе будет гораздо безопаснее, брат, — мягко произнес он, глядя Артуру прямо в глаза. — Отсюда ты сможешь убивать грызунов, и сам будешь оставаться живым.
— Но отсюда почти ничего не видно, — запротестовал было юноша, но сразу же смолк, наткнувшись на ставший вдруг жестким и не располагающим к спорам взгляд товарища.
— Ничего, — отрезал Руслан. — Все что нужно будет, увидишь. Помни главное, не при каких обстоятельствах, чтобы не произошло, не входи в саму комнату. Бей отсюда, из коридора, старайся все время быть за стеной, тогда будешь цел, когда они начнут стрелять сюда из подствольников. А может и танковая пушка тебя не достанет…
— А они что, обязательно будут стрелять из подствольников? — нервно переспросил я.
Для себя я уже безоговорочно признал в Руслане настоящего лидера, несмотря на молодость, этот ополченец знал о войне в городе удивительно много. Больше того, сразу видно было, что его знания не мертвая заученная по учебникам теория, а самая что ни на есть реальная практика. Где он так навострился в свои-то годы? Впрочем этот вопрос волновал меня сейчас куда меньше, чем к примеру те же подствольники. Во время своей армейской службы с этим оружием я не сталкивался, даже вообще понятия не имел тогда, что оно существует. Уже много позже из фильмов и рассказов о двух чеченских войнах я узнал, что это за штука. Потому сейчас реально мандражировал, как-то не хотелось думать, что в ответ на первый же выстрел, грузины запулят мне в окно несколько этих похожих на картофелины гранат.
— Обязательно, — значительно припечатал Руслан. — Подствольник в городском бою — первое дело. Лучшее средство, чтобы противника из укрытий выковыривать. Жаль, что у нас их нет.
— Может и у тех не будет? — робко предположил я.
В ответ оба ополченца грустно рассмеялись.
— У тех будет, можешь за них не переживать, — успокаивающе хлопнул меня по плечу Руслан. — У них все есть. Хорошо подготовились, гады! Ладно, хватит болтать, пойдем, покажу тебе твое место.
Я согласно кивнул и молча побрел за ним к выходу, гадая, где же он поставит меня, и будет ли моя позиция так же надежно укрыта, как у Артура. Пройдя через длинный коридор, мы свернули налево в узкое его ответвление. Мое место оказалось у входа на просторную кухню.
— Смотри, — наставлял меня Руслан. — Ты от грызунов будешь дальше нас, поэтому стреляй только после того, как мы с Артуром начнем. Старайся бить одиночными, патроны надо беречь. Да так и точнее выходит. Целься в центр туловища, не старайся попасть в голову — промажешь, только центр туловища, не убьешь, так все равно надежно выведешь из строя. А это может быть еще и лучше, с раненым возни побольше, чем с убитым. В кухню не выходи, бей отсюда, из-за косяка. Если увидишь, что летит граната, прячься за стену и лучше падай на пол, тогда не заденет…
Я кивал напряженно стараясь запомнить его торопливую лекцию, понимая уже, что в нужный момент все эти поучения разом вылетят из головы, потому что не закрепленные, не вбитые на уровне инстинктов в подкорку они очень не дорого стоят. Однако все равно, я продолжал внимательно слушать его, зная, что вот сейчас он закончит и уйдет туда, где выбрал огневую точку для себя, и пусть мы все трое будем в пределах одной и той же квартиры, но все равно я останусь один. Совсем один против танка и двух десятков обученных американскими инструкторами, опьяненных первыми успехами и пролитой уже чужой кровью головорезов. Сказать что мне было в тот момент страшно, значит, ничего не сказать, меня просто пронзало диким ужасом, пробивало нервной дрожью, выкручивало внутренности и суставы. Даже надежно притулившийся к моему боку автомат и тот не мог сейчас помочь вернуть утраченную уверенность в собственных силах. Потому я очень хотел, чтобы Руслан продолжал говорить дальше и дальше, не закончил бы свои поучения никогда, словно, пока он говорит грузинский танк замирает, прерывая свое размеренное неуклонное продвижение ко мне, словно время останавливается, давая нам последнюю передышку, последнюю возможность одуматься и просто убежать, бросив оружие, и тем самым спасая свою жизнь.
Но вот вроде бы все необходимые слова сказаны, все инструкции озвучены, и Руслан уже повернулся ко мне боком, протискиваясь мимо меня в коридор. Не зная, как бы еще потянуть эти последние оставшиеся секунды киваю на притороченные у него за спиной два зеленых цилиндра переносных гранатометов.
— А ты «мухами» по танку будешь стрелять?
Он останавливается, очень длинное, растянутой мгновение непонимающе смотрит на меня, а потом улыбаясь хлопает по плечу.
— Дай бог, чтобы до этого не дошло, Андрей. Там внизу, в люке у дороги, засел Сослан. Он опытный гранатометчик и у него нормальное оружие. РПГ-7, не чета этим пукалкам. Надеюсь, он сможет подбить танк.
— А защита, там же динамическая защита, я слышал…
— У него есть «карандаши», — ободряюще скалится Руслан. — Специальные гранаты с двойным зарядом. Ты не волнуйся, Сослан справится, он много вашей техники сжег в Чечне!
Меня будто кувалдой ударяют по голове. «В Чечне… — тупо отдаются слова Руслана в мозгу. — В Чечне… Много вашей техники сжег… Техники вашей… Вашей…» И снова набатом одно и то же слово, раз за разом: «В Чечне… В Чечне…».
— А ты? — разом осипшим, каким-то чужим голосом спрашиваю я.
Слова не даются, падают изо рта тяжелыми каменными глыбами, все встает на свои места, и спокойная уверенность Руслана перед боем, и сноровка при выборе позиций, и сразу бросившаяся мне в глаза серьезная подготовка…
— Что я? — удивленно оборачивается ко мне он.
— Ты… — стараюсь говорить четко и как можно членораздельно, тщательно выговаривая каждый звук. — Ты… тоже… там… воевать… научился?… В Чечне?
— Вон ты о чем? — он на секунду замирает, пристально в меня вглядывается, потом смущенно и даже вроде бы виновато опускает глаза. — Прости, я не подумал…
Я молча смотрю на него, и он вновь вскидывает голову, на этот раз уже с вызовом.
— Чеченцы пришли к нам на помощь во время первой войны, когда вы, русские отказались от нас. От нас все отвернулись, все бросили… А они помогли… Как я должен был поступить потом, когда им самим нужна была помощь? Как, скажи?
Теперь опускать глаза приходится мне. Да, я очень хорошо его сейчас понимаю, слишком хорошо… Я помню ту, первую войну, помню, как это было…
Тяжелая рука ложится мне на плечо.
— Эта война в Чечне, она была неправильная, понимаешь. Не такая, как сейчас. Она была никому не нужна. Ее затеяли ублюдки, чтобы нахапать денег. А у обычных людей просто не было выбора… Ведь ни ты, ни я, ни чеченцы, никогда не хотели стрелять друг в друга, нас всех тогда просто подставили… А сейчас все по-другому… Совсем по-другому… И теперь мы с тобой в одном окопе, русский, ведь правда?
— Правда, — еле выталкиваю я из пересохшего горла.
— Я рад этому, — серьезно глянув мне в глаза говорит он, еще раз хлопает по плечу и исчезает в конце темного пыльного коридора.