«Нужно непременно играть. И нужно заиграться. И нужно довести игру до конца — до смерти. /Играть — принять чуждое, но желаемое/».
Еще Лимонов сказал:
Сахаров и Солженицын — дети радио. Вся так называемая русская оппозиция обязана своим существованиям радиостанциям, а отнюдь не смягчению нравов. Пляши Маклюэн! Никогда ранее в России такое не было возможным. Мы тоже удостоились включения в мировую деревню.
Однажды Лимонов бросил вскользь:
Легенды Александра Великого, Цезаря, Наполеона, Мао-Тзэ-Тунга — грошовая глупость, лубочный вариант для непосвященных. Я берусь воспитать из подходящего русского мальчика великого полководца и необыкновенного мудреца».
Ох эти главы правительств! Эти Чаушеску, эти Никсоны! Они напускают на себя такой вид, точно мы без них не ели бы, не жили, не существовали. Благодетели! А то до них было пустое место. Сплошной Салтыков-Щедрин был, да?
произносит национальный герой.
Надо отнять у них их ореол. Никакой таинственности нет у бюрократов!
Чего ищет человек? /отдельный человек/
Славы и чести
А чего ищет государство в лице всех?
— покоя и усредненности
и это он сказал.
Для воспитания в простых людях чувства историзма, нелишне выпускать пуговицы с изображениями /поясными портретами/ великих людей древнего, старого и нового времени. Люди каждодневно надевая одежды наслаждались бы видом высоких особ, которые одновременно служили бы и примером.
так он предлагает. Он — национальный герой Лимонов.
Вот он был неким символом. Вот он был вечным притворой этот Лимонов, черт его знает чем и кем. С одной стороны энергичен, стоек. С другой стороны вдруг где-нибудь на людях, где его не знают — разноется, притворится, в присутствии каких-либо юношей, что те его успокаивать начнут. А выйдет на улицу, как рассмеется!
Так и корчил дурачка, даже рожи корчить утруждался. Войдет бывало простофилей глупым в иные дома, да так привыкши у двери их и впредь лицо быстро сменяет.
Моя голова атакуется информацией
ТВ вчера мне показал как японцы ловят в иле каких-то полубычков, полу-рачков. Знать мне это нужно или не нужно, во всяком случае я теперь это знаю.
Лимонов.
Он вспоминает:
«Я любил покидать друзей, когда выростал из них. Я не был лишен сентиментальности, но помню облегчение с каким я выходил из ворот завода «Серп и молот» полностью рассчитавшись и поставив нужные лиловые печати. Мир снова был неясен, открыт, а этап был позади. Так же и друзья. Я вспоминал их и вспоминаю.
Я в каком-то смысле их представитель в других высоких сферах жизни — куда они не дошли. Но я горд и мне хочеться как Суворову при получении звания фельдмаршала прыгать через стул и кричать «Салтыкова обошел! Бестужева обошел!»
И я таков».
«Ну да; я сын младшего офицера Советской Армии и вполне устраиваю низшие классы. Нельзя сказать что происхождение сразу поставило меня в выгодное положение в мире. Отец мой играл на гитаре, был начальником клуба в своем полку, и паял телевизор. Сколько помню себя, мы жили в одной комнате все втроем.»
говорил Лимонов в частной беседе.
Для роли национального героя
тридцать лет вполне подходящий возраст.
Я испытывал чувства ужаса и подавленности пока был такой как все.
Но подавленность сразу исчезла, как только я набрел на стихи. Уже тогда.
— вспоминает Лимонов.
Вся моя жизнь есть борьба с общепринятой моралью, с моралью отца и матери, с «будь как все!»
Я говорю. «Не будь как все!»
Будь особенный — развивай в себе странности, чутко следи за собой и придешь к искомому. К тому месту жизни, где тебя не будут мучить кошмары, а будет ясное ощущение — я стою там, где нужно и будет легко — чуть ли не взлетишь
Лимонов стал национальным героем за:
русских харьковских ребят:
Саню Красного
Костю Бондаренко,
«Голливуда»
За Кота и Леву
за капитана Зильбермана
за Витьку Косого
за друга Кописарова
за друга Кадика
За двоих Ляшенко, за Ляховича, за Ляха
За Витьку Кемченко и Витьку Ревенко
За Славку Цыгана
За Бакарева
За Гришку Приймака