Машину я оставил на подземной парковке. Юлия вопросов не задавала и молча шла за мной. А я направился в сторону выхода, но по дороге свернул в слепую зону от камер видеонаблюдения и открыл небольшую дверь в техническое помещение.
— Прошу.
Юлия удивилась, но опять ничего спрашивать не стала. Внутри я взял её за руку и повёл за собой через охранные заклинания. Ощутив их лёгкое касание, она передёрнула плечами.
— Брр…
— Потерпи.
Идти пришлось несколько минут по извилистому лабиринту технических коммуникаций, пока мы не встретили уже серьёзные магические барьеры. Проведя через них Юлию, я закрыл за собой проход и вышел к посту охраны.
— Кто это? — спросил меня старший караула, вставая с места.
— Юлия Сирайя.
— И?
— Моя ша’асал.
Больше вопросов уже не было. Юлия тоже лишнего спрашивать не стала. И лишь когда я открыл перед ней дверь, за которой был не очередной коридор или подземное помещение, а лестница наверх, спросила:
— Это чёрный ход вашей резиденции?
— Да. Официально мы весь вечер провели в резиденции.
— Хм, хорошее алиби.
— Именно. Если хочешь, можешь остаться переночевать здесь.
— А ты?
— Да, наверное, тут и переночую, раз уж ты выходные нам выбила.
В коридоре было тихо и пусто, часть обитателей резиденции уже спала. Переливающийся магический купол отбрасывал отблески на стены. Я проводил Юлию в душ, попросил одну из не спавших горничных помочь ей. Затем я сам ополоснулся в душе — в резиденции было две гостевые ванные комнаты — переоделся, зашёл на кухню и отнёс в свою комнату целый поднос с едой.
Да, несмотря на то, что у меня была своя квартира в Академгородке, в клановой резиденции за мной была закреплена комната. Конечно, небольшая, угловая и во флигеле на первом этаже рядом с комнатами слуг, а не на втором в центральной части здания, как у Алесты. Ну, так кто она и кто я?
Впрочем, в нашем клане такими вещами не кичились. Какая разница, большая или маленькая у тебя комната, если главное — это благополучие клана? Тем более что кроме места в иерархии тут был ещё и вопрос целесообразности. Я жил в Академгородке, а в клановой резиденции редко оставался ночевать, а вот Алеста и некоторые другие члены клана жили здесь. Алеста так ещё и не имела права ночевать в других местах.
Обстановка в комнате была простой и скромной. Место для сна, место для вещей, место для работы, а больше, в общем-то, и не надо. Я поставил поднос с едой на журнальный столик, подкатил его поближе к дивану и включил телевизор, стоявший на тумбочке.
«… он скончался в машине скорой помощи по дороге в больницу…»
Отлично.
«… Пока рано говорить о том, какие последствия это убийство повлечёт за собой…»
Я переключил канал: какой-то политический эксперт уже давал свой весомый комментарий:
«А чем ещё это может быть? Смотрите сами: сначала демонстративно убивают Грэда Коннэли. И кому это могло быть выгодно, учитывая то, что он всегда соглашался на компромиссы и вообще был умеренным политиком? Но всегда, когда убивают известного политика, первым делом подозрение падает на его противников. Естественно, что многие люди, придерживающиеся левых взглядов, решили, что за этим убийством стоят правые. И вот новость — снайпер убивает Вильема Рахарда прямо на глазах его сторонников. И где? В центре Райхена! Вы знаете способ, как пронести снайперскую винтовку в центр Райхена, где везде камеры? Я вот лично нет! И вот что подумают правые? Что это месть левых за Грэда Коннэли! И вот вам…»
Щёлк.
«… Нас хотят стравить другу с другом! Кому это выгодно?! Конечно же не нам, не правым и не левым! Это выгодно ИМ! Нашим врагам! Молчать, я сказал! Я говорю!..»
Щёлк.
«… Манифест, появившийся в интернете спустя всего десять минут после убийства Вильема Рахарда, назван фальшивкой…»
Щёлк.
«… Никто из левых организаций не взял на себя ответственность за убийство одиозного члена "Союза Райхена"…»
Щёлк.
«… Нам удалось взять интервью у лидера "Партии объединения рабочих"».
На экране появился раздражённый человек с характерными чертами уроженца юга: смуглый, с вьющимися чёрными волосами и крупным носом.
«Нет, мы не имеем никакого отношения к этому. Мы свято придерживаемся правила, высказанного в книге великого Грэда Шанова: "Индивидуальный террор не может привести к цели!" Но и плакать по этому мерзавцу я не собираюсь! На его руках кровь всех представителей национальных меньшинств, убитых выродками, выросшими на его книгах! Прежде чем задавать вопрос, придём ли мы на его похороны, спросили бы лучше его родных, не хотят ли они извиниться перед родителями Шеари Аоги, пятнадцатилетней девочки с Огненных островов, забитой до смерти националистами! Не хотят ли…»
Щёлк.
«… Это убийство — это вызов всем патриотам Райхена! Вильем Рахард был горячим патриотом Райхена, всю свою жизнь он боролся с национал-предателями, либералами и прочей швалью! Его называют националистом, но он не призывал убивать мирных туристов! Он не призывал убивать мигрантов! Он говорил о том, что мигранты забирают рабочие места у коренных жителей Райхенской республики! Он говорил об этнической преступности, на которую все этим либералам было наплевать! "У преступления нет национальности"… "у преступника нет национальности"… НЕТ! Это гнусная ложь! И Вильем…»
Щёлк. Выключив телевизор, я устало откинулся на спинку дивана.
В дверь постучали.
— Открыто!
В комнату зашла Юлия в махровом зелёном халате.
— А шикарная у вас ванная комната для гостей, с халатами, полотенцами и феном. Даже чистое бельё выдали.
— Это же клановая резиденция, и сюда могут в любой момент прибыть члены клана, прошедшие через изнанку, а этим способом с собой много вещей не возьмёшь. Да и мало ли кого придётся укрывать у нас. Поэтому у нас всегда наготове чистая одежда. Если хочешь, тебе и пижаму для сна выдадут.
— Понятно, о хавчик.
Юлия без стеснения села рядом со мной, закинув ногу за ногу, и взяла с тарелки сэндвич с мясом.
— Что там по телевизору?
— Ничего интересного, — отмахнулся я. — Вильема Рахарда убили.
— Да ты что? И что, вот прям насмерть?
— Умер по дороге в больницу.
— Опасное это дело — быть политиком.
Юлия беззаботно шутила, но я на всякий случай внимательно за ней следил. Знаем мы это веселье. Человек смеётся, шутит, и вроде всё в порядке, а на самом деле это начало истерики.
— Ты как?
— Нормально, — удивившись, ответила Юлия. — Почему ты спрашиваешь? А… нет, забей. Это не первый человек, которого я застрелила. Но…
— Но?
— Но первый, о чьей смерти я точно жалеть не буду, — негромко договорила она.
— Кто это был? — тихо спросил я.
— Идиот. Дебил, сбежавший из части с автоматом и взявший в заложники двух гражданских. И что хуже всего — я знала его.
Юлия замолчала, глядя на половинку сэндвича в руке.
— Извини.
— Да нет, ничего. Это было уже год назад.
— Тебе же тогда…
— Семнадцать лет было. Да, я только-только закончила учебку. А тут такое ЧП. Продавщица и покупательница, ей четырнадцать лет было, она пакет с мороженым купила и… жарко было, оно начало таять. Я в прицел видела целую лужу. И его лицо видела. Перекошенное от страха. Его полтора часа пытались уговорить сдаться. Но это дебил так пересрался, что… выхода не было. Полицейские сказали, что он в любой момент может сорваться, застрелить заложников и сам застрелиться. А по-другому было никак: стервец грамотно сел, только снайпер и мог его достать без риска для заложников. Ну, или маг, но откуда маг в том провинциальном городке мог взяться? Его вызвали, конечно, как и снайперов жандармерии, но они ещё в дороге были.
— И ты выстрелила.
— Да, — тяжело вздохнув, сказала Юлия. — Я знала его. Знала его мать. Он же из Археема был. Но я была единственным снайпером поблизости.
Я промолчал. По-хорошему, надо было бы обнять её, но я не знал, как она на это отреагирует.
— Я могла отказаться, имела право. Но… заложников я тоже знала. Девчонка любила крутиться возле части — ей нравились оружие и техника — её даже в шутку начали называть дочерью полка. И он её не выпустил, хотя командир части предлагал поменяться с ней местами.
— Значит, ты всё правильно сделала.
— Знаю. Но мне от этого легче не стало. А этот… по этой мрази я точно плакать не буду.
Я вспомнил случай, о котором рассказала Юлия. Нашумевшая история была и некрасивая. Но я не знал, что Юлия и была тем военным снайпером.
— Тогда обо мне Марк Клайвиц и услышал.
А вот это вряд ли. Хороший снайпер нам был нужен, но хороших снайперов много, а вот некромант в армии всего один.
— Если ты окончательно решила, то ритуал можем провести прямо сейчас, — сказал я.
— Прямо сейчас и здесь? — не ожидавшая такого предложения Юлия замерла.
— Ну, не прямо сейчас, а этим вечером.
— А почему прямо здесь?
— Так лучше места нет, или ты прямо церемонию хочешь устроить?
— Да нет. На фиг надо. Просто я не ожидала и думала, что мы завтра всё сделаем у тебя в квартире.
— Здесь лучше, — я показал в окно, за которым переливался купол магической защиты. — Не то чтобы я страдал паранойей и ждал, что кто-то на нас нападёт прямо во время ритуала, но, серьёзно, безопасней, чем здесь, только в фамильном замке Ларанов. Да и магической энергии тут столько, что ритуал провести будет проще. И сразу можно лечь спать, и к утру мы отдохнём.
— Хорошо, тогда я наедаться не буду.
***
Некромантия. Страшное и запретное искусство магии смерти. Крайне опасное искусство. Некроманты могут призывать души мертвых людей и разговаривать с ними, создавать некроконструкты из трупов и открывать проход на ту сторону, чтобы призвать в наш мир силу, с которой не смогут справиться даже маги.
Некромантов боялись. Некромантам завидовали. Некромантов истребляли.
Некроманты — это не просто волшебники: они черпали свою силу непосредственно из мира мёртвых, служили той жуткой неизвестной силе, которую люди персонифицировали как божество мира мёртвых. Даже маги понятия не имели об этих тайнах мироздания, по крайне мере такие, как я. Может, главы кланов знали больше, но перед рядовыми магами они не отчитывались.
И зримым символом этой связи, некромантов со Смертью, были белая прядь и, как считали некоторые, зелёные глаза. Последнее было просто суеверием: у меня, например, тоже зелёные глаза.
Седые пряди в волосах появлялись не просто так, а из-за прямого контакта с миром мёртвых. Одно соприкосновение с той стороной — одна белая прядь. Поэтому сильные некроманты уже к тридцати годами полностью седели.
Некроманты, как и маги, скрывались от инквизиторов Кунака и искали убежище. Но если магов и волшебников Райхенское княжество приютило, то вот некромантов вообще никто принимать не собирался. И тогда они буквально встали на колени перед магами. Не то чтобы они боялись смерти, но кто захочет, чтобы вымер весь его род?
Но кланы магов тоже завидовали силе некромантов. Да, маги могли изучать некромантию, но очень ограниченно. Это как сравнить опытного пловца и дельфина. Опытный пловец может глубоко нырять, надолго задерживать дыхание и быстро плавать, но самый обычный дельфин всё это умеет лучше него. И поэтому маги предложили некромантам стать их рабами. В самом прямом смысле этого слова.
Был разработан ритуал Единения, который превращал некроманта в фамильяра для мага — разумного питомца, обязанного выполнять все приказы хозяина. Конечно, уже через пару поколений ритуал оброс шелухой традиций и правил, которые несколько ретушировали острые углы, но суть не менялась. Все некроманты должны были через него пройти. Официально это делалось для контроля некромантов, чтобы они не смогли взбунтоваться и перебить всех остальных. На самом же деле это позволяло магам использовать силу некромантов.
Но многое изменилось благодаря Маэлу Лебовскому. Он заставил магов пересмотреть старые традиции, и даже сам ритуал Единения был переработан. В наши дни это был именно что партнёрский договор, а не безусловное подчинение одного другому. Раньше смерть мага означала мгновенный конец и для связанного с ним некроманта, что заставляло его заботиться о жизни своего надсмотрщика. Маг же имел возможность без особых проблем убить своего ша’асал.
Названия остались прежними: ша’асал и ша’атар, подчиняющийся и подчиняющий. Но суть уже была другая. Многие некроманты вообще имели право жить свободно, как например, это делала Юлия. Но и те, кто обязан был заключать союз с магом, получили возможность выбора напарника. Кроме того, сам ритуал был изменён, и теперь смерть мага не была приговором для некроманта.
Тут, конечно, возникал вопрос: а зачем это надо некромантам? И ответ был таким же, как сотни лет назад — для безопасности. Пока общество знало, что «с-старшные» и «ужас-сные» некроманты под контролем магов, они могли спокойно жить, не боясь погромов. Вторая причина заключалась в том, что за века совместной деятельности все сложные и серьёзные заклинания некромантии работали только в связке с напарником-магом. А такие как Юлия без чужой помощи вообще мало что могли сделать.
Была какая-то ирония в том, что спустя столько лет я, внук Маэла Лебовского, и Юлия, внучка Арьи Сирайи, полностью добровольно решаем связать наши судьбы. У них не было выбора, их вынудили это сделать, и они приложили много усилий, чтобы никто не повторил их судьбу. И это была хорошая ирония — уверен, они были бы рады.
***
Ритуал Единения был прост. Он не требовал сложных магических схем, уникальных ингредиентов, и даже текст заклинания читался не на древнем языке, а на современном. Поэтому и проводили его мы прямо в комнате, сдвинув стол в угол, убрав ковёр и начертив прямо на полу элементарную магическую схему и пару символов.
Пока я всё готовил, Юлия переоделась. Мне было всё равно, но вот она не собиралась проводить ритуал, на всю жизнь связывающий нас, в халате.
Разувшись, мы зашли внутрь фигуры и взялись за руки. Юлия заметно волновалась, часто дышала и переступала с места на места.
— Уверена? — спросил я. — Назад пути не будет.
Девушка шумно вздохнула и кивнула.
— А ты сам уверен? Не пожалеешь о… ну сам понимаешь.
Хороший вопрос. Я задавал его себе все последние дни.
— Нет, — я посмотрел Юлии в глаза. — Не сочти за признание в любви, но ты мне нравишься. И как друг, и как напарник. Я чувствую, что и без этого ритуала могу тебе доверять. Потерять часть своей свободы в обмен на это мне не жаль.
Юлия улыбнулась и чуть крепче сжала пальцы.
— А как девушка? — не удержалась она.
Я вздохнул и с укоризной взглянул на неё. Она показала мне язык.
— Ты готова? — уже без шуток спросил я.
— Да.
— Я, Раэл Гарен аха Ларан, маг из клана Ларанов.
— Я, Юлия Сирайя, некромант из семьи Сирайя.
— Беру тебя своей напарницей, своей ша’асал.
— Беру тебя своим напарником, своим ша’атар.
— Отныне наши жизни и судьбы едины! Твоя судьба — моя судьба, твои действия — моя ответственность! — хором произнесли мы.
Ритуал Единения прост, но отдача от него серьёзная. Я без сил опустился на пол, а Юлия вообще чуть не упала и уткнулась мне в шею, тяжело дыша и дрожа всем телом. Какое-то время мы просто сидели на полу и молчали. Юлия медленно приходила в себя, я осторожно поглаживал её по плечам.
Говорить не хотелось. Переведя дыхание, мы переползли к дивану. Я взял со стола кружки и протянул одну Юлии. Сидя на полу, касаясь плечами и привалившись спиной к дивану, мы в тишине пили остывший чай и даже не смотрели друг на друга, но при этом и отодвигаться не было желания. Словно мы вдруг захотели стать сиамскими близнецами.
Допив чай, мы все же встали и начали готовиться ко сну. Я разложил диван и достал из шкафа постельное бельё. Юлия помогла мне застелить постель и полезла за второй подушкой, но ночевать с ней я не собирался.
— Это же твоя комната, — удивилась Юлия.
— Ага, поэтому спи здесь.
— А ты?
— Пойду где-нибудь в пустой комнате переночую, — ответил я.
— Да ну. Тут на диване можно впятером поместиться! Что такого, что мы вместе переночуем? Мы же не трахаться собираемся!
— Это когда мы в моей квартире будем жить, то сможем там хоть голыми в обнимку спать, а здесь это утром вызовет ненужные вопросы. Поэтому, чем отвечать на них, лучше просто переночевать в разных комнатах.
— Ну ладно, — неуверенно сказала Юлия. — Тогда спокойной ночи.
Я закрыл дверь и пошёл искать себе место для сна. И внезапно выяснилось, что свободных комнат в резиденции нет. Охранники на проходной мне объяснили, что из-за проблем в столице Марек Исмар вызвал бойцов для усиления, и теперь всё было занято. Мне предложили прилечь в комнате отдыха дежурной смены, но я отказался и поднялся на второй этаж. Там прямо в коридоре было что-то вроде закутка для посетителей с удобным диваном. Недолго думая, я разулся и улёгся на него, подложив под голову одну из небольших подушек. Ночью тут никто не ходил, так что меня никто бы и не заметил…
Только я задремал, как меня ткнули пальцем в щёку. Открыв глаза, я удивился, увидев стоявшую рядом Алесту в атласном халате, чёрном с красными цветами, и слегка влажными после душа волосами.
— Раэл? Почему тут валяешься?
— Поспать пытаюсь.
Алеста сложила руки на груди и изогнула бровь, однозначно показывая, что это не ответ на её вопрос.
— А ты почему не спишь ещё?
— Поспишь тут с вами. Благодаря кое-кому я ответила трём телеканалам по телефону и сама провела шесть срочных разговоров. И только вышла из душа, как почувствовала твоё появление на этаже.
Алеста сделала лёгкое движение указательным пальцем, и вокруг засветилось множество серебристых нитей — целая паутина, опутывавшая весь второй этаж, а может быть, и всю резиденцию. Сторожевое заклинание, которое я даже не чувствовал.
— Я решил переночевать тут, а не возвращаться в Академгородок. А в моей комнате спит Юлия Сирайя.
— А. Ясно, — Алеста сразу всё поняла. — Не пожалеешь?
— Смысл жалеть? В любом случае уже поздно.
— Хм. А я-то думала, кто это магией занимается во флигеле, да ещё на ночь глядя. И что, другого места для сна ты не нашёл?
Я развёл руками.
— Все занято бойцами, прибывшими для усиления.
— А, ну да. Припоминаю, Марек докладывал. Ладно, идём.
— Куда?
— У меня в комнате переночуешь, ребёнок. Нечего в коридоре спать.
Спорить с сестрой я не стал и послушно пошёл за ней. В её спальне шторы были закрыты и горел лишь ночник у кровати, свет которого создавал мягкую, можно даже сказать, интимную атмосферу. Алеста сбросила халат на кресло, оставшись лишь в тонкой ночнушке. А я убрал покрывало с софы, стоявшей у двери, и прилёг на неё. Вообще она находилась тут для горничной, которая даже ночью должна была быть рядом — вдруг госпоже что-то потребуется? Но Алеста не любила, когда кто-то спал в её комнате, делая исключение лишь для меня.
— Улёгся? Подушка поудобней нужна?
— Пойдёт, — я махнул рукой.
— Ну, смотри. Я выключаю свет.
Алеста погасила ночник и зашуршала простынёй, укладываясь поудобней. Это софа была, честно сказать, не самым комфортным местом для сна. Но мне было не привыкать: на службе в каких условиях мы только ни спали. Хуже было то, что это была комната Алесты. Я чувствовал запах её любимых духов, слышал её тихое дыхание, и это мешало мне заснуть.
Вскоре после того как родилась Лира, моя младшая сестра, наши родители погибли. Это было внезапно. Я помню шум, помню старших членов клана, замолкавших при моём появлении и отводивших глаза, помню, как всех детей сгоняли на нижние уровни родового замка — самые безопасные и надёжные. Что-то тогда случилось — что-то, о чём мне до сих пор даже Алеста ничего не рассказывала. А я не решался спросить.
Конечно, в клане сирот быть не может. Но одно дело — жить с родителями, а совсем другое — оказаться одним из общих детей. Одним из тех, о ком заботятся все сразу и никто в отдельности. Разумеется, это и близко не сравнить с государственным приютом, но попробуй это объясни ребёнку. Тем более что тогда никто не знал, смогу ли я пройти испытания и стать членом клана, а раз так, то и особого смысла тратить время и силы на моё обучение не было.
И тогда Алеста взяла меня и Лиру к себе. Ей тогда было всего восемнадцать лет, и у неё и без двух недорослей хватало забот. Но она всё равно как-то находила достаточно времени, чтобы ни я, ни Лира не чувствовали себя брошенными. А для ребёнка ведь крайне важно, чтобы не просто наставник похвалил за успехи в учёбе, а чтобы было кому похвастаться своими достижениями, чтобы этот кто-то улыбнулся и обнял. Одним из моих светлых воспоминаний из детства было то, как мы с Лирой спали рядом с ней. Алеста часто читала перед сном книги по магии, а мы забирались к ней на кровать, ложились под боком и засыпали.
Но если Лира пару раз называла Алесту мамой, потому что она и в самом деле заменила ей мать, то моё отношение к ней было сложнее. Строгая, но добрая, заботливая и очень красивая девушка, та, которая всегда поддержит, поможет и примет твою сторону, но при этом не мать и не родная сестра. Стоит ли удивляться, что я влюбился в неё?
Конечно же, это было большой глупостью. Нет, не только потому, что мы были двоюродными братом и сестрой — даже среди обычных людей подобные браки бывают, хотя это и не приветствуется. А мы ведь были магами, и у нас инцест не нёс таких неприятных последствий как генетические отклонения, заболевания и вырождение. И уж тем более дело было не в разнице в возрасте: что такое девять лет для тех, кто спокойно доживает лет до ста и больше? Проблема была в том, что Алеста была сильнейшим и талантливым магом в поколении. И это было странно, ведь и Маэл Лебовский, и Шеала Лебовская, и непосредственно родители Алесты большой силой не отличались, тогда как она обычно передавалась по наследству. А значит, мужем Алесты должен стать сильный маг, чтобы передать её способности и талант следующим поколениям клана Ларанов.
На первый взгляд, попахивает чем-то аморальным, ведь людей нельзя разводить с целью улучшения породы. Только вот кланы магов занимались этим тысячи лет. Такова плата за возможность повелевать магией.
А я? А вот я как раз был свободен. Меня никто не собирался ни с кем «вязать». Я ведь просто слабый маг из побочной семьи. И, с одной стороны, я мог совершенно спокойно влюбиться, например, в Эрину, которая вообще не маг, и жениться на ней — никто бы из клана и слова не сказал. А с другой стороны, мне нечего было и мечтать об Алесте: никто и никогда не допустил бы нашего брака. Но попробуйте это объяснить влюблённому подростку.
Конечно, я давно перерос эту полудетскую влюблённость. Алеста же с самого начала смотрела на меня как на младшего брата и менять свою точку зрения не собиралась. Но восхищаться сестрой и любить её я не перестал — наоборот. Теперь, когда я видел, сколько сил она тратит, мне хотелось стоять как можно ближе к ней, чтобы в нужный момент прийти на помощь.
Но для этого мне надо было стать сильнее и умнее.