На площадке перед высокими ступенями ждали гессеры и Бертрам. Они никуда не уходили. В Обертоне не пахло многоэтажками, а потому я хорошо рассмотрел горевшую огнями столицу. Людей на улицах практически не было, а те единицы, что мелькали на площади, торопились скрыться в освещённых тавернах. Где-то далеко быстро затих раздавшийся женский крик, превратившийся в мужской хохот.
Я стоял у верхней ступени и думал о том, что делать дальше. Первый шок от прочтения уже прошёл. Я много слышал об этой книге, долго к ней шёл и ради неё чуть не разрубил главного местного святошу на два куска. И вот я её прочёл. Чувство, что я всё же прочёл не всё, что там должно было быть ещё что-то, не покидало меня. Но здесь уже ничего не изменить. И искать недостачу в копии книги в книгохранилище Университета бессмысленно. Уверен, там нет более подробной информации о драксадаре. В общем, данный этап моего пути завершён. Я прочёл книгу и её содержание прочно отложилось в голове.
Но что делать дальше? Что станет следующим шагом?
Насколько я понял, анираны неизбежно должны пересечься друг с другом на просторах этого мира. Это лишь вопрос времени. И результатом этих встреч будет нечто совсем нехорошее — лишь один аниран переживёт эту встречу. Не зря же поганый Голос, эта мерзкая божественная сущность, подталкивала нас с Джоном Казинсом к убийству друг друга. Она хочет собраться воедино в одном аниране. Она не хочет терять время и даёт пинка каждому ленивому анирану, призывая действовать. И лишь матан, да наркотический дым способны защитить от неё разум.
Но всё равно укрываться слишком долго от неё невозможно. Рано или поздно те из двенадцати, что ещё живы, пересекутся друг с другом. Двое уже мертвы, один совсем рядом, а ещё у двоих — крайне опасных, как я понял, — тоже есть адрес. И остаются ещё шестеро, о которых ни слуху, ни духу. И мне по-любому придётся пуститься на поиски, если, конечно, они не найдут меня раньше.
Но самый сложный выбор, самое сложное решение находится на расстоянии вытянутой руки. Это — профессор Гуляев. Я прекрасно понимаю, что должен сделать. И, уверен, Голос вскоре напомнит об этом. Но смогу ли я? Стану ли? Ради чего я должен отбирать человеческую жизнь? Гуляев совсем не похож на человека, которому здесь место. Я удивлён, что в этом мире он прожил так долго — уже тринадцать зим, получается. И за это время, как я понял, он не убил никого. Ни одну жизнь не забрал, а давал лишь подсказки, направления и помогал хоть немного менять мир. Прогрессорство… Или как там он это называл?… В общем, он не чинил зла. Он приносил лишь добро. Почему я должен убивать того, кто в жизни своей — пусть в жизни новообретённой — никому не причинил вреда? Да и мне помог. Кое-что рассказал. Кое-что объяснил. Неужели я буду должен убить бедного старика?
Я сцепил кулаки: нет, я не буду этого делать. Ни за что! Не спущу с него глаз, конечно, потому что у него стоит такая же задача, как у меня. Хоть он, возможно, даже не догадывается, что должен сделать. Но сам я не подниму на него руку, пока остаётся хоть одна возможность этого избежать. И пока этих возможностей восемь. У Гуляева лишь одна — та самая последняя. У остальных аниранов — в том числе ещё не обнаруженных — аж восемь. И пока я не отыщу всех остальных, я дам обещание самому себе не поднимать руки на профессора. Я не позволю Голосу подтолкнуть к этому. Не позволю ярости завладеть моим разумом. Я проложу себе новый маршрут, где профессор Гуляев станет моим другом и наставником, а не жертвой. Моими жертвами станут двое других, скрывающихся в Кондуке и Серекосо. Свой новый путь я начну именно с них.
За спиной раздался шум. Я стоял на выходе из храма и обернулся. Опустившиеся на колени храмовники помогли моему взгляду вцепиться в человека, который стоял у самого фонтана и смотрел на меня. Даже глубокой ночью Его Святейшество не спал. Не в пижаме, а в своём дневном одеянии он смотрел на меня и изучал взглядом. Он силился понять, как много я узнал, и что ему стоит ожидать дальше.
Увидев его глаза, увидев рот без намёка на улыбку, я понял, что станет моим следующим шагом. Я не покину Обертон, пока не вычищу из него всё дерьмо. Сейчас самое важное — и не только для меня — вытащить страну из глубокой задницы, в которой она оказалась из-за неумелого руководства, вредной религии и упаднических настроений. Я понимаю, конечно, что в мире без детского смеха жизнь безрадостна. Испокон веков отцы и матери трудились ради того, чтобы этот смех слышать. Он был их мотором и мотивацией. Но я пообещаю всем, кто меня увидит, всем, кто хотя бы краем уха меня услышит, что я справлюсь. Что я излечу этот мир. Что детский смех вновь прозвучит в каждой семье. Я пообещаю это всем, чтобы вернуть Астризии уверенность в завтрашнем дне. Чтобы крестьянин работал в поле весь световой день, чтобы ремесленник трудился, а рядовой солдат защищал от залётных работорговцев. Все должны делать своё дело. Восстанавливать экономику, чтобы появилась новая, усовершенствованная армия. Как правильно сказал профессор: чтобы навязать свою волю, нужна армия. Не простая, а боеспособная. И лишь когда она появится у Астризии, когда склады будут ломиться от продовольствия, я нагряну в гости к другим аниранам. Остров Темиспар с его башами вообще не мешало бы стереть с лица Земли, как говорится. Ну а для того, чтобы попасть в Серекосо, как я понял, придётся разобраться с Декеддой на юге. И для этих дел нужна мощная армия.
Первосвященник Эоанит так ничего и не сказал. Он бодался со мной взглядами несколько секунд, а затем резко развернулся и ушёл.
— Ничего, — сказал я сам себе. — С тобой я тоже разберусь. Дай только время, — а затем повернулся к Фелимиду и скомандовал: — Пора возвращаться. Я понял, что надо делать.
***
Прошло несколько дней после званого ужина. Я понемногу привыкал к новой квартире, обживался и участвовал в королевских советах.
Король действительно оказался не таким болваном, каким я его себе представлял после первого знакомства. Он во многих вопросах разбирался. Был компетентен и в экономических, и в дипломатических делах. Даже разбирался в управлении армии, как я заметил. Прибыв в Военный Зал, я смотрел, как он с Яннахом, Каталамом и ещё несколькими вояками переставляют фигурки на карте, нарисованной прямо на полу. Я удивлялся уверенному голосу, и стыдливо скрывал свой взгляд, ведь ничего не понимал в том, что происходит. На военный совет меня заставил прийти профессор Гуляев, но я, никогда не имевший дело с военной тактикой и стратегией, чувствовал себя пустым сосудом. Я осознавал, что мне катастрофически не хватает знаний.
Поэтому я сам пришёл с такой просьбой к профессору. И он действительно занялся моим образованием. Не так, конечно, как занимаются этим в современных школах. Более усложнённо, разумеется. Но я рядом с ним чувствовал себя настоящим неучем.
Через треть декады, как обещал король, пришло ответное письмо из Валензона. Принц Тангвин, к удивлению своего папаши, быстро вник в суть дела. В объёмном письме, которое мы вместе читали в кругу единомышленников, принц сообщал, что не сразу поверил в прибытие анирана. Но слухи до него действительно стали доходить. В основном, через послов в Валензоне, с которыми он часто устраивал пьянки. Они подтвердили, что аниран в Обертоне действительно поселился. Что это не шутка.
И принц пообещал выполнить просьбу отца. Он написал, что лучшие ищейки, лучшие дознаватели Валензона выйдут на охоту. Они всё сделают скрытно, но обязательно отыщут деву, которую разыскивает аниран. И когда это случится, — Тангвин был уверен, что скоро, — он отправит лучшего сирея в Обертон с подтверждением.
— Мой сын не подведёт, — Его Величество удовлетворённо кивнул головой, когда письмо было закрыто и упрятано. Почему-то, как я понял, к Тангвину, несмотря на его распутный образ жизни после появления карающего огня, он относился лучше, чем к остальным своим сыновьям. Он больше доверял ему, что ли. — Он всё сделает правильно. А теперь, давай отправляться на площадь. Начнём, когда солнце станет в зенит.
В этот же день произошло ещё одно, не менее важное событие — аниран был представлен народу.
Покривлю душой, если скажу, что сие зрелище меня не впечатлило. Нет, всё как раз наоборот. Я просто охренел от количества народа, толпящегося на площади. Когда сотня-две гессеров организовывали охранный проход на быстро возведённый помост, я лишь слышал возбуждённые голоса. Я сидел в карете с наглухо зашторенными окнами, а потому не мог ничего видеть. Но затем, когда выбрался, когда взобрался на сцену и уставился на море тесно сплотившихся людей, я обалдел. Подобного я никогда не видел, хоть мне не раз приходилось играть в футбол при заполненных трибунах.
Я растерянно топтался на месте, водил глазами по кругу, слышал смешки и хихиканье, когда в первых рядах обсуждали, что это не аниран стоит, а слишком худой для примо примо. Одежды, конечно, выдавали во мне особу совсем непростую. Но изначально никто не видел во мне того, кем я хотел стать для этих людей — спасителя.
Вопрос закрыл Его Королевское Величество. Пыхтя, он поднялся на сцену и несколько минут молча стоял, удовлетворённо наблюдая за склонившейся толпой. Затем толкнул речь, что Триединый Бог, наконец-то, сжалился над Астризией и послал ей анирана. И Его Величество уверен, что будущий милих теперь живёт рядом с ним, а не на далёком северном острове.
Закончив речь, король предложил мне стать главным актёром. И я, когда подошёл к краю помоста, когда уже хотел раскрыть, было, рот, вспомнил, что эту картину я уже видел. Я уже был здесь. Я уже смотрел на этих людей свысока. В жутком по своей реалистичности сне я разбрасывался даром. Я глупо тратил его именно здесь — на этом помосте, перед этой огромной толпой.
Ужасные воспоминания едва не испортили представление. Мне пришлось очень сильно постараться, чтобы взять себя в руки. Я приказал страху заткнуть пасть, а самому себе вспомнить, ради чего я здесь. Не конкретно стою на этом помосте, а нахожусь в этом мире. Я здесь для того, чтобы их спасти. А чтобы их спасти, мне надо, чтобы они в меня верили. Истово верили, молились и во мне обрели надежду.
— Вы смотрите на меня и не верите!? — набрав в лёгкие как можно больше воздуха, прокричал я. Получилось очень-очень громко. — Вы сомневаетесь, что вы, прогневавшие Фласэза, удостоились чести лицезреть того, кто пришёл спасти вас? Нет, скажу я вам! Это не так. Каждый грешник достоин спасения. Каждая заблудшая душа может получить прощение. Вы были наказаны. Но с небес снизошёл я — тот, кто будет замаливать ваши грехи. Кто возродит вместе с вами былое величие умирающей страны. Узрите же спасителя вашего — милиха!
Я изначально планировал именовать себя не анираном, а именно милихом. Чтобы элемент неопределённости исчез из моих речей. Стану я им или нет, пока не понятно. Но я обязан стать им для этих людей. Они уже сейчас должны верить в то, что я их спасу. Только так, только поверив в это, они начнут выполнять то, чего я от них потребую.
Я старался быть осторожным и активировал только щит. Я не хотел, чтобы эта толпа устроила ужасную давку и раздавила самых слабых из себе подобных. Под массовый вздох я продемонстрировал несколько приёмов и, для большей эффектности, устроил небольшой пожар прямо на сцене, отрезав он неё дымящийся кусок.
Давку всё же не удалось предотвратить. Но она была не столь ужасной, какой могла оказаться. Гессерам удалось справиться. Не только уберечь короля, не только стеной защитить анирана, но и не дать толпе превратиться в убийственный селевой поток.
Когда страсти немного улеглись, когда первые ряды, слышавшие меня лучше всего, рыдали и валялись на коленях, я перешёл к следующей части выступления. Я знал, что после сегодняшнего дня, слухи об увиденном разлетятся повсюду. Они дойдут не только до Хатемажа, что было крайне важно. Но и залетят в каждую деревню, в каждый городок Астризии. Поэтому дальше я говорил стальным голосом, требуя — именно требуя — от каждого взяться за ум. Взяться за соху, за иглу, за вилы, за лопату, за кирку, за плуг, за пилу или топор. Я призвал всех трудиться ради спасения. Я призывал их помочь анирану помочь им. Просил донести до каждого, что аниран прибыл. Что он не оставит людей на произвол судьбы. Он будет трудится вместе с ними, займёт место на распаханном поле, если придётся, только ради того, чтобы они больше никогда не опускали руки. Чтобы безразличие к своей жизни, чтобы смирение перед неизбежным окончательно ушли. Отныне, с сего дня, прибывший с небес спаситель желает видеть, как жизнь в многострадальной стране пробуждается.
Сказал я довольно-таки неплохо. Гуляев потом, то ли с иронией, то ли вполне серьёзно, назвал меня оратором. Он стоял рядом, всё слышал, и ему понравилось. И я, в принципе, с ним был согласен. Сеанс массового психоза прошёл успешно. В этот раз не какие-то абстрактные "МЫ", а я посеял зерно надежды. Оставалось лишь дождаться, прорастёт ли что-нибудь из этого зерна.
Возвращались все мы в королевский дворец в приподнятом настроении. И король весело сосал леденец. И Гуляев удовлетворённо потирал руки. И Фелимид, заскочивший по дороге на подножку кареты и быстро прошептавший, что всё идёт по плану, улыбался. Мы все потихоньку втягивались в процесс восстановления государства.
— Уверен, слово об аниране, прибывшим в Обертон, разлетится на Астризии быстрее лучика света, — довольно говорил Его Величество. — И, надеюсь, долетит до восточных окраин. Как ты считаешь, Анумор, стоит ли отправить депешу Эвенету? Или повременить пока?
— Если Его Величество желают от него что-либо потребовать, то, несомненно, стоит, — влез я поперед седовласого батьки.
— Да нет. Я просто хотел наладить переписку. Он почему-то не ответил на несколько последних писем. Игнорирует меня после того… после того, как… Как я ему отказал, — король неловко пожал плечами, будто чего-то стыдился.
— Его Величество отказались отправлять молодых девчонок? — в лоб спросил я.
— Неудобство вышло, — король развёл руками. — В прошлую зиму получилось так, что одну из бывших любовниц Яннаха тупицы заграбастали. Он её отделал за скверные дела, — король захихикал в своём стиле. — Изменила она ему, бестолочь. А он её… В общем, хотел передать на нужды храма. Да вовремя спохватился. Она была так юна, так красива. Влюблён в неё он, кажется, был тогда. Но её уже усадили… хм… в повозку и отправили в долгий путь. Пришлось Яннаху выкупать не только её, но и всех остальных. Так что недовольными остались и Эвенет, и Яннах. Но я-то хоть не прогорел, — он опять засмеялся.
Я заскрежетал зубами и зыркнул на Гуляева. Тот и бровью не повёл. Хоть я не задавал ему вопроса ранее, думал над тем, почему он никак не повлиял на короля. Почему ни разу не остановил отправку молодых девчонок на восток. Ему это было противно не меньше, чем мне, как я понял. Но он, столько лет проведя близ короля, ни разу не смог его отговорить. Ни разу не остановил.
— Ваше Величество, — я постарался, чтобы мой голос звучал вежливо. — На все требовательные письма отвечайте отказом. Если Эвенет соизволит с вами эпистолярно пообщаться, во всём ему отказывайте.
— Чего-чего? Эпис… что?
— Напишите ему, что аниран прибыл. Что он зол и скор на расправу. И он хочет золота. А если не получит в казну до конца лета положенный налог, он сам отправится на восток. Он взойдёт по дороге к храму и лицом к лицу столкнётся с Эвенетом. И тогда уже сам аниран спросит с него. А поскольку аниран зол и не расположен шутить шутки, разговор с анираном Эвенету точно не понравится. Поэтому аниран требует исполнять подданного короны свои непосредственные обязанности. Чтобы налоги были в Обертоне как можно быстрее. И точка.
— А если?… — опешивший король смотрел на меня, будто я на самом деле сердился на него, а не играл роль.
— А если ещё раз посмеет девчонок требовать для своих сексуальных утех, аниран божественным оружием отрежет ему предмет утешения… Запугайте его, Ваше Величество. Запугайте мной. И мы посмотрим к чему это приведёт.
Король Анфудан Третий, наверное впервые с начала знакомства посмотрел на меня с уважением. Нечто такое промелькнуло в его глазах, что мне понравилось. Удивлённо-восторженное, я бы сказал. Будто он на секунду задумался: а может я действительно милих? Не просто один из двенадцати, а самый натуральный спаситель.
Король посмотрел на сидевшего напротив Гуляева и дождался утвердительного кивка.
— Пора его приструнить, Ваше Величество.