В этот раз Его Святейшество ждали меня на первом этаже своего трёхэтажного особняка. Хоть погода была прекрасной, жариться в беседке он не захотел.
Но мне, по большому счёту, было наплевать. Я о многом передумал после кровавой бойни на площади. И не меньше мыслей пронеслось в моей голове после отравления. Я считал — и считал не безосновательно — что этот мерзопакостный хранитель веры имеет отношение к обоим покушениям. Более явного врага в столице у меня не было. Плюс к этому добавлялось понимание, что только Эоанит имеет ресурс и практически неограниченные возможности. Умелые рубаки, которые разметали мою охрану и вызвали страх на лице Иберика, явно не были простыми крестьянами. Это были обученные и тренированные воины. Те, кто далеко не впервые держал в руках меч. Это стало очевидно, после проверки соотношения потерь, когда в скоротечном столкновении со злющими жителями, они успели забрать с собой многих из них. К тому же гессеры — военная элита Астризии — тоже оказались изрядно потрёпаны. Перепугался не только Иберик, но и Бертрам. То есть это могли быть только храмовники. Не наркоманистые фанатики, последователи очередного культа. А опытные и умелые воины.
Но хоть доказательств у меня не было никаких, я не сомневался, что Эоанит приложил руку и к отравлению. Короля ведь тоже оберегают. Всю пищу, которую он потребляет, тоже тестируют. Но почему-то прилетело ядом только мне. Следовательно, его подсыпали крайне осторожно, и перед самой подачей. Что подтверждает предположение профессора Гуляева о том, что это сделал слуга. Но кто заказал меня? Кто завербовал слугу, дал ему яд и всё объяснил? Однозначно это человек с большим влиянием. С большим влиянием и средствами. Иначе просто не может быть. А кто, кроме короля, обладает самым большим влиянием в Обертоне? Не говоря уже про средства. Ответ, как мне кажется, очевиден.
Поэтому отправлялся на встречу я в плотном кругу гессеров. Больше я ни с кем шутить не собирался и решил бережнее относиться к своей жизни.
— Какая большая делегация, — засмеялся Эоанит, когда просторные двери открыли слуги, впустив всех в огромный зал. — Вы пришли взять меня под стражу? Ха-ха-ха!
— Ваше Святейшество, — я скромно поклонился. — Вы желали меня видеть?
— Тебя желал, да. Но их — нет. Зачем нам столько лишних ушей?
— Уверен, ваш не по амбициям скромный дом тоже наполнен ушами. Лишними или не лишними — не важно. Главное, что слушающими. Я, вон, даже вижу на лестнице белую тунику… Плохо скрываются ваши "уши".
Эоанит удивлённо уставился на меня. Не как на воскресшего, а как на обнаглевшего.
— Аниран переродился? Я слышал, ему пришлось туго и он чуть не умер. Я вижу того же самого анирана?
— Боюсь, что нет, — я вздохнул и действительно продемонстрировал наглость: уселся на стул напротив Эоанита и заложил ногу за ногу.
Эоанит хмыкнул. Его лицо начало наливаться кровью. На секунду мне показалось, что он сейчас взорвётся.
— Ну-ка убрались отсюда все… Живо, я сказал!
Вопль был будь здоров. Такой мог распугать целый детский садик.
Храмовники начали вылезать из всех щелей, как тараканы. Они не только скрывались на втором этаже, но и стояли где-то за стенами, демонстрируя, что к моему прибытию Эоанит подготовился.
— Ты заставил меня ждать, аниран. Я не люблю ждать. Очень.
— Не знаю, как сказать тебе, Эоанит, но плохо спать из-за этого по ночам я не стану.
Молчание опять длилось недолго — пару тройку секунд, может быть. Но молчание это было красноречивым.
— Хаббард, я же приказал всем выйти, — сквозь зубы прорычал Эоанит. — Все за дверь. И стражей анирана с собой заберите. Чтобы мы остались одни.
Легаш храмовников судорожно сглотнул. А затем принялся отдавать приказания. И даже о чём-то зашептался с Бертрамом. Наверное, они обсуждали условия хрупкого перемирия.
— Мы сразу за дверью, аниран, — сказал мне Бертрам напоследок.
— А мы с малышом будем у самой двери, — пообещал Сималион под утвердительный кивок Иберика.
— Вон из моего дома! — Его Святейшество не выдержал.
— Его Святейшество чем-то обеспокоен? — как можно невиннее поинтересовался я, когда цирк закончился. — Нервы?
Эоанит не ответил. Он долго смотрел на меня, а затем собственноручно налил вина в два бокала — себе и мне.
— Угощайся, аниран.
— Воздержусь, — я решительно отверг предложение. — Хоть яды этого анирана не берут, рисковать я не хочу.
— Какие яды? — Эоанит нахмурился. — А-а-а, ты про ту сцену в трапезном зале? Что ж, мне красочно описали произошедшее. Я был полон негодования, когда узнал, что аниран бился на полу, словно припадочный.
— Да ну? — я чуть не засмеялся.
— Конечно, — Эоанит посмотрел на меня, как на неверующего. — Травить анирана — спасителя нашего — прямо за столом у короля — это глупость.
— Его стоило отравить в каком-либо другом месте? — улыбку я уже не сдержал. — Здесь, например?
Вывел первосвященника из себя я довольно-таки быстро. Он шлёпнул ладонью по столу в своём стиле и разлил один из серебряных бокалов.
— Ты на что намекаешь!? — воскликнул он. — Ты обвиняешь меня?
— Конечно, — я не стал юлить. — А кого ещё мне обвинять?
— Аниран, ты забыл с кем говоришь? — Эоанит закипал на глазах. Видимо, он думал, что я буду с ним себя вести, как на первой встрече. Но я уже точно знал, что из себя представляет этот мудак. И едва сдерживался, чтобы не сказать, что он висит на волоске. Что одно неосторожное слово, и я прикончу его прямо здесь.
— Нет, не забыл. Я уже прекрасно знаю, с кем говорю.
Эоанит опять замолчал. Он что-то обдумывал и, видимо, выстраивал новую тактику поведения. Он не был дураком. Он точно понимал, что хамить и обвинять в его же покоях никто не посмеет просто так. Он опасался, что за моим поведением стояло что-то более опасное. Он очень быстро догадался, что едва не переступил черту.
— Ладно, давай возьмём себя в руки, — примирительно произнёс Эоанит. — По крайней мере одному из нас это не помешает, — он не стал поднимать упавший бокал, но до дна осушил соседний. И выдохнул по-нашенски. — Ты зря думаешь на меня, аниран. Я бы никогда не посмел вредить ни посланнику небес, ни королю. А смерть анирана, как не крути, невыгодна им обоим.
— Анирану точно невыгодна, — согласился я. — Но разве Его Святейшество интересует чья-либо выгода, кроме его собственной?
— Выгода Астризии меня тоже интересует, — ответил он. — Если аниран нужен стране, нужен простому народу, он выгоден и мне.
— Да ладно???
— Ты — как луч веры, появившийся внезапно. Внезапно, но очень вовремя, — заговорил Эоанит. — Твоё прибытие порадовало короля. Он очень доволен. И хоть твои дела не радуют меня, ибо я считаю, что ты способен сделать больше, способен принести больше пользы Астризии, я не вмешивался. Я внимательно наблюдал за тобой и делал выводы. Я не мешал тебе. Я даже помогал…
— Да ладно??? — уже второй раз удивлению моему не было предела. Помогал мне? Чем???
— Не веришь? Я приказал отыскать святого отца Элестина по твоей просьбе. Ты же сам просил об этом.
— И его нашли? — я так и замер на месте. Не может быть! Неужели его действительно отыскали? Но почему так долго тянули, чтобы мне сообщить?
— Нет, не нашли, — Эоанит впервые улыбнулся, видимо заметив, что я разочарованно скривился. — Мои воины обыскали каждый квартал, облазили каждый подвал. Бывшего третьего претендента на церковную тиару нет в Обертоне. Уже давно нет. Тебя, видимо, обманули.
— А насколько влиятелен был Элестин? Может, он затаился? Может, у него в столице много друзей?
— У меня всё равно больше. И влияния, и друзей. Он бы не скрылся от меня. Тебя просто ввели в заблуждение. Уверен, если этот недальновидный болтун ещё жив, он находится далеко отсюда.
Теперь уже замолчал я. Я действительно был разочарован. В дороге из Равенфира я строил планы, как разберусь со злобным стариком. Как выбью ему зубы, если отыщу. Но, видимо, не судьба. Или Эоанит врёт, или Элестин и не собирался возвращаться в столицу. Тогда вопрос: почему на краю гибели мне об этом сообщил Имхад? Зачем было врать?
— Меня не интересует перевёрнутая страница Элестин, — из дебрей размышлений меня вырвал окрепший голос Эоанита. — Меня интересует, что аниран собирается делать дальше. Влиятельные люди считают его мёртвым. Но слух, что он выжил и выглядит ничуть не хуже, чем раньше, быстро облетит все поместья, дома и подвалы. Чудесное воскрешение анирана — чудо не меньшее, чем его появление. Чем аниран планирует заняться дальше? Каковы его планы?
— Его Святейшество очень умело прыгает с темы на тему. И умеет переключить внимание, — я не собирался плясать под его дудку — Но что он скажет на счёт покушения?…
— Я не причастен к отравлению! — Эоанит вновь зарядил рукой по столу. — Прости, аниран. Но ты действительно огульно меня обвиняешь. Я даю тебе слово, что никоим образом не пытался тебя отравить. Никогда бы не посмел.
— Хорошо, — его эмоции немного меня озадачили. Я даже подумал, что реально ошибался в своих предположениях. И что Эоанит меня не травил. — Но нападение на площади… "Иванов день", как занесли в хроники… Его Святейшество тоже отрицают своё участие?
— Естественно! — Эоанит натурально выпучил глаза. Прямо как великий актёр. — Ты ищешь врага там, где его нет. Смотришь не в ту сторону.
— На меня напали совсем непростые убийцы…
— Правильно, — поспешил согласиться он. — Конечно, не простые. Я же тоже проверил своими путями… У анирана масса врагов. Но аниран ошибается — я не в их числе. Умелых наёмников оплатить могли многие. Они могли прибыть из Декедды. Из Эзарии или Кондука. У них есть золото. Его хватит, что оплатить целую армию и погнать её на Обертон. Не только жалкий десяток убийц…
— Четыре десятка.
— Неважно. Смысл, я надеюсь, ты уловил… К тому же не стоит забывать про выскочку Хатемажа — пусть никогда Фласэз не примет его в свои ряды. Ты поступил с ним не совсем справедливо…
— Что??? — уже в третий раз крайне удивился я.
— Ты просто убил его. Ты не старался договориться, а просто обезглавил. Ты считаешь это справедливым? Тогда осмелюсь сказать: его сторонники злы на тебя… Не смотри на меня так. Ты уничтожил далеко не всех, как я знаю. Да, обезглавил не только его, но и банду. Но всё же остались те, кто затаил злобу. Думаю, это были они. Или это бывшие гессеры — верные Хатемажу люди — решили с тобой поквитаться. Или нашли тех, кто согласился поквитаться вместо них. Но поквитаться за деньги.
— Откуда Его Святейшество может это знать? — скептически скривился я. — Или он просто предполагает?
— Я знаю многое, — усмехнулся Эоанит, вновь почувствовав уверенность. — Знаю даже имена тех дев, которых королева подкладывала в твою в кровать. Если бы я хотел тебя убить, почему не договорился с ними? Я бы смог одну из них попросить о небольшом одолжении. Думаешь, кто-либо из них отказал бы мне?
А этот раз покраснел, как рак, именно я. И именно я был готов взорваться, понимая, как длинны щупальца этого мерзкого спрута. Он действительно многое знает, на многое оказывает влияние и держит под контролем. Боюсь, если бы он реально хотел меня убить, то уже давно убил бы.
А может, мне стоит его опередить и прикончить первым?
Вопрос, который я задал самому себе оказался совсем не праздным. Зачем ждать, если можно просто решить его здесь и сейчас? Пусть это будет неправильно, но я хотя бы перестану оглядываться. Да и не придётся отдавать суп на пробу профессору Гуляеву.
— Ещё раз скажу, — Эоанит прекрасно отслеживал мою мимику. — Я не враг тебе. Конкурент, возможно. Соперник слегка. Но не враг. Я бы никогда не задумал такую подлость, как умерщвление анирана.
— А как же мощи во все концы страны?
— Ой, прошу тебя! Оставь! Для красного словца просто. Чтобы продемонстрировать своё влияние. Я не думал, что ты это запомнишь, — Эоанит растянул тонкие губы в улыбке. — Признаюсь, ты неплохо справился. Ты навёл порядок в Обертоне. Я недавно ездил и видел на скольких полях колосится овёс. Тебе удалось заставить Его Величество открыть склады под посевную, а не беречь. Если засуха обойдёт нас стороной, этой зимой, уверен, голодать никому не придётся… А строительство? Трущоб больше нет, но у леса отвоёвывается пространство. Идёт строительство невиданного масштаба! Скоро близ Обертона вырастет настоящий город-сосед, а не обычная деревня, обнесённая частоколом. И это всё благодаря тебе.
Я окончательно растерялся. Я не ожидал, что Эоанит так умело отобьётся от обвинений. Что переведёт стрелки на Хатемажа, а затем будет петь дифирамбы моим начинаниям. Я ожидал, что он будет надменный и снисходительный. Такой, каким он меня встретил. Но он быстро сориентировался, перестроился и сбил мой негатив. А затем ещё сладкого мёда в уши подлил. Я чувствовал себя абсолютно растерянным.
— Ну а теперь давай поговорим серьёзно, — Эоанит опять быстро разобрался в обстановке. — Я вижу, что ты совсем непрост. Как аниран, ты совсем не похож на то ничтожество из Кондука. Он, как и любой другой аниран, думаю, не смог бы пережить того, что уже пережил ты. Каким-то непостижимым образом тебе удаётся справляться со всеми невзгодами. Ты умеешь цепляться за жизнь. Но, ещё раз говорю, твои устремления опасны. Подумай о том, что ты творишь. Загляни дальше. Второе пришествие Фласэза неизбежно. Ладно, пусть многие из нас до этого не доживут. Но один единственный аниран доживёт обязательно. В этом священный смысл вашего пребывания здесь. Подумай о том, достойна ли чернь участи быть спасённой? Подумай: возможно есть избранные, которым аниран позволит стать рядом с собой? С кем разделит силы и даст надежду увидеть Триединого Бога своими глазами. Задумайся: а нужно ли столько ртов умирающему миру? Запасов с каждой зимой будет становиться всё меньше и меньше. Возделывать поля очень быстро станет некому. Не проще ли анирану создать собственный круг? Круг, куда он позволит войти только самым достойным. Тем, кто обладает властью, знаниями и влиянием. Кто умеет договариваться с врагами и сотворить из них союзников. Почему бы этому анирану, который более всех достоин остаться тем самым единственным, не избрать своей базой Обертон и здесь создать свой круг избранных? Избранные помогут анирану справиться. Не дадут сойти с пути и стать на путь драксадара. Только те, кто знают больше, понимают, насколько анирану будет непросто на этом пути. Они — такие, как я, — понимают, с чем столкнётся аниран, когда придётся совершить финальный выбор. И если самый достойный аниран ошибётся, пришествия Фласэза мы не увидим. Мы увидим пламя с небес, которое испепелит цветущий мир. Ладно, пусть мы оказались недостойны. Но анирану по силам всё исправить. Он лишь должен следовать советам достойных. Не только отбросить попытки спасти чернь, но и прислушиваться к тем, кого он изберёт в свой круг. Только в этом случае у анирана есть шанс выполнить свою миссию. Получив такой тыл, он займётся своими непосредственными обязанностями — отыщет остальных аниранов. Отыщет и уничтожит их!
Во время этой речи я открывал рот всё шире и шире. А складки на лбу сложились в болезненную гармошку. Но чем дольше я слушал, тем больше убеждался в своей первостепенной оценке Эоанита: он настоящий мерзавец. Он не только был мне противен, я, кажется, ненавидел его. Не потому, что его дочь оказалась права в оценке его характера, а потому, что я сам в этом убедился. Этому подонку реально плевать на всех кроме себя. В гробу он видел и свою покойную дочь, и короля, и всех жителей Астризии. Он хочет стать избранным. Тем, кто станет рядом с анираном, когда придёт то самое божество и начнёт раздавать звездюлей. Он желает, чтобы я каким-то хреном разделил с ним свою силу — не понимаю, что сие значит. Метки я, вроде бы, не могу перекинуть другому. Из меня своей меткой их может вытащить другой аниран. Но этот козёл хочет затянуть меня в свою паутину, повелевать и командовать. Как белый свет в моём жутком сне, он хочет дёргать за верёвочки. Хочет, чтобы я стал его куклой. Он желает создать общество друзяшек, где аниран будет играть роль пугала, а остальные — пожинать плоды.
Признаться, сдержать кипение не удалось. Я закипал, как настоящий чайник. И вода в этом чайнике очень быстро добралась до ста градусов.
— Ну ты и мразь, — прошипел я сквозь зубы. — Избранные? Зачем нам чернь? Круг влиятельных и достойных? Уж не себя ли ты считаешь самым достойным? А может ещё кого подобного тебе? Эвенета, например? Ну уж нет. Такие, как ты, не только недостойны стоять рядом с анираном. Они недостойны стоять вообще. Они должны лежать в земле. А сверху их должен давить двухметровый пласт, чтобы не выбрались… Хорошо, ты рассказал мне всю правду. Открыл карты, можно так сказать. Теперь позволь открыть их и мне… Всю твою поганую религию я разрушу. Собой я уничтожу смирение, которое ты создал. Я обойду Астризию с края на край. С севера на юг, с запада на восток. Я всем покажу, что у людей есть надежда. Всем объясню, что смиряться им не с чем. Что они не обречены. Что они ни в чём не провинились и не должны каяться. Они должны верить, что аниран их спасёт. Верить в спасение и верить в анирана. Я сделаю так, что люди вновь поверят в будущее. Они перестанут быть безропотным стадом, считающим, что оно заслужило быть обречённым на погибель. Всё будет совсем наоборот. Ведь я не стану просто разбрасываться обещаниями, я делами докажу, что спасение возможно… А вас… Всех вас, поганых вредителей. Святых отцов, старейшин, первосвященников и эстархов я передавлю своими руками. Всех тех, кто посмеет оказывать сопротивление. Кто будет мне мешать и ставить палки в колёса. А затем я разрушу все ваши храмы. Всё ваше смирение и покорность я превращу в руины… Ты побледнел, Эоанит? Тогда запомни последнее, что ты от меня когда-либо услышишь: раньше чем падёт двенадцатый аниран, он растопчет всех, кто мечтает стать достойным. Раздавит всех, кто считает себя избранным.
Эоанит действительно побледнел. Выражение "белее мела" идеально подходило к цвету его лица. Он не мигая смотрел на меня, хлопал ртом и не мог издать ни звука. Он был настолько перепуган, что выронил второй бокал. И теперь на полу рядом с первым бокалом на красном пятне лежал и второй.
Я встал и пошёл к выходу. Больше говорить было не о чем. Да и сказать-то уже нечего. Эоанит сказал всё, что хотел сказать. Я — тем более. Осталось лишь разойтись, пока не поубивали друг друга, и запомнить, что здесь сегодня произошло. Ведь, я уверен, теперь каждый понимает, что подружиться нам не удастся никогда.