После лёгкой, к-хм, размолвки, Эоанит исчез из моего поля зрения. Я увёл своих друзей и гессеров от его дома под гробовое молчание храмовников. Бросил им небрежно: "Задумайтесь над тем, чьи приказы вы выполняете", и был таков. Затем вернулся во дворец и занялся рутинными делами — стал готовится к очередной демонстрации анирана народу. Попросил профессора сварганить очередную пафосную речь, а короля — увеличить количество охраны. Не только мне, но и самому себе. А затем честно объяснил по какой причине.
Но Его Испугавшееся Святейшество не стали мстить за поруганную честь. Как я говорил, они исчезли с моих радаров на какое-то время. Но появились другие потенциальные пакостники — послы стран, которые своими глазами видели, как я корчился. А затем корчились сами, когда увидели меня живым и невредимым.
Особенно достал Гвелерг. Он сам чуть в обморок не рухнул, когда меня увидел. И в течение нескольких дней хвостиком бегал, славя мои аниранские способности. Он просил разговора наедине, но я отмахивался, раз за разом говоря, что мне не до него. Решил неожиданную проблему Его Величество. Через несколько дней он поймал меня за руку и доверительно прошептал, что самфунн пообещал списать некоторую сумму по займам, если их тираму я уделяю время в конфиденциальном разговоре. Он сильно настаивает на этом. Да и предложение слишком заманчиво, чтобы от него отказаться. И я вынужден был с Его Величеством согласиться. Сам того не желая, я немного обострил отношения с башами. Уверен, Гвелерг докладывал им каждое моё слово. Но если баши предложили королю скидку всего лишь за разговор, глупо было от него отказываться.
Гвелерга доставили в тронный зал, где в сей час находился лишь я и около пятидесяти гессеров. Посла обыскали с самой тщательной тщательностью, а затем усадили на стул.
— Спасибо, Бертрам, — поблагодарил я начальника своей охраны. — Оставайтесь рядом, но за дверью. Думаю, наш добрый друг не станет проказничать.
— Разве я давал повод анирану считать себя глупцом? — Гвелерг улыбнулся в своём снисходительном стиле. — Я так долго добивался этой встречи… Даю слово чести, что не посмею причинить вред анирану. Поверь, аниран, если житель гор даёт слово, он его держит.
— Гор?
— Я родом из северной оконечности острова, аниран. Мы — люди суровые. Но мы знаем, что такое честь. И никогда не нарушаем данное слово.
— Мне сложно в это поверить, Гвелерг, — признался я. — Ты мне всегда казался образцом хитрости и коварства. Впрочем, для посла, наверное, это весьма важные качества.
— Прости, аниран, но ты ошибся в оценке моего характера. Я презираю подлость не меньше тебя. Я всегда получал то, что нужно самфунну, не благодаря обману и извилистым путям, а благодаря аргументам.
— Соглашусь. С позиции силы всегда говорить проще. Даже с самим королём огромной страны, которому ничтожный остров ссужает деньги. Было бы всё наоборот, аргументы твои, Гвелерг, не стоили бы ломаного гроша.
Гвелерг неловко поёрзал на стуле. Мои слова ему не понравились. Это было очевидно. Особенно часть про "ничтожный остров".
— Аниран не рождён в этом мире. Он не может знать того, что знаю я. Он относится к моей родине, как чему-то недостойному. Но, уверяю, аниран ошибается. Мы — прагматичные люди. А самфунн никогда не принимает решений, не взвесив всё сотню раз… Да, сейчас времена такие, что нельзя не обращать внимание на изменения. Надо чутко прислушиваться и быстро реагировать. И самфунн прислушался. Он услышал от меня невероятную историю, долго думал и ответил…
— Гвелерг, мне абсолютно безразлично, какие тебе раздают указания. Я не питаю никакого уважения ни к твоей маленькой родине, ни к твоим хозяевам. Давай по существу.
— Хорошо, аниран, — Гвелерг кивнул головой. — Но сначала тебе придётся кое-что выслушать. Это очень важно.
— У тебя есть полезная для анирана информация?
— Не совсем. Я всего лишь уста. Уста самфунна. Я обязан говорить то, что самфунн приказывает мне говорить.
— Весьма честное признание. Я слушаю тебя, тирам.
Глеверг, что было для него неестественно, некоторое время пытался подобрать слова. Он покачивал головой и пытался понять, с чего лучше начать. И всё же решился.
— Я видел тебя, аниран. Видел, как ты упал. Видел на твоём лице печать агонии. Видел, как корчи едва не сломали твой хребет… Но затем я увидел что-то куда более невероятное… Что это? Это непонятное нечто вонзилось в твою ногу… А затем… А затем ты всё ещё дышал. Тебя отнесли, а всех нас держали в неведении… Но ты остался жив. Я знаю, что анираны отличаются от нас. Что они — посланники небес. Но ничего подобного я никогда не видел. И не мог предположить, что такое возможно. Мне кажется, что ты не просто самый необычный из аниранов. Ты — бессмертен!
Я захохотал. Гвелерг выглядел смешно, когда говорил торжественно. Подобострастно даже. Или он реально восхищался мной, или просто льстил. И я, в принципе, мог его понять. Другой вопрос — я-то знаю, что ни хрена не бессмертный. Уже второй раз спасся лишь чудом.
— Вот уж не ожидал подобных слов от циничного тирама.
— Чудесное исцеление анирана из циника превратило меня в верующего.
— Мне сложно поверить, что такой прожжённый интриган, как ты, Гвелерг, может быть столь впечатлительным. Анираны все уникальны. Я лишь чуть более уникален, чем остальные.
— Я к этому и веду, — продолжил Гвелерг. — Я же видел это своими глазами. И теперь не сомневаюсь в уникальности этого анирана… И я всё пересказал башам. Всё, что увидели мои глаза. Самфунн доверяет мне и в словах моих не сомневается. Самфунн подумал и позволил мне, с позволения уникального анирана, озвучить своё предложение.
— Не понял? — я удивлённо вскинул бровь. — Предложение самфунна лично мне? О чём?
Гвелерг разволновался. Видимо, он предполагал, как я отнесусь к ещё неозвученному предложению. Он гладил окладистую бороду, а глаза метались, словно искали новую точку, на которой могли бы сосредоточиться. Лишь бы не на моих глазах.
— Аниран, — проникновенно начал он. Кинулся, резко опустился на колени и сжал мои руки. Всё проделал столь быстро, что я успел лишь испугаться, а не среагировать. Но, к счастью, нападение в его планы не входило. — Баши куда могущественнее Анфудана Третьего. Куда влиятельнее. В их руках сосредоточено всё золото многострадального мира. Позволь им принять на себя заботы о тебе… Да, всё верно. От себя лично и от лица всемогущего самфунна я предлагаю уникальному анирану перебраться в Кондук.
— Что??? — я закашлялся.
— Покровительство башей защитит тебя от нападения лучше, чем любая стена из крепкого металла. Их умелые воины непобедимы. Они выделят тебе всё, лишь ты только попросишь. Всё, что тебе будет необходимо для дел твоих, они дадут.
— Ничего не понимаю. Откуда вдруг такой интерес именно ко мне? Ты же недавно хвастался своим анираном. Тем, который припеваючи живёт на вашем острове. Он могучий воин, он непобедим и бла-бла-бла… В твоих глазах я выглядел настоящим задохликом, по сравнению с ним. Что изменилось? Неужели моё невероятное воскрешение так подействовало на тебя? На тебя и на башей.
— Не только оно, — честно признался Гвелерг. — Все шокированы способностью этого анирана побеждать смерть. Но дела его, его способности тоже вызывают уважение. Баши были крайне взволнованы твоим появлением. Они приказали мне внимательно следить за тобой и протоколировать. И они в смятении. Отчасти потому, что тебе многое удалось. Что в нынешней Астризии уже нельзя признать ту, коей она была зиму назад. Ты уже изменил её… А отчасти потому они в смятении, что аниран острова Темиспар — аниран Гудмур — ни на что подобное не способен. Со времени своего появления он ни разу не проявил заботу о острове. Он не считает его родным и пользуется своим положением лишь для удовлетворения своих потребностей. Он ходит в набеги и развлекается, участвуя в грабежах. Но когда возвращается, лишь доля с добычи его интересует. Он настолько отрешённый, что самфунн оставил идею пригласить его присоединиться. Баши видят далеко. Они понимают, что аниран Гудмур — всего лишь опасное оружие. Оружие, которым можно грозить… Но, прознав о способностях анирана Ивана, баши решили, что он лучше подойдёт для исполнения великих целей самфунна. Они приказали мне озвучить такое предложение: аниран Иван перебирается в Кондук. Получает всё, что пожелает. Он знакомится с анираном Гудмуром и пытается найти с ним общий язык. Вместе с ним Иван пытается найти пути исцеления мира. Станет рука об руку и громогласно заявит об этом… Если же это не удастся, если два анирана не смогут ужиться, аниран Иван волен убить анирана Гудмура. Самфунн будет готов помочь в достижении этой цели.
Я закашлялся вторично. Ни хрена себе расклады. Что это за самфунн такой? Что за баши, которые вертят людьми, как хотят? Считают их пешками.
— Вы даже собственного анирана готовы принести в жертву? Вы холили его и лелеяли, а теперь готовы слить, так как узрели кого-то более перспективного?
— Ещё раз скажу: времена такие, что нельзя проявлять слабость. Нужно оставаться прагматичным. Выживет не сильнейший, а тот, кто прагматичен. Кто смотрит далеко, мыслит глубоко и не мучается угрызениями совести. Время, как и сама жизнь, утекает.
— Поверить не могу! Просто беспринципные мерзавцы!
— Ты согласишься, аниран? — тирам меня как будто не слышал. — Я могу передать, что моя миссия успешна? Поверь, тебя обеспечат всем необходимым. Тайно, если придётся, доставят на север. А у руин Халтберна будет ждать корабль. В восхитительном комфорте ты прибудешь в Кондук. А там… А там всё, что ты захочешь, будет твоим. Хочешь женщину? Будет! Хочешь мужчину? Будет! Хочешь мальчика или девочку…
— Так, стоп, Гвелерг! — я вскочил. — Не сметь при мне говорить о детях! Ваш мерзкий остров сгребает детей со всего света. Вы официально их покупаете. Вы — главная проблема этого мира. Вы порождаете работорговлю — бесчеловечную торговлю, с моей точки зрения — и делаете это занятие прибыльным. Я бы хотел сжечь ваш гнилой остров вместе с теми, кто принял такое решение!
— А знаешь, почему самфунн решил так поступать? — спокойно поинтересовался Гвелерг. — Знаешь, зачем мы забираем самых молодых и здоровых детишек?… Магистр Анумор часто допытывался у меня. Но права разглашать такие секреты я не имею. Тебе же, если пожелаешь, расскажу.
Я опять удивлённо захлопал глазами.
— Тебе дал дозволение самфунн? Они готовы на всё, чтобы переманить меня?
— Нет, это моё решение, — Гвелерг не отвёл взгляда. — Уверен, баши бы дали добро. Но только если бы эта информация навсегда осталась с тобой. То есть только тогда, когда ты ногами бы стоял на берегу острова.
— Неужели всё настолько серьёзно?
— Более чем. Важнее этого ничего нет.
— Вы что-то с детьми там делаете? Так ведь? На острове на своём.
— Мы всего лишь даём им возможность жить дальше. Даём пищу, знания и медицину… Великая идея самфунна состоит в том, чтобы спасти последнее поколение, — возвышенно произнёс Гвелерг, словно эта идея была его религией. — Мы собираем со всех земель последний приплод. Тех, кто проживёт дольше остальных и сможет позаботиться о башах, — Гвелерг тяжело вздохнул, рассматривая моё, офигевшее в очередной раз, лицо. — У нас есть всё, что необходимо для выживания. Есть пища, много золота, мудрость поколений, ресурсы. Мы дадим детям гораздо больше, чем могли им дать их родители и их родные земли. Наша вера в аниранов не абсолютна. Мы прагматики, если ты не забыл. Спасёт ли аниран мир, или не спасёт — никто не знает. Никто не сможет сказать с уверенностью. Но то, что мы можем воспитать и спасти последнее поколение — это несомненно. Когда наш мир подойдёт к обрыву, на острове останутся те, кто сможет увидеть падение мира с этого обрыва. Эти дети станут взрослыми. Они переживут сложные времена и увидят, чем завершится путь аниранов. Они или станут рядом с ними и встретят спустившегося с небес Фласэза. Или узрят крах. Так или иначе, последнее поколение сможет наблюдать за концом с острова Темиспар, а не оттуда, где задолго до этого не останется никакой жизни.
Я услышал тирама. Услышал и понял, о чём он говорит. Но фундаментальные планы башей казались мне абсурдом. Логики, конечно, они не были лишены. Но всё равно выглядело странным. Я могу поверить, что в удачную миссию аниранов веры нет. Ведь действительно непонятно, чем всё завершится. И появится ли вообще достойный. Но воровство детей, чтобы дать им возможность увидеть конец света, выглядит крайне странно. Возможно, тут есть что-то ещё? Например, воспитание рабов, которые будут способны обслуживать дряхлеющие тела власть предержащих, когда тела их начнут увядать. Ведь чем старше человек становится, тем больше нуждается в уходе. А те люди, которые имеют всё, обычно живут долго. Пересаживают себе почки, печень, сердце. Сколько я подобного наслушался в своём мире. Даже шутки слышал, что футболисты, как самые здоровые представители хомо сапиенс, идеально подходят для трансплантации органов. Ладно, пусть в этом мире вряд ли медицина когда-либо достигнет таких высот, но в обслугу для старческих задов я поверю легче, чем в возвышенные идеи воровства детей, чтобы дать им возможность прожить достаточно долго.
— Зачем это башам? — развёл я руками. — Ведь в этом нет смысла. Смерть всё равно всех настигнет.
— Кого-то раньше, а кого-то позже, — немного поправил меня Гвелерг. — А кто-то, как решили баши, уйдёт последним. Самфунн верит в это. Сохранить последнее поколение — это главная идея самфунна. Все решения и поступки направлены лишь на то, чтобы обеспечить этому поколению выживание.
— Следовательно, нападения и грабежи продолжатся? Работорговля будет процветать, а несчастные родители, которым не повезло иметь детей, будут страдать? — сквозь зубы процедил я.
— Несомненно, — Гверег даже бровью не повёл. — Нет важнее цели для самфунна. Нет важнее жизней. Все остальные жизни не имеют значения… Ты… Ты, как аниран, должен это понимать. Когда есть великая цель, разве может кто-то стоять на пути к её достижению? Но если кто-то стоит, его надо убрать со своего пути. Иначе цели ты не достигнешь.
— Изящно выражаешься, Гвелерг. Оказывается, ты совсем не сухарь. Ты тоже во что-то веришь и к чему-то стремишься. Я думал, ты всего лишь балагур. Пьяница и бабник. Ты прекрасно устроился, отправляя послания на остров, и ни о чём не беспокоишься. Но я ошибался. Что уж тут? Надо признать.
— Прости, аниран, — поклонился тирам. — Но твоя оценка моих способностей тоже не важна. Мне нужно знать твой ответ. Пожалуйста, прежде чем принять окончательное решение, задумайся. Взвесь всё. Осознай прагматизм в идеях самфунна. И примкни к нему. Если ты так поступишь, у тебя будет всё время, тебе доступное. Всё время мира.
— К сожалению, не будет, — уверенно ответил я. — Ваш Белый Великан, ваш аниран Гудмур попытается убить меня, едва моя нога ступит на берег острова. Тут уже тебе придётся поверить мне на слово, Гвелерг. Я точно знаю, о чём говорю… Но даже если мне удастся справится с ним, я всё равно не совершу столь мерзостный поступок — я ни за что не примкну к башам. И они, и их идеи омерзительны. Да, ты разогнал туман. Объяснил мне мотивы. Но от этого они не стали менее омерзительными… У вас всё золото мира, ты говорил? Вы бы могли найти лучшее применение этому золоту, чем накапливать его или гнобить остальных процентами. Вы бы могли разделить его со всем миром. Помочь выжить остальным, а не беспокоится лишь о себе. Запираться на острове, окружить себя коконом из воды и создать достойные условия для последних оставшихся в живых — не может быть моей целью. Моя цель — спасти всех. Не только избранных, а всех, до кого сможет дотянуться моя рука.
Гвелерг был похож на большую бородатую тучу. Он смотрел на меня исподлобья и просто молчал.
— Я хочу, чтобы ты передал своим хозяевам, тирам, — продолжил я. — Не может быть взаимодействия с вашим анираном. Не только потому, что он подонок. А потому, что останется только один… Так и передай. Слово в слово. Он точно поймёт… А во вторых: меня тошнит от того, чем промышляют баши. Разрушать семьи, наносить тяжёлые травмы детским душам — неприемлемо. Я никогда не стану по одну сторону с мерзавцами, промышляющими работорговлей. Ни с исполнителями, ни, тем более, с заказчиками… Но и это не всё. Я прошу, чтобы ты передал, что я задушу своими руками — лишь только руки дотянутся до шеи — каждого, кто поощряет работорговлю. Плач каждого ребёнка, каждой матери отдаётся во мне ненавистью. Я уже успел посмотреть, как это выглядит. И я накажу всех, кто несёт за этот ответственность. Рано или поздно, я приду за башами. Я обещаю.
Гвелерг, казалось, уменьшился в размерах. Его огромная туша уже не казалась мне такой огромной. Он стал похож на сморщенный стручок. Не знаю, испугали ли его угрозы, или он опасался звездюлей, которых получит, передав мой отказ. Я мог лишь строить предположения. Но то, что мои слова глубоко отозвались в нём, было очевидно.
— Так ошибаться в человеке — пусть даже это не человек, а аниран — мне никогда не приходилось, — прошептал тирам. Он смотрел на меня по-особому. Как Яннах когда-то — как тот, кто увидел нечто новое. То, чего не замечал ранее. — Я уже жалею, что на твоём месте не аниран Гудмур, а ты не на его месте — строишь что-то новое на моём острове. Мне почему-то кажется, от этого остров только бы выиграл.
— От тебя весьма лестно слышать такие слова, — я осторожно поклонился ему, не забывая не опускать глаз. Всё же этот товарищ мне совсем не товарищ. — Но моё решение окончательно. Так и передай башам… И не забудь добавить, что этого анирана невозможно убить. Пусть даже не пытаются.
— Они уже это знают, — Гвелерг поднялся, прислонил руку к груди и поклонился в ответ. — Я всё передам, аниран. Слово в слово. Но, будь уверен, самфунну это не понравится. И они не оставят тебя в покое, — он направился к двери, но на полпути остановился. Обернулся, долго смотрел на меня и произнёс. — Может, ты и есть Фласэз? Кто ещё может быть так похож на бессмертное божество?
Удалялся он под моё очередное охреневание. Что это ещё за предположение? Почему он сравнил меня с Фласэзом? Я-то ведь не бессмертен. Это всего лишь игра. Почему он посчитал меня тем, чьё пришествие они ожидают? Он умом тронулся?
Вопросы эти, правда, так и остались без ответа. Ведь вместо того, чтобы побежать следом и узнать, я опустил зад на стул и задумался: возможно, предположения Гвелерга не лишены смысла. Есть в них что-то глубокое…