— Блестящее выступление! Просто блестящее! — Гуляев был тут как тут. — Нагнал страху и на хитроумного тирама, и на того, кто шепчет в уши королю. Гарантирую, через несколько минут твои слова без малейшей запинки Муадан передаст Его Величеству. Но вот чего не гарантирую — что точно знаю, какова будет ответная реакция.
— А он что, — я почувствовал, что эмоциональность спадает. Я успокаивался. — Король, я имею в виду. Не желает перемен? Он хочет, чтобы всё так и продолжалось? Какие-то займы… Наглые послы… Грабежи, работорговля, голод. И ненавидящие подданные… Так пусть мне потом скажет об этом, когда выслушает камергера. Пусть скажет, и я в тот же день отправлюсь в Валензон. А он пусть сдыхает в этой клоаке.
— Зачем тебе этот Валензон!? — недовольно воскликнул Гуляев. — Заладил: Валензон, Валензон… Ты прав, конечно. Здесь сосредоточение всех проблем. И решать их надо именно здесь. Но не так же сообщать об этом, ёлки-палки! Думай, с кем ты говоришь!
Я потупил взгляд. Наверное, Гуляев прав. Он же профессор, а не футболист. Куда мне до него в понимании того, что происходит? Он, наверное, много читал о социальном укладе подобных средневековых формирований. Знает, что важно, а что нет. К кому как относиться. Кого раздражать, а кому лучше не подходить.
Только он смотрит на всё это с колокольни Великого Магистра, а не обычного анирана. И не принимает всё так близко к сердцу, как я. Он здесь неплохо устроился и, вполне могу предположить, не желает ничего менять. Хоть говорит об обратном… Но у меня нет времени на адаптацию. Я уже твёрдо решил, что для меня, в первую очередь, важен народ. Простые люди, которые голодают и умирают. Я решил, что стану для них надеждой, новым мессией, вера в дела которого заставит подняться с колен на ноги. Заставит усердно трудиться и не отчаиваться. Я пообещаю им спасение. И когда смогу вдохнуть жизнь в простой люд, обязательно разберусь в том, как предотвратить вымирание.
— Хорошо, — кивнул головой я. — Я постараюсь усвоить уроки. Постараюсь быть чуть терпеливее к местной богеме. Но я обязательно спущу их с небес на землю.
Гуляев вновь не оценил моих слов. Но выговаривать ничего не стал. На некоторое время ему пришлось стать моим гидом, потому что Муандан трусливо сбежал, а количество желающих посмотреть, прикоснуться и поговорить с анираном лишь возрастало. Особенно после очередной демонстрации аниранских возможностей перед зажравшимся послом.
Приблизительно в течение следующего часа профессор водил меня по залу вкруговую. Наверное, мы даже сделали не одну, а несколько ходок.
Гуляев чувствовал себя куда увереннее обер-камергера, ведь числился Великим Магистром. С некоторыми он разговаривал свысока. На некоторых смотрел брезгливо. А с некоторыми — с другими магистрами, помогавшими ему организовать Университет, как я успел узнать, — сердечно обнимался. С полуслова мне стало понятно, что этих почтенных старцев он уважает. Им есть о чём поговорить, есть что обсудить. Может, они даже в нардишки вместе по вечерам играют.
Но, в основном, Гуляев представлял меня мелким чиновникам при дворе. Сборщикам податей, зажиточным примо, невысоким армейским чинам. Все хотели посмотреть на живого анирана и удостовериться, что это он.
И я не возражал. В голове уже выстраивался план дальнейших действий. И одним из самых первых пунктов, если я всё же не решу отправиться в Валензон, был пункт о популяризации анирана. Не просто с благой вестью сиреями письма доставлять по городам и весям. Не просто слухи распространять. А аниран сам будет ездить по тем самым городам и весям и демонстрировать себя народу. Будет толкать речи, как политик во время предвыборной кампании, и обещать спасение. Но не ради того, чтобы быть избранным на новый срок, а ради того, чтобы в чужих сердцах зажглась искра. Это самое главное, чего я хотел достичь — верой в себя уничтожить поголовное безволие.
— Как много здесь тех, кто приспособился. Как много молодых красивых женщин, которые буравят многообещающими взглядами, — пробормотал я, когда мы с Гуляевым остались одни. — А рядом с ними те, кто может позволить себе оплатить их красоту… Ничего не меняется. Даже в этом мире, в мире, где, как мне говорили, женская ценность утрачена, у сытого корыта хватает смелых, не брезгливых красоток, ради комфортной жизни готовых на всё. Всё как у нас…
— Глупости, — хмыкнул профессор Гуляев. — Женская красота и молодость всегда в цене. В любом мире. Как и в нашем, в этом мире тоже многие готовы на безумные поступки ради женской благосклонности. Ради той самой любви. Хоть плоды любви теперь не появляются, она всё равно существует. Но любовь в грязном холодном хлеву и любовь под защитой всё ещё сытого королевского дворца — это разные вещи, ты прав. Те, кто пестует свою красоту, кто не желает растрачивать молодость зря, на многое пойдут ради сытой жизни.
— Они просто не хотят думать о том, что через несколько зим молодость уйдёт. Уйдёт окончательно из этого мира, — мрачно изрёк я, наблюдая, как рядом с тучным примо, владельцем виноградников близ города Мармасс, с которым я уже познакомился, порхает стайка молоденьких бабочек. — Интересно, будет ли он тогда смотреть на них с таким же вожделением, как сейчас? Или, когда их молодость растает, они будут ему противны?
Профессор проследил за моим взглядом и не нашёлся, что ответить. Наверное, впервые за вечер я его озадачил.
— Аниран Иван, — улучив момент, подошли Фелимид и Каталам и уважительно склонили головы. — Нелегко тебя выловить в этом болоте.
— Примо Фелимид всё так же не терпят придворный блеск? — хмыкнул Каталам.
— Чувствую себя неуютно, — признался Фелимид и осторожно прикоснулся рукой к обожжённой щеке. — Я заметил, многие меня изучали. Изучали подозрительно. Видимо, клеймо вероотступника их смущало.
— Тебя никто здесь и пальцем не тронет, Фелимид, — успокоил я. — Обещаю.
— Я тоже не видел ничего подобного очень давно, — Каталам выглядел более ухоженным, чем обычно, но, то и дело, одёргивал парадный солдатский китель. — Вроде прошло много зим, а мало что изменилось.
— Кх-кх, — кашлянул профессор рядом.
— Простите. Магистр Анумор, позволь представить тебе примо Фелимида — королевского дознавателя из города Равенфир. И сотника Каталама, благодаря верным солдатам которого, мы смогли добраться до Обертона.
— С Фелимидом мы знакомы, — слегка улыбнулся профессор и покровительственно похлопал того по плечу. — Волосы всегда его выдавали. Выдавали сходство. Но, я надеюсь, сходство это лишь в волосах…
— Великий магистр, — поклонился Фелимид, а следом за ним то же проделал и Каталам.
— Сходство? — я недоумённо воздел бровь.
В это время раздался гулкий стук металлических сабатонов. Из широко распахнутой двери трусцой выбежали пару десятков гессеров. Как волнорез они разрезали толпу надвое и разошлись, высвобождая ещё больше места. А затем в образовавшийся проход ворвался королевский обер-камергер. Он, видимо, наконец очухался и снова был готов водить меня по залу.
Но всё обстояло немного не так.
— Возрадуйтесь, подданные короля! Возрадуйтесь и узрите его. Сам король Астризии — Анфудан Третий — и его супруга Исида готовы снизойти к вам! Встречайте!
В этот раз аплодисменты раздались. Множественные аплодисменты. Не аплодировал лишь, наверное, я. Ибо растерялся. Да Фелимид, который демонстративно свёл руки за спиной и сжал их в кулаки.
А затем раздались неторопливые шаркающие шаги. В зал, держась за руку, вошли король и королева. Анфудан Трейтий был облачён в шикарный наряд, и тащил за собой пышную мантию, которую поддерживали несколько пажей. Королева Исида, смотрясь рядом с королём, как тонкий шампур рядом с жирным куском мяса, гордо держала голову, счастливо улыбалась и едва заметно кивала каждому, кого удавалось выхватить взглядом.
Королевская чета медленно прошествовала в центр зала мимо склонившейся в массовом поклоне толпы. Король отпустил руку королевы, осмотрелся и нетерпеливо воскликнул:
— Аниран! Аниран, ты где!?
Я чертыхнулся себе под нос и, благодаря помощи Каталама, Фелимида и Гуляева, быстро протолкался к линии стражи.
— Я здесь, Ваше Величество, — отрапортовал я, раздвинув стражей.
Король заметил меня, прошёлся по фигуре вверх и вниз и удовлетворённо кивнул головой:
— Другое дело. Похож на анирана. Вполне. Сядешь во время ужина рядом со мной. Теперь своим видом ты не будешь меня раздражать.
— Почту за честь, Ваше Величество, — я очень постарался, чтобы во время ответа скрип зубов слышен не был.
— Очень, очень, очень неплох, — королева тоже внимательно меня осмотрела. А глазки её прищурилась, будто она что-то задумала.
— Хоть и не как скала, но, надеюсь, крепок? — хихикнул король. И несколько склонившихся перед ним жополизов тоже хихикнули, поддержав.
— Как стальной трос, — сказал я.
— Как что?
— Аниран имеет в виду, — раздвинув стражу, ко мне протолкался профессор Гуляев, чтобы спасти положение. — Что закалён в боях, которых провёл великое множество в своём далёком небесном мире. А значит, в нашем мире будет непобедим.
— Другое дело, — король удовлетворённо кивнул. А затем прищурился, немного вытянул шею и уставился куда-то за мою спину. — Так-так… Значит, не врали. Он действительно вернулся. Фелимид, это же ты там стараешься быть незаметным. Ну-ка подойди ближе.
Я обернулся и увидел, как Фелимид нехотя продирается сквозь толпу.
— Ваше Величество, — он поклонился. — Здравствуйте. Не гневайтесь, ибо ослушался я вашего приказа не по своей воле, а по необходимости.
— Получается, это правда? Ты сопровождал анирана?
— Не совсем. Но встретил первым и дал кров — это да.
— Фелимид, — с лица королевы сползла смиренная улыбка. Она взволнованно уставилась на бывшего королевского дознавателя.
— Тётя, — тот поклонился. — Рад видеть.
А я подобрал с пола выпавшие из глазниц глаза и едва не закашлялся. Так вот оно чё! Фелимид, оказывается, в родственниках у короля ходит.
По склонившейся, но внимательно прислушивающейся толпе пробежал удивлённый гул. Зуб даю, многие знали, кто таков Фелимид, и гулом своим подтвердили, что знают о нём что-то нехорошее.
— Ты плохо выглядишь, мальчик, — королева Исида сделала порывистое движение коснулась щеки Фелимида.
— Верные слуги храма позаботились об этом, — недобро усмехнулся Фелимид.
Король промолчал. Как и королева, он внимательно изучал Фелимида взглядом. Но, видимо, знал больше её. Послание принца Тревина, похоже, он внимательно прочёл. И, судя по его лицу, точно знал как, почему и за какие грехи церковники рассчитались с Фелимидом.
— Обо всём поговорим потом, — голос Его Величества обрёл стальные нотки. Этот сильный, этот решительный голос мне нравился. Таким голосом он и должен говорить всегда и со всеми. Не переходить на хихиканье, смешки и простую речь. Тогда его будут уважать, а не лебезить. — Фелимид, тебя приведут после ужина ко мне. Расскажешь обо всём без утайки. А потом мы подумаем о твоей дальнейшей судьбе.
— Буду рад вновь довериться вам, Ваше Величество, — Фелимид, наконец-то, расслабил руки, прикоснулся к груди и склонился в поклоне.
— А завтра я жду тебя у себя, — добавила королева. — Поговорим, как в старые времена, племянник.
— Буду рад, тётя, — в это раз Фелимид по-настоящему улыбнулся. Ранее он вёл себя сдержанно. Даже напряжённо, я бы сказал. Возможно, опасался чего-то. Но после того, как столкнулся с королевской четой и сразу не был заключён в кандалы, развязал какой-то важный для себя тугой узел.
Очень быстро потеряв интерес ко всему, король и королева, не останавливаясь, прошли по залу. Перед ними отворили очередные широкие двери, которые ранее были скрыты шторами, и впустили в другое помещение, где я успел заметить мельтешащих слуг и длинный стол, накрытый белоснежной скатертью. А затем, после того, как за королевской четой зашли гессеры, дверь вновь заперли.
— Что-то с ужином не так? — растерянно развёл руки я.
Гуляев не сдержал усмешку.
— На ужин попадут немногие. Едва ли треть местных бездельников. Всех потом заведут по одному и по одному рассадят. Но для начала усадят короля, и специально обученные люди, как говорится, испробуют всю снедь на вкус. Король с некоторых пор побаивается заморских ядов… Но, я думаю, не в этом основная причина, — добавил он. — Не хватает одной детали. Весьма значительной. Король ведь всегда приходил на торжественный ужин последним. Но пока нет того, кто всегда появлялся перед ним…
— Как всё знакомо, — перебил Гуляева Фелимид. — Прошли зимы, а ничего не меняется… Значит, я всё же увижу его…
— Ладно! Надоели мне ваши недосказанности, — недовольно произнёс я. — Фелимид, как сказали бы в моём мире, карты на стол! Кто ты такой? Кем ты приходишься королю?
— Никем, — моментально ответил Фелимид. — Но я всегда был очень близок королеве. Ей и её сыновьям. Я сын её родного брата.
Гуляев опять покашлял, предупреждая. Затем осмотрелся и жестом подозвал к себе Каталама и Бертрама.
— Говорите потише, — сказал он нам, а затем обратился к ним — А вы избавьте их от лишних ушей.
Каталам кивнул и живо подключил к делу своих детей: и всегда бывшего начеку Иберика, и всё ещё слабого, но верного Вилибальда. А Бертрам живо управился с гессерами. В итоге, нам даже никуда не пришлось отходить. Вокруг нас быстро образовался кружок безопасности.
— Давай, рассказывай свою историю. Хватит с меня твоих тайн, — как только всё успокоилось, я подтолкнул Фелимида к действию.
— Прости, что пришлось так долго держать тебя в неведении. С тех пор, как я был изгнан в Рафенфир, я не мог говорить об этом открыто… Но, на самом деле, история моя не так уж интересна.
— Позволь мне самому судить об этом.
— Что ж, будь по твоему, аниран… Всё дело в моём отце. Его звали Аманит. Он был одним из самых прославленных воинов королевства. По молодости он ни раз ходил в военные походы с королём Аскольдом Вторым — отцом Его Величества Анфудана Третьего. С молодым и мечтающем о славе Анфуданом Третьим он дважды пытался высадиться на берега Декедды. Он всегда бился в первых рядах и считался самым бесстрашным рубакой Астризии… Но за всякой смелостью, за всяким бесстрашием скрывается нечто опасное — безумие, одержимость. В Астризии моего отца прозвали "Рыжий Бес" не только из-за неуёмной тяги к битвам, но и за те тёмные дела, которые он вытворял в родовом поместье. Он убивал слуг, насиловал любую приглянувшуюся ему девушку. Он устраивал оргии и ни раз гневил Триединого Бога. Поговаривали даже… Поговаривали даже, — Фелимид склонился над моим ухом и зашептал. — Что он и Анфудан Третий причастны к гибели Аскольда Второго. Долго ходили слухи, что два лучших друга, два молодых воина, ни раз прикрывавших друг другу спины, сговорились и подвели старого короля под засаду. А когда на трон взошёл новый король, всё стало ещё хуже. Ибо теперь на "Рыжего Беса" никто не мог найти управу. Но всё закончилось, когда Исида переступила порог восемнадцатой зимы. Когда зацвела, как самый яркий цветок, — Фелимид вздохнул, словно ему было тяжело говорить об этом. — Они оба захотели заполучить её. И мой отец, и новый король… Да, мой отец захотел свою сестру. И она настолько завладела сердцами обоих, что два старых друга разругались до ненависти… Как поговаривали, мой дед, которого я никогда не видел, уже был готов отречься от сына и лишить всего, что у него было — репутации примо, фамильного замка и солидной суммы золотом. Но, как ты понимаешь, наверное, Аманит сыграл на опережение — он вонзил меч в сердце своего отца. Поэтому Исиде пришлось спасаться бегством и без раздумий сказать "да" на требования Анфудана Третьего. Как она мне потом говорила: "Не было другого места, где я смогла бы укрыться"… Но если ты думаешь, что "Рыжий Бес" успокоился, ты ошибаешься. Он дождался венчания и с мечом ворвался в божий храм. Он был так одержим своей сестрой, что обнажил оружие в храме и предложил королю поединок. И хоть король мог приказать зарубить наглеца гессерам, он принял вызов и в честном бою одолел старого друга. Он подвёл черту под тем ужасом, что творился в родовом замке… Но и это был ещё не конец. "Рыжий Бес" причинил слишком много зла слишком многим людям… Вскоре повитухи начали принимать мертворожденных детей, коими пытались разродиться молодые, даже совсем юные девы из прислуги. Но некоторым всё же удалось удачно избавиться от бремени. Именно тогда появился я — от какой-то простухи, как мне говорили. Но так же приблизительно в это время у новой королевы случилась неудачная беременность. Мертворождённый ребёнок, как и у множества тех, кого испортил мой отец. Об этом предпочитают молчать, как ты сам понимаешь. Особенно в свете того, что королева Исида всё же смогла подарить королю четверых вполне здоровых детей. Но нечто подобное очень сложно утаить… Особенно если у ребёнка огненно-рыжие волосы, которыми обладали лишь двое — брат и сестра, Аманит и Исида.
Я бросил быстрый взгляд на рыжие локоны, выбивающиеся из-под модного берета, и, наконец, начал понимать опасения Фелимида. Странная история действительно отвратительно пахла.
— Ты подозреваешь, что у королевы, на самом деле, не случалось неудачной беременности? Ты думаешь, что она может быть твоей матерью? — я не стал подбирать слов и задал откровенный вопрос.
Фелимид спокойно пожал плечами.
— С учётом того, что матери своей я никогда не знал и всё детство провёл во дворце, вполне возможно. Об этом уже столько зим шепчутся при дворе. Но она всегда отвергала такие предположения. Я был дотошным и много раз пытался узнать. Но она всегда отрицала это. Всегда вела себя спокойно и спокойно отвечала. Именно она многое рассказала о моём отце, а многое я узнал из хроник… Но, так это или не так, уже не важно. Я опасаюсь лишь одного: что во мне проснётся отцовская одержимость. Его безумие. Жажда крови, жажда насилия. И если всё же королева Исида — моя мать, моя мать — сестра моего отца, то риск стать новым "Рыжим Бесом" крайне велик. От этого я хочу уберечь и себя, и окружающих.
— Не понимаю, — пожал я плечами. — Тебя из-за этого изгнали? Из-за того, кем бы ты мог стать, если бы да кабы?
— Нет, изгнали по другой причине. И изгнали не меня, а нас с Мириам — мир её праху. Мы вдвоём совершили поступок, который кое-кто не захотел прощать.
— И-и-и этот кое-то…?
— Это был её отец. Первосвященник Обертона — Эоанит.
— Он пришёл освятить нашу трапезу своим присутствием! — Как гром среди ясного неба прозвучал голос обер-камергера. Он не последовал следом за королевской четой, а дежурил у порога. И он, наконец, дождался того, кого ждал. — Встречайте низкими поклонами и богобоязненным шёпотом! Обладатель церковной тиары Астризии, первый наместник Триединого Бога на греховной земле, Его Святейшество первосвященник Обертона — Эоанит!