После третьего выстрела башня развалилась. И тут же кто-то закричал:
Во-о-оздух!
Лихорадочно застрочили пулеметы. Комбат поспешно уложил карту в планшет и выбежал на улицу.
Четыре «мессера» на бреющем пролетели над поселком.
По маши-и-ина-а-ам! — разнеслась команда вдоль колонны.
Экипажи вмиг скрылись в танках. Хотел уже вскочить на борт и Гладченко, но в это время заметил приближающуюся Валентину Сергееву, батальонную -фельдшерицу. Впереди нее ковыляла чья-то нескладная фигура, окутанная тряпьем.
«Никак, пленного ведет из разбитой башни»,— решил комбат… Именно оттуда и шли они.
Да, это был он, вражеский снайпер и корректировщик, чудом спасшийся из огня и обломков рухнувшей водонапорной башни. Сергеева шла с браунингом в руке и какой-то ношей на спине. Комбат рассмотрел: радиопередатчик.
Как бы этот пудель не перехитрил ее,— доставая маузер, проговорил капитан.
Валя! Бросай груз или навали на своего кавалера! — крикнул Феоктистов, который тоже заметил необычную пару.
В это время, строча из пулеметов, снова пронеслись низом «мессершмитты». Пленный мгновенно плюхнулся в снег и стал шарить в кармане. Сергеева, сбросив тяжелый передатчик, тоже упала — только чуть в сторону, в снарядную воронку. Корректировщик, вырвав из кармана пистолет, выстрелил в Сергееву. С ее головы слетел танкошлем, сидевший на самой макушке.
Ах ты, змея ползучая! — в сердцах выкрикнула она.— Ну получай и ты...— Валя сделала три выстрела: подряд.
Но гитлеровцу хоть бы что. Зарыл голову в снег и лежит. Оказывается, на его голове, под платком, была надета каска, которую малокалиберные пули не всегда пробивали. Сергеева славилась меткой стрельбой из личного оружия и, целясь фашисту в голову, не промахнулась...
Убьет ведь девку! — испугался комбат, видя, как пленный вновь стал поднимать пистолет.
Гладченко сделал резкий прыжок вперед и одним выстрелом из маузера прикончил вражеского корректировщика.
А «мессершмитты» делают еще заход, бьют из пулеметов. С борта танка свалился, окрасив кровью снег, старший лейтенант Юрьев. Словно скошенный, упал на снег комбат Гладченко...
Прибежала Сергеева.
Убило комбат-а-а! — в ужасе крикнула она.
Ты чего раскричалась? — вдруг поднял голову капитан.— Где Илларион?
Феоктистов, прижав рукавицей левую руку, выскочил с другой стороны танка, подбежал к лежавшему командиру батальона.
Что с тобой, командир? Ты ранен?
Гладченко приподнялся на локтях, но от нестерпимой боли вновь опустился на снег.
Илларион,— тихо произнес он,— принимай пока батальон. Я, кажется, не смогу... сейчас...
Он сделал новую попытку подняться, но безуспешно. Кровь хлестала из обеих его ног.
Никто не заметил, как улетели «мессеры». Капитана быстро занесли в избу. Распоров его хромовые сапоги.
Валя Сергеева обработала раны, стала накладывать длину...
Валентина Леонтьевна, где моя трубка? Подымить страшно хочется...— обессилено произнес комбат.
Кто-то нашел трубку, раскурил ее. Затянувшись пару раз, капитан вдруг выронил ее на пол и потерял сознание. Его лоб усеяли бисеринок пота. Валя в оцепенении смотрела на страшно изменившееся, побледневшее лицо командира, потом отвернулась и заплакала. Почему-то подумала, что все это произошло по ее вине. И надо же было ей возиться с плюгавым гитлеровцем!..
Неожиданно приехали комбриг Овчаренко и начальник штаба бригады майор Кулешов. С шумом распахнулась дверь. Им уже сказали о ранении командира батальона.
Комбат медленно открыл помутневшие глаза и опять закрыл их. Что-то попытался сказать. Понять было нельзя.
Степень ранения? — спросил комбриг у Сергеевой.
Очень тяжелое... В обеих ногах насчитала семь ран от крупнокалиберных пуль. Перебита бедренная артерия...
Срочно на танк и — в госпиталь! — приказал комбриг. Взглянув на Феоктистова, который продолжал придерживать левую руку, спросил: — Илларион Гаврилович, ты тоже ранен?
Замполит батальона еще не успел перевязать руку. На его белом полушубке ярко рдели полоски крови. Рана сильно беспокоила, но он небрежно махнул правой рукой.
Пустяки, товарищ полковник. Во всяком случаё, терпимо.
А раз терпимо,— сказал Овчаренко,— то назначаю тебя командиром батальона вместо Сергея Кузьмича. Перевяжи рану и в путь. А ты, Степан Иванович,— повернулся он к начальнику штаба Кулешову,— будешь направляющим, поведешь нас вперед.
К середине дня, после двухчасового боя танковых подразделений на окраине города, командир роты лейтенант Ткаченко с начальником штаба бригады и мотострелками на борту танка ворвались в город Касторное и завязали бой. На одной из улиц от вражеской пули погиб майор Кулешов... Это трагическое событие в первую минуту чуть было не вывело из равновесия молодого командира. Но он тут же взял себя в руки и метким пушечным выстрелом разнес хилую хибару, в которой укрылся вражеский автоматчик.
Преодолев вражеские заслоны на подступах к городу, в него устремились другие танки батальона.
Напряженный бой шел одновременно и за железнодорожную станцию.
Там несколько эшелонов,— доложил комбригу начальник разведки Парамонов.— Три из них готовы к отправке.
Выяснил, с чем они? — спросил полковник.
Один с танками Т-четвертыми и штурмовыми орудиями. Но все без экипажей. Второй с военно-техническим имуществом, третий с продовольствием. Между прочим, в продовольственном эшелоне есть несколько вагонов со взрывчаткой.
Со станции не должен выйти ни один эшелон! — распорядился комбриг.
Бойцы выполнили приказ своего полковника: все три железнодорожных состава даже не успели тронуться с места.
Подошедшие с севера стрелковые подразделения и части 13-й и 38-й общевойсковых армий закрепили успех танкистов. В Касторном бригада Овчаренко нанесла захватчикам немалый урон как в живой силе, так и технике. Только пленными взяли около тысячи солдат и офицеров11 .
...В бригаду приехали начальник штаба корпуса генерал Бахметьев и начальник политотдела полковник Плотников. Их визит особенно пришелся по душе автоматчикам. Еще бы! Начштаба распорядился передать им из других частей корпуса лошадей и автомашины. Теперь они будут настоящими мотострелками, Кончатся их поездки на бортах танков,— далеко ли на них уедешь!
Генерал провел совещание с командирами и политработниками бригады.
— С выходом танковых бригад в район Касторное,— сообщил он,— перехвачены почти все главные пути отхода гитлеровских войск. Однако сплошного фронта окружения пока нет. Остались пробелы в двадцать — двадцать пять километров в районах между Просторное, Быково и Горшечное—Старый Оскол. Сюда и повернули уцелевшие войска противника воронежско-касторненской группировки. А их ни много ни мало — около десяти дивизий!
Перед бригадой была поставлена новая задача: не допустить выхода противника из окружения и уничтожить его, для чего двинуться из освобожденного Касторного в направлении на Ястребовку.