— Я —да, а вот остальные...
Не поняв от радости последних слов комбата, Каток затараторил с присущим ему балагурством:
А я хорошо видел, как вас поддало. Должно, угодили сразу на две мины. Танка не было видно, но хорошо заметил, как вы летели по воздуху и матюкались. Ну, думаю, прощайте, наш дорогой Виталий Михайлович. А еще жалко стало трубку вашу.
Дианов был в бригаде вторым после капитана Гладченко «трубокуром», и на этот счет танкисты не упускали случая позубоскалить.
Ну, меня не так-то просто взять,— ответил комбат.— Под Сталинградом сошло, и под Воронежем, и под Курском, и на Днепре. Теперь я — человек, повенчанный войной. — Стряхивая с себя пыль, майор начал искать трубку.— А насчет «летели» — это очередная твоя брехня. Я не летел, а вышел из танка спокойно.
Трубка лежала здесь же, в воронке. Дианов счистил с нее землю, но не закурил, а спрятал в карман. Посмотрел в сторону пострадавшего танка и вздохнул тяжело:
До чего же жалко ребят...
Каток, смущенный своей неуместной шуткой, молчал.
С наступлением темноты зампотехи батальонов Соловейчик и Каток опять поехали за танком комбата Дианова. Ведь в нем остались три погибших товарища. Прежний тягач был занят, поэтому механик-водитель Артем Васильев сел на трофейный. Но и эта вылазка оказалась безрезультатной. Более того, когда подъехали к танку, трофейный тягач подорвался на мине, механик-водитель был тяжело контужен...
В этот же день батальон Лобачева обходным путем вышел на рубеж Чамод — высота 171,0. Налетами авиации противник пытался восстановить положение, но это ему не удалось. Под ударами советских танков он стал отходить.
...На одном из участков шесть танков, выйдя из леса, один за другим завязли в болотистом грунте.
Этого еще не хватало, зарылись по самые башни, — выбравшись из танка, удрученно проговорил комбат.
Остальные танкисты тоже оставили машины.
Кто бы мог подумать, что на таком грунте можно завязнуть? — ковырнув носком сапога землю, проговорил подошедший зампотех роты Федор Силютин. Вместе с ним были техник по ремонту боевых машин Якимов и моторист-регулировщик Дробинии.
Сверху-то песок, а внизу трясина, — заметил майор Лобачев.— Вы на чем приехали? — обратился он к подошедшим.
Как всегда, товарищ майор, на трофейной.— Силютин показал в сторону кустарника, где стояла машина.
Подошел адъютант штаба батальона старший лейтенант Дубовик, озабоченно оглядел бедственную картину.
Поступим так, — проговорил комбат. — Едем на трофейной в батальон, оттуда пришлем тягачи. А ты, Василий Фомич,— кивок в сторону Дубовика,— пометь на карте место расположения танков, чтобы легче было отыскать.
К старшему лейтенанту Дубовику командир батальона питал особую симпатию. Этот офицер отличался безупречной исполнительностью, обладал редкими качествами штабного работника. Он всегда был в курсе боевой обстановки. Неоднократно и четко выполнял разведывательные задачи. Кроме того, хорошо знал личный состав батальона.
— А вам, товарищ Тимашов, вместе с Силютиным принять все возможные меры, чтобы вытащить машины,— приказал комбат командиру роты. — Тягачи мы, конечно, пришлем, но... чем черт не шутит!
Трофейная машина ушла.
Незаметно наступили сумерки. Подул холодный ветер.
Тимашов велел Силютину и Дробинину разведать железную дорогу, которая проходила отсюда метрах в ста и вела на Будапешт.
— Возможно, найдете шпалы для настила,— сказал он.— А мы тут, в лесу, поищем чего-нибудь для самовытаскивания.
Со шпалами проблемы не было: гитлеровцы разрушили большой участок железной дороги, специальными крюками растащили по сторонам десятка три тяжелых, просмоленных шпал.
Всю ночь трудились без отдыха. Из жердей и шпал построили в труднодоступных местах настил. К рассвету с помощью прибывших двух тягачей удалось вырвать из болотной хляби все танки.
Вечером в бригаду приехал командарм Кравченко. Побывал в батальонах, поздравил гвардейцев с освобождением города Вац. О гитлеровцах, засевших в Будапеште, генерал сказал, что их тоже надо как можно быстрее «прихлопнуть». Потом он подъехал к штабной машине 2-го батальона. Майор Дианов доложил честь по чести.
А где твоя знаменитая трубка, герой Сталинграда?— неожиданно для всех поинтересовался он с улыбкой.
Трубка, как всегда, со мной, товарищ генерал,— тоже улыбаясь, ответил комбат.
Потом Кравченко серьезно спросил:
Сколько у тебя наград?
Орден Ленина, Красного Знамени и две «Звездочки».
Придется направить,— сказал командарм и посмотрел на командира бригады.
Майор Дианов не мог взять в толк смысл такого разговора. Мелькнула тревожная мысль: «Неужто взыщут за подорвавшийся танк?»
Товарищ Дианов, есть одно место в Военную академию бронетанковых войск. Лично рекомендую тебя.
В бригаду ты прибыл ротным, лейтенантом и без наград, а теперь — комбат, майор и с четырьмя орденами. Это похвально. Кандидатура что надо.
Что-что, а этого Дианов никак не ожидал. Предложение совсем не ко времени...
Товарищ командующий, может, после победы?..
Нет, сейчас. Ночью сдать батальон, а завтра — в штаб армии, к кадровику.
...Майор Дианов сдал батальон прибывшему из госпиталя капитану Александру Яковлевичу Мосиященко.
В ночь на 20 декабря для постановки задачи в бригаду приехал командир корпуса генерал Михаил Иванович Савельев. А к трем часам комбриг Третьяк уже доложил ему о готовности бригады к выступлению. Утром после короткой артиллерийской подготовки началось наступление вдоль границы, разделяющей Венгрию и Чехословакию.
Впереди, как всегда, шла разведка — танковый взвод лейтенанта Мостовенко с автоматчиками. Танки двигались медленно: темно, дорога узкая...
Прошли около пяти километров — тихо. У одного из поворотов остановились. На машину Мостовенко взобрался командир отделения Коробцов. Шепнул в открытый люк:
Товарищ лейтенант, впереди какое-то движение, должно быть, немцы.
Через пару минут дозорные уточнили: метрах в двухстах по обеим сторонам дороги стоят вражеские орудия.
Напрасно шептал сержант Коробцов: артиллеристы услышали, как подошли танки, и открыли огонь. Первый же их снаряд угодил в тридцатьчетверку младшего лейтенанта Панфиленко. Танк остановился, загородив дорогу. Командир машины и механик-водитель Жарков погибли... Началась жаркая перестрелка. Мостовенко доложил по рации комбату обо всем, что увидел, что произошло.
Не прошло и четверти часа, как на какой-то трофейной машине подъехала «тройка» Силютина: сам зампотех роты, техник по ремонту боевые машин Якимов и моторист-регулировщик Дерябин. К этому времени с артиллерийской засадой было покончено.
Продолжайте выполнять задачу,— сказал Силютин,— а мы займемся подбитым танком.
Теперь направляющим шел сам командир взвода.