– Милли! Да пошло оно все к черту. Давай поженимся. – Он помолчал, прежде чем сообщить:
– Я начал бракоразводную процедуру. Элоиза всячески помогает.
– О Брайан! – Глаза Милли вдруг наполнились слезами. – Ну и подходящее же ты время выбрал.
– Времени у нас вообще нет. А подходящего никогда и не бывает, – грубовато ответил он. – Надо пользоваться тем, что у нас есть.
– Хотела бы я быть такой же уверенной, – призналась Милли. – Я думала об этом. Столько думала!
– Послушай, – с упрямой настойчивостью обратился к ней Ричардсон, – будет война – все так говорят. Все может случиться. Так давай хотя бы возьмем от жизни то, что нам еще осталось.
– Если бы все было так просто, – вздохнула Милли.
– Все от нас зависит, – с вызовом в голосе бросил он. – Захотим – и будет просто.
– Брайан, дорогой, – огорченно ответила Милли. – Я не знаю. Честно, просто не знаю.
"А может, знаешь? – спросила она себя. – Слишком многого хочешь: независимости и замужества одновременно. И ни от чего не отказываться”. Но такое недостижимо, Милли это понимала. Может быть, как раз независимой она была слишком долго.
Ричардсон неловко проговорил;
– Я люблю тебя, Милли. Я уже тебе говорил, и с тех пор ничего не изменилось.
Он страдал, что не может выразить всю глубину своих чувств. Но есть вещи, для которых слова найти невозможно.
Милли взмолилась:
– Давай пока все оставим, как есть.
"Пока. Вот так всегда, – подумал он. – Всегда так было и так всегда будет. Пока – и рано или поздно один из нас решит, что срок истек”.
– Давай, – согласился он.
Его охватило чувство утраты, ощущение, что он потерял нечто такое, чем никогда не обладал.
В комнате 16, примыкающей к кабинету спикера, премьер-министр встретил дожидавшегося его Бонара Дейтца. Сейчас они были одни в этом просторном роскошном рабочем кабинете, которым обычно пользовались все партии.
– Спасибо, что сразу пришли, – приветствовал его Бонар Дейтц.
– Что вы хотели сказать мне о Харви Уоррендере? – все еще теряясь в догадках, нетерпеливо спросил Джеймс Хауден.
Дейтц уклончиво ответил вопросом на вопрос:
– Вам ведь известно, что мы с ним соседи?
– Да. – Хауден знал о том, что особняки Уоррендеров и Дейтцев в Роклиффе находились друг против друга через дорогу.
– Сегодня утром жена Харви попросила меня зайти к ним, – сообщил ему лидер оппозиции. – Она очень дружна с моей женой.
– Дальше, – поторопил его Хауден. Бонар Дейтц явно колебался, лицо его выражало тревогу. Наконец он с трудом проговорил:
– Харви заперся у себя в кабинете и отказался выходить. Когда мы позвали его через дверь, пригрозил покончить с собой.
– Неужели… – вымолвил потрясенный Хауден.
– Нет, – Дейтц покачал головой. – Те, кто открыто грозит самоубийством, как правило, на него не решаются. Во всяком случае, мне так говорили.
– Тогда что же…
– Мы все-таки прорвались в кабинет. У Уоррендеров есть слуга. Мы с ним взломали дверь.
Неторопливость Дейтца становилась невыносимой.
– И что? – резко, словно подстегивая собеседника, спросил Хауден.
– Это был какой-то кошмар. Харви обезумел. Впал в неистовство. Мы пытались его успокоить. Он выл, изо рта пена…
– Мне всегда казалось, что такие вещи из области выдумок… – произнес Хауден.
– О, нет. Поверьте мне. – Дейтц снял очки, с силой провел ладонью по лицу. – Не дай Бог еще раз увидеть что-либо подобное.
"Все, как в дурном сне”, – подумал Хауден и спросил:
– Что было дальше?
– Боже! – Дейтц зажмурил глаза, потом широко открыл их. С видимым усилием взял себя в руки. – К счастью, слуга у них – здоровенный парень. Он держал Харви. Мы привязали его к стулу. И все это время.., он рычал, пытался броситься на нас.., нес несусветный бред какой-то…
– Даже не верится, – заметил Хауден. Слишком все это было нелепо, невероятно. Хауден поймал себя на том, что у него дрожат руки. – Просто не верится.
– Ничего, поверите, – угрюмо ответил Бонар Дейтц. – Сразу поверите, если увидите Харви сами.
– А где он сейчас?
– В больнице “Иствью”. В изоляции, так это у них, по-моему, называется. После того как нам удалось с ним справиться, жена Харви сразу туда позвонила. Знала, кому звонить.
– Это откуда же? – быстро и резко спросил премьер-министр.
– Судя по всему, для нее это не явилось полной неожиданностью, – объяснил Дейтц. – Харви уже давно лечился. У психиатров. Вы разве не знали?
– Понятия не имел, – признался Хауден, ошеломленный и пораженный ужасом.
– Как и все остальные, мне думается. Его жена рассказала, что у Харви это наследственное, у них в семье по линии Харви уже были случаи сумасшествия. Как я понял, она сама узнала об этом лишь после того, как они поженились. В свое время, когда Харви еще преподавал, с ним уже случалось нечто подобное, но тогда все удалось замять…
– О Боже, – выдохнул Хауден. – Боже милостивый! Едва справляясь с нахлынувшим приступом слабости, он осторожно опустился в кресло. Дейтц сел против него.
– А странно, правда, как мало мы знаем друг друга, пока не обрушится что-то вроде этого, – тихо и задумчиво произнес Дейтц.