– Только по ночам, пока мы в порту, – ответил Стабби Гэйтс. – Приказ капитана.
– Что так?
– А чтобы не улизнул на берег. Капитан за него отвечает, понял? – Моряк приостановился на верхней ступеньке трапа. – Здесь-то еще ничего. В Штатах было похуже. Когда стояли во Фриско <Так сокращенно называют город Сан-Франциско.>, его наручниками к койке приковали.
Они вошли в камбуз.
– Как насчет чайку по глоточку? – гостеприимно предложил Стабби Гэйтс.
– Спасибо, с удовольствием, – сказал Дан. Моряк достал три кружки и пошел к эмалированному чайнику, стоявшему на конфорке. Налил из него крепчайшей темно-бурой жидкости, в которую, по всей видимости, уже было добавлено молоко. Расставляя чашки на столе, Гэйтс жестом пригласил газетчиков садиться.
– На таком судне, как я понимаю, можно встретить множество самых разных людей? – спросил Дан.
– И не говори, дружище, – улыбнулся моряк. – Всех видов, цветов и размеров. А также со странностями, понял? Гэйтс многозначительно подмигнул собеседникам.
– А что вы думаете об Анри Дювале? – поинтересовался Дан.
Прежде чем ответить, Стабби Гэйтс сделал большой глоток из своей кружки.
– Приличный парнишка. У нас тут почти все его любят. Не отказывается повкалывать, когда просят. Хотя зайцы и не обязаны. Морской закон, – информировал он их с видом знатока.
– Вы уже были в команде, когда он пробрался на судно? – задал новый вопрос Дан.
– А то! Мы обнаружили его через два дня, как ушли из Бейрута. Тощий, что твоя палка, вот какой он был. Сдается, поголодал, пока не прыгнул на борт.
Де Вир прихлебнул из кружки и поспешно отставил ее в сторону.
– Жуть, а? – радостно спросил гостеприимный хозяин. – Мы этой штукой загрузились в Чили. Пролазит повсюду, куда хочешь: в рот, в нос, в глаза, даже вот в чай!
– Ну, спасибо, – заметил фотограф. – Теперь хоть смогу сказать в больнице, от чего помираю.
Спустя минут десять в камбузе появился Анри Дюваль. Он успел умыться, побриться и причесать волосы. Поверх рубашки надел синюю матросскую фуфайку. Вся одежда на нем была поношенной, но чистой и опрятной. Прореха в штанине, заметил Дан, аккуратно залатана.
– Давай садись, Анри, – пригласил Стабби Гэйтс. Он налил еще одну кружку чая и поставил перед зайцем, который поблагодарил его застенчивой улыбкой. Он впервые улыбнулся в присутствии газетчиков, и улыбка сразу осветила все его лицо, придав ему еще большее сходство с мальчишкой.
Дан начал с простых вопросов:
– Сколько вам лет?
После едва заметной паузы Дюваль ответил:
– Я двадцать три.
– Где родились?
– На корабль.
– Как называется судно?
– Я не знать.
– Откуда же вы тогда знаете, что родились на судне? Вновь пауза. Потом:
– Мне не понимать.
Дан терпеливо повторил вопрос. На этот раз Дюваль кивнул в знак того, что понял. Он сказал:
– Мой мать говорить мне.
– Кто ваша мать по национальности?
– Она французский.
– И где она сейчас?
– Она умереть.
– Когда она умерла?
– Давно очень тому назад. Аддис-Абеба.
– Кто ваш отец?
– Я его не знать.
– Разве ваша мать не рассказывала о нем?
– Он английский. Моряк. Я никогда не видеть.
– И никогда не знали его имени? Дюваль молча покачал головой.
– У вас есть братья, сестры?
– Нет брат, нет сестра.
– Когда умерла ваша мать?
– Извинять. Мне не знать.
Перефразируя вопрос, Дан поинтересовался:
– А вы помните, сколько вам было лет, когда умерла ваша матушка?
– Я шесть лет.
– И кто заботился о вас после ее смерти?