I. Незаконченные дела I
Холодок повеял по всему телу. Одинокий Иво, ковырявшийся веткой в горящем костре, сразу обратил на это внимание.
Он сидел средь какого-то леса, один, смотрел вдаль, с накинутым на голову капюшоном. Кулаки сжал, время от времени щелкая фалангами пальцев.
За холодом последовал туман. Густой и широкий, как минимум, так ему казалось. А после тумана пошла речь.
— Однажды, — голос был хрипящий и не из самых приятных, — один мальчик стал мужчиной, вскинув на себя тяжелую ношу палача.
Голос звучал то слева, то справа. Сказочник привычно для себя появлялся с рассказом сказки, невидимый облетая гостя кругами.
— Стал он таковым, потому что его друг попросил поквитаться с тем, кто хочет обидеть его. А мальчик тот ценил своих друзей…
— И ценил его слова. Обещания.
Сказочник зловеще захихикал.
— Разумеется. Обещал все, что мальчик пожелает, как только поквитается с нехорошим существом… И вот мальчик поквитался.
Он появился, как обычно, одетый в ризу, сутулый и худой, с фиолетовыми глазами, мерцающими из-под длинного капюшона. Сидеть демон не умел, он лишь витал в воздухе, но показался он также у костра, расположившись напротив Иво.
— Торговец и исполнитель желаний всегда держит свое слово. Рад видеть тебя в здравии, Иво.
Иво ухмыльнулся.
— Не скажу, что тоже рад тебя видеть, но все же здравствуй, Сказочник.
— О-о-о, — хрипел демон, — Иво Эль Гарден, ничуть не изменился с нашей последней встречи.
— Как и ты.
— Но-но, оставь эти слова, Иво. За время нашей разлуки я изучал людей и понабрал от них много интересностей и полезностей.
— Каких же? — слова Иво приглушил треск дров в костре.
Сказочник сделал вид, что обдумывает.
— Эссенция, обороноспособность, тоска — это новые слова, которые я не знал до этого. У торговцев я понабрался хитростей всяких, как можно выгоднее навариться на клиентах.
Иво хотел сказать, но Сказочник перебил.
— И, да, забыл, слово «навариться» — тоже новое для меня. Но мне оно безумно нравится!
— Безумно рад за тебя, исполнитель желаний. Сейчас ты здесь, чтобы теорию проверить на практике?
Сказочник закряхтел и всем видом выдавал, что улыбается.
— Ни в коем случае. Еще один опыт, приобретенный мной, таков, что навариться можно лишь на тех, кому выгоднее с тобой торговаться, чем тебе самому. У нас с тобой все совсем иначе. Здесь все преимущество на твоей стороне.
— Хорошо, что ты это понимаешь.
Иво достал сосуд. Длинная бутыль, в которой все изнутри покрылось черными волокнами. Сказочник жадно взглянул на бутыль, возжелал ее, хотел подлететь ближе, но Иво вмиг обратил глаза черным пламенем, отпугивая демона.
— Хорошая работа, Иво.
— Знаю.
— Что знаешь? Наверное, уже обдумал, что пожелать за душу Мора? Я прям тешу себя идеями, не терпится узнать.
— Вот оно как, — Иво уселся поудобнее, — потешь теперь меня. Какие твои догадки?
Демон взлетел, облетел костер, что тот начал затухать, затем остановился у правого уха изгнанника.
— Зная тебя, ты бы пожелал мирной жизни? Предположим, стать простым человеком, умереть как простой человек, провести остаток жизни не как изгнанник, а как обычный живой?
Иво засмеялся.
— Да, ты прав. Пожелал бы, если бы такое было возможно. Душа — явление первородное, и никто не может повлиять на нее, нет таких сил.
— Ох, а ты подготовился… Тогда, может, желаешь гору золота? Чтобы ни в чем себе не отказывать? Ты бы мог купить себе целый замок или город, быть его правителем, обеспечить прекрасное будущее своим детям!
— Тоже мимо. Золото меня никогда не интересовало. Захочу монету-другую — дарую тебе души иных демонов, как всегда и было.
— Знаю! — резко вскрикнул демон, вновь вскружив в воздухе, в этот раз остановившись у левого уха изгнанника. — Любовь. Ты же до чертиков дорожишь своей колдуньей-подругой… Я могу исполнить твое желание и сделать так, что она всегда будет рядом. Ничто не помешает вам. Думаю, ничего приятнее для тебя нет в этой жизни, ведь она всегда так далеко.
Как бы то ни было, Сказочник говорил правду. Инела была главной причиной жизни, он ей безумно дорожил, дорожил их совместными мечтами. Он никогда не забудет, как они, только полюбив друг друга, пообещали сбежать на край света. Вместе, откинув все в этом мире, отрезав все, что их связывает с его проблемами. И да, он действительно этого желал.
— Нет. Это будет мнимая жизнь, созданная чарами отвратительного демона. В этом нет жизни, Сказочник, хотя да, ты попал. Я чертовски сильно этого желаю.
— Я лишь создам условия.
— Ты лишь разрушишь реальность.
Он вновь вскружил, возвращаясь на прежнее место напротив Иво.
— Тогда что же?
Иво встал, подошел к Сказочнику, они пересеклись взглядами. Холодный пар, что демон выдыхал из себя, скверно бил по носу.
— Все ли я правильно помню? Ты сказал мне в ту ночь: «за этот заказ я выполню любое твое желание, абсолютно любое». Условие было лишь одно — принести тебе душу Всадника апокалипсиса. Так?
— Верно, все абсолютно верно. Как будто вчера это было, настолько я помню слова, данные тебе.
— Это хорошо. То есть, твое условие я выполнил? Принес душу демона, так?
— Так.
— Отлично.
Иво вытянул сосуд вперед, крепко держа его в руке.
— Мой клинок был сломал в той схватке. И мне нужен новый.
Сказочник засмеялся, вновь покружился и остановился за спиной Иво.
— Как скажешь. Будет тебе клинок…
— Я не договорил.
Иво грозно отвел взгляд, показывая, как его черные глаза мерцают, а рука наготове дернуться, призвав Фаэдру, и за считанную секунду махнуть, изгнав демона. Сам Сказочник не дерзил, дожидаясь продолжения.
— Мне нужен меч, способный рассекать пространство. Меч, повергающий в ужас, дарующий свободу перемещений. Такой, с которым я мог бы перемещаться между мирами. Всеми мирами, Сказочник. Астрал, ты такой знаешь, я уверен, не исключение.
Сказочник не отреагировал. Сперва. Он подлетел к лицу Иво, опустился чуть ниже.
— Также, как и невозможно изменить душу, потому что это первозданное, невозможно даровать живому существу исключительно высшую демоническую способность перемещаться между мирами, тем более, в Астрал — измерение пепла, измерение мертвых душ. Никому из живых, даже из мертвых, такое не подвластно. И никакое оружие не способно на такое.
— А что, если это оружие будет живым?
Сказочник и не поверил своему слуху сначала. Он не оценил сказанного Иво, ровно как и не оценил самой его идеи.
— Живые оружия никто не кует уже очень давно, Иво.
— Живые оружия испокон веков для изгнанников делали Высшие демоны-перебежчики, коем ты и являешься. Сказочник, таково мое желание. Единственное и, как ты говорил, оно может быть любым.
— Ты серьезно желаешь реликвию? Из всех своих заветных желаний это — твое самое заветное?! — Сказочник истошно прокричал. — Ни любовь, ни власть, ни слава, ни даже покой и свобода? Ты желаешь оружие, чтобы изгонять?
— Я желаю мира этому миру. И желаю оберегать его. В меч, что ты сделаешь для меня, закуй душу этого отродья, — Иво приподнял сосуд с душой Мора. — Таково мое заветное желание за его изгнание.
— Невозможно из Ассии попасть в Астрал, изгнанник! Никому такое не под силу. Связь с этим измерением отсутствует, даже Высшие демоны, даже я, не способны на подобное. Нельзя влиять на астрал, ни попасть, ни заточить.
— Да, а как же тогда ты заковал туда Терезу Вальн? Девушку-изгнанницу, если нельзя ни попасть, ни заточить?
Иво дернул рукой, моментально вооружившись Фаэдрой. Он приставил лезвие косы к его горлу, скаля зубы, зарился черными глазами.
— Ты действительно подготовился, — ухмылялся Сказочник.
— Вот тебе еще один совет на будущее: будь аккуратен в своих высказываниях. Особенно, когда ведешь торги с заказчиком.
Иво протянул руку, вручая сосуд с душой Мора демону. Сказочник нехотя принял его и сунул под свой балахон.
— Будет тебе живое оружие. Тринадцатое по счету. Первое выкованное за последние пятьдесят лет, закаленное в самом первородном черном огне Когтейма. Но, Иво, послушай меня напоследок…
Холод так сильно подул, что костер, находящийся за их спинами, вмиг потух. И воцарилась истинная тьма.
— Бойся своих желаний. И последствий после них.
Только Сказочник произнес последние слова, как он пропал, превращаясь в туман. А после и туман пропал. И холод по всему телу отступил.
Черный изгнанник еще минуту продолжал стоять в таком положении, пока его конь не заржал, потому что проснулся.
II. Незаконченные дела II
— И тут я ему в глаз — на!
Фарбул, разумеется, как и всегда, был пьян. В этот раз он стоял на столе и, шатаясь, имитировал драку.
Иво сидел рядом, смеялся и тоже выпивал. Справа от него был Гордолин. И они вдвоем дивились с бородатого воина.
— А что было потом, Фарб? — Иво допил свой кубок с медом. На замену девушка-трактирщица принесла новый.
— А потом… а потом я, Иво, его повалил, поборол, побил, показал всю свою силушку Бауманскую! Хрясь, трясь, трах-тибидох и все такое. Ну после такого красотка Мила не могла устоять предо мной.
— Думаю, продолжение мы итак знаем, — Гордолин смеялся, чокаясь кубком с Иво. К ним присоединился Фарбул, что решил слезть со стола и не привлекать к себе излишнее внимание всей таверны «Пьяная вишня».
— А потом я, генерал, так ей в гузно засандалил! Она сама возжелала, между прочим. Вы бы знали, как она кричала, всю деревню разбудила! Я ее и так, и этак, и с поркой, и…
— Фарб, — пшикая носом, сдерживал смех Иво, — мы знаем, как ты их имеешь. Не делай из этого центр мира.
— Иво… — Фарбул притянул изгнанника за затылок, столкнулся с ним лбами, а имя его произносил так долго и протяжно, что можно было успеть выпить целый кубок Люстерского меду, — это — не центр мира. Мой хер — центр мира. Хочешь оспорить?
— Молю тебя, Иво, только не спорь, иначе он никогда не успокоится.
— Во-во, генерал… истину говорит. Базу выдал медведь.
Фарбулу поплохело, он откинулся на стуле и опрокинул голову на его спинку. Казалось, что он уснул.
— Не обрыгай здесь все, молю тебя.
— Моли! Тверди! И пой! Рыгни в яму и смой! Но, Иво, знай одно! Ты — скучное говно! Пей давай!
Фарбул икнул.
— И пой… — все же дополнил он под конец.
Иво умилялся, все-таки, он очень скучал по подобному — спокойному времяпрепровождению в кругу близких друзей и братьев. Недоставало ему лишь только одного. Или, правильнее было бы сказать, одной.
— Инела не придет? — Гордолин повернулся лицом к Иво, тот сразу же взгрустнул.
— Нет. Сказала, у нее неотложные дела. На пару с Карелией.
— Вот она дает, девка-то! Иво, ты прости меня, но это грубость — ее любовник вернулся с долгой поездки, а она сидит и… ик… работу работает! Я осуждаю ее! Целиком и полностью.
— Она — королевская советница, Фарбул. Тебе есть чему у нее поучиться, — как всегда, словно отец каждого своего воина, Гордолин выдавал какие-то заумные философские мысли.
А Фарбул, как тот третий сын, бестолковый и безмозглый бунтарь, ловко парировал нравоучения раздолбайством.
— А Иво есть чему поучиться у меня. Брат, там в квартале отсюда есть прекрасный бордель… Место любви и силы, тебя примут не хуже Инелы! Давай туда…
— Никогда, Фарб. Помнится мне, это тот бордель, где мы с тобой суккуба изгоняли. Пожалуй, я воздержусь.
— А, то есть это единственное, что тебя останавливает? Так давай в другой бордель!
— Фарбул! — рыкнул Гордолин.
Иво улыбнулся, хотя ему действительно не хватало Инелы.
— Не горюй, сын мой. Сам же знаешь, какие сейчас напряженные отношения с югом. Она действительно вся в работе, — Гордолин присел поближе, отпил из кубка.
— Да, знаю. Я все понимаю.
— Но женского ложа хочется! — кривляясь, кричал Фарбул. Он все еще смотрел на потолок, облокотившись головой на спинку стула.
В ответ Иво зашвырнул в него пустой кубок. Прилетел он прямо в нос, с отчетливым щелчком.
— Ты дубу дал, Иво? Я как лучше хочу, а ты!
— Это, друг мой, — Иво протянул Фарбулу выпить, — чтобы ты протрезвел и мог и дальше с нами пить. Понимаешь?
— Фарбул протер глаза, взглянул на стол, взгляд его был грустнее взгляда пса, ждущего хозяина. Но потом он будто осмыслил слова Иво и стал таким счастливым, таким радостным. Он схватил кубок с медом и вскочил, проливая густую пену на стол.
— Вот поэтому ты и мой брат! До дна, таверна! До дна!
Весельчак Фарб подзадорил всех в таверне, те его дружно поддержали. Когда таверна выпила всеобщий тост, Фарбул вскочил в центр и окрикнул всех.
— Дамы и господа! Сейчас будет песня. Поют все, ведь все вы ее знаете!
Таверна вмиг утихла, дожидаясь заветной песни. Все знали, что это будет за песня.
И вот он запел, а барды, сидевшие рядом, заиграли музыку, веселую и озорную:
"Простому мужику ничто не надо,
Дайте ему вилы и коров,
Дайте ему хату, дайте бабу!
Дайте жизни мирной без забот!
Простой бабе ничего вообще не нужно,
Дайте только крепкое плечо мужское.
Бауманскому народу, эх, не чуждо!
Убивать и воровать чье-то чужое!
Но только нашего ты тронь,
Как за тобой умчится конь,
За собой ведя огромную орду…
Эй!
Эй, мужик! Налей-ка нашим меду!
На врага идем мы дружно все в поход!
Бауманию спасай от врага гнета.
Насади его башку на чистый кол!
Эй!
Мы соседа своего зауважаем,
Если он к нам по-соседски, с добром.
Мы соседей никогда не обижаем!
Но свое всегда с достатком заберем!
Нам б тепла родного, хлеба с отрубями!
Нам бы праздников и кушанья на стол!
Но если тронут — всем бошки поотрываем!
После их насадим мы на чистый кол!
И если тронешь старика,
Девчонку или мужика,
Вся Баумания запомнит на века!
Эй!
Эй, мужик! Налей-ка нашим меду!
На врага идем мы дружно все в поход!
Бауманию спасай от врага гнета.
Насади его башку на чистый кол!
Эй!
Вся таверна уже плясала, пел каждый, даже Иво. Это была народная песня бауманцев, придуманная давным-давно, но плотно закрепившаяся в жизни каждого этого государства. И знал ее каждый ребенок даже. Когда ее пело могучее множество бауманцев, она звучала не только задорно, но и грозно, действительно устрашающе, указывая на единство их народа.
— Еще раз, девки и мужи! Еще раз! — слыша, что музыку не прекратили играть, созывал всех Фарбул.
И припев они спели еще раз. Все вместе. Гордолин с Иво вышли в центр, к Фарбулу, и в припрыжку захлопали в ладони, во весь голос крича заветные строчки.
Эй, мужик! Налей-ка нашим меду!
На врага идем мы дружно все в поход!
Бауманию спасай от врага гнета.
Насади его башку на чистый кол!
Эй! Эй! Эй!"
Таверна аплодировала троице, мужики заказывали выпить за свой счет, девчонки подбегали и целовали их в щеку. Правда, одну из таких девиц Фарбул, пока Иво с Гордолином отвернулись, поцеловал грубо, но по-мужицки, в губы, отчего та огрела его со всей дури ладонью по лицу.
Не успели Иво и Гордолин оглянуться, как увидели расстроенного Фарбула. С краснющей отметиной на щеке.
— Иво, смотри! Главный ловелас потерпел поражение! — Гордолин смеялся сам и высмеивал своего брата по оружию.
Иво подбежал с кубком, вручая его Фарбулу.
— Гордолин, еще раз скажешь такое — будешь пить со мной на спор! Понял?
— Понял он, понял, — Иво взбодрился и развеселел. — Пей до дна, Фарбул. Пей и веселись.
— До дна!
— До дна!!! — звучало троекратно из уст настоящих товарищей: Гордолина, Фарбула, Иво.
III. Незаконченные дела III
В этот раз они просто валялись: без тренировок, без забот, без проблем. Он лежал, смотря на звезды, а она — на нем, смотря на него.
— Ты первый на моей памяти, после Фальтерна, кто изгнал такого сильного Высшего демона. Молодец.
— Тс… — Иво прервал Терезу. — Не о демонах, молю тебя.
Она миловидно усмехнулась, затем дунула по волосам так, чтобы те специально попали в глаза Иво. Как волосы упали, он фыркнул и начал ерзать.
— Ну, Иво! Не надо! — она засмеялась и сама заерничала, поднимая пепел под спиной в воздух.
— Ты же сама провоцируешь.
— Правильно. А ты не поддавайся.
Иво никогда бы не подумал, что даже здесь, в обители мертвых душ, в Астрале, может быть так спокойно и тихо. Конечно, это ни в какое сравнение не идет с настоящим миром, где все вокруг живое и дарует иные ощущения. Но даже здесь, благодаря Терезе, было ощущение, что ты живой.
— Так непривычно это все.
Тереза подвинулась, посмотрела на Иво.
— Что именно? — спрашивала она.
— Все. Не осталось обязательств, некуда идти, не о чем думать.
— Всегда есть, куда идти.
Иво улыбнулся.
— Конечно, я про сейчас именно.
— Так иногда бывает.
— Думаешь?
— Знаю.
Она обняла его покрепче.
— И правда, незаконченные дела еще остались.
Только Тереза легла удобнее, как Иво встал и она нехотя плюхнулась с теплой и удобной руки изгнанника на черствый и рыхлый пепел. Поправив волосы, она хотела уже наругаться на него, прервавшего ее идиллию и умиротворение, да только увидела, как Иво взял свои ножны.
Она оттряхнула свою одежду, села на колени, с удивлением взглянула на Иво.
— Ты собираешься удивить меня своим черным мечом? Ты бы удивил меня, если б показал свой черный член, Иво — тогда да, я бы упала в обморок, вероятнее всего.
— Там не он.
Тереза повела головой, с удивлением сжирая изгнанника взглядом.
Но весь ее интерес вмиг утолился, как только Иво достал его. Меч, с черной, как тьма, сталью. Если черный титан отдавал больше фиолетовым, то этот клинок был чернее черного, чернее сажи в печи. Эфес был великолепен: рукоять была выполнена из кости древнего дракона, обмотанная тонкой кожей, гарда прямая, приподнятая с каждого конца к низу, украшенная камушками мориона, причем морионы сверкали, подобно глазам изгнанника, яблоко эфеса было круглым, таким же черным, материалом которому служил обсидиан. А на обсидиановом яблоке было высечено лицо демона, скрывающего свой лик под капюшоном, и огромный акцент в этой работе был сделан да два углубления, олицетворяющих глаза — в эти места были вставлены два черных бриллианта. Клинок, как уже подмечала Инела, весь черный, обоюдоострый, причем острее любой бритвы. Только вот металл было тяжело отгадать. По всей длине были высечены руны, как и на старом мече Черного изгнанника.
Тереза шокировано взяла его в руки. Он был легок, таким даже она могла бы орудовать спокойно.
— Иво, — она не могла оторвать взгляда от клинка, — что это?
— То, что вытащит тебя отсюда.
Она не могла ошибаться, она уже испытывала это чувство когда-то давно. Чувство, когда кровь в жилах стынет, когда воздух становится резко холодным, а все тело бросает в дрожь.
— Это живое оружие…
— Оно самое. Единственное оружие, способное владельцу открывать порталы между мирами. Единственное, способное отворить дверь этого мира, Тереза. С помощью него мы вытащим тебя, как только поймем, как можно вызволить душу в Ассию. Я обещаю тебе.
Она самостоятельно сунула меч в ножны, положила их рядом и крепко обняла изгнанника. Хотя все еще не могла отвести взгляда от новородившегося живого оружия.
— Чья душа в нем закована?
— Мора, того самого Всадника апокалипсиса.
— И, — она ступила назад, вновь взяла ножны и наполовину достала из них клинок, осматривая сверкающее черное лезвие, — он способен открывать порталы?
— Да. Но всех его возможностей я еще не знаю. К счастью.
Он схватился за рукоять и со свистом достал меч. Это была хорошая работа. И безумно красивая, за такое оружие можно было бы получить целый замок.
— Меч, закаленный в первородном черном пламени Когтейма.
Иво обратил глаза, и, как только черные язычки пламени показались в его зрачках, меч отреагировал соответствующе: глаза, выполненные из черных бриллиантов, засияли темным, подобно изумрудам на Фаэдре, руны, что до этого смешивались с общим цветом металла, тоже засияли. Само пламя заполонило пробелы, где были нанесены руны, и пламя это танцевало и освещало, пускай даже и было оно черным.
— Что написано на клинке?
— «Сжигай, пока сам не сгоришь».
— Вот оно как…
Тереза улыбнулась. Ей была знакома эта фраза. Так звучал девиз рода Вальнов, который Иво каким-то образом узнал. Хотя… Ее совершенно это не интересовало. Более того, она и не была удивлена, что прямой наследник черного пламени, пускай и создавший свой уникальный род, все еще принадлежный роду Вальнов, использовал эту фразу.
— Как ты его назвал?
Иво давно уже дал ему имя. Он не говорил, потому что хотел насладиться этим зрелищем. Клинок был действительно изящным.
Но когда произнес имя, сказал это тихо, с гордостью и честью.
— Мортемор. Мортемор, Черное пламя.
Больше книг на сайте - Knigoed.net