...Вылетел Телюков в десять утра на Ли-2. Самолет сделал над аэродромом прощальный круг и, набирая высоту, пошел над горным кряжем.
За бортом плыла тайга -- величественная и прекрасная, еще зеленая, но уже украшенная золотисто-багряной прожелтью осени.
Справа отчетливо виднелись очертания берегов, за которыми в мерцающей дымке раскинулось спокойное, по-осеннему притихшее, зеленовато-серебряное море...
Унылая пора! Очей очарованье!
Приятна мне твоя прощальная краса -
Люблю я пышное природы увяданье,
В багрец и в золото одетые леса...-
произнес Телюков давно забытые и воскресшие с удивительной силой слова. Ему стало жаль этой тайги, вековых сосен и красавиц пихт, диких гор, высокого неба...
В этот же день он пересел на Ту-104.
Эпилог
Отцвела в тайге золотая осень, отшелестела буйным листопадом, усыпав жухлою листвою чуть приметные тропинки.
Много перемен принесла эта осень в полк. Сбылась мечта майора Гриниша: он перебрался с острова на материк, на КП дивизии. Подполковник Поддубный, получив новое назначение по службе, передал полк майору Дроздову и уехал с Лилей на запад. Демобилизовались ефрейтор Баклуша и рядовой Челматкин -- оба уехали в целинный край. Максим Гречка получил звание старшего техник-лейтенанта и занял должность техника звена. На высшую служебную ступень поднялся подполковник Асинов -- занял в дивизии место уволенного в запас полковника Вознесенского.
А о Нине по-прежнему ничего не было известно.
После октябрьских праздников Григорий Байрачный наконец получил долгожданный отпуск и уехал с Биби к родителям на Полтавщину. Он торопился. Его жена готовилась стать матерью. Но молодые супруги просчитались, а может быть, далекая дорога нарушила сроки природы. Пришлось в Харькове сойти с поезда. Это случилось ночью, а наутро медсестра родильного дома поздравила лейтенанта с сыном.
Молодой отец, радостный и счастливый, в сотый раз перечитывал записку жены, бегал по магазинам, покупая все, что необходимо новорожденному и его матери. Он рассылал радостные телеграммы родным и знакомым, буквально каждый час наведывался в родильный дом.
Байрачный снял номер в гостинице и на следующее утро помчался по магазинам искать сыну коляску. Ему хотелось приобрести точно такую, как у капитана Маркова, -- голубую, с козырьком и обитую внутри белой мягкой юфтью. К сожалению, таких колясок в магазинах не оказалось, и он продолжал поиски, без устали мотаясь с одного конца города в другой.
Однажды -- миновал уже седьмой день -- Байрачный пришел на вокзал, чтобы узнать расписание поездов, идущих на Полтаву. Было холодно, выпал первый снег, залы были битком набиты пассажирами. Проходя мимо буфета, он вдруг увидел девушку. Она стояла к нему спиной и выделялась среди других своим внешним видом. На ней была волчья доха с мохнатым капюшоном. За плечами висел старый брезентовый рюкзак. Эта необычная одежда и привлекла внимание Байрачного. Взяв стакан чаю, девушка примостилась в углу за столиком, сбила на затылок капюшон и вынула хлеб, завернутый в газету.
Байрачный обомлел: это была Нина.
Больно было смотреть на ее вид, на скудный ужин. Прихлебывая горячий чай, она осторожно ела хлеб, подставляя ладонь, чтобы не крошить зря... И вся она была такая удрученная, обездоленная... Глаза, прежде яркие, блестящие, потускнели.
Страшно взволнованный неожиданной встречей, Байрачный подошел к столику и тихо, чтобы не ошеломить девушку, сказал:
-- Нина... Здравствуйте!
Нина вздрогнула, резко подняла голову. Страх, удивление, радость отразились в ее глазах. На губах застыла болезненная улыбка.
-- Не узнаете?
Нина поспешно завернула остаток хлеба в газету и прикрыла пакетик рукавом.
-- А капитан все время искал вас... Сотни писем...
-- Прошу вас... -- она остановила его движением руки, -- выйдем отсюда! Я прошу...
"Хочет скрыться", -- мелькнула мысль. Байрачный наклонился к Нине:
-- Я вас не отпущу. Выслушайте меня... Антон, этот байбак, жив, поняли? Жив и здоров, черт бы его побрал! Телюков столкнулся с ним в тайге, -- я расскажу вам, при каких обстоятельствах, -- разговаривал с ним. Вы напрасно терзаете себя, напрасно скрываетесь... Идемте со мной, я вам расскажу обо всем подробно. Телюков в Москве. Я дам ему телеграмму. Завтра, а может быть, даже сегодня, если будет самолет, он прилетит сюда...
-- Жив?.. Антон жив? -- скорее простонала, чем спросила Нина.
-- Жив.
Она смотрела на летчика широко открытыми глазами и верила и не верила ему, и вдруг упала головой на руки и горько заплакала.
-- Идемте скорее. А то на нас уже поглядывают с любопытством.
-- Идите. Я потом... мне стыдно рядом с вами... -- всхлипывала девушка.
Но Байрачный был непреклонен.
-- Идемте вместе. Если я вас выпущу, Телюков никогда не простит мне этого, вы понимаете или нет? -- Он снова взял ее под руку. -- Пошли!
Над городом сверкали вечерние огни. Сеялся, искрясь в электрическом свете, мелкий, реденький снежок. Сновали автомобили, торопились куда-то пешеходы, и среди этого городского водоворота Нина выглядела в своем наряде жалкой и беспомощной. Она чувствовала это и не раз пыталась выпростать свою руку, но Байрачный крепко держал ее. Увидя проезжавшее такси, он остановил его.
-- Нет, нет! -- запротестовала Нина. -- Не нужно. Я ни за что не сяду...
-- Что значит -- не сяду? -- напуская на себя строгость, сказал Байрачный. -- А ну-ка, не будем спорить! Вы должны делать все, что я скажу... Нет, нет, не бойтесь, -- заметив ее испуганный взгляд, улыбнулся Григорий. -- Я ведь не Антон. Вы для меня священны, как жена моего командира, друга, учителя. Если уж мне выпало такое счастье найти вас... сами понимаете -- могу ли я отпустить вас...
Нина, видя, что противиться бесполезно, сбросила рюкзак и покорно села в машину.
-- Давно бы так. А теперь рассказывайте, где вы пропадали?
-- Везде понемногу, -- ответила Нина. -- Без документов я ведь и на работу не могла устроиться.
Они приехали в гостиницу и поднялись в номер.
-- Вам нужно помыться, привести себя в порядок, -- сказал Байрачный, когда Нина сбросила свою доху. -- Белье чистое есть? Да вы не стесняйтесь, говорите прямо. Я ведь не такой уж чужой вам человек.
-- Есть, -- сказала Нина и заплакала.
-- Успокойтесь, Ниночка, лучше скажите, есть ли у вас туфли? Пока что вместо туфлей у вас на ногах, как любил говорить Телюков, одному аллаху известно что...
-- Туфель нет. Были -- продала. На билет. Хотела ехать домой. В родные края. Думала-думала и решила так: будь что будет. От судьбы все равно не уйдешь. Невмоготу жить под вечным страхом, прятаться, кочевать с места на место...
-- Ну теперь вам уже нечего бояться. Нужно первым делом привести себя в приличный вид. Какой номер обуви носите?
-- Тридцать седьмой. А что?
-- Не будет мал? Разувайтесь... Я обведу карандашом ступню.