Большое впечатление произвели на Поддубного перекрытые и открытые траншеи, щели капониры. Все они были очищены от снега, подметены, прибраны, как перед инспекторским смотром.
-- Порядок у вас, Сидор Павлович! -- не скрывая удовольствия, признался Поддубный.
Одобренный столь лестным отзывом, видя, что он покоряет командира полка, Сидор Павлович продолжал еще более словоохотливо:
-- Потому что старались, как же! Повторяю: аэродром -- это наша боевая позиция, и она должна быть оборудована по всем требованиям современного боя. На войне всякое бывает: то ты погонишь противника, то он на тебя насядет -обороняйся тогда! А где наиболее надежная оборона? Не в чистом поле, а в окопе... А попутно давайте, Иван Васильевич, договоримся вот о чем: до сих пор мы сами смотрели за всеми укрытиями, а теперь разделим их между собой. Чья нора -- тот и хозяин. Вместе с тем хотелось бы поделиться с вами своим опытом: что и как надлежит делать, чтобы окопы, щели, капониры не заметало снегом, а весной не заливало водой. Согласны, а?
-- Я вас слушаю.
-- Конечно, вы напишете инструкцию, побеспокоитесь, чтобы подчиненные выучили ее, -- все это понятно. Но не думайте, что так все сразу и побегут в укрытия, услышав сигнал учебной атомной тревоги и соответствующую команду. Одни будут прятаться в помещениях, где теплее и уютнее, и прятаться, конечно, не от условной атомной бомбы, а от реального начальника... Желающих укрыться в щель будет очень мало, особенно если она забита снегом. Но вы настаивайте и требуйте, чтобы прыгали обязательно. И вот представьте себе: один раз, второй, третий нырнет летчик или механик головой в снег, а уж на четвертый раз сам, без приказа возьмется за лопату, расчистит свою щель, еще и ветками сосновыми вымостит дно.
А допустим, что какой-нибудь экипаж не завел свой самолет в капонир, хотя и имел соответствующее указание. Мокрую паклю ему в руки и пускай до десятого пота дезактивирует боевую машину на морозе. Будьте уверены -второй раз не захочет. Именно так воспитывали мы шоферов, и теперь они у нас сознательные. А то еще у нас санитары и химики вылавливают "героев", пренебрегающих бомбоубежищами, и отправляют их... Нет, не в санитарную часть языки чесать с сестрами да санитарками. Есть тут у нас помещеньице -- без окон и без дверей, -- так мы их туда, этих героев.
-- Пустяки себе, опыт! -- заметил Поддубный.
-- Вы хотели сказать -- варварский? -- подхватил его мысль Сидор Павлович. -- Ну что ж... Только я думаю так: главное -- и об этом сказал даже Кутузов -- сохранить армию, людей. Ьребовательный, строгий командир -лучший друг солдата.
Каким-то неуловимым движением руки Сидор Павлович вызвал к себе водителя и, когда подкатил "газик", сказал Поддубному:
-- А теперь поедемте в городок. Если уж осматривать -- так все хозяйство. А то скажете: на язык хозяин бедовый, а как до дела -- то и поясница задубела...
Они сели в машину. Некоторое время ехали молча, думая каждый о своем. Первым нарушил молчание Рожнов.
-- Во время летних тактических учений мы, имитируя взрыв атомной бомбы, применили радиоактивные вещества. И когда разведка взяла пробу грунта и прибор показал наличие радиоактивного заражения, некоторые из солдат бросились наутек, хотя уровень радиации был, разумеется, ничтожный. А о чем это говорит? Очень плохо, если солдат не запомнит, какой уровень радиации опасен для жизни. Вы это тоже имейте в виду, Иван Васильевич, не допускайте паники, заранее готовьте своих летчиков и техников к взлетам и посадкам на зараженном аэродроме. Так-то!
-- К этому нам не привыкать! -- ответил Поддубный.
-- Тем лучше.
Командиры осмотрели казарму, учебные классы, медицинский пункт, баню. Всюду был идеальный порядок. Рожнов -- и это на каждом шагу бросалось в глаза -- не разрешил подчиненным распоясываться. Каждый военнослужащий, встречая командира, отдавал рапорт. В ответ на его замечания только и слышалось:
-- Есть! Будет сделано!
Зашли на склад продснабжения, хотя этот объект менее всего мог интересовать командира авиационного полка.
-- Да вы проходите, проходите, Иван Васильевич! -- окликнул Поддубного Сидор Павлович, заметив, что тот задержался у порога. -- Ведь вы будете начальником гарнизона, а значит, обязаны побывать везде.
Возле стеллажей стоял сухощавый паренек в белом халате, надетом поверх кожуха. На шапке -- следы солдатской звездочки. Очевидно, паренек недавно ушел в запас и остался в подразделении служащим.
Сидор Павлович проверил весы. Они были как в аптеке. Но почему остатки рыбьей чешуи застряли в щелях прилавка? А это что такое? Мука? Просыпалась?!
Кладовщик поспешно начал вытирать прилавок, а Сидор Павлович неторопливо зашагал между стеллажей, ощупывая ящики, мешки, принюхиваясь и присматриваясь ко всякой всячине.
-- А почему бочка протекает? -- послышался его зычный голос откуда-то из-за груды ящиков. -- Сбросили небось с машины как бревно! Так и портится народное добро.
Кладовщик стремглав побежал к командиру.
-- Я уже начал опорожнять эту бочку с селедками.
-- Но я спрашиваю, почему она потекла? А? По какой причине?
Молчание.
-- Не интересует вас тара, вот что! -- заключил Сидор Павлович. -- Если еще раз замечу такое безобразие -- накажу или удержу стоимость испорченной тары.
Не найдя, к чему бы еще можно было придраться, Сидор Павлович пригласил командира полка в овощехранилище. Тут пахло квашеной капустой, укропом, солеными огурцами. Идя впереди, командир базы вдруг исчез куда-то, словно провалился между рядами бочек. Но вот блеснул огонек, послышалось знакомое кряхтение, и Сидор Павлович вынырнул из темноты, держа на вилке огурец.
-- А ну, дегустируйте, Иван Васильевич. Это собственного соления. У нас подсобное хозяйство. Да вы не брезгуйте, никакой нечисти здесь не водится. Бочки закрыты. За антисанитарию я по три шкуры спущу и с хозяйственников, и с медиков.
Поддубный отмахнулся:
-- Я не очень разбираюсь в солениях.
-- Э-э, не говорите так! Чтоб мужчина да не разбирался в закусочке! Не поверю!
Огурец действительно был очень вкусен -- крепкий, ароматный, пропитанный запахом укропа и дубовых листьев, он приятно хрустел на зубах.
-- А теперь идемте, я покажу вам еще не такое богатство! -- с гордостью сказал Сидор Павлович. -- Вы окончательно убедитесь в том, что попали к богатой теще. Вам явно повезло, Иван Васильевич! Никто не заболеет цингой. Огурцы есть. Морковка тоже. Свекла, лук -- все витамины. И еще кое-что про запас!
Возле овощехранилища стоял бревенчатый сарайчик. И когда заведующий складом снял замок и отпер дверь, Поддубный увидел мерзлые туши, свисающие из-под потолка на железных крюках.
-- Ну что? -- хитровато прищурился Сидор Павлович, поглаживая от удовольствия козлиную бородку. -- Это дикие козы. У нас немало отличных охотников. Но для чего им столько мяса? Вот мы и решили: каждую убитую голову актовать и -- на продовольственный баланс. Вот и прикиньте, сколько мы мяса сэкономили! Эге, актуем! Оно хоть и дичина, а тоже принадлежит государству. Не где-либо охотимся, а в своих лесах... Да нет, мы не браконьеры. Все по закону!
Слушая Рожнова, Поддубный невольно сравнивал его с полковником Сливой, своим тестем. Оба офицера состарились на воинской службе. Однако Семен Петрович размяк на склоне лет, потерял былую энергию, превратился в добродушного деда.
И хотя он подстегивал себя, накручивал усы и говорил: "Есть еще порох в пороховницах", но пороховницы эти были уже насквозь дырявые. Поэтому и напомнили ему о рыбной ловле...
А Сидора Павловича годы не брали. Он еще был, так сказать, в боевой форме. Поэтому его и не демобилизовали до сих пор: разумный командир и заботливый хозяин!
Сидор Павлович еще куда-то тащил Поддубного, но тот решительно отказался -- некогда. Приближался вечер -- морозный и неспокойный. Нужно было ехать на аэродром, еще раз проверить, как там обстоят дела с регламентными работами.
Ровно в двадцать часов по местному времени он был уже в дежурном домике. Минута в минуту прибыл с рапортом инженер-подполковник Жбанов. Вошел усталый, вымазанный маслом, вяло козырнул:
-- Регламентные работы выполнены! Все самолеты, за исключением двух, введены в строй. Но вы можете доложить комдиву, что все самолеты готовы, -добавил Жбанов. -- На одном гайку потеряли -- найдем утром. На втором возникла необходимость заменить двигатель. Завтра в десять утра работы будут завершены.
-- Нет, Кондрат Кондратьевич, так не годится, -- возразил Поддубный. -Сегодня я солку своему командиру, а завтра меня обманут мои подчиненные. Нет, нет, так не годится. Это было бы чистейшим очковтирательством.
-- Я отвечаю за свои слова! Сказал -- будет сделано, значит, будет! -настаивал инженер.
-- Вот когда сделаем, тогда и доложим: все самолеты в полной боевой готовности. А пока что готовы не все.
-- Мы сделали сегодня почти невозможное! -- с досадой воскликнул инженер.
-- Знаю, Кондрат Кондратьевич! Вы и ваши подчиненные поработали на славу. Благодарю за службу. А неправды говорить не стану и вам не рекомендую. Дело скользкое и никому не нужное. Помните, как сказано у Козьмы Пруткова? "Единожды соглавши, кто тебе поверит?"
-- Какая же это неправда? -- пожал плечами инженер. -- Ведь завтра с утра... Никто и знать не будет... Это просто формализм!