/13 апреля 2022 года, Санкт-Петербург, Дворцовый мост/
— Если я это сделаю, то мы схватим летальную дозу, когда пойдём по мосту, — сообщила мне бабушка. — Но лучше решать быстрее.
— Действуй, старуха, — дал я разрешение.
Мы стояли у Дворцового моста, который сейчас, как раз, решили пересечь мертвецы. Было их что-то около пяти-семи тысяч, может, чуть больше. Особых зомби не видно, но это только пока.
Бабушка, как оказалось, сильно развила свою сверхспособность, поэтому сейчас бьёт очень жёстким гамма-излучением на приличную дистанцию в пятьдесят-шестьдесят метров, в течение, максимум, десяти секунд, а потом надо ждать, пока силы восстановятся. На меньшую дистанцию она может бить заметно дольше, но мощность излучения тоже меньше.
Она может легко снести эту толпу, если там не будет особых зомби, но пройти через мост мы не сможем, потому что облучённые тела будут фонить так сильно, что можно схлопотать острую лучевую болезнь прямо на месте.
Впрочем, тащить всю эту толпу на Васильевский остров было бы нежелательно, поэтому мертвецы должны быть уничтожены.
— Сейчас ты поймёшь, почему очень опасно мне грубить, сопляк, — произнесла бабушка и пошла вперёд.
Она подняла руки перед собой и раскрыла ладони, как Железный человек, собирающийся дать по супостату разрядом из своих репульсоров. Только сейчас не будет никаких диснеевских спецэффектов, а будет сугубо практичная разрушительная мощь…
И Агата Петровна не подвела, что проявилось в виде скашиваемых, как пшеница под комбайном, мертвецов, падающих с обугленными разрезами. Экстремальный уровень гамма-излучения, сфокусированный в двух очень узких лучах, надёжно пережигал головы мертвецов, поджигая их тела и расплавляя мозги.
Ультимативное оружие, но, к сожалению, работающее очень недолго. Впрочем, около пары тысяч мертвецов уже лежат и едва ли смогут снова встать.
Подхватываю ослабевшую бабушку и оттаскиваю назад.
Ани вызвала своих косторезов. Это было два противоестественных существа, даже на вид неприятных, представляющих собой костяки, собранные из старых костей, вооружённые костяным оружием. На них ещё были элементы ржавой брони. И эта броня была изготовлена не людьми, а природой — ржавый металл раньше был чем угодно, но не бронёй. Я сумел разглядеть куски арматуры, дверные петли, гвозди и так далее. Вероятно, косторезы получили всё это прямо на кладбище, из могил. Кощунственно, сильно попахивает некромантией, но Ани уверяет меня, что к некромантии это отношения не имеет, а мертвецам сгнившие железяки всё равно не нужны.
Пока я укладывал ослабшую бабушку на асфальт, косторезы бросились к толпе мертвецов и начали хладнокровное боестолкновение. Костяные мечи, безумно острые, рассекали тела зомби, отрубая головы, конечности и выпуская гнилые кишки.
Приятным постэффектом было то, что мертвецы, переступающие через своих павших соратников, иногда тоже падали, но не из-за спотыкания, а из-за действия экстремально повышенной фоновой радиации. Заражённая зона касалась всего начала моста, причём источником излучения теперь являлись лежащие тела.
Косторезы удерживали самых расторопных мертвецов, которые выделялись из толпы меньшей скованностью движений, а я ждал, пока бабушка отойдёт от истощения внутренних сил.
— Жаль, что засчитывают не всех… — прошептала бабушка. — Это такая сила…
Достоверно установлено, что «в зачёт» идут только те мертвецы, которых ты убил с намерением. То есть ты выстрелил в голову зомби — за него тебе и будет прирост могущества. Если пуля полетела дальше и прикончила кого-то ещё, то это было зря. Поэтому из зенитчиков с «Шилок» не получилось олимпийских богов, способных хлопком одной ладони опрокидывать стада бизонов. Нет, прирост могущества у них был, но не такой сильный, как можно было подумать. А вот я, отстреливая многие сотни артиллерийских снарядов и накрывая многие тысячи целей, не получил вообще ничего, кроме болей в спине и усталости.
— Твои мысли мне понятны, — усмехнулся я, посмотрев на бабушку. — Боги дают и силу, и насилие.
— Дай мне только оклематься, — произнесла бабушка. — Я и остальных добью.
— Придётся путь другой искать нам, — перевёл я взгляд на гибнущих от фоновой радиации зомби. — Тут не пройти ни богу, ни человеку.
Одного костореза, несмотря на всё его мастерство боя, повалили и начали рвать на части. Ани вскрикнула и схватилась за левое предплечье. Из-под ладони была видна кровь.
— Как понимать мне это? — спросил я озадаченно.
— Гибель косторезов не бесплатна, — ответила Ани, уже доставшая бинт для перевязки. — Отложенная оплата, если это можно так назвать…
— Тогда отойди, женщина, — велел я ей. — Война — дело мужей. За старухой пригляди.
Извлекаю копис из ножен и решительно двигаюсь к приближающимся мертвецам.
Дозиметр ДКГ-03Д «Грач», прикреплённый к поясу, панически запиликал, поэтому я отступил назад. Впрочем, если не схлопотать сразу летальную дозу, то лекарь в общине поможет.
Роман Юрьевич Хитров, получивший сверхспособность, связанную с ускорением регенерации у всех, кроме себя, был обычным инженером-проектировщиком, как и его жена, Татьяна Ивановна Хитрова, обретшая сверхспособность долгого полёта. Теперь они крайне ценные члены общины, полезность которых сложно принизить. Бабушка, думаю, решительно пожертвует мной, если будет выбор между внучком с непонятной способностью, и целителем, уже поставившим многих на ноги.
Общине очень повезло, что им выпала такая сфера, содержащая в себе сверхспособность «редкого» потенциала.
Я с целителем ещё не общался, хотя это именно он помог мне быстро восстановиться.
— Ко мне идите, мерзкие созданья! — прорычал я и поманил мертвецов кописом.
Дозиметр встревоженно пиликает, предупреждая, что у нас тут радиационный фон… смотрю на дисплей — 53 микрозиверт/час. Много, конечно, но терпимо. Будь значение в два раза больше, пришлось бы срочно уходить. Думаю, на мосту фон гораздо жёстче, раз даже довольно крепкие к физическим воздействиям зомби сейчас падают и больше не шевелятся. Радиация — это спасение от зомби… и людей, ха-ха-ха!
Что толку от очищенной Земли, если очистили её радиацией?
Наконец, самые расторопные приблизились на дистанцию удара. Мертвец в истерзанной военной форме, некогда бывший моим соратником, поднял руки перед собой и с хриплым рычанием двинулся на меня.
— Воин, обрети покой… — произнёс я и ударил кописом по шее мертвеца.
Лезвие прошло через плоть и кость как раскалённый нож сквозь масло, а я даже не приложил к удару особых усилий.
Дозиметр взвизгнул, когда тело мертвеца начало заваливаться на меня, поэтому я отскочил назад и перевёл свой взгляд на следующего противника.
Под мерное пиликанье, прерываемое ожидаемыми частыми трелями, я методично истреблял разрозненных мертвецов, наступающих хаотично, группками, редко превышающими численностью три-четыре зомби.
— Коль столь проста борьба с некросами, (1) не будем медлить! — решил я и перешёл в атаку.
Радиационный фон подскочил, о чём меня уведомил дозиметр, но враги были столь медлительны, что ждать их мне стало невмоготу.
Раздавая рубящие удары и уклоняясь от неумелых и слишком медленных попыток ухватиться за меня, я за несколько минут истребил тридцать три некроса, после чего отступил в условно-безопасную зону.
— Что ими движет? Что заставляет двигаться сюда? — задал я актуальные вопросы. — Ужель учуяли они наш робкий признак жизни? Ужель ли боги даровали им сие чутьё?
Смахиваю с кописа гнилую кровь и с улыбкой смотрю на свой меч.
— Всё так же жажду крови, — прочитал я надпись на не заточенном ребре меча.
Написано не на русском, что меня сильно удивило, а на архаическом греческом, но я прекрасно понял её смысл. Причём это письмо было даже древнее, чем древнегреческий и имело с ним мало общего.
Всех мертвецов радиация убить не могла, поэтому они, наконец-то, пересекли поле трупов и начали создавать нешуточную угрозу.
Но бабушка встала на ноги и решительно направилась к ним.
Она уничтожила ближайших двадцать-тридцать мертвецов одним взмахом правой руки, после чего подняла и левую руку, начав поистине массовое истребление.
Без каких-либо видимых эффектов, без искр, молний и грохота, тихо, но неотвратимо — окончательно мёртвые тела падали, чуть дымясь.
Судя по глубине воздействия на толпу, Агата Петровна била дозированно, но даже так это было слишком много для тухлых мёртвых головушек.
Действо заняло меньше трёх минут, но бабушка упала на колени, после чего сделала последний «залп», самый мощный. Опустив руки, она бессильно прикрыла глаза.
От внушительной орды мертвецов остались сотни, которые продолжали облучаться и подыхать. Даже если они сейчас развернутся назад, уже будет слишком поздно.
Подхватываю заваливающуюся на спину бабушку и беру её на руки. Она не весит практически ничего, но это лишь мои ощущения.
— Не попасть нам в храм древностей, — посетовал я и понёс бабушку к машине.
— Зато мы отвели угрозу от острова… — прошептала бабушка. — Сегодняшний день прожит не зря.
— Коль хочешь моего уважения, знай, ты выбрала праведный путь, — улыбнулся я ей. — Доблесть ценна не только среди мужей, но и жён.
От бабушки сильно фонит радиацией, о чём меня уведомляет дозиметр на поясе. Нужно срочно возвращаться и получать помощь от Романа Хитрова.
— Не отстань от нас, женщина, — предупредил я Ани.
/13 апреля 2022 года, Санкт-Петербург, ул. Карташихина/
— Окажи же помощь сей доблестной жене, почтенный целитель, — аккуратно положил я бабушку на медицинскую кровать.
— Ох, опять доза… — недовольно пробурчал Роман Хитров. — Впрочем, ничего нового.
— Нам тоже потребно твоё врачеванье, — добавил я. — Достойно будет оплачен твой труд, о целитель.
— У нас тут другие порядки, Дима, — улыбнулся тот. — Никаких денег или благ за услуги — каждый работает на благо общины. Мы же теперь не высокоразвитое общество, а, считай, первобытное стадо.
— Ваша община отвергнет и благодарность? — лукавым тоном поинтересовался я.
— Нет, благодарности никто не отменял, — почесал затылок целитель. — Но главное, что нужно знать — здесь все свои. Все мы помогаем друг другу и не требуем за это что-то взамен. Прямо по Марксу. Коллективная собственность, коллективный труд, коллективные решения и, соответственно, коллективная ответственность.
— И женщины, стало быть, общие? — спросил я.
— Мы же не стали варварами какими-то, — снисходительным тоном ответил на это Роман. — Общие женщины — это признак того, что женщина — это вещь, а у нас же…
— Но женщина — вещь! — воскликнул я с негодованием.
— Будь добр, сними-ка ты маску, — попросил Роман.
— Лишь когда нужным сочту, — покачал я головой. — Мне лестно и благоприятно узнать, что в ваши умы демократия корни пустила… Но неприятно узнать, о неслыханность, что жёны — не вещи! Хорошенько подумай, целитель. Я же покинуть тебя принуждён.
Нет, подумать только… Женщина, равная в правах с мужчиной! Пха!
— Постой! Дай я усилю тебе регенерацию! — придержал меня Роман, после чего посмотрел на дверь. — Ани, ты следующая!
— Хорошо! — донеслось оттуда.
Роман положил ладони мне на грудь, после чего закрыл глаза. В грудной клетке зародилась теплота, стремительно распространившаяся оттуда во все стороны, до макушки и до пяток.
Не почувствовал особой разницы, но стало приятно осознавать, что теперь мой организм даже не почувствует последствий радиационного облучения.
— Вечером ещё раз зайдёшь, надо усилить эффект, — произнёс Роман, отступая на шаг. — И спасибо тебе за то, что ты делаешь ради нас.
— То есть несусветная мелочь, — пожал я плечами. — Достойно ли мужа принять благодарность за то, что стезя его?
Роман не ответил, лишь подошёл к бабушке и приложил к её голове обе ладони.
Без разрешения, зашла Ани, я хотел было высказать ей за это, но сдержался. Не стоит портить отношения с ней только за то, что её отец не уделял достаточно времени воспитанию.
Молча выхожу из лечебно-профилактического кабинета и иду на улицу.
— Воин, будь добр, угости сигаретой, — попросил я стоящего у урны дядьку с ружьём-вертикалкой.
Мелкашка, тридцать второй калибр, что не совсем серьёзно. Если, конечно, не стреляют тебе в лицо.
— Угощайся, — протянул дядька пачку «Беломорканала».
— Благодарю, — взял я сигарету и закурил.
Табак крепкий, забористый — не для каждых лёгких.
— Слышал, что ходили в Эрмитаж, — произнёс дядька. — Ты же Дмитрий?
— Я, — киваю, делая затяжку. — А тебя мне как величать?
— Аркадием зови, — ответил дядька. — Так что там было-то? Агату Петровну в медпункт — это дело привычное, но больно лихо вы возвратились.
— Орда мертвецов, бескрайняя, на мост посягнула Дворцовый, — ответил я. — Пришлось нам вступить в неравную схватку. Победа достойна короткой легенды. Засим мы доставили старую взад.
— Может, ты попроще как-то будешь говорить? — попросил Аркадий. — Вроде на русском говоришь, но у меня уже мозг коротить начинает.
Не понимаю, чем им не нравится мой слог? Но, так уж и быть, сниму.
— Так, говоришь, орда мертвецов? — довольно улыбнулся Аркадий, когда я снял маску.
— Да, тысяч восемь голов, — кивнул я. — Если бы не бабушка, не знаю, как бы дело повернулось. Ещё повезло, что не было особых мертвецов.
— В интернете пишут, что для специализированных зомби более приоритетны суперы, — поделился сведениями Аркадий. — Поэтому в наших краях их особо-то и не видели. Юг Питера, восток и север — вот где до жопы суперов и много специализированных зомби.
— Думаешь? — спросил я.
— Не думаю, а говорю то, что прочитал в интернете, — ответил на это Аркадий. — Суперы, как я думаю, вкуснее, но кусаются больно.
— М-да, любопытно… — произнёс я.
— А, вот что ещё читал, — решил поговорить Аркадий. — Есть теория, очень популярная в рунете: говорят, что мертвецы — это единый организм, который реагирует на угрозу.
— На чью угрозу? — поинтересовался я.
— На нашу, — усмехнулся охранник. — Чем мы сильнее, тем больше специализированных мертвецов, тем сильнее эти мертвецы.
— Это не отвечает на главный вопрос — нахрена?
— Так ради выживания же! — парировал Аркадий.
— Чьего выживания? Мертвецов? — усмехнулся я, делая очередную затяжку. — Они же мертвы, о каком выживании идёт речь?
— Ну, я имею в виду, ради существования, а не выживания, — поправил формулировку он.
— Эта теория не бьётся с тем, что особые мертвецы стали появляться по мере увеличения количества мертвецов обычных, — покачал я головой. — Ведь в Москве особые мертвецы вылезли на пару дней раньше — не забывай этот факт. И вот тебе моя теория: чем больше обычных зомби, тем выше скорость появления особых. Думаю, это что-то вроде мутаций, как лотерея. Чем больше число «играющих в лотерею» особей, тем больше среди них «выигравших».
— Давай-ка я тебе статью скину, — предложил Аркадий. — Там убедительно написано.
— Не нужно мне ничего читать, — махнул я рукой. — Люди склонны искать глубинный смысл там, где его нет. Какие основания считать, что у зомби есть единый разум? Никаких. Зачем пытаться объяснить неким коллективным разумом то, что можно объяснить чем-то более простым и более вероятным?
— А суперы тогда как? — нашёлся Аркадий. — Мы ведь, в самом начале, и гражданские, и военные, были слишком уязвимы даже перед обычными мертвецами. Но нам дали суперов, чтобы эффективно бороться против орд. А орды, в ответ, породили специализированных зомби.
Хочется верить, что во всём происходящем есть некий высший смысл, но моё нутро подсказывает мне, что нет никакого высшего смысла.
— Это всё проклятое роковое стечение обстоятельств, — вздохнул я. — Не надо искать того, чего нет. Просто со всеми нами случилось плохое, поэтому надо просто это плохое пережить и не позволить ему превратиться в нечто худшее. Додумки и необоснованное присвоение мертвецам новых качеств — это скользкая дорожка. Пока не будет убедительно доказано, что у них есть какие-то мозги или некое подобие коллективного разума, рекомендую считать, что это лишь жадные до плоти твари, которые эволюционируют путём мутаций.
Некое зерно рациональности в теории есть, но я буквально чувствую, что неизвестный автор-теоретик, наткнувшись на что-то дельное, вдруг взял и ушёл куда-то не в ту степь. Надо думать более приземлённо и опираться на то, что мы имеем — этот принцип помогал и помогает мне всю мою жизнь.
Возможно, истина где-то посередине, возможно, прав я, а может быть и так, что нужным образом сошлись вероятности невероятностей и прав окажется этот доморощенный теоретик зомби-апокалипсиса. Я не знаю, не знает и Аркадий, но я склоняюсь к мысли, что тут нужно последовать старинной американской пословице: Когда слышишь стук копыт, думай, что это лошади, а не зебры.
— Что ж, пойду я отдыхать, — сказал я, потушив окурок о край урны. — Счастливого караула.
— Шутник, — пробормотал Аркадий.
У бабушки всё строго: караулы и дежурные группы, чтобы быть готовыми к отражению нападения в любой момент. Есть планы на постоянные дозоры на крышах отдалённых домов, но это только когда людей станет побольше. В наши прискорбные времена, я считаю, это очень рациональный подход, ведь только забота о собственной безопасности, граничащая с параноидальной, может дать некоторые шансы на продолжительное выживание.
Иду по внутреннему двору, условно-безопасной зоне, где можно перемещаться без опасения, что из-за угла тихо выползет зомби и вцепится тебе в лодыжку…
— Дима, подожди! — догнала меня Ани.
До дома дошли вместе.
— Ничего же, что я у вас ночую? — поинтересовалась финка, когда мы вошли в дом.
— Раз уже ночуешь, то чего уж, — пожал я плечами.
— Можно же лечь с тобой? — осторожно спросила она.
— Если тебе так удобнее, — пожал я плечами.
Кровать двуспальная, пространства на ней много.
— Но только без всякого двоякого, — произнёс я. — Я знаю, что у тебя есть парень.
— Нет у меня никакого парня, — легкомысленно ответила Ани.
— Погиб? — спросил я.
— Нет, — покачала она головой. — Мы расстались за пару недель до всего этого. Так что я свободна и готова к приключениям.
Она улыбнулась с неким оттенком похотливости.
— Не говори такого, когда я надену маску, — вздохнул я. — В лучшем случае отделаешься поркой.
Мне лично не понравилось, как она это сказала. Это роняет её честь и бросает тень на её отца…
Да какого хрена?!
Маска ещё продолжает действовать?!
— На мне же нет маски? — обеспокоенно спросил я.
— Не… — повернулась ко мне Ани, а потом осеклась. — Ой…
— Что за взгляд затравленный, словно у лани, волка узревшей? — спросил я.
— Маска, Дима… — прошептала Ани и отступила на шаг.
— В твоих словах не слышу уваженья, — недовольно покачал я головой. — Такая дерзость достойна наказания. За мною следуй.
Ани не посмела ослушаться, и пошла следом, в спальню.
Я достал из шкафа кожаный ремень, сел на кровать и похлопал по колену.
— Моё терпенье не пытай, бесчестная, — предупредил я её.
Она с опаской подошла поближе, а затем я схватил её и уложил животом на свои колени. Задрав хлопковое платье, я стянул с её задницы трусы и начал порку.
— Ай! — воскликнула Ани.
Удар. Ещё удар.
— Я сам не рад, но делать вынужден, — произнёс я, нанося очередной удар. — Ибо отец твой не уделял в достатке времени для порки!
— Ай! — взвизгнула Ани.
Ещё один удар. И ещё.
— Ох… — просипела Ани с непонятной интонацией. — Сильнее…
— Что? — придержал я очередной удар.
— Что? — переспросила Ани, а затем тряхнула головой. — Ай! Пожалуйста, не надо!
В раздражении бросаю ремень в шкаф.
— Бесстыдников колено, вам позор… — пробурчал я, сдвигая Ани в сторону.
Пошёл в ванную и посмотрел в зеркало. Маска.
Но я точно помню, что не надевал её, ведь она должна была висеть на поясе — я точно помню.
Хватаюсь ногтями в стык маски и лица, после чего с силой дёргаю. Маска не поддаётся.
Откуда-то из подсознания возникает ощущение, что незачем снимать маску, ведь нормально и так…
— Ах так?! — воскликнул я. — Ну, держись покрепче!
Хватаю маску обеими руками и пытаюсь сорвать. Не поддаётся, будто приклеена эпоксидным клеем.
— Терпение моё пытать не вздумай! — прорычал я в ярости. — И волю диктовать ты мне не смей! Я царь, хозяин и герой! Ты лишь кусок чернёной бронзы! Покорись!
Но маска никак не желала слезать с моего лица, поэтому я пошёл на крайние меры.
— Не доброй волею, так силой! — вынул я из ножен копис. — Сойдёшь с моим лицом!
Как только я приставил копис к собственному лицу, к мерцающей в электрическом свете бронзовой маске, сопротивление исчезло, а маска легко снялась.
— Ещё один такой фокус — навсегда станешь настенным декором в моей комнате, — пригрозил я маске кописом.
Не думаю, конечно, что у маски есть своя воля, но только что она попыталась проверить меня на прочность. Это не воля, а, скорее, испытание. Маски-то проклятые…
Это следовало проанализировать и основательно обдумать.
Умылся и почистил зубы.
Когда вернулся в спальню, Ани уже лежала в кровати.
— А, уже снял… — неопределённым тоном произнесла она.
Я слышу сожаление?
Раздеваюсь и ложусь в кровать. После произошедшего нам не о чем говорить.
Испытывала ли меня маска Наполеона? Не припомню такого…
А вообще-то, было!
Буквально в первый день, когда передавали по радио, что всё под контролем и не надо бежать из города, маска начала диктовать мне мысли образа. Что-то о надёжных батальонах Старой гвардии, которые я бы ввёл в город, случись такое в моей державе. Да, точно. И этот ненавязчивый мозготрах мне надоел, потому что это были слишком чуждые мне мысли, и я снял с себя маску. Небольшое затруднение, этакое ментальное сопротивление действию — это была попытка маски воспрепятствовать снятию.
Но если бы я поддался? Что бы было?
А что бывает, когда роль владеет актёром? Ничего хорошего и точка.
Переворачиваюсь на другой бок и вижу, что Ани активно мастурбирует, накрывшись одеялом. Лицо раскрасневшееся, кончик языка торчит, а глаза зажмурены.
— Ты окончательно долбанулась?! — воскликнул я и вскочил с кровати. — Я на диван.
Примечания:
1 — Некрос — от греч. νεκρός — мёртвый.