/1 апреля 2022 года, Санкт-Петербург, Театр на Васильевском/
— … каждому найти такой шар̀ик, как я полагаю, — закончил я свою короткую историю. — На этом всё.
Звучала она странно, откровенно стрёмно и фантастически, но выслушали её внимательно. Потому что и без этого хватает фантастики. Например, зомби.
— Звучит и выглядит очень небезопасно, — произнесла Валентина, посмотрев на моё лицо.
— Дело ваше. — пожал я плечами, после чего достал телефон.
Моя гр̀он-мэр̀ написала ещё два СМС — в одном спрашивала о том, где я нахожусь, а во втором сообщила, что мои родители не отвечают.
Холодящая душу мысль о родителях заставила меня крепко сжать рукоять шпаги.
Я, сделав глубокий вдох, открыл ватсап, где было 99+ сообщений.
Вбиваю в поиск маму. Последний раз была онлайн сегодня рано утром. Последнее сообщение: «Спасибо, сынок, получили», вчерашнее. М-м-м, как же тревожно…
У отца время онлайна тоже утреннее. Скорее всего, проверял ватсап перед выходом на работу. Последнее сообщение: «Посмотрю, как будет время. За бабкой присматривай», позавчерашнее.
Написал им обоим, что со мной всё хорошо и я жду от них вестей.
Сильно напрягает, что они не на связи…
— Но это не значит, что они мер̀твы, — вслух произнёс я. — Навер̀ное, им сейчас не до телефонов. Я ведь тоже не сразу до своего добр̀ался!
Связь, когда-нибудь, появится. Я созвонюсь с родителями и удостоверюсь, что с ними всё в порядке. Так всё и будет. А пока, посмотрим, что пишут в группах и других чатах.
Первый закреплённый чат — группа «Актёрская тусовка», там паника, испуганный срач, кто-то, в режиме «онлайн», долбит этот чат молитвами из писания. Ничего не разобрать, потому что этот парень, не добавленный в мои контакты, копировал и вставлял полотна текста.
Второй закреплённый чат — мой менеджер, Владимир Пахомович Ильюшин. Осведомлялся о том, что у меня там с интервью «АиФ», а затем обещал позвонить и рассказать кое-что новое о спин-оффе «Беса». Больше никаких сообщений. Он сейчас онлайн, но писать ему я не буду, ведь надо проверить всё остальное.
Третий закреплённый чат — Анфиса Демиденко. То, что мы не встречаемся, не значит, что мы совсем не общаемся. Она онлайн, но ничего мне не писала. Честно сказать, сейчас не до неё.
Следующий чат — мой друган, Гришка Сёмин. Спрашивал насчёт вечера, ведь мы должны были зависнуть в пивнушке «Двенадцать». Потом сообщения в духе «Чел, тут какая-то дичь по новостным лентам», а затем он написал, что его укусил какой-то потрёпанный чёрт из подъезда. Ещё сообщил, что скорая не отвечает, он закрылся дома и помазал рану йодом с зелёнкой. И всё…
— М-м-м, пр̀оклятая жизнь, ни та мер̀! (1) — прокричал я, чем испугал всех присутствующих.
Ещё кто-то стукнулся в дверь гримёрки и начал царапать фанеру ногтями или зубами. Надо поспокойнее как-то, а то сейчас опасно шуметь. Хотя, мне ли кого-то или чего-то бояться?
После Гришки идёт, как ни странно, чат с преподавателем сценической речи с кафедры театрального искусства, Перовской Зинаидой Сергеевной. Мы с ней как бы поддерживаем связь, то есть на праздники поздравления шлём и всё такое, поэтому удивительно, что она накидала мне десяток сообщений, в основном с просьбами о помощи. Она открыла кому-то дверь, а это оказались некие психи, поэтому она сейчас в ванной, сидит тихо, а по дому кто-то ходит. Просит прийти и спасти её.
— И импер̀атор̀ явится! — решительно воскликнул я, написав, что обязательно приду.
Но я был вынужден придержать свой благородный порыв, так как оставались другие чаты с непрочитанными сообщениями, а ещё «телега» постоянно уведомляла о новых сообщениях.
У левых людей моего номера не было, поэтому все, кто что-то писал, были, как минимум, знакомыми. Соседи, однокурсники, массажистка, стилист, тренер по фитнесу, коллеги по цеху и некоторые шапочные знакомые.
А ещё есть сообщения от Ани Пааволы, моей фанатки из Финляндии — она бизнес-леди, рыбный промысел и что-то ещё, вроде бы, ей очень нравятся мои работы в театре, а ещё она обожает фильмы «Бес» и «Бес 2». Забавно, но она думала, что я снимался в фильме «Бес» 2008 года, где играл Евгений Сидихин. Но я тогда ещё в девятом классе, в школе, учился. Потом, когда недоразумение было разрешено, она посмотрела оба «Беса» и они ей тоже понравились. В общем, странная женщина, решившая, что теперь она моя фанатка.
И Ани пишет, что у них происходит какой-то ужас с кидающимися на людей безумцами, по новостям просят сохранять спокойствие, а ещё какой-то человек хрипит и скребётся в дверь её квартиры.
Я написал, чтобы она ни в коем случае не открывала дверь, а сидела у себя дома тихо. Не ответила, потому что онлайн была около двадцати минут назад.
Неужели я настолько важный человек для всех, раз так много людей решило написать именно мне?
В «телеге» был настоящий ад — всякие развлекательные каналы, на которые я был, по дурости, подписан, пестрели роликами с нападениями зомби на людей. Каждый автор подумал, что он оказался в уникальной ситуации, поэтому посчитал, что обязательно надо поделиться шок-контентом со своими подписчиками. Ничего нового и полезного, ведь основная масса роликов демонстрировала сцены нападений зомби на ничего не подозревающих людей, снятые из окон многоэтажек.
Странно, но через «телегу» со мной пыталось связаться не так много людей, как по ватсапу, поэтому я лишь написал паре знакомых, что им надо сидеть дома, никому не открывать и приготовить оружие из подручных средств. Потому что у меня есть сильные сомнения насчёт того, что власти справятся с кризисом.
— Дамы и господа, — оторвал я взгляд от смартфона. — Я не могу отсиживаться здесь, как жалкий и бесчестный тр̀ус. Один человек нуждается в моей помощи, поэтому я оставляю вас тут, но обещаю, что отпр̀авлю к вам первый встр̀еченный отряд жандар̀мов.
— Не бросай нас, Дима! — попросила Валентина, загораживая собой дверь. — Зачем ты будешь рисковать? Лучше дождаться полиции!
Открыв свой шкафчик, я вытащил оттуда своё шерстяное пальто, из которого извлёк портмоне, ключи от машины и пачку сигарет с зажигалкой.
— У меня есть долг, — отрезал я. — И я его исполню! С дор̀оги, женщина!
Отодвинув Валентину, я отворил дверь и вышел в коридор.
Упокоенные мною мертвецы лежали на своих местах, как им и положено, а ходячих тут, пока что, не было. Тот зомби, что скрёбся в дверь, оказывается, уже ушёл.
Шпага в боевой готовности, я решительно настроен убить всякого, кто посмеет останавливать меня на моём праведном пути спасения Зинаиды Сергеевны. Я был ей благодарен за ценнейшие знания, благодаря которым я сейчас тот, кто я есть. И вообще, не пристало мужчине трусливо прятаться, когда дама в беде!
Без проблем добираюсь до сцены, где так и не состоялся очень важный для меня спектакль. Меньше двух часов назад всё было нормально, а теперь уже ничего из былого не важно.
— Ох, мон Дью… — тихо прошептал я, когда выглянул из-за кулис.
Почти все зрители на месте, нарядные и окровавленные. Ходят между посадочными местами, хрипят и стонут. Некоторое количество мертвецов отрешённо шатается по балконным ярусам. Всех, кого можно было сожрать, они уже сожрали, поэтому тут уже нельзя спасти никого.
Их слишком много даже для меня. Нужен другой план.
— Так, я больше не хочу выходить чер̀ез холл. — прошептал я, вернувшись в узкий коридор.
В гримёрке нет окон, поэтому надо срочно найти помещение с окном, а, в идеале, что-то с пожарным выходом.
Память подсказала мне, что в кабинете, где я давал интервью Ирине из «АиФ», как раз было окно. Режиссёр-постановщик, Игорь Николаевич Болонский, думаю, не будет против, если я выйду через его окно.
Решительно направляюсь туда, но натыкаюсь на запертую дверь. Толкаю её — чуть поддаётся. Значит, завалена чем-то с той стороны. Толкаю её сильнее, сдвигая завал. Изнутри раздаётся панический всхлип.
— Кто там? — поинтересовался я. — Мне нужно воспользоваться окном, я вам не навр̀ежу, не стоит беспокоиться.
Создав небольшой проём, я протиснулся внутрь помещения и увидел Ирину, держащую над головой статуэтку кинофестиваля «Кинотавр», за лучшую режиссуру.
— Пожалуйста, медленно опусти это крайне смер̀тельное ор̀ужие, — попросил я журналистку, закрывая дверь и придвигая тумбочку обратно. — Я не пр̀ичиню тебе вр̀еда, мадмуазель.
— Дмитрий, это вы? — удивлённо спросила Ирина.
— Да, это я, — подтверждаю её догадку, после чего закрываю дверцу шкафа, за которой висела табличка с ключом. — Если не хотите, чтобы вас р̀астерзали зомби, р̀екомендую закр̀ывать двер̀ь на ключ.
— Что с вами? Почему на вас эта странная маска? — частя, начала расспрос журналистка. — И это действительно зомби?
— Увы, — вздохнул я с сожалением, — не имею времени, чтобы объяснить всё. Но я могу отвести тебя к др̀угим людям, котор̀ые спр̀ятались в гр̀имёр̀ке. Всяко веселее, чем сидеть тут в одиночестве.
— Можете отвести меня домой? — взмолилась Ирина.
— Не уверен, что там сейчас безопасно, но, если ты настаиваешь… — произнёс я.
Я решил, что доведу её до ближайшего поста жандармерии, а дальше пусть сама выбирается. Ещё не забыто грубое и неумелое интервью.
— Идём, я сопр̀овожу тебя до ближайших жандар̀мов, — сообщил я Ирине, после чего подошёл к окну.
— В окно?! — удивлённо воскликнула журналистка. — Но там же нет лестницы!
Второй этаж — это не слишком высоко, если знаешь, как именно спускаться.
— Только что я видел около двух сотен мер̀твецов, алчущих свежей плоти, — снисходительным тоном сообщил я ей. — Если хочешь пр̀ойти к выходу чер̀ез них — добр̀о пожаловать. Я солдат, но я не самоубийца.
— Тогда я останусь здесь, — решила Ирина. — Там слишком высоко!
— Что ж, на этом мои полномочия исчер̀паны, — развёл я руками и открыл окно. — Ох, мьер̀де, москитные сетки убивают дух этого гор̀ода…
Выломав сетку, я рассмотрел пространство под зданием. Внутренний двор пуст, машины стоят, конечно, но людей всего пара-тройка, причём они не похожи на зомби. Спускаюсь.
Справа от окна была труба дождевого слива, ржавая, даже выглядит ненадёжно. Можно было и так спрыгнуть, второй этаж всего, но есть риск подвернуть или сломать ногу, что превратит меня из смертельной угрозы в бесплатную закуску. Бесславная смерть в мои планы сегодня не входит.
Прохожу по очень узкому оконному отливу, балансируя на личных акробатических навыках и чуде, после чего вцепляюсь обеими руками в трубу.
В окне увидел ошеломлённое лицо Ирины. Наверное, не может поверить, что я настолько отбитый. Но я не отбитый — я отважный!
Аккуратно переставляя ноги с кронштейна на кронштейн, под душераздирающий металлический скрип, я быстро спустился на первый этаж, стряхнул с сюртука ржавчину и пыль, после чего помахал выглядывающей из окна Ирине.
— А р̀евуар̀, мадмуазель. — попрощался я с ней, приложив пальцы к ротовой прорези маски.
В кармане зазвонил телефон. Вытаскиваю его, вижу надпись «Бабуля» и сдвигаю слайд с иконкой зелёной трубки направо.
— Алё, — произнёс я.
— Внучок, ты где? — спросила меня бабуля.
Голос её был обеспокоенным.
— Я тут в гор̀оде, по делам. — ответил я.
— Что у тебя с голосом? — спросила бабушка. — И какие могут быть дела сейчас? Головой ударился, внучок?
— С голосом у меня всё в пор̀ядке, — ответил я, прикрыв глаза. — А дела непоср̀едственно связаны с пр̀оисходящей ситуацией — мой пр̀еподаватель сценической р̀ечи попал в беду, поэтому я должен спасти его. Ср̀азу после этого я постар̀аюсь пр̀иехать домой — вот тогда и поговор̀им, бабуль.
— Героем себя возомнил, Димка? — недовольно спросила бабуля. — Не дури, сосунок, езжай домой! Убьют — не было у меня внука! Даже горевать не стану!
Моя бабушка, Верещагина Агата Петровна — человек сурового воспитания, сформировавшийся в очень тяжёлых условиях. Это неизбежно наложило отпечаток на её взаимодействие с окружающими. Поэтому у неё не очень хорошие отношения с моими родителями, с пенсионным фондом, с социальными службами, районной администрацией и всеми остальными. С дедом, конечно, она общалась совершенно иначе, но деда уже давно нет в живых… Эх…
А я знаю, что за жизнь она прожила, а ещё она моя бабуля — как я могу с ней ругаться? Так что, пусть хулит меня столько, сколько хочет, я ведь понимаю, что она не на шутку беспокоится.
— Не убьют, — заверил я её. — А связь как появилась?
— По телевизору передали, что подключили резервные мощности, — ответила бабушка. — Ты звонил родителям?
— Я думал, что связи нет, — ответил я. — Но тепер̀ь буду звонить. Спасибо, бабуль.
— М-м-м, всё-таки поедешь спасать чужого человека? — недовольно спросила бабушка.
— Не могу поступить иначе, — ответил я. — Всё, мне надо бежать. Сиди дома, никуда не выходи. Пока!
— Эх, пока… — вздохнула бабуля.
Завершив вызов, я побежал к своей машине. Камри 2020 года, 2,5 литра, брал с салона в тот же год. Цветом чёрная, как ночь.
— Та мер̀ ля пют! (2) — выкрикнул я, увидев, что мою ласточку загородил некий серый внедорожник. — Ле кон! (3)
Осмотр показал, что это «Мерседес», старый, но в хорошем состоянии. Коробка для братков, позерский способ перемещаться по городу.
Ни объехать, ни проскользнуть — наглухо заблокировал. Пинаю внедорожник по колесу. И это было очень зря, потому что это вызвало срабатывание очень громкой сигнализации.
Не прошло и секунд десяти, как в служебный выход из театра застучали. Мертвецы, как я понимаю.
— Ты чего творишь, додик?! — крикнул мне какой-то мужик с балкона третьего этажа жилой части дома. — Не знаешь, что происходит?
Мужик лысый, обрюзгший, с щетиной, в майке-алкоголичке, с поддатым лицом — у кого-то пятница начинается прямо с утра.
— Убер̀и свой поганый др̀андулет! — крикнул я ему. — Я не могу выехать!
— Топай пешком, мудила! — ответил мне мужик. — Ещё раз тронешь мою тачку — спущусь и разобью тебе ебальник!
— А спускайся сюда, энфан де пют! (4) — позвал я его. — Живее, иначе я р̀азобью твою тар̀антайку в металлолом!
— Ну всё, готовь жопу! — возмущённо воскликнул мужик и исчез.
Я ждал. Убивать его будет излишне, но проучить следует. Пару минут спустя, дверь подъезда открылась и оттуда вывалилось три личности, среди которых был владелец внедорожника.
— О, позвал своих р̀аспутных подр̀ужек, голубок? — усмехнулся я. — Давайте, повеселимся!
Вынимаю шпагу из ножен и делаю ею приглашающий жест.
— Ты что возомнил о себе, реконструктор херов?! — вытащил из кармана раскладную дубинку лысый.
Потёртая кожаная куртка, надетая поверх майки-алкоголички, туповатый взгляд «быка». Он, как я предполагаю, даже не понял, что у меня в руках не реконструкторская поделка, а боевое оружие.
— Ты зря это начал. — вторил ему другой тип, вытащивший из кармана куртки кастет.
Этот дядя, стриженный под бокс, с надменным выражением незамысловатого лица и этакой ленцой, покрутил кастетом, мол, смотри, что у меня есть.
Похоже, придётся их покалечить, раз они настолько серьёзно настроены.
— Даю вам шанс уйти отсюда целыми и здор̀овыми, — произнёс я. — Впрочем, вижу, что вы уже выбр̀али свою судьбу. Ан гар̀д!
Лысого я обезвредил уколом в бедро — он с воплем опал, потому что не ждал такой резкой боли. Боевое оружие — это не шутки.
— Э, ты чо?! — резко отпрянул тип с кастетом. — Ты чо творишь?!
— Возьми ключи у этого бедолаги, заведи эту машину и отгони в сторону, — приказал я ему. — Иначе мне пр̀идётся сделать новое отвер̀стие и в тебе тоже.
— Сразу бы сказал, что машину отогнать хочешь, — сразу начал сотрудничать третий тип, у которого с собой ничего не было.
Но что-то больно он покладистый…
Ощущение меня не подвело. Пришлось отоварить мужика с кастетом ударом защитной дужки шпаги по недоумевающей морде, после чего нанести рубящий удар по правой руке покладистого типа. На асфальт внутреннего двора упал пистолет.
Рана получилась серьёзная, с обильным кровотечением. Но поделом.
— А-а-а, сука… — проскулил раненый и упал на задницу.
— Мьер̀де, — произнёс я недовольно, а затем перевёл взгляд на мужичка с кастетом. — Вы, животные, не способны понимать человеческое обр̀ащение, ведь так? Бр̀ось кастет.
Звякнула железяка.
— Ещё один фокус — останетесь тут остывать, — предупредил я. — А теперь действуй.
Внедорожник отъехал в сторону, освободив мне проезд. Я подобрал пистолет, но чуть было не выбросил его — травматическое дерьмо, бесполезное против зомби. Впрочем, пригодится и это.
— Убир̀айтесь в свою гейскую бер̀логу, — приказал я этой троице, помещая пистолет в карман. — Скор̀ую можете даже не вызывать, никто не пр̀иедет. Живо бегите, ле коны!
— Так их! — крикнул кто-то с одного из балконов. — Красава, парень!
Я проигнорировал эту неуместную поддержку со стороны плебса, сел в машину, завёл движок, прогрел его немного, после чего выехал со двора.
Уму непостижимо! В театре настоящий ад, кровавая бойня, а тут люди спокойно выходят из домов, выясняют отношения и прочее!
Открыл окно и закурил. Нервы требуют.
— Ох, пюте! — дёрнул я руль в сторону.
Еле разминулся с безумцем, выбежавшим прямо на дорогу.
— Смотри куда бежишь, идиот! — крикнул я в окно.
Но причина выбегания на дорогу у паренька в зелёной униформе курьера была веской: из дворовой арки за ним быстро вышла группа из десяти-двенадцати мертвецов, покусанных, поеденных, помятых и алчущих мяса.
— Надо оно мне? — спросил я себя. — Вообще-то, надо.
Возрастание собственной мощи, которое я чувствую, убивая зомби — это приятно и полезно. Предполагаю, что если вся эта ситуация потеряет иллюзию государственного контроля, убивать зомби станет жизненной необходимостью. И чем лучше ты будешь это делать, тем дольше проживёшь. Ты и те, кто тебе дорог.
Паркую машину, решительно выбираюсь из неё и иду прямо навстречу мертвецам.
— Давайте, моя шпага жаждет кр̀ови! — крикнул я, привлекая их внимание.
— Мужик, не иди к ним! — крикнул мне курьер. — Это зомби!
— Беги, куда бежал, — сказал я ему. — Я знаю, что делаю.
Парень последовал совету, побежав по тротуару, а я уже взял на шпагу первого мертвеца.
Обычный человек, в красной ветровке, синих джинсах и весенних ботинках, получил пять сантиметров стали в череп, после чего навсегда лёг на сырой асфальт.
Весна сегодня совершенно не радовала, потому что до сих пор прохладно, сыро, а ещё начинается раздражающий мелкий дождик.
И рингтоны смартфонов, в карманах мертвецов. Родные и близкие не оставляют попыток связаться с этими мёртвыми людьми. Противоестественное зрелище и очень грустное…
— Льэнфан тер̀ибль! (5) — поразил я подростка в чёрном пуховике, протянувшего ко мне свои тонкие руки. — Умр̀и!
Теперь у меня было практически безграничное пространство для манёвра, поэтому я активно двигался, отступая и атакуя наскоками.
На фоне, в окнах домов, я видел людей с мобильниками — снимают, бестолочи… Не понимают, что сами очень скоро будут заниматься чем-то подобным.
— Умр̀и-умр̀и-умр̀и! — кричал я, нанося смертоносные удары.
Очень быстро мертвецы закончились. По асфальту начали растекаться тонкие ручейки тёмной крови.
— Во всех новостях: кр̀овавый маньяк жестоко убил гр̀уппу тур̀истов, пр̀ибывших из ближнего зар̀убежья! — расправив плечи и расставив руки в стороны, воскликнул я. — Хладнокр̀овно зар̀езал предметом, похожим на меч! После чего сел в машину, пр̀едположительно Тойоту Камр̀и, и скр̀ылся с места пр̀еступления!
Почему-то захотелось это сказать.
Вытерев шпагу о джинсовую рубашку ближайшего мертвеца, я бросил своё оружие в ножны, после чего вернулся в автомобиль.
Надо, кстати, пока продают, закупиться консервами, водой, солью и спичками. Знаю, что у бабули есть запасы на чёрный день, но чем больше у нас будет еды, тем дольше мы протянем. А там посмотрим, как будет.
— Алё, здр̀асьте! — набрал я номер Зинаиды Сергеевны. — Вы по стар̀ому адресу пр̀оживаете?
— Дима, ко мне уже приехала полиция! — сообщила та радостным голосом. — Спасибо за беспокойство, но я уже в безопасности.
М-хм. Так даже удобнее.
— Я р̀ад, что всё закончилось хорошо, — ответил я. — Что ж, тогда я поехал домой. Бер̀егите себя.
— И ты себя береги, Дима, — пожелала мне Зинаида Сергеевна.
Завершив вызов, я бросил мобильник на переднее пассажирское сиденье и включил радио.
«… оставаться в своих домах. Возможно отключение электроэнергии и водоснабжения, поэтому рекомендуется набрать воду во все доступные ёмкости. Если вы находитесь на рабочем месте, не следует покидать безопасные помещения и пытаться добраться до дома. Ситуация находится под нашим контролем, поэтому не следует поддаваться панике. Ни в коем случае не пытайтесь бежать из города — на улицах будет опасно до тех пор, пока силы Росгвардии не возьмут их под контроль…»
Обычно, когда правительство говорит, что всё будет хорошо и не надо паниковать, люди склонны считать, что самое время для паники, ведь ничего хорошо точно не будет.
С другой стороны, я прекрасно понимаю, что ребята из правительства говорят дельные вещи. Не выходить, сидеть тихо, набирать воду и надеяться на лучшее. Только вот очень печально, что сегодня рабочий день, по домам сидит мало людей, а основная масса их находится на работе. Очень паршивая ситуация. Я не знаю, как бы поступил на месте правительства.
— Да знаю я всё! — воскликнул я, глянув на зеркало заднего вида. — Ввести самые надёжные батальоны Стар̀ой гвар̀дии в гор̀од, приказать безжалостно истр̀ебить всю нежить, посмевшую покуситься на спокойствие добр̀опор̀ядочных гор̀ожан!
Меня это достало!
Развязываю узел маски и срываю её с себя.
Темнеет в глазах, после чего исчезает обмундирование и оружие. Я вновь в театральном образе Наполеона Бонапарта, со сломанной бутафорией в тонких деревянных ножнах.
Да, теперь я уже не так крут, как был секунду назад, зато сознание моё чисто и нет навязчивых мыслей о необходимости дорваться до власти хоть над чем-нибудь.
— Клара у Карла украла кораллы, — произнёс я вслух. — Ха-ха!
Исчез этот мерзкий французский акцент, который уже начинал меня подбешивать!
Так, теперь надо ехать домой, но, по пути, переодеться в нормальную одежду и прикупить запасов.
Тойота летела по полупустым улицам Васильевского острова, замершего в неопределённости.
Какого лешего я вообще попёрся спасать Зинаиду Сергеевну?!
Персонаж Наполеона — это да, он представлен в постановке как романтический герой, властолюбивый, но честный, а я-то вообще не герой ни на грамм! Я у мамы такой один, вообще-то!
Ох, мама…
Хватаю телефон и набираю номер мамы.
Гудки вызова.
— Алло? — спросил мужской голос. — Вы — сын Лидии Верещагиной?
— Это кто? — спросил я, а в душе у меня рос кусок льда.
— Старший сержант полиции Арыстанов, — представился полицейский. — С кем разговариваю?
— Дмитрий, сын Лидии Верещагиной и Ибрагима Верещагина, — представился я. — С ними всё в порядке?
Полицейский не отвечал секунд двадцать.
— Алло?
— Вынужден сообщить вам, что ваша мать и отец погибли, — произнёс полицейский. — Дорожно-транспортное происшествие. Если это хоть как-то может облегчить горечь утраты — смерть была мгновенной.
— Что именно случилось? — спросил я внешне спокойно, но внутри будто падая в пропасть.
Сердце словно остановилось. Я смотрел на дорогу, но не видел ничего.
— В управляемый вашим отцом автомобиль врезался грузовик, — сообщил мне полицейский. — За рулём грузовика находился, кхм…
Старший сержант Арыстанов замялся, будто не решаясь продолжать.
— Кто находился за рулём? — спросил я.
— У вас ведь происходит то же самое, да? — спросил он вместо ответа.
— Вы о зомби? — уточнил я.
— Да, — ответил полицейский и перешёл на не столь официальный тон. — Ты где находишься сейчас, Дмитрий?
— В Петербурге, — ответил я.
— Ох… — полицейский замолк, в его голосе было искреннее сочувствие. — Мы тела в морг доставим, но не думаю, что тебе сейчас надо лететь к нам. У нас тут с ночи бардак, брат, люди кидаются друг на друга, армию в столицу ввели, сейчас пытаемся что-то делать. Есть кто-то из родственников в Астане?
— Я сейчас продиктую номер. — открыл я контакты телефона.
Я продиктовал номер. Пал Дмитрич — хороший друг родителей. Надо связаться с ним, чтобы он обо всём позаботился. Проклятье…
— Мы позвоним ему, — заверил меня полицейский. — Держись, Дмитрий. Выражаю тебе свои соболезнования.
Завершаю вызов. Сосущая пустота в груди. Куда я еду? Зачем?
Ох, чёрт!
Снова чуть не задавил человека! Только это не человек, а зомби.
Объезжаю вяло плетущуюся по проезжей части тварь и даю по газам, параллельно набирая Павла Дмитриевича.
— Да? — раздался утробный бас из динамика. — Дима, ты как? Всё нормально? Ох, ты же в Петербурге… Ты с родителями связался?
— Здравствуйте, Пал Дмитрич, — заговорил я. — Я в безопасности, но родители…
Ком в горле. Хочется умереть или убить.
— Я дал ваш номер полиции, — стукнув кулаком по приборной панели, продолжил я. — На карту вам перекину триста тысяч рублей, на организацию похорон. Пожалуйста, сделайте всё как полагается…
— Дим… — заговорил Пал Дмитрич.
Завершаю вызов. Не хочу говорить ни с кем и ни о чём.
Открываю банковское приложение, которое продолжает работать, после чего перевожу триста тысяч на карту Пал Дмитрича.
Всё, хватит. Достаточно!
Беру маску и надеваю её на лицо.
Примечания:
1 — Ни та мер̀ — фр. nique ta mère — в переводе с французского это означает «помогаю по хозяйству твоей мамке».
2 — Та мер ля пют — фр. ta mere la pute — в переводе с французского это означает «твоя мать — женщина с низкой социальной ответственностью».
3 — Ле кон — фр. le con — в переводе с французского это означает «мудак».
4 — Энфан де пют — фр. enfant de pute — как интуитивно понятно, это значит «сын женщины с низкой социальной ответственностью».
5 — Льэнфан тер̀ибль — L’enfant terrible — в переводе с французского «ужасный ребёнок».