25. V.867
Мон
Утром в Моне прохладно, особенно у воды.
Белая столица, так называли Мон. Белые стены домов и крепости, светлые оконные рамы и двери, в окнах виднеются светлые занавески. Дороги светло-серые почти везде, но где-то камень всё-таки серый. В Моне есть деревья, но растут они в колодцах между домами. Горшков с цветами ни под окнами, ни на подоконниках внутри не видно, что отличает столицу от многих городов. Единственное не светлое пятно — вода.
Формально у города две части — внутри крепостных стен и за их пределами. За пределами размещались предприятия и большинство жилых районов, а внутри стен город делили на три части две реки. Бо́льшая часть, почти половина, были лицом городам — там можно было найти всё, ради чего можно приехать в Мон. Жилые дома размещались на набережной Шорры, главное реки Мона. Одна из мелких частей города состояла из административных зданий и через неё проходили две основные дороги в город вне крепости. И последняя часть — дворец Туккотов, площадь и двухэтажные дома, одинаковые, чтобы уступать дворцу в красоте. Через реки перекинуто шесть мостов, на одном из которых и стоял Итель.
А смотрел он на седьмой мост в Моне, одну из достопримечательностей города. В районе пересечения двух рек над водой находилась круглая платформа, к ней подходило три моста, как раз из разных частей города. Чтобы разглядеть опоры центральной части, придётся долго вглядываться и искать ракурс.
Казнь завтра, а сегодня есть свободное время. И как его коротать Итель не знал. Это вообще злая насмешка, ждать казнь дорогих людей. Мерзко думать «побыстрей бы уже», потому что словно смерти желаешь, а не хочешь уехать из белого Мона.
Отец, как всегда, нашёл чем заняться. Тудер его сопровождал. Дьюи с матерью отправились в большой город. Ителя звали с собой, но он отказался. Как вообще можно чем-то заниматься сейчас? Хоть у Ителя и был план поговорить с Винфором, но, казалось, с таким настроем он не начнёт разговор.
— Итель, — кто-то его окликнул.
Итель отвернулся от созерцания непрерывного течения воды и взглядом нашёл окликнувшего. Неожиданно им оказался Брэйт. Молодой дознаватель подошёл ближе, задержавшись, чтобы пропустить прогуливающуюся пару.
— Увидел тебя, решил поздороваться, — сказал он, останавливаясь рядом. — Я рад, что вы все выжили в Ноарте, — его голос звучал вполне искренне.
— Спасибо, — вежливо ответил Итель. — Читал, что много твоих товарищей погибло. Мне жаль.
Брэйт пару раз заторможено кивнул, смотря на воду.
— Нас трое выжило, — задумчиво проговорил Брэйт, — один уже… сам многое не сделает.
Итель мог только посочувствовать. Они тоже люди, просто Итель не были ни с кем знаком, поэтому они и не вспоминаются.
— Что ж поделать? Работа такая, — Брэйт то ли пожал плечами, то ли передёрнул ими от прохлады.
— А почему ты решил стать дознавателем? — вдруг поинтересовался Итель.
У них такое странное знакомство.
— Я хочу отомстить магам, — обобщённо ответил Брэйт, но сразу было ясно, что он пояснит ответ. — Я родом из небольшой деревни в паре часов езды от Мона. Дети из таких мест учатся с проживанием в ближайших городах обычно, — именно в этом месте Брэйт тяжело вздохнул, словно этот факт его угнетал больше всего. — Но я старался бывать дома чаще. И однажды я приехал, а там ничего живого не было. Всё разрушено. И были дознаватели вокруг. И так я узнал, что на деревню напало два каких-то мага. И они… Ну… Всех убили, — Брэйт замолчал, но не на долго. — И всё, я понял, что хочу им отомстить. За родных, за друзей. Не сразу, но понял, — закончил историю дознаватель.
— Не хочешь такое допускать? — уточнил Итель. Хорошая же цель, и Итель хочет того же.
— С этим не поборешься. Хотя… — Брэйт о чём-то задумался, но потом тряхнул головой. — Я просто хочу отомстить. Два мага всех убили, и я убью двоих. А дальше, может, и поставлю другую цель, — теперь Брэйт точно пожал плечами. — Томос Рауль был первым. Посмотрим, кто будет вторым, — Брэйт нехорошо усмехнулся.
— Но Томос Рауль не мог быть тем магом, что напал на твою деревню, — заметил Итель.
— Все маги одно и тоже. Я просто убью двоих. Не важно тех или не тех. Все они одинаковые, — звучало как заученный текст. Вроде того, что сам себе повторяешь.
Они перекинулись ещё парой фраз, а потом Брэйт пошёл по делам. Он упомянул, что его перевели в гарнизон Мона. Итель смотрел дознавателю вслед. Тот только что был близок к своей цели. Вряд ли долг Брэйта Тудеру спасёт Ителя.
Черная форма в белом городе очень заметна. Жители тоже предпочитали светлую одежду, особенно сейчас, когда нет дождей, а значит и грязь не привозят повозки из-за стен. Поэтому черные фигуры примечательны, и от этого не по себе. Их много. Патрули ходят по двое и даже трое.
Итель старался себе напоминать, что ловля магов для них часть работы, а основная это порядок. И казнь — то событие, где порядок нужно поддерживать. Поэтому их так много. И в Ноарте был турнир, поэтому их было много.
Бесстрастно смотреть вокруг не получалось, но Итель контролировал магию. Этого стало достаточно.
Злые мысли о том, сколько надо обдумать, на сколькие изменения вокруг надо посмотреть внимательней, но только после претворения всех его планов относительно магии. А планы только и делают, что меняются, успевай бегать.
Итель скривился, смотря на текущую воду. Отражение из-за движения воды скривилось сильнее. Он спокоен? Или лишь сдерживает свой огонь? Вряд ли в воде Шорры будет ответ.
И раз уж о беготне вспомнил, то можно и поискать Винфора. Дядя вчера упоминал, что работает дома сейчас.
Пока шёл к дому, раздумывал об отношениях отца с его братом. Единственное, что их связывает, память о родителях. И как же холодно становится на душе, когда пытаешься поставить себя на место хоть кого-то из них. И, если уж признаваться самому себе, Итель боится так же закончить. Вот вы семья и можете положиться друг на друга, а вот всё ваше общение это привет-пока на днях памяти покойных родителей. Вдруг так же будет с Ителем, если семья узнает о магии?
Это самое худшее из вариантов, где никто не умирает.
Винфор старается быть радушным с племянниками. Но всё, что мог Винфор дать из того, что племянники ещё не получили, это рассказать о своей работе, ради которой он пожертвовал отношениями с братом.
История. Предмет, который есть в образовании, но которому мало кто посвятит жизнь. Винфор из этих немногих. Итель обычно проявлял вежливую заинтересованность, поэтому знал, что у дяди были достижения в этой области, которыми тот хочет поделиться.
Ещё бы он без достижений работал, учитывая, чем пожертвовал.
Подходя к дому, Итель прокрутил в голове вопросы: В. Брим, труды других историков, и ещё пару тем, которые можно и не поднимать вовсе. Размышляя о словах, которыми будет задан вопрос, Итель свернул к библиотеке, размещавшейся на первом этаже.
Библиотека кажется небольшой, но лишь с первого беглого взгляда. В глаза сразу бросается кладка из серого камня, который из-за скудного освещения кажется довольно тёмным. Также из-за освещения ниши кажутся неглубокими, а на деле скрывают массивные стеллажи, полные книг. В центре помещения стоит два ряда стеллажей. Эта библиотека меньше чем в поместье в Витгрисе, но книг тут едва ли меньше, судя по тому какой пазл складывался на каждой полочке стеллажей.
Бродя мимо и раздумывая как начать разговор, Итель посмотрел на названия книг, какие-то полистал.
Много об истории, но после короля Идриса. Почти все книги подписаны авторами для Винфора. Несколько из них подписаны «для Вина и его музы». Наверное, речь про мать дочерей Винфора, Итель не знал имени той женщины, хоть и видел. Запомнил только шаль и пышные тёмные волосы на плечах.
Припомнил как в городской библиотеки смотрел биографии прошлых королей. Здесь они тоже имелись, но нового не было ничего — автобиография Гвинна Туккота опубликована в конце правления его сына, вскоре так же опубликована книга с биографией его сына. Биография Идриса, его сына и пресловутое «Нельзя более не говорить о магии» даже стояли рядом, как и даты публикации.
Зато на соседней полке стояли сборники мемуаров с шикарно отделанным переплётом. В. Брим «Перо короля». Итель пролистал содержание, благодаря женщину за понятные названия разделов. Нового ничего не узнал, скорее подтвердил — писавшая историю, по чьим книгам обучают ей, была подругой безумного Идриса. Может, безумный король и подбил её «отредактировать» аспекты истории, а потом распространил её труды? К тому же мало ли что в их время уже было с историей.
Итель тяжело вздохнул, ставя книгу назад. Потом с этим разберётся. Сейчас другая задача.
Кабинет Вина имел два входа, один из библиотеки и второй из главного зала. Пару раз Итель был внутри и все разы дверь из зала была заставлена книгами или передвижной мебелью. Пройти можно, но проще зайти через другой вход.
Итель постучал. Потом постучал ещё раз, сильнее. Дверь не заперта, Винфор внутри. Занят?
Точно. В кабинете есть третья дверь, ведущая в отдельное помещение. Итель сделал несколько шагов вдоль стены, примерно тут шла перегородка между кабинетом и той комнатой, и постучал по деревянной стене. Когда-то за ней продолжалась библиотека, но потом дядя сделал небольшую перепланировку.
Вскоре послышались шаги за дверью кабинета.
— Привет, Итель, — Винфор удивился.
Он посмотрел за спину Ителя, обвёл взглядом библиотеку и только потом вновь смотрел на племянника.
— Здравствуй, — поздоровался Итель, подходя ближе.
— Ты что-то искал тут? — предположил Винфор.
— Ничего конкретного, — отозвался Итель. — Я в последнее время увлёкся историей, и у меня появились вопросы по темам, о которых почему-то мало писали. Думал, может мы сможем их обсудить.
— Историей? — глаза Винфора загорелись, и он улыбнулся. — Твой отец может не одобрить, — печально усмехнулся.
Не интерес к истории виноват в размолвке братьев. Но Итель промолчал.
— А что именно интересует? — Винфор и сам заметил, что ведёт разговор в тупик. — Проходи.
Мужчина кивком пригласил в кабинет. Внутри всё менялось, но всё оставалось неизменным. Слева от входа и до двери в холл стоял стеллаж с глубокими полками, на которых и книги, и листы с записями лежат вперемешку. Путь в холл свободен, впервые на памяти Ителя. Вдоль остальных стен стояли столы со стопками книг, раскрытыми книгами, вперемешку виднеются непонятного назначения предметы. Полки над столами забиты мелкими книгами, тетрадями и фигурками. В центре кабинета большой прямоугольный стол со стульями, которые в задвинутом состоянии сливаются со столом, не занимая пространство. Сейчас на столе несколько книг на подставках и обращены они в сторону соседней комнаты, где был дядя.
— А я тебя не отвлекают? — уточнил Итель, обдумывая, что спросить.
Явно не стоит говорить магия. Но что именно Итель хочет знать? Есть ли в истории умалчивания о магии. Но это слишком прямой вопрос, надо мягче подводить к нему. Значит, точно не про нынешнего короля и не про его деда, с которого что-то могло уже начаться.
— Король Гвинн Туккот, — выбрал тему Итель. — Я нашёл его автобиографию, но она какая-то обрывочная. Он же объединил остров, такое грандиозное событие, а книга даже не с первого года правления, — сетовал Итель.
Винфор неожиданно усмехнулся.
— Даже для историков его личность загадочна. Ты знаешь, как его автобиография издавалась?
— Не им самим, — выдал всё, что знал, Итель.
— Не совсем. Издавались его записи дневниковые, но сам его дневник… — Вин замолчал, подбирая слово. А судя по складке между бровями, слово он хотел подобрать очень точное слово, поэтому это могло затянуться.
— Впервые слышу о дневниках. С ними можно как-то ознакомиться?
— Скорее нет, — отмер Винфор, переведя взгляд на Ителя. — Они хранятся во дворце Туккотов, в особой секции библиотеки. Туда без разрешения членов семьи не пускают. Даже мне поработать там было тем ещё заданием, — Винфор хохотнул, — что уж говорить о тебе.
— Жаль, — поджал губы Итель. — А там подробней, чем в биографии?
— Не особо. И ничего, что не вошло в издание, нет, — Винфор скосил губы в одну сторону, его привычка при задумчивости. Чтобы это отметить достаточно одного разговора.
— Даже о периоде объединения острова? — удивился Итель. — Сложно поверить, что тот, кто это делал, даже пару страничек не написал.
— Они не полные, — Итель навострил уши. — Дневники того периода. Их части отсутствует, — Винфор покачал головой. — Причём очень избирательно, как раз в периоде с становления управляющим и до трёхлетия Собрания.
— Хочешь сказать, что всё же есть что-то в том периоде? Что не напечатали в автобиографии? — оживился Итель.
— Есть, — подтвердил Винфор. — Но там прям много, что вырвано. Мы думаем, что это сам Гвинн Туккот делал.
— И много событий отсутствует? — а сам Итель подумал в сторону магии.
Если маги теряли контроль, то события как в Ноарте происходили чаще. Гораздо чаще и везде, а остров только стал един. Туккот мог возненавидеть магию в такой обстановке и решить даже из дневников её вырезать. Версия выглядела правдоподобно, но в таких условиях отсутствия информации почти любая версия будет так выглядеть.
— Часть событий юности. Потом есть подробный период становления управляющим. И затем отрывки на протяжении девяти лет, и короткие заметки о встречах и событиях. По ним и не скажешь, что он остров объединял, — Винфор вновь задумался, а потом даже взял со стола листок и что-то записал.
— Наверное, о методах решил умолчать, — предположил Итель, а в душе порадовался. Отличный переход к теме магии может получиться.
— Не только о них, — пробормотал Винфор, вновь о чём-то думая. Он кивнул чему-то, перед тем как продолжил: — У нас всегда был вопрос к дневникам короля Гвинна Туккота. Он никогда не писал про дружбу. Никогда, — повторил, придавая значимости. — И сам этот факт не странный, всё же не все имеют друзей. Но в конце, в последних записях, они, кстати, не вошли в издание, король Гвинн Туккот упоминает своего друга. Представляешь, ни слова о дружбе и друзьях на протяжении всех записей, и упоминание друга в конце.
— Должно быть у короля Гвинна были причины скрыть упоминания друга, — подхватил Итель.
Можно было бы сослаться на рассказ о друге Гвинна в книге короля Элизуда, но Итель не стал. Упоминание текущей власти может унести Вина в другую сторону.
— Мы думали, его друг умер, пока остров объединялся, — буднично сказал Винфор.
— Логично звучит, — кивнул Итель, а потом прислушался к дяде. «Думали»? Не послышалось?
— Ага. Только вот недавно нашли лист из дневника. Он оказался среди записей короля Гвинна. Ну черновиков. А находка прямо скажу, — Вин покачал головой, — за такое скорее казнят, чем похвалят.
Упоминание казни мгновенно напомнило, зачем Итель приехал в Мон. А это напомнило о том, что из-за Ителя его семья в такой же опасности.
— Это не придать огласке, — вновь сокрушался дядя, поглядывая на Ителя так, словно хочет, чтобы тот поинтересовался.
— Ты интригуешь, — Итель смог улыбнуться, но мысли уже были вновь о его магии, а не о короле Гвинне.
— А я могу тебе показать эту страничку, она сейчас у меня, — оживился Винфор.
Винфор сделал это предложение слишком щедро. Обычно его стоит уговаривать, пусть и не особо долго. А тут ещё и его слова для создания интриги о содержании записи. Он хочет её показать.
— Только ты не должен это обсуждать. Это реально может плохо кончиться, — говорил Винфор, открывая замок на двери в соседнюю комнату.
— Буду молчать, — пообещал Итель. Хотя самому хотелось уйти и успокоить мысли. Вряд ли чтение воспоминаний одного из королей улучшит его состояние.
Но что-то тут не так.
Итель прошёл в соседнюю комнату. Здесь с одной стороны стоял стол, на котором между стёкол лежала, скорее всего, та самая страничка. В другом конце комнаты стояло оборудование: по-особому обработанные столешницы, какие-то металлические ванночки и ещё куча более мелких деталей неизвестного назначения. Итель особо не интересовался, но они для каких-то проверок для историков.
Винфор подошёл к листу и, взяв его, перенёс на пьедестал под зарешёченным окном. Итель подошёл ближе, а Винфор жестом пригласил ознакомиться.
Дядя напряжён, сейчас это заметно. Итель взглянул на лист. Почерк короля Гвинна был разборчивым, оно и не мудрено, ему нужно было много писать, буквы одной высоты и ширины. В целом каллиграфическим почерк не назвать, но смотря на текст в целом выглядит он красиво. Сам лист старый, но явно хорошо хранимый. А ещё у него смяты уголки, словно его часто носили с собой. Явно сам Гвинн Туккот, раз запись нашли только недавно в его бумагах.
«7. VI.770 Окраины Мона. Когда в последний раз мы встречались во дворце? Когда магия принадлежала магам — несколько месяцев назад.
Я узнал своего друга, но в тоже время и нет. Он вряд ли регулярно спит. Бледный, не собери он волосы в хвост, контраст слишком бросился бы в глаза. Встретиться с ним взглядом было самым трудным, в них не горел огонь. Зелёные пустышки.
Магия, что ты с ним творишь?
«Здравствуй, Гвинн», — за что ему это? С нашей прошлой встречи он сорвал голос. Почему ты не уехал, как только понял, что происходит с магией?
«Я последний», — мне так захотелось усмехнуться. Хоть в чём-то он последний. Но лучше бы ему никогда не соревноваться в этом.
«Я поеду отсюда к кораблю. Но я уеду один. Гвинн, я хочу, чтобы ты пообещал кое-что».
«Слушаю». О чём ты попросишь, друг? Тех, за кого ты всегда особенно волновался, здесь уже нет, а то, что мы желали совершить, исполнилось.
И моя корона, и твой осколок — вещи, потерявшие смысл.
«Не трогай тех, кто остался. Они не опасны. Но Буря стихнет, и на остров вновь будут покушаться. Ты знаешь, почему мы могли побеждать».
«Из-за твоей магии».
Он приподнял уголок искусанных губ.
И до меня дошло. Он уезжает один, без Сирис и сына. Они» остаются или не маги. Запись обрывалась на начале предложения, но мысль вполне могла быть закончена.
Итель узнал дату, потому что назло её запомнил. Вдобавок запомнил и женское имя. Дата смерти Уриена Бэддарта, а Сирис — имя его жены.
— Дознаватели захотят узнать имя друга короля Гвинна, — криво усмехнулся Итель. — С новым-то законом.
Вряд ли он ошибётся, предположив, что «друг Гвинна» — Уриен Бэддарт. И умер он в тот же день, что Туккот делал запись. Или нет?
А действительно, как в документах отражался отъезд магов? Могло ли то свидетельство о смерти в семейном архиве быть выдано ещё живому Уриену Бэддарту? Он был генералом, это не вычеркнуть никак, и пропавшим без вести называть опрометчиво. Только смерть не оставит вопросов.
Но тогда учебник в «доме-форте» написал Уриен?
— Я сказал коллегам, что проверю подлинность страницы, — выдохнул Винфор. — И теперь я не знаю, что делать. Потому что она подлинная.
— Разве тебе не стоит радоваться? — с горечью спросил Итель.
Он там много беспокоился о том, что из-за него могу арестовать семью. А теперь эта бумажка, которая все усилия сводит на нет. Сжечь бы её. Но точно не при Винфоре, вдруг его сердце такого не выдержит.
— Ты догадываешься о ком речь? — неожиданно серьёзно спросил Винфор, вставая по другую сторону стойки. И так внимательно смотрел своими глазами, такими же голубыми, как у его брата и самого Ителя.
— Да, — признался Итель, а потом добавил с горечью: — Поинтересовался историей семьи называется.
Винфор отстранённо кивнул.
— Я скажу коллегам, что это подделка, — тяжело выдохнул он.
— Зачем? — искренне удивился Итель.
— Веришь-нет, те отношения, которые есть у меня и Толфрина сейчас, самые лучшие за последнюю четверть века. Почти четверть, — Винфор предпочёл остаться точным. — Но если из-за меня он снова всё потеряет… — мужчина покачал головой. — Он не переживёт. И я хотел предупредить об этом, — Вин указал на листок, — но не знаю, как подступиться. Толфрин обязан быть на казни человека, который был ему лучший братом чем я, — сожалел Винфор. — Не могу. Но он должен об этом знать. Я протяну с результатами сколько смогу, но «подделку» могут захотеть перепроверить сразу же. Ты можешь рассказать об этом отцу?
— Конечно, — без раздумий согласился Итель. — Сколько есть времени?
Винфор прикидывал ответ в уме.
— К первому месяцу осени он должен знать. Больше я тянуть не смогу.
— Я понял, — кивнул Итель. — Этого времени будет достаточно.
А сам подумал о том, что после возвращения в Витгрис он рванёт в Равнинный, а затем есть приглашение Эвансонов. Когда лучше выбрать момент?
Впрочем, лучшего момента для таких вестей нет. Есть менее неподходящие. Но времени чуть больше месяца.
— Ты хотел бы что-то ещё обсудить? — прервал затянувшееся молчание Винфор.
— Да, но не сейчас уже, — покачал головой Итель.
Обсуждать В. Брим или других историков, освещавших историю острова, не было ни желания, ни сил вести дискуссию.
Итель попрощался с Винфором.
Пришла опасность от куда не ждал. И зачем король Гвинн хранил эту страницу, если остальные уничтожил? Сентиментальность что ли?
Уриен Бэддарт покинул остров и стал в Толэйме академиком, а не был убит магами, как писал король Элизуд в свой книжонке. Здесь он оставил рукопись у себя дома, но зачем он её писал? На страничке дневника король Гвинн скорее сожалеет, что так произошло с магами, чем желает от них избавиться. Учитывая, что обещание он дал и сдержал, Итель тому доказательство, слепой ненависти не было. Так логичней было бы свести книги куда-нибудь и закрыть их до времени возвращения магии, и тогда смысла в рукописи нет.
Что-то тогда случилось ещё.
Ну и подлянка от мёртвого Туккота, конечно. Зачем он имя Сирис написал? Обошёлся бы без него, и никто на Бэддартов не вышел бы так определённо. Да ещё страничка у дяди. Он хоть и сказал, что солжёт коллегам, но ничто не мешает на самом деле солгать племяннику.
Итель остановился у окна. От сюда видна площадь, на которой возводят помост. Сейчас рабочие крепят доски на свой страх и риск ступая по ним, чтобы завтра без страху ступили те, кого повесят. Как же абсурдно.
По площади ходили люди, кто по делам, а кто смотрел на подготовку. Отрешённость от происходящего отступала, и Итель чувствовал боль. Он совсем ничего не может сделать для тех, кто сделал для него так много.
Он не хочет их запоминать завтра. Сейчас в памяти образы старших Раулей вспоминаются с улыбками, которые были им свойственны. А если завтра на них посмотрит… Образы исчезнут.
Зря он приехал. Всеми правдами и неправдами нужно было остаться дома. Но он посчитал таким важным быть с семьёй в этот тяжёлый момент.
Но что он может? У него нет слов поддержки. Зато у него есть всё, чтобы усугубить ситуацию максимально.
Вот закрепили последнюю доску.
Вот перекинули балку.
Раз петля. Два петля. Три петля.
На стекле блеснуло пламя.