— Что с тобой случилось? Ты выглядишь как-то странно еще с момента прохождения первой клеточной реновации. Что-то не так? — беспокоился о Шэнли Женя.
— Нет, все в порядке. Просто задумался о чем-то. Не обращай внимания, — отнекивался Шэнли.
— Ладно, вижу, что не хочешь рассказывать. Но если передумаешь, то мои уши всегда к твоим услугам.
Уже неделя прошла с тех пор, как шейх разрешил всем на борту пользоваться его медицинской капсулой. По утрам они выстраивались в длинную очередь. Сначала слуги, которые просыпались раньше. Потом женщины. По очереди они заходили в капсулу, проходили сканирование, а после саму процедуру. После нее они чувствовали себя окрепшими и полными сил. Так продолжалось первые 3–4 часа до тех пор, пока их желудки не начинали требовать еды. Их телам было не важно, что на следующий день их клетки восстановят запасы энергии. Тело настойчиво требовало обычной еды, которую нужно было класть в рот, смачивать слюной, пережевывать и глотать. А как им хотелось сделать хоть пару глотков воды, чтобы ощутить ее живительный вкус. Казалось, что они не пили уже целую вечность. И только воспоминания о ее освежающем воздействии вызывала обильное слюноотделение и урчание в животе. Однако и воду шейх им тоже запретил пить. Люди перешли на чистое питание из воздуха и антивещества. Идеальная диета третьего тысячелетия. Ни одной лишней калории, ни единого перекоса по питательным веществам, никаких скачков сахара, лишнего веса, авитаминоза, вздутий и несварений. Был только один побочный эффект — нескончаемое чувство голода и жажды, которое начиналось около обеда и не проходило до самой ночи. Все страдали от этого и надеялись, что когда-нибудь это закончится. Тем временем, шейх, как и прежде, устраивал застолья и наслаждался единолично свежими фруктами, овощами, кусками синтетического мяса, красным вином многолетней выдержки и такой желанной для всех обычной питьевой водой.
Впрочем, никто его за это сильно не осуждал. Он поделился со всеми своим бессмертием. И отказ от приемов пищи был не самой высокой платой за это. Люди привыкали ко всем лишениям, которые на них накладывали, если они поддавались хоть какому-то объяснению. Пройдут месяцы, мозг привыкнет к новому образу жизни и перестанет отправлять сигналы пищеварительной системе, желудочный сок перестанет активно выделяться, желчные пузыри прекратят производство желчи, перистальтика встанет. Во всяком случае, все были бы рады, если бы так и произошло. До тех пор люди привыкали к новым условиям жизни и, как могли, подавляли в себе чувство голода.
Шэнли однако беспокоил вовсе не голод. Тогда в капсуле, когда система спросила у него, хочет ли он разблокировать свою память, он не знал, на что шел, и поэтому согласился. Несметные воспоминания нахлынули на него подобно цунами. В один миг он вспомнил всю свою прошлую жизнь: детство, родителей, первых в жизни друзей, армию, первую любовь и болезненную утрату, военные годы, весь свой опыт пилотирования, работу на борту парящего дома у Чжан Вея, две последние войны человечества, миллиарды мгновенных смертей, кровь, пот, слезы прожитых лет, он вспомнил все, включая то, что хотел бы забыть навсегда. Обретение памяти не сделало его счастливее. В его голове как будто поселилась вторая личность.
Одна из них была военным пилотом с сильным волевым характером, чувством собственного достоинства, долгом и гордостью — качеством, которое нередко мешало спокойно жить своим владельцам. И вторая — та, что всю свою жизнь провела в бункере на служении у шейха. Она воспринимала шейха, как отца-покровителя, святого человека, который приютил Шэнли у себя и даровал ему жизнь, пока наверху люди умирали без шанса на спасение. Эта вторая и более молодая личность в целом была счастлива в своей жизни. В служении шейху она находила свое предназначение, ее не терзали противоречия, не мучили воспоминания, она ничего не имела ранее и поэтому не испытывала боли утраты, не знала, что такое лишения в принципе. В ее существовании не было никаких альтернативных путей, ей не нужно было принимать судьбоносные решения и нести за них ответственность, ей не нужно было делать ничего, выходящего за рамки привычной повседневности, чтобы жить, быть целостной и вместе с тем счастливой. И тогда возродилась первая личность, которая не терпела несправедливости, помнила унижения, хотела мстить, менять реальность и перестраивать ее под себя, бунтовать и вершить революции. Обе этих личности были противоположны, как два разных полюса, они никак не хотели уживаться друг с другом и от этого Шэнли постоянно испытывал внутренний диссонанс. Его мысли, установки, цели, стремления и мечты были разлажены. Из-за чего он постоянно пребывал в раздумьях и своим видом производил впечатление глубоко несчастного человека, хоть и пытался всячески это скрыть.
Не стоит считать, что у него произошло, так называемое, диссоциативное расстройство идентичности или, как говорили в народе, раздвоение личности. Под разными личностями, скорее, предполагалось наличие у него двух сильных противоборствующих желаний. С другими людьми такое тоже случалось сплошь и рядом. Каждому должно быть известно чувство, когда ты разрываешься между двумя вариантами и не знаешь, что выбрать, потому что от выбора будет зависеть твое будущее. Сделать такой выбор крайне непросто. И до тех пор, пока выбор не совершен, в твоем разуме существует множество альтернативных версий реальности, ты вынуждаешь себя бесконечно метаться из стороны в сторону. Это и происходило с Шэнли. Он каждый день говорил себе, что был счастлив, живя простой спокойной жизнью, и что так могло продолжаться и дальше. И каждый день возражал сам себе, находя в себе новые силы ненавидеть шейха и желать ему смерти. Все же причин для этого у него было предостаточно. Шейх совершил преступление и не одно, и должен был за них понести ответственность. Как только эта мысль утвердилась в его голове и Шэнли, наконец, обрел целостность, его мысли и действия стали согласованными, его жизнь обрела точную цель. Оставалось только выбрать средства ее достижения.
Убийство отметалось сразу. Шэнли не был убийцей, в своей жизни он никогда не убивал человека и не собирался этого делать. Он был убежден в том, что, убивая даже самого отъявленного негодяя, ты сам превращаешься в убийцу, а, следовательно, число убийц в мире остается прежним. Кроме того, он не был до конца уверен в том, что должно было произойти с остальными в случае преждевременного ухода из жизни шейха. Ходили слухи, что если он умрет, то умрут и все остальные. Во всяком случае, боль шейха моментально передавалась всем остальным. Так что не было никаких гарантий, что эти слухи оказались бы ложными. Он не имел права так рисковать чужими жизнями и не хотел.
Решение пришло к нему ранним утром, пока он стоял в очереди на процедуру клеточной реновации. Он уже знал, что она была способна избавить человека от контроля мозгового паразита, но не знал, как именно она это делала. Возможно, это был всего лишь сбой, просчет в работе программы, случай с вероятностью один на несколько триллионов, и то, чему никогда не было суждено повториться вновь. Или, возможно, решение лежало где-то на поверхности, и его нужно было только отыскать. Шэнли приступил к изысканиям. Целых 2 месяца он разбирался в тонкостях работы программы капсулы. Только две недели ушло на то, чтобы узнать, как вызывается контекстное меню. Еще несколько недель он разбирался в настройках и искал уязвимые места. Все происходило бы намного быстрее, если бы не шейх, который все время процедуры находился в комнате и следил за тем, чтобы процедура занимала не более 3 минут.
Итого, у Шэнли было 3 минуты в сутки, чтобы пробраться вглубь программы и внести необходимые правки. Проще было сказать, чем сделать. Он наизусть запоминал местоположение нужных команд и последовательность нажатий. По вечерам, укрывшись одеялом с головой, он тренировался на нейрокниге, нажимая на те части ее страниц, где должны были находиться необходимые кнопки интерфейса капсулы. В конце концов, он отточил действия до автоматизма и в 3 секунды попадал в исходный код, который растянулся на множество страниц с инструкциями и комментариями, в которых Шэнли совершенно ничего не понимал. По ключевым словам он пытался отыскать в коде хоть что-то связанное с мозговым жуком, но все его попытки терпели поражение. То ли упоминаний о жуке не было в программе, то ли он просто не знал его истинное название. Он думал, думал, думал, как же он мог называться на самом деле, пока его мозг не вытащил на поверхность далекое воспоминание о том дне, когда он подписывал контракт. На английском языке там что-то говорилось про Nano технологии. Шэнли помнил это предельно точно. Тогда в очередной попытке он ввел в поиск Nano и обнаружил десяток совпадений. В тексте кода были упоминания неких NanoBot и NanoContractor. Он попал в самое яблочко! Шейх допустил сразу три ошибки. Во-первых, он не потрудился изменить начальные строки договора на арабский язык. Во-вторых, он произнес название своего устройства при Шэнли, тем самым позволив ему связать эти два понятия между собой и выявить их взаимосвязь. К третьей ошибке вернемся чуть позже.
Шейх, точно почувствовав неладное, поднялся со своего кресла и направился к капсуле. Он не видел, чем Шэнли занимался внутри. Зато Шэнли прекрасно видел его через крышку, которая пропускала свет внутрь, но не наружу. Только благодаря многократно отработанным действиям он в несколько нажатий вышел из меню. Капсула спрашивала, желает ли он провести сканирование. С этого вопроса начиналась каждая процедура. Он быстро покинул ее, так и не пройдя клеточную реновацию в то утро. Пошли вторые сутки без еды и воды. Но ни голод, ни жажда не могли испортить его приподнятого настроения. Он получил в свои руки оружие, которое должно было положить конец диктатуре шейха.
На следующий день Шэнли вызывался первым пройти процедуру клеточной реновации, объяснив это сильной болью в животе. Ребята любезно пропустили его вперед. Оказавшись в капсуле, он провел все необходимые манипуляции и переписал условия работы программы. Теперь, если капсула находила в теле человека нанобота, она должна была отключить его связь с наноконтрактором. Таким образом через 2 часа капсулу покинула последняя девушка, чья связь с контрактором была разорвана. После чего Шэнли оставалось только ждать, пока система не начнет рассыпаться сама по себе. В том, что это обязательно произойдет, он нисколько не сомневался. Насильно подавленная ненависть вспыхнет в людях с новой силой, как только они поймут, что плохие мысли о шейхе перестали причинять боль.
Третьей ошибкой шейха стало решение отказать людям в праве получать еду и воду. Тем самым он лишил их базовой потребности и обычной житейской удовлетворенности, которая наступала от чувства насыщения. Что бы ни происходило в жизни, когда люди были сыты, проблемы отступали на второй план. Постоянное чувство голода, которое ничем и никак нельзя было унять, делало людей раздражительными и склочными. Они сильнее концентрировались на причине своего раздражения, и все больше внимания уделяли тем негативным моментам, на которые ранее закрывали глаза. Им не нравилось, что только шейх мог есть, а они нет, им не нравилось, что шейх только и делал целыми дня, что отдыхал и расслаблялся, пока слуги выполняли всю грязную работу. Несколько недель потребовалось для того, чтобы люди осознали, что они снова могли испытывать гнев. Еще несколько недель люди боролись со страхом получить наказание за одну лишь плохую мысль. И когда они поняли, что наказания не наступало и что их мысли обрели свободу, сердца их воспылали от яростного чувства несправедливости. Шэнли нужно было только немного их подтолкнуть. Началась идеологическая работа, так хорошо знакомая ему по службе в армии.
Каждый день по вечерам он заводил разговоры про равенство прав человека, про несправедливость, угнетение меньшинств, неравенство классов и свободу слова. Стоило было подкинуть немного дровишек в огонь, и в спальне рабочих разрастался настоящий пожар. Вскоре в ход пошли оскорбления в адрес шейха. Видели бы вы глаза, нараспашку открытые от изумления, когда черные комбинезоны получили возможность не следить за своими языками. По словечку друг за другом они осыпали его разношерстными оскорблениями, которые становились все изощреннее с каждым новым кругом. Каждый счел своим долгом обозвать шейха последней скотиной и имел на это полное моральное право. Когда градус ненависти подскочил до предела, Шэнли выдвинул предложение пойти и рассказать шейху все, что они о нем думали лично. Его предложение было воспринято с полнейшим восторгом и тотчас же было одобрено.
17 разъяренных мужчин и одна женщина отправились в спальню шейха. Внутри уже разыгралась драма. Судя по смелым выражениям, в которых нисколько не сдерживала себя юная дама, она была недовольна тем, что шейх уделял ей недостаточно внимания и никак не мог выбрать себе любимицу. Она назвала его зажравшимся козлом, швырнула в него подушку и только потом заметила небольшую группу революционеров, стоящих в дверях. Шейх озадаченно водил глазами от девушки к людям в черных комбинезонах и обратно. Вероятно, уже тогда он все понял. В один прыжок он перебрался через кровать, оттолкнул девушку в сторону, и попытался нажать на кнопку, что открывала потайной ход под кроватью. Шэнли, который ранее уже сталкивался с потайной комнатой, набросился на него сверху и в ожесточенной борьбе снял с его руки контрактор. Быстро поднявшись на ноги, он гордо прокричал ему глядя прямо в глаза:
— Вот теперь можно поговорить. Поднимайся же и прими свое наказание!
При словах о наказании толпа злобно зарычала, она готова была растерзать шейха без суда и следствия. Предчувствуя это, Шэнли перегородил шейха собственным телом.
— Давайте не будем опускаться до его уровня. Мы будем судить его и подберем для него справедливое наказание.
— Смерть — вот единственное справедливое наказание для этого отребья! — выкрикнул кто-то из толпы и люди одобрительно закричали.
Шэнли попытался всех вразумить:
— Возможно! Я не стану этого отрицать! Но подумайте сами. Смерть — это всегда самая простая и короткая дорога на тот свет. Разве он заслужил уйти из жизни так легко? Разве смерть и правда является самым страшным, что его могло бы ждать? Может быть, стоит придумать для него что-нибудь более изощренное?
Люди притихли. В словах Шэнли был свой резон. Шейх испуганно забился в угол, его былая самоуверенность испарилась, как не бывало.
— Слушайте же! Я предлагаю собрать всех в главном зале и вместе решить, что с ним делать.
Пинками под зад они погнали шейха в главный зал, чтобы провести над ним справедливый суд. Девушки, услышавшие шум в коридоре, тоже стали подтягиваться. Шэнли встретился взглядом с одной из них и его сердце екнуло. Он не без удовольствия обнаружил, что женский пол снова волновал его. Однако в тот момент суд над шейхом был в приоритете.
Шейха взяли в кольцо. В одних трусах он стоял под гневными взглядами, не зная, куда деть свои руки. Правой рукой по привычке он ощупывал левое запястье и не находил на нем там своего контрактора. Без него он был слабым и уязвимым.
Шэнли вышел вперед и выступил от лица рабочих.
— Мы собрались здесь, чтобы восстановить доброе имя справедливости! Все эти годы шейх держал нас с вами в рабстве. Да, именно. Мы были рабами этого деспота. Он контролировал наши тела, наши мысли, он посягнул на самое сокровенное, что у нас было — на свободу самовыражения! Но теперь у него больше нет власти над нами. Жуки, что бесцеремонно проникли в наши мозги, больше не работают. Мы вольны думать и говорить все, что нам заблагорассудится. Так давайте же воспользуемся этим правом в полной мере и подыщем для этого подлеца достойное наказание.
Рабочие были настроены кровожадно, в то время как наложницы вели себя более сдержано. Шейх относился к ним намного лучше, давал им больше личных свобод, некоторые из них все еще думали, что были в него влюблены, а, может быть, и были на самом деле. Искусственная любовь, порожденная жуком, не отличалась от настоящей. Когда его воздействие закончилось, организму требовалось время, чтобы восстановить нормальный гормональный фон. У кого-то этот процесс проходил быстрее, у кого-то медленнее. Не удивительно, что многие из них путались в своих чувствах и разрывались в противоречиях. Наверняка некоторые из них были готовы броситься к шейху на защиту, но страх пойти против мнения большинства оказался сильнее. Они молча наблюдали, как Аль Тани из человека, почитаемого всеми, превращался в изгоя.
Шэнли продолжал:
— Я размышлял об этом некоторое время и вот, что я думаю. Вы можете со мной согласиться или нет. Этот человек, — он указал рукой на шейха, сжавшегося комок, — отобрал у нас самое ценное — нашу свободу. Поэтому я предлагаю отобрать самое ценное у него — право на вечную жизнь. Мы не станем вести себя, как какие-то варвары, мы не убьем его и не станем увечить. Но мы лишим его права обновлять свои клетки, пусть стареет и умирает, пусть доживает свой век, наблюдая, как всё то, что он любил, становится ему недоступным, а все те, кто когда-то любили его, от него отворачиваются. Что скажете?
Рабочие поддержали такое предложение оглушительным воем. Дамы, обладавшие численным преимуществом, не спешили с заявлениями. Видя их нерешительность, Шэнли обратился к ним:
— Я могу вас понять. Все это время вы были в него влюблены. Но, поверьте, это чувство было привито вам искусственно. Через пару недель вы посмотрите на этого человека другими глазами. Если нет, то мы пересмотрим наказание для него, и каждая из вас получит право высказаться. Но сейчас прошу вас поддержать нашу инициативу. Согласны?
— Да, — протянули они хором.
— Тогда решено. С этого момента и впредь Хамад бен Халифа Аль Тани лишается своего титула и доступа к клеточной реновации. Он также добровольно и безотлагательно переселяется из своей спальни в спальню рабочих, где будет проживать весь остаток своих дней. Его питание составит двухразовый рацион из воды и объедков. Какие-либо возражения? — он обратился прямо к бывшему шейху.
Тот больше не дрожал, его тело было сжато, словно пружина, казалось, что он готов был броситься на Шэнли и вцепиться в его горло. Глаза его налились кровью, он выглядел точно как крыса, которую загнали в угол. Шэнли приготовился отражать нападение. Тогда Аль Тани закричал и зубами вцепился в свое запястье. Острые зубы прогрызли плоть и вонзились в мясо. Его окровавленный рот извергал проклятья:
— Вот так вам всем! Получайте! Страдайте от боли! Вы все сдохните от невыносимой боли, я вам это гарантирую! — он крутился волчком вокруг своей оси и тыкал укушенной рукой во всех, словно пытаясь заставить их почувствовать его боль. Но ничего кроме тошнотворного приступа омерзения это не вызывало.
— Да, кстати говоря. Спасибо, что напомнили. Полагаю, мы кое-что забыли, — Шэнли вытащил контрактор из кармана, — Я покопаюсь в настройках на досуге и сделаю так, чтобы каждая плохая мысль в сторону одного из жителей бункера причиняла вам боль, и чтобы боль каждого из нас передавалась вам в усиленной стократ форме. Думаю, что это будет вполне справедливо. А сейчас давайте займемся переселением. Мужики, складывайте свои вещи и тащите кровати в спальню бывшего шейха. Теперь это будет наша спальня. А этот пусть спит на полу. Оставьте ему только одеяло и подушку, мы же не звери какие-то.
Так и закончилось судебное заседание, где и обвинителем и судьей выступил один и тот же человек. Аль Тани поселили в спальню рабочих, где он спал на холодном бетонном полу. Шэнли с остальными переехали в спальню к шейху. Шэнли исполнил свое обещание и перенастроил контракт бывшего шейха таким образом, чтобы он сам испытывал боль от одной лишь плохой мысли о ком-то из них, чтобы боль любого передавалась ему в преумноженном многократно виде.
Запасы еды они поделили поровну на всех, кроме Аль Тани. Последний получал объедки, перемешанные в тазу с двумя литрами воды. Что примечательно, свободы передвижения его никто не лишал. Однако тот сам по себе не решался покидать свою новую комнату и попадаться другим на глаза. Вероятно, он боялся собственных скверных мыслей и разрушительного чувства боли, что за ними следовало. Он перестал мыться, весь оброс и выглядел на все 250 лет.
Девушки, как и ожидалось, через несколько недель перестали по нему горевать, а их былая любовь превратилась в ненависть. К счастью, их дурные мысли не приносили Аль Тани никакой боли, иначе долго бы он не продержался. Впрочем, жизнь его оборвалась раньше, чем можно было себе представить. Через 3 месяца после свержения его обнаружили мертвым в спальне. Причиной смерти стала сердечная недостаточность, вызванная затяжной депрессией. Его тело выбросили в открытый космос и больше о нем не вспоминали.
На какое-то время на корабле воцарился мир. Женя с новой силой полюбил свою жену, Регину. Они проводили много времени вместе, гуляя за руку, обнимаясь и целуясь. Глядя на них, сердце радовалось. У других общение с прекрасной половиной экипажа складывалось не так удачно. Девушки, привыкшие к особым условиям, не хотели начинать жить по новым правилам. От мужчин они ожидали, что те будут прислуживать им и дальше, готовить, стирать и убирать. Такое положение вещей мужчин не устраивало и, в конце концов, на корабле начались вечные споры, ссоры и мелкие стычки между представителями обоих полов.
Пытаясь исправить положение, Шэнли впервые обратился к контрактору. Все уже и забыли о том, что тот был у него. Он убедил себя в том, что совершал это ради всеобщего блага, и сделал женщин чуть более покладистыми. Это помогло, но ненадолго. Оказалось, что мужчины и женщины не умели уживаться друг с другом и не умели любить. Любовь, как известно, всегда была искусством, которому нужно было обучаться годами. Они же учиться не хотели и буквально теряли голову, становились неуправляемыми от переизбытка чувств. Мужчины становились дикими, агрессивными, жестокими. В попытках доказать свое превосходство и заполучить внимание полюбившейся девушки они не редко ругались друг с другом. Доходило и до драк. Шэнли не так себе представлял новое будущее без влияния Аль Тани. И вновь он обратился к контрактору, понизив у мужчин выработку тестостерона. Это успокоило их на время. Проблема была в том, что тестостерон регулировал лишь малую долю поведения и, в конце концов, драки возобновились. За три года полета ситуация на корабле не улучшилась, а только обострилась. Оказалось, что женщины не так сильно хотели вступать в половые отношения с мужчинами, как им того хотелось бы. Встретив такое сопротивление, мужчины вели себя грубо. Те же, кто пытался заполучить женское сердце при помощи вежливости и уважительного отношения оказались в меньшинстве и подверглись насмешкам.
Дисциплина тоже хромала. Боли, что служила прекрасной мотивацией ранее, больше не было, вместо нее появились лень и нежелание что-либо делать. Мужчины и женщины оставляли после себя мусор, который никто не хотел убирать, на корабле стало откровенно грязно, в некоторых местах сильно воняло. За лошадьми никто не ухаживал, и любимец Аль Тани быстро иссох, его грива и хвост слиплись, а нечищеная шкура утратила блеск. Без должного внимания лошади быстро слабели, жить им оставалось недолго. В конечном счете, они отправились вслед за своим хозяином прямиком в космос. Для всех это было печальное зрелище. Своим бездействием они загубили последних лошадей.
Корабль было не узнать. Его стены покрылись грязным желтоватым налетом, полы были давно не мыты, залежи грязной посуды покрылись плесенью, на борту стоял невыносимый протухлый запах. Шэнли не раз пытался достучаться до людей, но у него ничего не получалось. Без свода понятных законов и норм поведения, люди вернулись к первобытному строю, где все решала грубая сила. И Шэнли, будучи уже пожилым мужчиной, не отличался выдающимися физическими способностями. Его голос утратил свою силу.
Все стало совсем плохо, когда еда и вода стали заканчиваться. Они по-прежнему не нужны были людям для выживания. Мужчины и женщины проходили клеточную реновацию по утрам, так что от еды они получали лишь вкус и физическое удовольствие. Но и этого было достаточно, чтобы начались драки за остатки еды. Мужчины забрали себе остатки и требовали у женщин физических ласк в обмен. Для Шэнли подобный поворот событий стал последней каплей в чаше его терпения. Он воспользовался контрактором, чтобы заставить людей слушать себя. Для этого он прибег к тем же приемам, что и покойный шейх.
Его слово становилось законом, его решения не обсуждались, любые плохие мысли в его адрес жестоко карались, любое проявление насилия в его адрес тотчас же блокировалось. Любая боль, испытанная им в любой момент времени, дублировалась на 48 оставшихся приемников. Чтобы прекратить споры за женское внимание он всех их сделал своими за исключением Регины. Мужчин он избавил от полового влечения, чтобы никому не было повадно. Итак, он стал сосредоточием всеобщей ненависти на корабле, но раз само проявление негативных чувств в его адрес, моментально наказывалось, люди не могли его ненавидеть и слепо ему подчинялись. Так побежали годы.
Через десять лет это стало нормой. Никто и подумать не мог ничего плохого о новом шейхе, простая физическая боль искоренила сложные нейронные пути, отвечавшие за проявление негативных эмоций. Сам же титул шейха стал нарицательным. Он означал неоспоримую правоту, споры с которой были бесполезны, а также мучительно болезненны. Таким образом, был восстановлен порядок, люди обрели душевное спокойствие, на корабле, наконец, навели чистоту и металлические части интерьера вновь радостно поблескивали.
И все же что-то было не так. Люди не грустили, но и не радовались. Все физические наслаждения оказались закрытыми перед ними. Вкус и запах еды исчезли окончательно, секс был доступен лишь одному мужчине. Шэнли уравнял Женю и Регину со всеми остальными и их отношения возобновили платонический характер. Музыка и другие проявления искусства опять же были доступны только шейху в спальне, которую он присвоил себе. Рабочие вернулись в свою серую комнатенку. В итоге люди только и могли, что испытывать радость, когда очередной монотонный день оказывался позади, а их тела расслаблялись, вытянувшись на кроватях. Много ли в этом было радости?
Шэнли было жалко людей. В отличие от шейха он обладал эмпатией и совестью. Он никогда не хотел превращаться в деспотичного тирана, который будет эксплуатировать людей, позабыв напрочь об их чувствах и эмоциях. Он постоянно спрашивал себя «Как люди повели бы себя, если бы они не были ограничены мозговыми манипуляторами? Как бы они отнеслись к нему? Что бы сказали о нем? Захотели бы они его осудить или оставить на его посту? Было ли его правление справедливым? И вообще имел ли он право так поступать, даже если он действовал во благо общества?». Он постоянно говорил себе, что должен был быть и другой путь и что он его не нашел лишь потому что плохо искал.
Годы в пути на Альфа-Центавра сменялись быстро, как и девушки в постели Шэнли. Последнее, впрочем, его не особо радовало. Перед каждой из них он до сих пор испытывал легкое чувство стыда и неловкость, думая о том, что в их чувствах к нему не было ничего настоящего. Размышляя об этом, Шэнли решил провести эксперимент на одной из девушек. Незаметно для нее самой он изменил профиль ее поведения таким образом, чтобы плохие мысли у нее не вызывали никаких болезненных ощущений, а хорошие, наоборот, вызывали повышенную выработку дофамина, серотонина и эндорфинов. Иными словами, он решил поменять правила игры и сделать так, чтобы ее поведение определяла не боязнь боли, но предвкушение радости. Он размышлял следующим образом: если бы девушка относилась к нему плохо, то ей ничего не помешало бы развить к нему негативные чувства. Но если общение с ним вызывало радость, то в этой радости она должна была преисполниться. Он считал, что по отношению к людям это было честнее.
Эксперимент удался на славу. Девушка не только не заметила никаких перемен в своем состоянии, но выглядела счастливой и жизнерадостной, как никогда ранее. Она буквально летала на маленьких крылышках от удовлетворенности жизнью. В результате эксперимента Шэнли проделал ту же работу с профилями других членов экипажа, и на корабле началась эпоха блаженства. Люди забыли все свои печали, они больше не грустили и не расстраивались по мелочам, ничто не могло испортить их настроения, а одна светлая мысль подпитывала их нескончаемой дозой радости с утра и до самого вечера.
Спустя 25 лет от начала путешествия они прибыли к Альфа-Центавра. Шэнли так уверился в действенности своей системы правления, что готов был даровать ее и другим выжившим людям. На его радость, корабль с выжившими они отыскали практически сразу. Он болтался в центральной части системы на самом видном месте, как будто дожидаясь их встречи. Шэнли решил встретить людей, как подобает настоящему шейху. Побрился, надел лучшую сутану из бывшего гардероба Аль Тани, на голову поместил традиционную куфию с черным кольцом-ободом и приготовился встречать гостей.
Корабль с другими людьми был совсем маленький по сравнению с огромным ковчегом шейха. Они открыли для него грузовой отсек, и он плавно залетел туда. Шэнли отправил двух своих человек встретить гостей и проводить их в зал, но никто не вернулся. Через несколько минут его одолело любопытство, и он отправился на разведку в грузовой отсек. Там его встретили Майлз и Саша. Они вышли из только прибывшего корабля гостей со словами:
— Там для вас сообщение.
— Как сообщение? А люди?
— Там никого нет, корабль пуст.
— Ничего не понимаю, — Шэнли в самом деле ничего не понимал.
По трапу он поднялся на борт небольшого корабля. Он был рассчитан на экипаж в десять человек и не более. Внутри было тихо и пусто. Там не было ни единого следа присутствия человека. Похоже, что корабль уже давно был необитаем. Куда же подевались все люди?
Шэнли проследовал в кабину управления. Там на пульте светилось непрочитанное сообщение с пометкой «Для шейха». Он ткнул в него пальцем, система произвела быстрый тест ДНК и разблокировала сообщение. Шэнли быстро пробежался по тексту глазами. На первый взгляд он не имел никакого смысла, но только на первый.
«Господин Шэнли Хэ, поздравляю вас с повышением в ранг шейха. Я знал, что у вас все получится. Судя по моим подсчетам, ваших запасов топлива хватит на 10 лет жизни. Но не переживайте об этом. В реакторном отсеке вы найдете ячейки с антивеществом. Его вам должно будет хватить еще на 15 лет. Пожалуйста, пользуйтесь.
Через 25 лет в систему прибудет знакомый вам человек, его зовут Чжан Вей. Он будет находиться в состоянии анабиоза. Ни в коем случае не будите его. С ним ничего не случится, даю слово. Да и ни к чему ему видеть, что стало с его старым другом. На борту его дома вы найдете запас топлива на следующие 920 лет.
Если сделаете все правильно, то через 920 лет я пришлю к вам еще один корабль с запасом антивещества. Полграмма оставьте, остальное можете забрать. Пилота звездолета отпустите вместе с Чжан Веем и не пытайтесь преследовать. Если все сделаете в точности, как я сказал, то получите дальнейшие инструкции и сможете выжить.
Не тратьте топливо понапрасну и берегите себя».
Шэнли прочитал сообщение несколько раз и перечитывал его не единожды в следующие столетия.
Когда он закрыл прочитанное сообщение, на экране появилось еще одно. Его содержимое было заблокировано, а тема гласила «Открыть через 945 лет».