Все подобострастно молчали, слушая с благоговением так много повидавшего на своем веку Владимира Пронина.
Слушали и дивились и стойкости воли человеческой, и терпению, и выносливости, и труду,
Одна тетя Душа не дивилась…
Она гордилась своим избранником, и её сиявшие, как звезды, глаза, почти с молитвенным экстазом устремленные на него, казалось, говорили: «Вот он какой чудный, какой умный, какой великий! И как права я была, веря в него и в его чувство!»
Он много изменился за эти пятнадцать лет. Ничего прежнего, юношеского не осталось в нем, конечно. Лицо, обросшее густой растительностью, местами уже посеребренной сединой, и обожженное полярным солнцем, было мужественно красиво. Смелый, проницательный и немного лукавый взгляд. Сильно раздавшаяся груд и плечи. Густая черная с сединой шапка волос курчавилась как у негра.
Симочка смотрела с жадным любопытством на этого седеющего красавца-богатыря и влюбчивое её сердечко уже било тревогу.
А он, этот неожиданно, как в сказке, появившийся богатырь, рассказывает между тем о своей жизни, полной лишений и приключений, заставляя Стиву и Глеву захлебываться от восторга.
Владимир Пронин рассказывал обо всем, кроме одного.
Умолчал он о том, что любил свою Душу только первые год после разлуки, а потом образ её все тускнел и тускнел понемногу, по мере того, как другие женщины стали их продажной ласковостью и назойливым обаянием будить его желанья.
Умолчал и про то, что все эти пятнадцать лет прошли у него сплошной бурной оргией купленной любви, и только когда у порога его постучалась неизбежная старость, Владимир Пронин почувствовал необходимость обзавестись верной женой, будущей сиделкой и нянькой для облегчения его дальнейшего существования. И вот его потянуло на родину. Какое-то непонятное предчувствие, какой-то странный внутренний голос заговорил ему, что его все еще ждет там любящая и верная душа его невесты.
И он мельком во время своих повествований взглядывал на нее, притихшую в благоговейном внимании, и думал:
«Боже мой, как она постарела, эта бедная Душа! Но глаза все так же хороши! Удивительно хорошие глаза! — И тотчас же переведя взгляд на бледненькую Симочку, смотревшую на него с робким и явным обожаньем, он мысленно добавил: — А девочка должно быть с огоньком, и прехорошенькая вдобавок».