Ариания, провинция Нибиру, цитадель Девичьи сады
Сердце дрожало от предвкушения интересного путешествия и возвращения домой. Возвращения свободы и родительской любви. Наконец-то она, как чайка, вылетит за высокие угрюмые стены Девичьих садов и через леса и реки, через горные хребты Змеиных гор понесется к Серебряной гавани, к свежему ветру океана и пенистым волнам, — к родному Бхаддуару.
Почти пять лет назад, когда десятилетняя Илайна садилась в кортеж, который должен был везти ее в далекую Арианию, в горле сжималось так сильно, что ее начинало тошнить от страха и тоски — чужие места, чужие люди и ужасное одиночество — так она представляла себе жизнь в Воспитательном доме для дев благородных кровей. В Девичьи сады — прославленную цитадель образования — уже на протяжении многих веков отправляли своих дочерей богатейшие семейства, дома и династии из Ариании, Хибэя, Мальдагара и даже дальних островных государств Оккру и Шалисс. Здесь же обучались прионсы Лаара и принцессы Ариании. Репутация заведения на протяжение веков оставалась безупречной. Вне зависимости от внешних отношений между странами, войн и бунтов, юные девы оставались в безопасности, которую обеспечивал не только особый корпус стражи вокруг цитадели, но и непревзойденные защитные конструкты Ордена Непорочных.
Во время поездки, длившейся почти три недели, за пеленой слез и страха Илайна даже толком не осознавала, что видит вокруг себя, хотя ее пятнадцатилетняя служанка Гретта не переставала то ужасаться, то восхищенно ахать, то рыдать. Отца и мать Илайна ни разу не видела за эти годы — традиции Девичьих садов были весьма суровы, а путешествие туда и обратно — слишком долгим, чтобы властители Лаара могли отлучаться на свидание с дочерью. Во время прощания перед отъездом в далекую Арианию отец Илайны — суровый король Готфрид — не скрывал блестевших от слез глаз — так сильно он переживал долгое расставание с дочкой, а маленькая прионса перебирала пальцами его рыжую бороду и ревела в нее, как простолюдинка. Мать держалась, как всегда, сдержанно, но Илайна видела, что она изо всех сил крепится, часто моргая, чтобы не заплакать самой. Королева Элмера утешала ее своими рассказами о долгих десяти годах, что она провела в стенах Девичьих садов, куда ее отправили не взрослой девочкой, как ее, а пятилетней малышкой. И после таких историй Илайне становилось немного легче, ведь пять лет — это тебе не десять.
Бесконечное число дней, которые прионса томилась в цитадели благовоспитания и образования, вереницей мелькали перед глазами. Она помнила все — звуки, запахи, разговоры, тяжелый труд и увлекательные занятия, дивные часы, наказания и поощрения.
***
Похожая на длинную желтую кость, женщина, в серой хламиде и туго стянутом платке, скрывающим волосы, строго смотрела на прионсу. Это была старшая наставница Морна. — Ее Величество, владетельница Лаара Элмера Милостивая приказала научить вас всему, что может пригодиться в жизни будущей королевы. Вы пройдете курс по множеству учебных предметов, но главное — вас научат высшим качествам, которые отличают ноблесс от худородных: стойкости, смирению, сдержанности, а также умению быстро принимать правильные решения и подчинять всех окружающих — от презренного порха до представителей высшей знати.
Наставница внимательно рассматривала новенькую, наблюдая, поняла ли та сказанное. Но в тот момент Илайна почти ничего не воспринимала, лишь чувствовала, что ступни в башмачках из тонкой кожи сильно мерзнут от холода каменных плит.
— Как взрослая дева, вы должны жить в общих комнатах с другими воспитанницами из родовитых Домов, но прионсе и наследнице лаарского престола, по законам цитадели с древности выделяют отдельное помещение. Кроме того, вам позволяют иметь собственного врачевателя и служанку. Однако, программа обучения, воспитания и наказаний распространяется на всех одинаково.
Морна ждала, что новенькая хотя бы кивнет, но Илайна молчала, глядя прямо перед собой, будто не слыша. — Здесь вас будут называть воспитанница Айлин, — повысила голос наставница, и Илайне пришлось поднять глаза. Она встретила испытующий холодноватый взгляд наставницы, которая продолжала:
— Вам будет трудно, я предупреждаю. Но, — замолчала она, и углы сухих губ тронула почти незаметная быстрая улыбка, — все, что здесь происходит, делается только для вашего блага. И я считаю, что вы прекрасно справитесь. Вы станете образованной, выносливой, умелой и коварной, научитесь терпеть боль, унижение, а также обольщать и удерживать возле себя мужчин, и находить выход в самых трудных обстоятельствах. Когда ваше обучение завершится, вы будете готовы как к замужеству, так и к престолонаследию.
***
Первые полгода в Девичьих садах прошли как дурной сон. После роскошных и уютных покоев великолепного Розаарде, Илайна будто провалилась в грязную холодную дыру. Небольшая, даже без камина, комната, узкая кровать с жестким матрацем и тонким одеялом, невкусная еда, состоящая из несоленых овощей, круп, молока, фруктов и вареного мяса с рыбой, — все это доводило Илайну почти до истерики. Впрочем, она видела, что в таком же состоянии паники пребывали все новенькие, и это неким образом помогало держаться. Вместо чудесных платьев, украшенных кружевом, воланами, золотой нитью и драгоценными камнями из Змеиных гор, ей выдали жуткое облачение в виде широкой робы с завязками, вместо бархатных туфелек — жесткие сандалии и грубые башмаки с хлопковыми чулками для холодных дней. А кудрявые длинные волосы велели стянуть в две тугие косы.
Первые три месяца Илайна плакала каждый день, спасало лишь тепло и забота не унывающей и легкой в общении Гретты. Она очень жалела прионсу и тайком проносила ей пряные лепешки, жареное мясо, пирожные и даже необычайно вкусное густое, черно-красное арианское вино. Удивительное дело, но условия жизни самих наставниц, слуг и даже стражей-евнухов были намного приятнее и свободнее, чем у воспитанниц. Слуги питались в отдельной трапезной пять раз в день, причем на столе были вкусно приготовленные, сытные и разнообразные блюда, исключенные из рациона учениц благородной крови.
Однако, жалость Гретты привела к тому, что Илайну впервые наказали уже через неделю. Служанка принесла ей со своего стола кусок жареной индейки с абрикосами и вишневый пирог. Но евнух-смотритель Чор, похожий на жирного злобного крыса, проследил за ней и резко открыл дверь в комнату как-раз в тот момент, когда прионса, подобно худородной девке, масляными пальцами жадно запихивала в рот куски мяса. Конечно, злорадствующий Чор немедленно доложил о нарушении, и воспитанницу Айлин лишили еды на весь день, показавшийся ей бесконечным.
Все девушки, начиная с восьми лет, были разделены на классы, только малышек пяти — шести лет держали отдельно. В классе Илайны были девочки семи-двенадцати лет. Все — юные представительницы высших родов и Домов из разных областей соседних с Арианией стран. Но настоящей принцессой, хотя и не престолонаследницей, как Илайна, была лишь семилетняя черноглазая Фрейя — дочь малхаза Мгер-Камари — великого владетеля Ариании. В распоряжение Фрейи также выделили отдельную комнату, врачевателя и служанку.
Девушек обучали грамматике Общего языка, истории стран, и более подробно — истории своего государства, немного — математике, геометрии и астрономии, каллиграфии, литературе и географии. В программу были введены — этикет, танцы и пение, с учетом того, что было принято в высшем обществе той страны, из которой прибыла воспитанница. Обязательные уроки религии и права проводились отдельно, в зависимости от подданства и правящей династии. Айлин опекал жрец Непорочных Тиусс, одышливый и вялый, как снулая рыба. На уроке он часто засыпал в кресле, и прионса пользовалась этим, чтобы побыстрее сделать задания по другим предметам.
А еще им давали уроки душеведения — умению распознавать типы людей, их тайные мысли и желания, слабости, страхи и пороки, а также умению влиять на людей и повелевать ими. Программа воспитания и обучения предусматривала и дополнительные занятия, на которых настаивали главы правящих династий или Домов, включая игру на любых музыкальных инструментах. Айлин с огромным удовольствием занималась верховой ездой, некоторые девы с дальнего юга и востока посещали уроки фехтования и рукопашного боя.
Огромное значение придавалось физическим нагрузкам, выносливости. Девушек готовили и к здоровому материнству, и к неожиданным превратностям судьбы, от которых никто не защищен. Воспитанниц поднимали в пять утра, выводили на широкий двор, окруженный анфиладой мрачных колонн из темного камня. И до завтрака в любую погоду они соревновались в беге, занимались отжиманием и подтягиванием. Особое внимание уделялось укреплению мышц живота, для чего на наклонных досках девочки делали специальные упражнения.
После часа спортивных занятий Айлин вместе с другими отпускали на получасовой завтрак. Через пару недель она привыкла к творожникам и овечьему сыру, темному хлебу с хрустящими на зубах зернышками, каше из разных круп, которые раньше никогда не ела, и все эти блюда ей стали даже нравится. Завершив завтрак фруктами, воспитанницы приступали к урокам в классах. После обеденной трапезы, включавшей запеченные овощи, отварное мясо или рыбу, начинались обязательные для всех трудовые обязанности. Нежные тонкие пальцы Айлин окрепли и загорели. Прионса Илайна и воспитанница Айлин в одном лице научилась отскребать от жира котлы и огромные сковороды, мыть полы и таскать ведра с водой, не спать ночь, если ее назначали дежурной по спальням. Ее, как и всех других, учили шить, заставляли стирать свое белье, чистить лошадей и даже убирать стойла.
— Девы семейств-ноблесс обязаны уметь все, что умеют простолюдинки, а также мочь и знать все, чего не могут, не умеют и не знают худородные. По крайней мере, должны стремиться к этому, — постоянно твердила Морна. — Только тогда носительница благородной крови имеет право на свое несомненное превосходство над прочими.
Несмотря на строгое и даже суровое обращение с воспитанницами, за их здоровьем и благополучием наблюдали круглосуточно и, удивительно дело, при таких физических и психологических нагрузках девушки болели очень редко. Раз в неделю их осматривали несколько живущих в Садах врачевателей-евнухов, которые вели подробные записи о состоянии каждой воспитанницы. После «совершеннолетия», которое наступало сразу после первого кровотечения, случавшегося у кого в десять лет, а у кого лишь в четырнадцать, девушки раз в месяц проходили обследование у лекаря-скопца, ведающего женскими болезнями и ведущего учет особенностей полового развития каждой. Все было продумано до мелочей.
— Осмотры неприятны, но совершенно необходимы, — объясняла Морна смущенным и красным от стыда подопечным. — Ко всему следует относится прагматично и без излишней чувствительности, неподобающей девам благородных домов. После осмотра ваши семьи могут быть уверены, что вы здоровы, девственны и способны выносить здорового ребенка.
Общаться девушкам разрешалось, и, хотя особой дружбы между Айлин и другими девочками не возникало — слишком разным было их воспитание, культура и традиции до прибытия в Сады, — однако симпатии и привязанности скрашивали трудную жизнь. Особое значение воспитанницы придавали двум «Дивным часам» перед сном. В это время им позволяли «расслабиться»: не возбранялись шумные игры, крики и беготня по коридорам, свободное гуляние в садах, чтение книг, пение и громкий смех. Как и другие, Айлин вволю наслаждалась «дивными» часами.
Кроме того, каждый месяц она с нетерпением ждала Дня отдохновения, когда воспитанницам разрешалось вернуться в прежнюю жизнь. Это означало, что уже с утра начинался маленький праздник: Гретта помогала ей надеть роскошное платье (в сундуке хранилось десять прекрасных нарядов — на вырост), бархатные туфельки на высоких танкетках (башмачки из телячьей кожи, сафьяна, бархата или атласа хранились в отдельном сундуке). Всем девушкам позволялось расплетать тугие косы и сооружать самые невероятные прически, для чего в Девичьи сады привозили лучших цирюльников. Однако Илайна предпочитала ловкие руки своей Гретты, которая сама укладывала ей волосы и громко радовалась, что не приходиться пользоваться горячими щипцами, ведь волосы юной госпожи и пышны, и кудрявы и восхитительно отливают медью и золотом.
Волшебство продолжалось с помощью пудры, румян и помады. И вот, наконец, после наведения «красоты» она превращалась из скромной и послушной воспитанницы Айлин в грубом холщовом платье в нарядную и хорошенькую прионсу Илайну. Затем она с трепетом доставала «душистую шкатулку», где толпились флаконы цветного стекла с ее любимыми духами. Сидя перед старинным зеркалом, Илайна любовалась на себя, прекрасную и взрослую, и вместе с Греттой долго выбирала аромат, которым ей желалось сегодня благоухать.
Кроме того, лишь в День отдохновения для девушек готовили вкуснейшие блюда, десерты и напитки, и позволяли объедаться вволю. Только вот от переедания к вечеру многим девушкам становилось плохо, а ведь на следующий день — унылый и будничный — никто не освобождал заболевших ни от уроков, ни от трудовых занятий. Один раз испытав на себе последствия «обжираловки», как выразилась служанка, Айлин стала гораздо осторожнее вести себя за обильным столом Дня отдохновения. Она не забывала, как ее тошнило, как скручивало живот, пока ей приходилось намывать полы в длинных коридорах, и сколько раз ее рвало в стоящее рядом ведро, которое приходилось таскать туда-сюда, чтобы сменить грязную воду.
Когда Айлин исполнилось одиннадцать лет, и у нее впервые появилась кровь, ей, как взрослой девушке, велели посещать особые уроки, где учили следить за собой, а также умению держать себя с мужчинами разного возраста и статуса. Со временем уроки становились все сложнее и интереснее. Взрослеющим девушкам подробно рассказывали о мужской и женской анатомии и физиологии, подробности об интимном сближении, о том, как увлечь и удержать мужчину, оставаясь при этом хладнокровной и расчетливой. И никакой слюнявой романтики. «Романтика — это для пастухов и белошвеек!» — презрительно кривила губы Морна. И хотя это были лишь теоретические занятия с использованием больших картинок и восковых муляжей, но и они давали очень много находящимся в затворничестве девственницам, которые годами видели лишь слуг-евнухов. К четырнадцати летам воспитанница Айлин постигла все тонкости кокетства, взглядов и движений, нужных слов и умений приближать и отталкивать, льстить и обдавать холодом. И главное — добиваться желаемого.
Что касается наказаний, то все они были заранее были обговорены с родственниками учениц и одобрены главами семейств. Все провинности заносились в индивидуальную тетрадь, где указывался проступок воспитанницы и вид наказания. Айлин с содроганием вспоминала, как за непослушание ее били по ладоням и ступням, привязав к скамье, или сажали в темную холодную комнату на хлеб и воду. Как и всех прочих воспитанниц. Никто из них не избежал подобных строгостей. И хохотушка Гретта убивалась и рыдала, не в силах осознать, как же такое возможно! Возмущению служанки не было пределов — ну как же так — на ее оплошности смотрят сквозь пальцы, а маленькую благородную госпожу наказывают, как презренную порху, которая разбила посуду.
Но самым противным Айлин, как и остальные девушки, считала чистку уборных евнухов. От злости она прикусывала губы и старалась не дышать, когда ей приходилось полдня ползать на коленках вокруг вонючих туалетных дыр со щетками и тряпками. Гретта снова рыдала и приходила в ужас от того, что наследницу трона Лаара, будущую королеву, подвергают такому суровому обращению, с которым даже она — простолюдинка — не встречалась никогда в жизни. Служанка терпеливо дожидалась свою «любимицу-бедняжку-страдалицу» в коридоре, не смея помочь, ибо это было строжайше запрещено, и встречала с распухшим от слез носом и красными, как у кролика, глазами.
Однако, наставница Морна лишь пренебрежительно отмахнулась от причитаний Гретты, которая рискнула придти к ней с нытьем про тяжкую жизнь своей юной госпожи. А на уроке объяснила воспитанницам, что любое наказание, включая унизительное, принуждает избалованных дев к смирению и пониманию, что жизнь человека, в том числе и ноблесс, может перемениться в один миг, причем страшно и внезапно. И нужно научиться достойно встречать любой удар, не впадая в сопливое отчаянье, и находить выход из любых ситуаций, как и подобает высокородным особам.
***
Дикая жара, мучившая земли провинции Нибиру вот уже три недели, никоим образом не повлияла на привычный распорядок в Девичьих Садах. Накануне воспитанницы трудились на огородах под палящим солнцем, и единственной радостью было то, что им приходилось таскать в кадушках воду, которая обливала руки и ступни и дарила мимолетную прохладу. Двух дев унесли в лекарню — им стало дурно на солнцепеке— что, естественно, вызвало неудовольствие Морны, презрительно поджавшей узкий рот. Обычно она лишь радовалась любым погодным нарушениям, изыскивая новые возможности устроить воспитанницам испытания на прочность.
Но сегодня и Морна, и младшие наставницы, и слуги, и евнухи, и Хранительница Девичьих садов Куниберда находились в состоянии отчаянья. В цитадели произошло неслыханное — ночью, промучившись несколько часов, умерла хорошенькая прионса Фрейя — дочь благородного владетеля Ариании малхаза Мгер-Камари. Ужасное событие потрясло всех, поскольку подобное никогда не случалось в стенах Воспитательного дома. И, как считалось, не могло произойти в силу высочайших мер безопасности.
Служанку Фрейи, ее лекаря и старшего евнуха Чора немедленно схватили и посадили в подвальные казематы до прибытия дознавателей и палачей малхаза Ариании. По Садам со скоростью мухи разлетелись домыслы, что девушку, которой едва исполнилось двенадцать лет, отравили тайные враги Мгер-Камари. Но зачем? — недоумевала Айлин, сгребая сорняки вокруг прополотых гряд, — чтобы просто причинить ему боль? Не сходится… Наверное, малхаз очень любит свою милую и жизнерадостную дочку… Но у него осталось еще две дочери и пять сыновей, — размышляла она, стараясь рассуждать здраво, — и вряд ли он сойдет с ума или покончит собой из-за смерти одного из своих детей. Скорее разгневается! Айлин вдруг подумала о своих родителях — как бы они восприняли, если бы подобное произошло с ней? Но додумывать такую неприятную мысль до конца ей почему-то не захотелось и она вновь вернулась к ночному событию с Фрейей… А считать, что принцессу отравили слуги, которые находились с ней несколько лет, — вообще глупо… К примеру, заплатили служанке, и что? — она пожертвует жизнью ради того, чтобы убить малышку, которую знала с раннего детства, понимая, что перед этим будет подвергнута ужасным пыткам? Нелепо как-то… Хотя, может служанку или лекаря Фрейи шантажировали и просто вынудили это сделать? — например угрожали умертвить близких…
От перегрева у Айлин закружилась голова, и все умные мысли вылетели из нее. Едва она укрылась в тени высокого колодца, раздался долгожданный звук колокольчика, оповещающий о времени ужина. Спасаясь от беспощадного солнца, воспитанницы, еле переставляя ноги, побрели под высокие древние своды Воспитательного дома. Как только вся мокрая от пота и красная от жары Айлин вошла в сумрачный каменный коридор, разгоряченное зноем и работой потное тело охватило блаженство. На столах трапезной уже стояли принесенные порхами запотевшие кувшины с холодным кислым молоком. Она жадно глотала живительную прохладу, чтобы, наконец, напиться вволю.
— Воспитанница Айлин, — сухой голос Морны, раздавшийся за спиной, заставил ее вздрогнуть, и она пролила молоко и на пол, и на платье. — Ты так и не научилась контролировать свои порывы, хотя обучаешься больше четырех лет, — проскрипела наставница, глядя на лужу и мокрый подол, и девушка напряглась, ожидая очередного нравоучения или даже наказания, — сегодня от расстроенной ночным событием Морны можно было ожидать любой гадости.
— Неужели мой голос пугает тебя до того, что ты до сих пор оскорбляешь меня вздрагиванием, — строго спросила пожилая женщина. Она медлила, внимательно рассматривая воспитанницу круглыми совиными глазами и покачивая головой, будто с чем-то не соглашаясь. — Стоило бы подержать тебя здесь еще хотя бы год с усилением воспитательных мер… — Морна выпрямилась, хотя ее иссохшее тело и так было прямым, как палка. — Но ваша венценосная мать, королева Элмера Милостивая, сообщила, что вы должны завершить обучение и немедля вернуться в Бхаддуар, — неожиданно произнесла она слова, которые Айлин с трепетом ждала все эти годы.
В голове зашумело от сумбурных мыслей, — что это — издевательство, злая шутка, вроде нового испытания на силу духа. Или, может быть, до родителей дошли вести об ужасной гибели Фрейи, и теперь все знатные семейства решили забрать дочерей из Девичьих садов? Нет, так скоро трагическая весть не долетела бы до Лаара… Быть такого не может…
— У вас есть время до рассвета, Ваше Высочество. После того, как вас приведут в надлежащий вид, соответствующий будущей властительнице Лаара, вы сможете попрощаться с подругами. Я надеюсь, что все, чему вы научились в Девичьих садах, поможет вам в любых испытаниях, которые возможно предназначил для нас рок. — Морна едва заметно приподняла уголки узких губ и ее выцветшие глаза даже потеплели.
И почему пресловутый рок обязательно приберегает для тебя какую-то гадость, вскользь подумала Айлин, и, быстро поклонившись наставнице, направилась было к Гретте, которая с нетерпением заглядывала в дверь трапезной, но вновь похолодевший голос остановил ее:
— Воспитанница Айлин! Вас никто не отпускал! Немедленно убрать это, — ткнула Морна пальцем в лужу пролитого молока. — До рассвета — вы лишь ученица, помните об этом. И при неподобающем поведении, вместо сладких приготовлений к путешествию домой, можете на всю ночь отправиться чистить уборные.