- Николай Семенович ждет вас.
Воронцов поднялся мне навстречу, первым протянул руку:
- Здравствуйте, Виктор Игнатьевич. Как доехали?
- Транспорт у нас в городе плохой, - ответил я. - Всегда битком набито.
- Да, - звучно подхватил Воронцов. - И средние скорости движения низки. Мы еще отстаем по скорости от других городов. Да вы садитесь, Виктор Игнатьевич.
Я опустился в глубокое кожаное кресло. Пока еще ничего страшного не произошло: разговор развивается благоприятно для меня.
- Итак, разрешите. - Воронцов зачем-то переложил на столе папку с бумагами. - Мы с вами люди партийные, я и буду говорить без дипломатии. Какие у вас общественные нагрузки?
Вопрос не страшный.
- В Обществе по распространению...
- И больше нигде?
- Ну, разумеется, член партбюро института... Пока что оказывают доверие. - Я запустил этот пробный камень, чтобы показать Воронцову, что я хороший человек и что меня, по всей видимости, по ошибке вызвали в народный контроль.
Но я никак не мог ожидать того, что скажет мне Воронцов. А сказал он буквально следующее:
- Как вы смотрите на то, если мы предложим вам быть членом комитета народного контроля города.
- Что же я должен буду у вас делать? - растерянно спросил я. - Вы хотите снять меня с института?
- Помилуй бог. Комитет это общественная организация. Туда входят разные люди, представители различных профессий: тут и профсоюзные работники, и представители печати, и директор Стройбанка, и представитель от рабочего класса, и писатель, и комсомольский работник. Но тут мы посмотрели и решили, что нам нужен представитель от науки, то есть вы - это нужно нам для проверки научных организаций. Как-никак, у нас в городе десятки научных институтов.
- Ну что же, - пробормотал я. - Я считаю это большой честью для себя. Постараюсь оправдать доверие.
- Надо сказать, что работа у нас специфическая: приходится иметь дело с темными сторонами жизни. Так что нервы надо иметь крепкие.
- Конечно, конечно...
- Извините, пожалуйста, что так срочно побеспокоил вас, но завтра сессия городского Совета, и я должен был знать о вашем согласии, прежде чем подавать на утверждение сессии.
- Понимаю... - Однако я ничего еще не понимал.
- Разумеется, Виктор Игнатьевич, наш разговор происходит пока в платоническом порядке: решаю не я, а сессия.
- Разумеется, разумеется, - продолжал бормотать я.
- Кстати, как у вас с семьей?
Вот оно - больное место.
- Год назад развелся со своей женой.
- Новую семью создали?
- Создаю в настоящее время...
- Тогда все в порядке. Не смею больше задерживать вас, можете отправляться в свое Общество по распространению...
Я вышел на улицу ошарашенный. Увидел на той стороне улицы будку телефона-автомата, хотел было побежать туда, но вовремя сообразил несолидно, меня могут заметить из окна.
Спустился по улице вниз, вошел в здание телеграфа. Вот как случается в жизни - и в народный контроль иногда вызывают для приятных известий...
Жене я сказал:
- Портсигар цел. Часы идут точно. Подметка еще не прохудилась.
На другой день прошла сессия и все сделалось само собой.
Так ваш покорный слуга оказался за столом для заседаний, за которым он сейчас сидит и обдумывает свои записки.
17
12.23.
На три минуты мы уже пересидели вопрос. Как бы перерыв из-за этого не сократили - курить хочется.
Жара расползлась по комнате; гибельной обреченностью веет от этой жары, глухой шум улицы за окном кажется угрожающим и неотъемлемым от нее. Раскатистые удары грома приближаются и становятся более резкими.
Но вдруг словно свежий ветерок прошелестел по залу: к трибуне выходит Матвеева. Она вся воздушная и белоснежная: белый воротничок блузки лег на отвороты нежно-голубого костюма, кружевной платочек будто ненароком выглядывает из нагрудного карманчика. Костюм, ниспадающий складками на талии, лишь подчеркивает ее нежность и хрупкость. Соломенные волосы копной собраны на затылке.
Она выходит к трибуне, как на праздник, на светящемся лице застыло радостное ожидание: смотрите, мол, на меня, вот я какая, вся перед вами, что хотите, то и делайте со мной, другой я быть не умею. Сейчас я вам такое скажу, что вы все ахнете...
Небесное создание явилось в народный контроль. Оно, как видение, возникает рядом с Глебовским, и кажется, сам ангел-хранитель явился ему на помощь.
Среди членов комитета возникает легкое замешательство. Все глаза устремлены на трибуну.
Но вот создание открывает рот и серебристым голоском начинает плести такое, что уши вянут:
- В соответствии с распоряжением министерства от... наличные мощности в настоящее время не позволяли... ходатайство в вышестоящие организации...
Я слушаю и ничего не понимаю: в голове словесная каша. Ангел-хранитель не помог Глебовскому. У Матвеевой наготове свои объективные причины (их, к сожалению, уже не проверишь, ибо второй степени проверки пока не существует).
Глебовский поначалу было с надеждой смотрел на Матвееву, но теперь и он не ждет от нее ничего хорошего.
А Воронцов не унимается. Кажется, на него одного явление воздушного ангела не произвело ни малейшего впечатления.
- Когда же вы все-таки собираетесь поставить термопластавтоматы? строго спрашивает он у Матвеевой.
- Мы рассмотрели наличные возможности, переутвердили график и пришли к выводу, что сможем перенести поставку из четвертого квартала на третий.