Я вернулся из школы, пообедал и сел делать уроки. В этот раз была геометрия. Я безуспешно пытался найти площадь какой-то кривулины, зажатой между трапецией и треугольником. Обычно задавали от шести до девяти номеров из учебника и парочку со звездочкой. Для тех, кто соображает лучше других. В моем классе таких умников не было, так что номера со звездочкой никто не делал, все списывали из решебника. С двумя звездочками — тем более.
Геометрия мне нравилась, а я ей — нет. Ничего не получалось, я не понимал, куда подставлять все эти формулы. Фигуры в тетрадке все время выходили какие-то неровные, и приходилось перерисовывать их снова и снова. Наверное, у меня просто кривые руки.
Я старался, в конце девятого класса намечался экзамен по геометрии, по итогам которого распределяли классы по профилям. Я хотел попасть в класс получше. Химический или математический. А оттуда и до университета недалеко. Во всяком случае, так твердили родители. Не то чтобы я им особо верил, но все-таки.
Многие пацаны уже перестали ходить в школу. Собирались в училище после девятого. Рядом с нашим микрорайоном, прямо через дорогу, было два училища: мясомолочное и автодорожное. Несколько знакомых парней уже учились там и говорили, что нормально. Мне в училище не хотелось. Слишком близко от дома, непонятно что потом делать, да и само слово “университет” звучит куда круче. Там, наверное, сложно, но коров доить и чинить машины я не собирался.
Площадь фигуры все не искалась. Я посмотрел в окно и нарисовал трапецию еще раз. Рассек треугольником, попытался применить теорему синусов. Что-то схитрил походу, и получилось два корня из трех. Заглянул в ответы, там четыре корня из трех. Я очевидно на верном пути.
В комнату зашел брат.
— Что делаешь? — спросил он.
— Уроки — ответил я.
— Какие уроки? — еще раз спросил он.
— Геометрию решаю — не поворачивая головы, ответил я.
— Нафига?
— Надо. Экзамен скоро, сдать хочу.
— А в решебнике нету этого номера?
— Нету.
— Сложная геометрия?
— Очень сложная. Тебе точно не под силу.
— А тебе?
— Не знаю, сейчас посмотрим.
Брат еще покрутился пару минут по комнате и вышел в коридор.
— Ты хотел чего-то? — спросил я.
— Да нет, просто так зашел — ответил он.
— А у вас там, что в школе сегодня было? — спросил я.
— Природоведение. Животных изучаем. И почву всякую.
— И какие животные тебе нравится?
— Никакие.
— А собаки?
— Собаки нравятся. Только мы их не проходим.
— А что проходите?
— В основном хорьков всяких и бурундуков. Вот, недавно еще про лося было.
— И что там про лося?
— Ну, типа, он очень большой и соль любит.
— Что любит?
— Соль. Ему охотники соль на пеньках оставляют, а он потом приходит и слизывает ее языком.
— Понятно. Принесешь бутерброд?
— Нет.
— Ну, принеси, тебе впадлу что-ли?
— Не впадлу. Просто не хочу быть у тебя на побегушках. Если хочешь бутерброд — встань и сам принеси.
— Че ты как лось-то?
— Сам ты лось — сказал брат и вышел из комнаты, закрыв дверь.
Я еще раз посмотрел в окно. Все стояло на месте. Песочница, трансформаторная будка, облезший забор школы. На улице было холодно, а дома скучно. Зазвонил телефон. Я взял трубку.
— Але, а Женю можно? — услышал я бас Гвоздя.
— Всех можно. Здорово, это я — ответил я.
— Что делаешь?
— Да ничего интересного. Геометрию пытаюсь сделать.
— Понятно. Гулять пойдешь?
— Не знаю. Наверное. Дома скучно сидеть. А ты пойдешь?
— Ага. Выходи во двор. Тут одна тема намечается.
— Что за тема?
— Не по телефону. Выходи во двор, там все расскажу.
— Давай, я тогда у компов буду минут через пять.
— Давай.
Я обрадовался, хоть какое-то движение. Учебник с нерешенной геометрией можно закрывать. Тем более, два корня из трех — это почти четыре корня из трех. Корень откуда-то вылез, уже хорошо. Значит, можно идти. Остальные номера спишу на длинной перемене у Кузина. Этот придурок всегда все делает. Я мухой забежал на кухню, сварганил бутерброд и начал одевать куртку.
— Ты куда? — вышел из своей комнаты брат.
— Гулять.
— А с тобой можно?
— Нет, нельзя.
— А куда гулять пойдете? Опять на стройку?
— Не знаю, че привязался?
— Да ниче. Просто интересно.
— А у тебя что, уроков нет сегодня?
— Есть.
— Вот сиди и делай. Скоро мама придет, давай, не оплошай. А то опять люлей получишь.
— Сам ты получишь.
— Все, ладно, я побежал. Дверь закрой на ключ.
Я хлопнул дверью и выбежал из подъезда, на ходу дожевывая бутерброд. Сразу подул холодный ветер, деревья раскачивали свои облезлые ветки, в песочнице было пусто. Я запахнул куртку и припустил бегом к компьютерному клубу. По тропинке и за угол школьного забора. Через две минуты я уже стоял на крылечке и подкуривал сигарету.
— Здорово! — протянул руку Вася из шестнадцатого дома.
— Здорово.
— Сигаретой угостишь?
— Бери, я не жадный — протянул я ему пачку Бонда.
Он помял сигарету в пальцах, неторопливо подкурил пластмассовой зажигалкой, выпустил дым и спросил.
— Пойдешь сегодня?
— Куда?
— В смысле, куда? Ты че, не в курсе?
— Не в курсе. А что такое?
— Сегодня за район идем биться — затянулся он — Многие собираются.
— А… — сказал я — А куда идти надо?
— В Солнечный. Они залупу кинули, типа в нашем районе одни лохи живут. Или что-то такое. В общем, старшие бучу подняли, теперь всех собирают за район. Большой махач, человек сорок идет.
— Понятно — сказал я — А ты ходил уже за район?
— Ага, пару раз.
— И что, как там?
— В смысле, как там?
— Жесткий махач? Ножи там какие-нибудь и палки берут? Или просто кулаками?
— Гонишь что ли, какие ножи? С ножом за решетку разом можно сесть. Обычный махач на кулаках. А ты че, приссал что ли?
— Нихуя не приссал. А когда идти надо будет?
— В семь сбор у стадиона. Там старшие скажут че-кого и выдвинемся.
— Понятно. Ладно, приду тогда.
— Давай, приходи, а то потом залошат на районе. Взрослый уже, пора на стрелки ходить.
— Ага, приду.
Вася кинул бычок за крыльцо и зашел внутрь. Я еще постоял, порассматривал Костянов подъезд, подумал насчет стрелки, докурил свою сигарету и тоже зашел.
Громко доносилась пальба из винтовок М-16 и калашей. Визжала малышня и матерились старшие.
Очередная сессия контр-страйка в действии.
Я встал за спиной одного чела, посмотрел за его игрой. Весьма неплохо, только из калаша неправильно стреляет. При атаке вблизи нужно чутка вниз заводить, а издалека — одиночными шмалять, тогда увеличиваются шансы в голову попасть.
Мы с парнями уже целый год играли в страйк, и на соревнованиях у нас была своя команда. Называлась “TEAMFORCE”. Очень по-военному. Больших успехов мы не добивались, но в целом играли неплохо, в отдельных зонах так просто ништяк. Среди других команд мы были крепкими середнячками.
— Ты вниз заводи слегка — сказал я пацану.
— Че? — не поворачивая головы от экрана, спросил он.
— Вниз, говорю, калаш заводи. Так точнее будет.
— Ага, сейчас попробую.
Меня сзади кто-то потрепал по плечу. Я обернулся, это был Гвоздь.
— Здорово! — сказал он — Пошли покурим?
— Здорово. Да я только что курил.
— Пойдем, тогда, просто постоишь.
— Пойдем.
Мы вышли на улицу. Гвоздь достал пачку “Союз-Апполон”, вытряхнул сигарету и начал подкуривать..
— Что, с деньгами совсем плохо? — усмехнулся я — Тебя, может, нормальной сигаретой угостить?
— Ага — согласился он — Что-то в последнее время родаки баблом не балуют, вот на дерьмо это перешел — потрепал он пачку. — Давай, что там у тебя есть.
Я протянул ему свой Бонд, достал еще одну для себя и мы закурили. Дул ветер, серые дома начали сливаться в одну грязную лужу, Гвоздь харкнул куда-то за крылечко.
— Что, слышал уже, что сегодня будет? — спросил он.
— Ага, мне Вася из шестнадцатого рассказал. За район идти, типа того.
— И что думаешь?
— А что тут думать? Страхово, конечно.
— Ага — кивнул Гвоздь.
— Но не идти еще хуже, сам понимаешь. Лучше разок по лицу схватить, чем ссыклом прослыть.
— Понятное дело. Надо идти — сказал Гвоздь — Я уже Ивану и Мухе позвонил, пока дома был. Они тоже скоро подтянутся.
— Ну и хорошо — обрадовался я. — Получать пиздюлей — так всем вместе.
— Ну — заржал Гвоздь — Очень по-товарищески.
Мы докурили и зашли обратно в клуб. Время было около пяти, а сбор — в семь. Пара часиков осталось. Вскоре подошли Иван с Мухой, и мы решили прогуляться вокруг школы, настроиться на стрелку.
Понемногу темнело, ветер подул еще сильнее. Начали мерзнуть уши, и легкая куртка больше не грела.
Мы пошли вокруг школы по обычному маршруту. Клуб — теплица — крыльцо — баскетбольные кольца — футбольная сетка. Все как будто вымерло, никто не катался на скейте, никто не кидал мяч, никто не курил за теплицей.
На промерзшей земле сиротливо валялись пустые бутылки, окурки, пачки от сигарет и пожухлая листва. Заросли зеленых кустов лениво окрашивались в желто-красные тона.
— Что-то пусто вокруг — сказал Иван — К стрелке все готовятся что ли?
— Ага — заржал Гвоздь — Дрова заготавливают, биты, ножи, пистолеты.
Муха молчал и смотрел куда-то под ноги.
— А ты что молчишь? — спросил я — Очко играет?
— Трепещит просто — ответил он — Не знаю как вы, а я туда просто так идти не хочу.
— А как ты хочешь? Не просто так?
— Я с собой что-нибудь возьму.
— Водяной пистолет? — усмехнулся я — Я у Васька спрашивал, там просто на кулаках будет. С собой типа ничего нельзя приносить.
— Это в правилах написано? — усмехнулся Муха — А я вот слышал, что на прошлом сборе одного паренька нехерово порезали. Но это, наверное, случайность. Ведь если Васек сказал, что просто на кулаках — значит просто на кулаках.
Мы замолчали и пошли дальше. Мимо на велосипеде проехал малой из восемнадцатого дома.
— Что, на стрелку собираетесь? — на ходу заорал он — Прокатят вам пизды там хорошенько, хахаха! — заржал он и закрутил педали в два раза быстрее.
Иван схватил небольшой земляной камень и кинул ему в спину. Промахнулся пару сантиметров мимо уха.
— Дебил, бля, косой! — весело заорал малой и скрылся за углом.
— Скотина мелкая — беззлобно сказал Иван — А ведь прав же. Прокатят нам пизды за милую душу. Надо с собой что-нибудь взять. Русь, у твоего батька вроде бы бита была?
— Неа. Я уже насчет биты подумал. Он ее все время с собой в машине возит, а сейчас машина в гараже. Так что без вариантов. Надо что-то другое придумать.
— Что-то неширокий у нас выбор оружия получился — сказал я. — Палка да камень. Как у пещерных людей. Да сейчас и палки нормальной-то не найти, трухлявые все.
— Ага — поддержал меня Гвоздь — Давайте, короче, по камню возьмем на всякий случай.
Мы забрели за кусты, рассаженные вдоль окон школы. Разошлись на все четыре стороны искать хорошие камни да палки. Земля была сухая, под напором ветра дрожали острые ветки кустарника, норовя залезть в лицо и выколоть глаза.
Я бродил между деревьев и школьной стены. Наклонялся, что бы подобрать камень. Ничего не годилось. Или слишком маленькие или здоровые булыжники. Палки совсем ни к черту, разбивались от одного удара о стену. Все, что мне нужно — хороший, удобный камень. Чтобы входил в руку, как литой. Чтобы было удобно бросать. Чтобы точно летел в цель. Верное оружие, короче говоря.
Ничего не искалось. Как ослепшие котята, мы тыкались в разных направлениях, чуть ли не ползали на корячках, а хорошего камня все не было.
Наконец, откуда-то справа донесся Мухин вопль. ”Нашел! Нашел!” — кричал он.
— Что орешь, как резаный? — подошел Гвоздь — Клад, что ли нашел?
— Вот, смотри, какой охуенный! — протянул Муха камень.
Камень, действительно, был что надо. Увесистый, гладкий, округлый, в руке лежит как родной. Хороший камень. Как будто нездешний.
— Ты где его откопал?
— Да вот он, прямо тут лежал. Смотри, тут еще парочка похожих валяется.
Мы взяли по оружию, положили в карманы и пошли на стадион.
В нашем районе две площадки для игры в футбол: асфальтовая огороженная сетка при школе для минифутбола и большой, настоящий стадион.
Тренировки и домашние игры нашей юношеской футбольной команды проходили на этом стадионе. Мы приносили сетки и мячи, натягивали их на огромные ворота и начинали тренироваться. Бегать, прыгать, отрабатывать всякие треугольники и квадраты, учиться обводить стенку, подавать угловые, крутить левой ногой. Но, в основном, мы все-таки наматывали круги вокруг стадиона.
Вечером на стадион приходили играть дзюдоисты и взрослые мужики из окрестных дворов. Они носились как кони, ломали друг другу ноги и громко орали матом. С ними я старался не играть. Иногда утром стадион пустовал, и можно было выйти вдвоем или втроем и просто попинать на одни ворота. Поиграть в триста или в три банана.
В свободное от игр время на трибунах собирались местные алкаши, и пили дешевое пиво из ларька неподалеку. Они уже не могли играть в футбол, но с удовольствием вспоминали свою молодость: как, кто и когда забивал голы в советском чемпионате. Как Беланов крутил правой… Как Лев Яшин прыгал пауком… А сейчас все не то, и может быть только Илья Цымбаларь еще на что-то способен…
А наша молодость была прямо сейчас и начиналась прямо на этом стадионе.
Уже собралось прилично народу. Человек тридцать, не меньше. Вся дворовая алкобригада: Заяц, Веталь, Карась, Васек, Филин, Толстый, Чура. Пацаны курили, ржали, накидывали друг другу в плечо. Гарри прикладывался к бутылке с самогоном и стучал костяшками пальцев по лбу. Вдоль толпы шмыгал довольный Котя, потирая распухшие руки.
Были и старшие: двухметровый Семён с золотым зубом, у которого брат — настоящий бандит, профессиональный дзюдоист Паша, одноглазый Румын. И самый крутой чувак на районе — Гера. Гера не выделялся ростом или физической мощью, но его боялись абсолютно все. Невысокий, широкоплечий паренек, он был похож на бульдога. Гера отсидел два года за грабеж и только недавно вышел на волю. Говорили, что он может убить человека с одного удара, типа на зоне научился. Я боялся с ним даже просто играть в футбол. При виде Геры мы облегченно вздохнули и почувствовали себя защищенными.
— Ну че, пехота, готовы к атаке? — оскалил золотой зуб Семен — На вас вся надежда, молодежь, их там много будет, так что порубимся на славу.
— Отъебошим этот Солнечный как следует — бодрым голосом сказал Гвоздь — Будут знать, как залупаться на Звездный.
— Смотрите, смотрите, храбрецы… Я буду за вами следить. За район просто так не берут. Если зассыте — все учтем.
Мы уверили Семена, что не зассым и отошли к своим пацанам. У меня кончились сигареты, а курить хотелось.
— Чура, дай сигарету? — попросил я.
— Сигарету, Снежок? — переспросил он.
— Сигарету, сигарету — сказал я.
— Хуй завернутый в газету заменяет сигарету — весело продекламировал он, и все громко заржали.
— Заебал, давай уже покурить — разозлился я.
Он достал пачку Союза и дал мне сигарету.
— На, на, не кипятись. Хули, Снежок, нервишки пошаливают?
— Есть маленько. А у тебя типа нет?
— Раньше было такое — теперь уже нет. На, вот, глотни — протянул он мне пластмассовую бутылку с мутной жидкостью.
— Это что? Одеколон Ландыш?
— Сам ты Ландыш. Это я лично разбавлял. Траяр с колокольчиком.
— Че блядь за Траяр? Я эту отраву пить не буду.
— Жидкость для мытья ванн. Лучше вашей самогонки в сто раз. Ее специально очищают и получается отличный спирт. Голова утром не болит, хорошо пьется, нервное напряжение снимает. После нее вообще все похуй. На стрелку самое то, я тебе говорю.
— А ты сам-то ее пил?
— Дебил ты что ли? — обиделся Чура — Конечно пил, сейчас сам всю выпью, если будешь выебываться.
— Давай — давай! — согласился я, взял бутылку и отхлебнул.
В голову как молнией ударило. Не знаю, что они там очищают и разбавляют в этом Траяре, но жжет раз в двадцать хлеще, чем от водки или сэма. Вкуса у этого напитка просто не было. Траяр убил колокольчик напрочь.
— Пиздец! — с трудом прокашлялся я — Это какое-то гребаное топливо для ракет. У меня сейчас дырки в горле прожгутся и все обратно польет.
Пацаны заржали.
— Не ссы, Снежок, теперь вставит как надо — ободряюще накинул в плечо Чура — С траяром никакой Солнечный не страшен. От него боль на время даже не чувствуется!
С трудом выплевав с языка ошметки жидкости для мытья ванн, я почувствовал, как голова моя стремительно набрала тяжесть и легкость. Одновременно. Пальцы стали нечувствительными, хоть сигаретой прижигай, внутри груди бежала огненная река. Вот теперь я был готов идти на Солнечный. Теперь я был готов идти хоть куда, на фашистов или на шведов. Клином или свиньей, вообще похуй.
Верный камень приятно грел карман брюк.
Мы обождали полчаса. Подошли еще человек двадцать. С удивлением я увидел сына нашего тренера по футболу — Виктора. Были с ним в одной команде, до того как я ушел. Виктор пошел дальше — перевелся в спецкласс и спортивную школу на другом конце города. Вообще, он был тихоня и спортсмен, к дракам и алкоголю относился сугубо отрицательно. Высокий рост и увесистые кулаки позволяли. Его даже никто не называл Витек, строго Виктор.
— Здорово, а ты тут чего забыл? — спросил я.
— Тоже чего и ты — ответил он — За район пойду.
— Ты же обычно не ходишь за район? — прикинулся я бывалым.
— А сейчас вот пойду. Нехуй этим Солнечным охуевать. — сурово сказал Виктор — Совсем страх потеряли.
— Понятно. Молодца! — похлопал я его по плечу — У батька-то как дела?
— Да нормально — отвел он в сторону глаза — Девяностый год сейчас тренирует.
— Отлично. Привет ему передавай.
— Хорошо.
На самом деле у батька дела обстояли ни разу не отлично. После того, как распалась наша команда, Константин Лаврентич пытался снова и снова начать тренировать детские коллективы, чтобы вырастить каких-нибудь победителей чего-нибудь. Или хотя бы выйти из второй юниорской лиги. Но ничего не получалось. Не знаю, почему. Может, отсутствие тренерского таланта, может отсутствие нормального стадиона и бабла, а может просто наши дворы не давали хороших футболистов. То ли дело в Бразилии или Италии — там они круглый год пинают круглый мяч и с пяти лет умеют набивать по сто раз. А у нас — зима девять месяцев.
Как бы то ни было, неудачи на профессиональном фронте Константин Лаврентич, как это водится, стал заливать спиртом. Мы частенько видели его в невменяемом состоянии на лавочках у малосемеек. Как-то раз он даже повздорил с кем-то из старших и получил неплохих пиздячек, прямо во дворе школы. Никто из бывших подопечных не полез заступаться. Все просто стояли, курили, ржали и щелкали семечки. Жалко, в общем, было Константина Лаврентича. А хули делать, если Россия такая не футбольная страна?
— Внимание, внимание! Говорит Германия! — услышал я зычный голос Семена — Все, кто пойдет, подойдите ближе ко мне.
Все сорок человек сгрудились вокруг высоченного Семена, и он начал.
— Короче так, молодежь, говорю один раз. Ходить за район — это вам не хуй в компьютерном зале пинать. Там можно получить пизды, можно попасть в отделение, а можно и просто хорошо повеселиться. До Солнечного идем пешком, группами по пять — семь человек, внимание не привлекаем, оглядываемся по сторонам, все время отслеживаем этих ублюдков. Я думаю, они уже готовы к нашему приходу, но все равно постараемся нанести удар неожиданно.
— А где будем собираться, Семен? — спросил Гвоздь.
— Собираемся на веранде детского садика перед сорок седьмой школой, а оттуда идем уже большой толпой.
— Понятно.
— И еще, стрелка должна быть без говна, то есть никаких ножей, огнестрельного и прочей хуйни. И еще — кто зассыт и съебется по ходу махача — получит пизды от меня лично. Обещаю.
Я посильнее сжал камень и промолчал.
— Все понятно, пехота? — спросил он напоследок, и мы двинулись.
К нашему отряду в четыре человека присоединились Чура, Заяц и Карась. Котя хотел выслужиться и пошел со старшими. По дороге мы три раза останавливались покурить и допили весь Чурин траяр. Все заметно нервничали и порывались купить еще один, но тогда возникал риск отстать от остальных и получить пиздюлей в одиночку, что было бы еще хуже, чем идти вместе со всеми.
Мелькавшие мимо школа, компы, овраг, мой дом, Ванины малосемейки, продуктовый магаз, гаражи как будто прощались с нами. Я с грустью подумал о геометрии и откуда там все-таки четыре, а не два корня из трех. Может, формула для площади треугольника в учебнике неправильно написана? Надо будет сверить с энциклопедией. Хорошо, что мой малой сюда не пошел. Да и рано еще ему, пятый класс только. Дорастет до восьмого — тогда уж точно придется.
Вдали зарябил садик. Помню, как ходил туда в детстве. Все из наших дворов ходили туда в детстве. Играли в снежки, боялись воспитательницы, переводили секунды в минуты на сончасе, носили одинаковые валенки с вырезанными треугольниками, подсматривали за девочками в туалете, переодевались в разных зверей и читали стихи на утренниках. Из садика хотелось в школу. Теперь из школы хочется в университет. Все время куда-то хочется.
Мы пришли на веранду и закурили. Вскоре подтянулись остальные. Нет только группы старших и самых малых. Ждем двадцать минут — старших все еще нет. Может, стрелку отменили? Неожиданно в веранду врывается растрепанный Котя.
— Блять! — со всей дури орет Котя — Все бегом к сорок седьмой, там уже наших пиздят!
Мы подрываемся всей гурьбой и бежим к сорок седьмой школе. Уже отсюда видно, как много там солнечных. Их просто дохуя. Человек пятьдесят, не меньше. На бегу я достаю камень из кармана и сильно сжимаю его в правой руке. Краем глаза замечаю, что пацаны делают то же самое. Отлично.
Солнечные бегут нам на встречу. Они какие-то все грязные, искореженные и злые. Гоблины сраные. Я вспоминаю картинку из фильмов, где сражались всякие древнерусские племена, они тоже как ебанутые бежали друг другу навстречу. И всегда умирал первым тот, кто бежал посередине в центре. Я смещаюсь вправо и чуть вглубь. Все орут как очумелые одно и то же:
— Сука! Блять! Блять! Сука! Вам пиздец! Вам пиздец!
Две толпы врезаются лоб в лоб и начинается махач… Все как будто разделились по парам и быстро танцуют… Я вальсирую с каким-то мелким и худым уебком в грязной рубашке. Я тоже мелкий и худой, но этот типчик точно меньше меня. Мы просто лупим друг друга по лицу и животу и ногам и печени и ребрам и ушам и носу и глазам и голове… Мы мелкие, поэтому удары несильные, и никто не падает… Я крепко держу камень, отчего мои удары справа становятся все тяжелее… Парнишка этого не замечает, прыгает на меня, и мы валимся на землю и катаемся по ней, как маленькие злобные шавки… Чтобы покрепче вцепиться в уебка я роняю камень и он теряется в толпе… Краем глаза замечаю, как Гвоздь месит другого солнечного… Он просто схватил его сзади за шею и без перерыва хуячит коленом в лицо… Раз, раз, раз… И поцик уже лежит на земле, все ебало в крови… Кто-то бьет Гвоздя сзади по затылку и он падает… Парнишка пытается сделать мне захват шеи, но промахивается и оказывается снизу, я сажусь ему на грудь и начинаю ебашить в лицо кулаками… Тут кто-то больно пинает меня в ребра, я скатываюсь на землю, пытаюсь увернуться от каких-то ног, мой соперник вскакивает и ожесточенно начинает меня пинать… Я закрываю голову, пытаюсь откатиться в сторону и подняться… Через щель между руками вижу, как Котя бьет красиво и резко с головы… Научиться бы так… Я все-таки подскакиваю на ноги и бью прямой ногой парнишке в грудь, он отлетает и получает еще от кого-то… Мне ощутимо прилетает в правое ухо, в голове моментально звенит тяжелый колокол … Я закрываю ухо и пытаюсь выбраться из толпы…
— ШУХЕР!!! МЕНТЫ!!! — орет чей-то сиплый голос — СЪЕБЫВАЕМ!!! ВСЕ БЫСТРО СЪЕБЫВАЕМ!!!
Все рассыпают по сторонам, как кинутая на дно ведра горсть гороха. Мы бежим к садику. Чьи-то кеды сверкают в сторону школы, краем глаза замечаю ментов. Их немного, человек пять. Все в серой форме и огромных ботинках. Как в американском футболе, они ловят пацанов и весело бьют по спине и почкам резиновыми дубинками. Говорят, от этих дубинок не остается синяков, да только пиздеж все это. От вида дубинок я ускоряюсь раза в два, видел бы меня сейчас мой тренер! Сразу бы на Олимпиаду отправил.
Рядом со мной скачет Заяц¸ он хохочет и матерится, вытирая на ходу разбитую губу.
— Вот суки серые! Все веселье сломали! — орет он, разбрызгивая кровавую слюну — Менты-суки! Менты-суки!
Вдруг он резко останавливается, поднимает какой-то камень и кидает в толпу ментов и пацанов.
— Сдохните, суки! — орет он.
Из толпы выделяется молоденький сержант и бежит за нами. Заяц чуть отстал, а я впереди бегу со всех ног. Голова все еще звенит, перехватывает дыхание. Начинаю замедляться. Мент нагоняет Зайца, валит его на землю и они начинают бороться. Жестко так бороться. Мент быстро выигрывает, садится Зайцу на грудь и начинает метелить его своими пудовыми кулаками. Прямо по лицу. Вокруг них поднимается пыль. Я секунду думаю, помочь или не помочь Зайцу. Быстро отметаю эту глупую мысль и бегу дальше к садику. Он мне точно бы не помог, почему тогда я ему буду помогать? Вано, Гвоздю или Мухе еще может, мы типа друзья, а этому упырку — нет. Ему уже ничего не поможет, а меня ждет университет. Не зря же я себе этой геометрией мозги ебу, правильно?
Добежав до садика, вижу Гвоздя и Чуру. Они сидят на той же веранде, с которой мы ушли минут пятнадцать назад. Сидят и лыбятся. С ними еще человек десять других пацанов, из старших — только Румын. Все отряхиваются и пытаются отдышаться.
— Ну че, Снежок, съебался? — ржет Чура.
— Вы хули расселись! — ору я — Похуячили во двор, менты щас сюда прибегут!
— Не ссы, никуда они не прибегут — спокойно отвечает Чура — Ты видел их там сколько? Максимум человек десять. Это они шороху навели, ща возьмут, кого успеют, и в отделение, план раскрывать. Сюда соваться — им самим дороже выйдет. Пизды им если чо накатим на раз.
— Ты так в этом уверен?
— Абсолютно.
Я начинаю остывать, Чурино спокойствие плавно перетекает ко мне. Достаю сигарету и закуриваю дрожащими руками. Эта сигарета вкуснее обычной раз в сорок. Легкие медленно наполняются дымом, и начинает кружиться голова. Ощущение — как будто это моя первая сигарета. Кайф…
Отряхиваю штаны и кофту от пыли. Замечаю, что болит левое ребро и рассечена костяшка на правой руке. Все еще звенит в ухе. Интересно, что это за пидор так всадил мне в ухо? Гордо рассматриваю запекшиеся пятна крови на тыльной стороне кулака.
Все возбуждены и жаждут продолжения. Толстый предлагает вернуться и отпиздить ментов, пока не приехало подкрепление. Никто, конечно, не соглашается, да и сам Толстый просто выебывается, никуда он не хочет вернуться. Кто-то высказывает великолепную идею — сходить за самогоном. Принято единогласно и мы идем в малосемейки к тете Нине.
— А где Иван с Мухой? — спрашиваю я у Гвоздя.
— Да хуй знает — пожимает плечами он — Или ментам попались, или в сторону школы убежали. В любом случае, обратно к компам придут или в обезьяннике ночь просидят. Так что и волноваться нечего.
Я и не волнуюсь, просто интересно.
— Ты как вообще? — спрашиваю я.
— В смысле?
— Ну, там, все кости на месте? Ничего не сломал?
— Да вроде все — лыбится он — Зуб только передний шатается. Хуево будет, если выпадет. Не молочный уже.
— Я тоже ништяк — говорю — Ребро только болит, и ухо звенит до сих пор.
— Это не страшно. Главное — не сломать ничего. В больничке не хочется лежать.
— Ага — отвечаю я, и корчусь от резкой боли в ребре. Чертово ребро, неужели сломал?
Спокойно добираемся до малосемеек, берем три литра самогона и идем к компам. По дороге покупаем привычный набор из белого хрустящего хлеба, майонеза и дешевой газводы. Поляна готова. Начинаем всаживать прямо на крылечке. Между первой и второй — промежуток небольшой. Перестает болеть ребро, перестает зудеть кулак и звенеть ухо. Вообще все неприятное отходит на второй план. Становится очень хорошо. Самогон становится сладким и родным. Пацаны ржут, со всех сторон пересказывают как, кто и кого. Все чуть ли не обнимаются.
Приходят Иван с Мухой, с ними все в порядке — и это заебись. Очень радостно видеть их разбитые рожи. У Мухи опухла нижняя губа, и он полуразговаривает — полумычит, смешно жестикулируя своими короткими пальцами. Всеми цветами радуги переливается правый глаз Ивана. Пока он еще красный с оттенками синего, как будто сильно растер кулаком. Но уже завтра начнет пробиваться ростки желтого и фиолетового. К концу недели в глаз можно будет макать кисточку, чтобы подобрать цвет посочнее. По дороге назад парни уже успели где-то накинуть и плавают с нами на одной волне. Мы пьем еще по одной и еще по одной. Становится так хорошо, что аж хочется взлететь. Все курят и рассказывают, рассказывают и курят.
Да, мы все — одна большая семья и должны защищать друг друга — думаю я — Стоять друг за друга горой, спина к спине, быть сильными и бесстрашными, а потом приходить к нашим домам и радоваться новым победам. Мы — самые крутые! Мы — самые сильные! Мы — вместе! Мы — микрорайон Звездный! — так думаю я — И не всралась мне эта геометрия и не нужны все эти корни, площади трапеций и треугольников, и нахуй этот университет, главное — что у меня есть друзья, главное — что мы живем здесь и сейчас и все живы и здоровы. Главное — что мы отпиздили этих ублюдков из Солнечного! Главное — чтобы самогон не кончался, и не закрывался ларек с сигаретами! — так думаю я, и закидываю в глотку еще одну обжигающую стопку.