- Не раскаиваетесь, что поехали со мной?
- Нет, не раскаиваюсь! Наоборот, очень благодарю.
Бричка взяла направление на Панямонь.
XXXV
Предстоящий уже в недалеком будущем суд заставил Лобановича поехать в Минск. Он вспомнил адвоката Семипалова, к которому направляли его в свое время редакторы Власюк и Стефан Лисковский.
Семипалов как раз был дома. Молодой человек, только что начинавший делать свою адвокатскую карьеру, он выказал живое участие в деле Лобановича и в его судьбе.
- По какой же статье закона вас привлекают к судебной ответственности? - спросил Семипалов и блестящими серыми глазами взглянул на Лобановича.
- По сто двадцать шестой, по первой части, - ответил Лобанович.
- И что конкретно ставится вам в вину? - продолжал интересоваться адвокат, теребя пальцами свою аккуратную темно-русую бородку, подстриженную в виде острого клинышка.
- Обвинительного акта я не имею, он где-то путешествует по полицейским инстанциям, но по всему видно, что мне приписывают авторство в составлении воззвания к учителям.
- Но это ваши догадки? - не отступал адвокат.
- Да, догадки, но они имеют под собой почву.
Лобанович рассказал Семипалову о допросе у жандармского ротмистра. Адвокат помолчал, подумал, а потом, хитро улыбнувшись, спросил:
- А вы же имеете кое-какое отношение к авторству, как сказали вы? Затем он добавил: - Мне вы можете говорить правду, в ваших интересах, чтобы я это знал. Прокурору и следователю можно соврать, лишь бы только гладко, совсем дружески улыбнулся адвокат.
Визит закончился тем, что Семипалов пообещал в этот же день ознакомиться с материалами следствия и уже тогда дать какой-либо определенный совет.
- В пять-шесть часов вечера зайдите ко мне, - сказал адвокат и подал руку Лобановичу.
Медленно тянулось время до вечера, а хороших знакомых, к которым можно было бы пойти, чтобы провести время, Лобанович теперь не имел. Дружба с Болотичем кончилась, да и заходить к нему при таких обстоятельствах Лобанович считал неудобным. Он долго бродил по улицам старого, преимущественно деревянного Минска. Наконец зашел в дешевенький ресторанчик закусить. Приближалось заветное время - было пять часов вечера.
С чувством некоторого волнения Лобанович пошел к Семипалову. Адвокат уже был дома. Он весело глянул на своего клиента и повел его в кабинет.
- Садитесь! - Семипалов показал на кресло возле стола и сам сел, - Ваши предположения оказались справедливыми, - проговорил адвокат, - вам действительно ставят в вину написание воззвания к учителям. Такое заключение дали эксперты.
- Таким экспертам не экспертизы делать, а носом землю рыть! возмутился Лобанович.
Адвокат засмеялся.
- Может, ваша и правда, - заметил он, - однако факт остается фактом, и с ним приходится считаться. Но поскольку вы воззвания не писали, защита ваша имеет законное право потребовать от суда назначения новой экспертизы. Но это обстоятельство пусть вас не очень радует. Если даже вторая экспертиза опровергнет первую, это еще не значит, что вы чисты перед судом. У суда имеются свои расчеты, и он часто руководствуется политикой, а не законом. Кроме того, у суда может быть и так называемое свое внутреннее убеждение.
Семипалов говорил убедительно, веско, и трудно было возражать ему.
- Ну что ж, - отозвался Лобанович, - засудят - так засудят за чужой грех!
- Так пессимистически смотреть на вещи не следует, - сказал адвокат, но тут же добавил: - С другой стороны, не мешает подготовить себя психологически и к худшему. А относительно защиты вам надо подумать. Кого бы вы хотели иметь своим адвокатом?
Лобанович немного помолчал.
- Правду сказать, я и сам не знаю. Просил присяжного поверенного господина Врублевского. А если он не согласится, может, вы были бы любезны взять на себя мою защиту? - несмело обратился Лобанович к Семипалову.
Адвокат сразу посерьезнел.
- Я очень благодарен вам за доверие, но все же я в полной мере поддерживаю ваш выбор, обратитесь к Врублевскому. Он известен среди всех юристов России, и с ним прокурор вынужден будет серьезно считаться. Прокуроры же обычно, особенно прокуроры по политическим делам, подбираются злые, придирчивые, языкастые, - одним словом, проходимцы.
- А если Врублевский по каким-либо причинам не сможет взять защиту меня и моих друзей, с одним из которых я совершенно незнаком?
- Даже так? - слегка удивился Семипалов.
Адвокат и его клиент помолчали.
- Вот что, давайте сделаем так: поручите мне вести переговоры от корпорации присяжных поверенных города Минска с господином Врублевским. Вы в этих делах неопытны.
Лобанович поднялся.
- Я очень и очень благодарен за помощь, которую вы обещаете мне.
- Ну вот и хорошо. Так или иначе, ваша защита в суде будет обеспечена.
Адвокат записал адрес Лобановича, обещал вскоре сделать все, что надо и что можно сделать, и обо всем сообщить своему клиенту. Лобанович горячо пожал руку Семипалову и простился с ним. Идя на вокзал, Андрей вспоминал услужливого юриста, который освободил его от хлопот и забот, от лишних издержек на поездки к адвокатам. Казалось, все идет хорошо. Однако, поразмыслив глубже, Андрей вынужден был признать - не все идет так хорошо, как казалось в первые минуты. Поперек дороги становились эксперты и их заключение. Оказывается, еще мало опровергнуть выводы первой экспертизы. Андрей вспомнил слова Семипалова: суд - основной эксперт, и все решает "психологическая убежденность" самих судей. Мало радости в такой убежденности нарочито подобранных приверженцев царского самодержавия.
Но беспокойные и невеселые мысли в пути постепенно развеялись. Оптимизм, свойственный натуре Лобановича, вера в лучшее в жизни взяли верх над неприятными мыслями, и он в весьма хорошем настроении вернулся домой.
Семипалов оказался добросовестным и правдивым человеком. Ровно через неделю Лобанович получил письмо. Семипалов сообщал, что суд удовлетворил ходатайство адвоката Казимира Адамовича Петруневича назначить новых экспертов для проверки первой экспертизы. Врублевский, писал Семипалов, охотно принял бы участие в защите на суде Лобановича и его друзей, если бы не оказался занят на другом процессе. Вот почему он договорился с присяжным поверенным Петруневичем и поручил защиту ему. Лобанович слыхал, что Петруневич считался одним из лучших адвокатов Минска.
"Чего же лучшего желать? - размышлял Андрей. - Экспертиза обеспечена, адвокат есть. Но ведь бывает, что больного человека лечит самый хороший доктор, а он возьмет и умрет. Так может случиться и здесь: захотят судьи засудить, так и засудят. Лучше не думать об этом. Через какую-нибудь неделю все станет известно".
До суда оставалось несколько дней. Мать, дядя Мартин, Якуб, Андреевы сестры - все угождали Андрею, как великому, хотя еще и неведомому людям страдальцу.
Дня за три до суда Лобанович взял корзинку, с которой обычно ходил за грибами. Хотелось посмотреть на свои грибные владения и проститься - кто знает, быть может, надолго - с теми местами, которые доставляли ему столько утехи и радости. Грибов, правда, было уже маловато, но те боровики, которые попадаются реже и отыскиваются с трудом, производят большее впечатление.
Андрей взошел на Среднюю гору и остановился, прощальным взглядом обводя дорогие просторы земли. Вот перед ним Микутичи. Шумно было здесь летом. Теперь же учителя разъехались по школам. Вероятно, и Янка Тукала вошел уже в обычную учительскую колею. И все же до сей поры он не подал голоса.
Правее Микутич, далеко за Неманом, выступает из прозрачной сентябрьской синевы узкая полоска леса, словно пила, положенная на землю зубьями вверх. Еще правее высится Демьянов Гуз и расстилаются занеманские поля, среди которых ютятся небольшие поселки, деревеньки и хуторки. Не обминул Андреев глаз и пышной сосны, возносившей свою вершину над пригорками...
Много знакомых картин развертывалось перед глазами зачарованного Андрея. Налюбовавшись ими, он медленно двинулся в сторону молодого сосняка. Среди сыпучего желтого песка попадались иногда заброшенные пригорки, зараставшие молодым сосняком, низкорослыми кустами колючего можжевельника и белым мхом.
До вечера сновал Андрей по своим любимым грибным местам, поднял десятка два упругих, крепких боровиков. Затем пошел на луг. Хотелось посмотреть на одинокую сосну неподалеку от Немана, на плотный, приземистый дубок - они так хорошо были знакомы Андрею с самого раннего детства. На склоненной вершине сосны красовалось стародавнее гнездо аиста.
"Ну что ж, прощайте, милые, дорогие друзья!" - мысленно проговорил Андрей и лугом поспешил домой.
XXXVI
Долгое-долгое время в глазах Андрея стоял горестный образ матери. Она вышла со двора и остановилась поодаль от хаты, чтобы проводить сына в невеселую дорогу. Андрей с дядей Мартином отъехали уже далеко, а мать все стояла и смотрела в ту сторону, где дорога, поднявшись на горку, скрылась за выступом земли, чтобы уже больше не показаться. Тогда мать глубоко вздохнула, вытерла платком слезы и пошла в хату.