- Ну, как живете? - спросил Лобановича Дубейка. - У нас, видите, не то, что у вас, - публики много, барышни... Как вам нравится наша Людмила?
- А почему она ваша, а не наша? - спросил Лобанович. - Ну что ж, девушка как девушка.
- Вы посмотрите, как возле нее этот железнодорожник увивается!
- А вам завидно? Почему же вы не увиваетесь?
- Мое от меня не убежит! - гордо заявил Дубейка. Недавно земский начальник обещал ему должность писаря.
Подошел Максим Горошка.
- Что вы так редко у нас бываете? - спросил и он Лобановича.
Максим был вертлявый, низкого роста, но довольно красивый парень с тонкими черными дугами бровей и живыми глазами. Среди паненок он считался интересным кавалером, хоть и невыгодным женихом. Максим любил вести разговоры на общественные темы. Он ничего не делал, нигде не служил. Почему? Да просто потому, что никакая должность его не удовлетворяла и никакая профессия не отвечала его взглядам на жизнь. Он был немного шалопай и распутник, отличался острым языком и любил высмеивать людей.
То тот, то другой из гостей подходил к тельшинскому учителю и что-нибудь говорил ему. Соханюк сыпал шутками в кругу паненок. К Людмиле он не подходил, хотя исподтишка очень внимательно следил за ней.
XXVII
Панна Людмила несколько раз порывалась подойти к Лобановичу, так как потеряла надежду, что он когда-нибудь подойдет к ней сам. Ей любопытно было узнать, что он за человек. "Ну и бревно какое-то!" - заметила про себя панна Людмила. Тем не менее она попросила у своего кавалера прощения и с милой улыбкой подбежала к Лобановичу.
- Можно возле вас присесть? - спросила она сладким голосом.
- Прошу, прошу! - проговорил Лобанович и подставил ей стул.
- Вы как будто за что-то сердитесь на меня. Правда?
- О нет, сохрани боже! - горячо проговорил счастливый учитель. - Разве на вас можно сердиться? Да и за что?
- Ну, скажите мне правду: почему вы ни разу к нам не зашли?
- Я живу далеко от вас, с вами до этого дня не был знаком и вообще не было случая.
- А еще какие были причины? - допытывалась панна Людмила.
- Других причин я вам не скажу.
- А они были?
- И об этом умолчу.
- Ну, скажите! Ах, какой вы злой!
- Что делать, и злые люди живут на свете.
- Нет, вы добрый! Я слышала, что вы добрый!
- Мало ли что говорят. Да еще говорят ли?
- Так вы мне не верите?
- Я и сам себе не верю.
- Вот это мило! Как же это вы себе не верите? - спросила панна Людмила.
- А вот бывает так: думаешь одно, а делаешь другое. Хочешь жить так, а живешь иначе.
- А почему так получается?
- А потому и получается, что внутреннее состояние человека очень изменчиво. На него имеет влияние погода, люди, особенно ваш брат...
- А какое влияние имеет на вас наш брат?
Лобанович подумал и ответил:
- И хорошее и плохое.
- Ха-ха-ха! - засмеялась Людмила. - Неужто на вас имеет влияние, как вы говорите, наш брат? Не верится что-то. Вы, простите, действительно какой-то... святой.
- Я знаю, - с оттенком легкой грусти сказал Лобанович, - что паненкам святые не нравятся, хотя, правда, святым я являюсь с вашей точки зрения...
- Нет, нет! Вы не обижайтесь, прошу вас. Я только хотела сказать, что вы... ну, совсем не такой, как другие, не такой в лучшем смысле.
- Очень вам благодарен, но, снявши голову, по волосам не плачут. И обиды здесь никакой нет. Иной человек всю жизнь бьется и ломает голову над тем, как бы стать святым, а мне это легко далось.
- О! Молодец, профессор больших букв! - шутил подловчий, подойдя к Лобановичу. - Один завладел панной Людмилой!
- Это я завладела профессором, просто силой взяла его, не спрашивая, рад ли он этому или не рад, - ответила панна Людмила.
- Простите, - усмехнулся Лобанович и глянул ей в глаза так, будто он знал гораздо больше, чем думала панна Людмила, - а так ли это?
Девушка на мгновение смутилась, потом вскинула на него свои бойкие глаза.
- Ой, хитрый же вы, хитрый!
- А как вы думаете, святость и хитрость не мешают друг другу?
- О нет! Вам они не мешают.
- Ну, это другое дело. Но можно ли быть святым, оставаясь и хитрым?
- В вопросах святости я ничего не понимаю, - ответила панна Людмила. Оставим это. Скажите, почему вы так быстро тогда убежали, помните, у Абрама?
- Я никак не ожидал встретить вас там, и мне стало неловко... Скажу вам правду: я не хотел, чтобы вы подумали, будто я зашел туда для того, чтобы увидеть вас.
- А разве вам так неприятно было увидеть меня?