- Давай, брат, попробуем. А ну!
Лобанович впервые видел такую торжественную, такую важную игру. Соблазнительно было выиграть, да и самый процесс игры был интересен, в особенности когда кто-нибудь из игроков брал "девятый вал".
- Черт его знает. - В тоне ответа Лобановича чувствовалось желание попытать счастья.
Лобановичу вспомнилось Полесье, Тельшино. Как бы из мрака глянули на него глаза Ядвиси, и острая боль кольнула сердце. Печаль, обида отозвались в нем. Где-то в подсознании предостерегающий голос, казалось, говорил, как неразумно, как гадко тратить свое время на такие забавы. А лица партнеров, искаженные жадностью, усиливали тяжелое чувство.
Садович подошел к столу, взял у банкомета три карты и вынул из кармана свой тощенький кошелек. А Лобанович некоторое время стоял в сторонке, отдавшись своим мыслям о том, что так сильно жило еще в его сердце.
Банкомет только что намеревался выложить платный ряд, как в комнату вошла Тамара Алексеевна. Она уже зашила рукав и привела в порядок прическу. На губах у нее по-прежнему цвела очаровательная улыбка.
- Тамара Алексеевна, не угодно ли вам карточку? - спросил банкомет.
Тамара Алексеевна издалека протянула руку.
- Пару!
Ей тотчас же дали место за столом, и она уселась возле счастливого Садовича. Заплатила деньги, закурила папиросу. Лобанович хотел подойти к ней и попросить прощения. Но она даже не подняла на него глаз, тихонько переговаривалась с Садовичем и порой смеялась коротким смехом.
Не играл в карты и Зязульский. Он сначала сидел поодаль и пыхтел цигаркой, скрученной из махорки. А чтобы махорочный дым не бил в интеллигентские носы, он разгонял его рукой, так как обладатели этих носов обычно заявляли протест. Вот и теперь Тарас Иванович, фыркнув, проговорил, глядя в сторону Зязульского:
- Эй ты, папаша-двустволка! Опять зачадил!
Зязульский швырнул свою соску-цигарку. Она упала в углу на парту и, как ракета, брызнула искрами.
- Ты школу спалишь! - снова набросился на него Широкий.
Зязульский затоптал окурок, подошел и столу и остановился за спинами игроков. Когда банкомет начал класть карты в ряды, на мгновение стало тихо как в могиле.
Во втором ряду не вышла ничья карта.
- Мост кладет! [Класть мост - не дать платной карты] - сказал, Найдус и глянул на неверную Тамару Алексеевну.
- Для банка это недобрый знак, - отозвался Базыль.
- Есть! - крикнул Коренчик и выбросил на стол червонного валета.
- Вернул свою ставку, - отозвался Садович и также выбросил карту.
Банкомет приготовился выкладывать четвертый ряд. Напряжение игроков увеличилось.
- Моя! - сказала Тамара Алексеевна и засмеялась.
Банкомет заплатил деньги и положил вторую карту четвертого ряда.
- Моя! - еще громче заявила Тамара Алексеевна.
Раздались шумные одобрительные возгласы.
- Ей в любви и в картах везет, - грустно сказал Найдус.
- Ну, ты так даешь, что сейчас игрока потеряешь. Давай девятый ряд! загремел Тарас Иванович.
Напряжение еще более возросло.
Базыль осторожно подвинул вниз девятую карту, взглянул на ее край, вздохнул, кивнул головой направо и налево, чтобы узнать, чья берет девятый ряд. Приятно улыбнувшись, он ткнул пальцем в карты Садовича.
- Старик! - крикнул Садович. - Девяносто копеек заработал!
Тарас Иванович с шумом швырнул на стол карты.
- Продул шестьдесят копеек, - признался Помахайлик.
- Скупой ты, Базыль, человек, - фыркнул сиделец.
- У него и снега на святках не получишь, - с укором проговорил Широкий.
- Не по-соседски поступаешь, Базыль, - упрекнул его и старшина.
Тамара Алексеевна и Садович похвалили банкомета:
- Молодец, Базыль!
- Для вас всегда готов! - отозвался с приятной улыбкой Базыль. Банк удвоился. Банкомет снова начал тасовать карты.
- Вот везет, как некрещеному: с первой сдачи банк удвоил! - с завистью проговорил Помахайлик.
Игроки тем временем снова полезли в карманы.
- Что же ты, милочка, так сидишь? - спросил Зязульский Лобановича. Возьми карточку. По пятачку. Много не проиграешь и не выиграешь, а время проведешь приятно... Дай папиросу.
Лобанович и сам порывался присоединиться к играющим. - очень было соблазнительно и интересно.
- Дай нам пару карточек, - сказал Зязульский банкомету.
- Пожалуйста.
- Хорошие карты! - шепнул Зязульский, взглянув на бубновую девятку и крестового короля. Он принял самое живое участие в новой роли Лобановича. Поставь на девятку десять копеек, а на короля пять... Стой, я еще примажу пять копеек на девятку. - Зязульский пошарил в карманах и вытащил медяк. Ставь смело!
Игроки все больше входили в азарт. В банке было довольно много денег. Кто проиграл, тому хотелось отыграться и еще заработать, а кто выиграл, тому хотелось выигрыш свой увеличить. И деньги громче и чаще звенели на столе, плывя в банк.
Коренчик ворожил на пальцах: валет - семерка, валет - семерка. И старался попасть пальцем в палец, разводя руки в стороны и делая ими несколько вращательных движений. И когда выходило, что пальцы сталкивались при слове "валет", то на валета и ставилось больше.
У Помахайлика был другой способ ворожбы. Он клал карты ровненько на край стола и ударял по ним ладонью; та карта, которая отлетала дальше, ценилась выше.
Колдовал и Найдус, но его колдовство было особого порядка. Тут было что-то задумано и загадано. Не одни только деньги принимались во внимание: к нему пришла червонная дама, которая символизировала собой Тамару Алексеевну. Найдус отложил даму и тихонько подсунул под нее полтинник, а потом, подумав, положил сверху еще гривенник и сказал банкомету: