Заходят в комнату.
- Газеты все читаете?
- Читаю, пусть они пропадут пропадом.
- А что такое? - спрашивает Ольга Викторовна, и глаза ее искрятся веселой насмешкой.
- Не повезло нам.
- И это вас печалит?
- Не только печалит, начинает разбирать злость.
- На кого?
- А черт его знает, на кого.
- Вам, как вижу я, хотелось бы запеть:
Гром победы, раздавайся,
Веселися, храбрый Pocc!
Так не дождетесь, Андрей Петрович. Если у кого-нибудь и были надежды на победу в начале войны, то они быстро развеялись, как утренний летний туман. Разве же не ясно вам, что гнилая царская Россия не способна воевать? Война была давно проиграна. И начата она была для того, чтобы отвлечь внимание закабаленного населения в другую сторону, чтобы снизить волну революции, которая все нарастает и близится. Не победы надо было желать России, а полного поражения!
- Что же выиграете вы от этого поражения?
Лобанович чувствует правду в ее словах. Ему неловко за свое увлечение войной, за свои взгляды на результаты войны, за свою наивную веру в непобедимость царской России. Он чувствует ложность своего положения, но хочет поспорить с соседкой.
- А я спрашиваю вас: что выиграли бы вы от победы России в этой войне? - вопросом на вопрос отвечает Ольга Викторовна.
- Во-первых, была бы удовлетворена моя национальная гордость: я стал бы думать о себе как о сыне того народа, который победил в войне. Во-вторых, поражение в войне нанесет нам неисчислимые материальные потери. К тому же естественное стремление России, вытекающее из ее географического положения, найти себе свободный выход в океан будет парализовано. Ни Балтийское, ни Черное море этого выхода нам не дает. Сибирь находится слишком далеко, чтобы можно было надлежащим образом использовать ее богатства. И совсем другое дело, если выход у нас будет на Дальнем Востоке. Все равно, будет ли у нас царь или президент, а свободный выход в море мы должны иметь, без этого нам тесно и на наших необъятных просторах. Вот почему я и не хотел, чтобы нас побили японцы, и вот почему меня так больно задевает наше поражение в войне.
- Мысли, достойные самого заядлого патриота!
В голосе Ольги Викторовны слышится насмешка. И вдруг она резко меняет тон:
- Да вы просто смеетесь, шутите, Андрей Петрович, и мне нравятся ваши шутки!
- А если я говорю это серьезно?
Ольга Викторовна поднимает на него бойкие глаза.
- Серьезно говорить так вы не можете.
- Почему?
- Если вы говорили это серьезно, то вы либо фальшивый человек, либо очень плохой революционер.
- Лучше быть плохим революционером, чем фальшивым человеком: ведь фальшивому человеку стать искренним гораздо труднее, чем плохому революционеру сделаться хорошим.
- Это правда, с этим я согласна, и вы мне нравитесь вашей искренностью.
- Неужели я вам нравлюсь? Впервые слышу это от девушки!
- Ах, какой несчастненький! Ну, и в последний раз слышите это, не надо придираться к словам!
Лобанович придает лицу трагическое выражение, низко свешивает голову и печально качает ею.
- Неужели это правда? Неужели никогда не услышу я от девушки, что нравлюсь ей? Не услышу!..
- Не услышите, - подтверждает Ольга Викторовна.
В один миг трагическое выражение исчезает с его лица. Он быстро вскидывает голову.
- И наплевать!
Такой быстрый и неожиданный переход от отчаяния к беззаботности веселит учительницу, и она заливается веселым смехом.
- Лучшего в вашем положении и не скажешь, - говорит она, не переставая смеяться.
Какая-то новая мысль загорается в живых, выразительных глазах учительницы.
- А скажите, Андрей Петрович, - переменив тон, спрашивает Ольга Викторовна, - любили вы кого-нибудь хоть раз?
Лобанович невольно опускает глаза, но быстро справляется с замешательством и в свою очередь спрашивает:
- А как вам кажется?
Ольга Викторовна вглядывается в Лобановича.
- Мне кажется, любили и теперь любите.
- Кого? - снова спрашивает Лобанович.
- Ну, это уж вам лучше знать.
Лобанович устремляет глаза куда-то в пространство и молчит.
- А вы мне все же не ответили на вопрос, - не отступает учительница.
- Если парень начинает рассказывать девушке о своей любви к другой девушке, это означает, что он переносит свою любовь на ту, которой рассказывает.
На лице Ольги Викторовны мелькает радость.
- Это правда?