— Осилим и новые их машины, если сумеем действовать сообща, всеми силами, какие способны поражать немецкие танки. И тяжелые, и средние, на которые немцы поставили длинноствольные трехдюймовки. Танки мы привыкли бросать в контрудары — придется ставить их и в оборону, закопав по башню, иначе будут вспыхивать, как домишки с соломенными крышами. Танковые армии и корпуса можно будет бросать и в контрудары. Но, пока в операции не наметится перелом, их следует держать в резерве и использовать как противотанковые средства против танковых клиньев немцев. Поскольку наши танки пока уязвимы для дальнобойных пушек немецких, для каждого надо оборудовать хотя бы по две позиции, особенно для тех, которые будут биться рядом с пехотой. Да и на рубежах развертывания резервных танковых корпусов надо рыть окопы глубиной по башни.
Особо о танковых армиях. Конечно, при нужде их придется ставить против танковых сил врага, но не бросать безмозгло вперед. Раз мы собираемся после обороны переходить в контрнаступление, танковые армии надо беречь, как хорошего скакуна. Сохраним их — будет чем завершить прорыв обороны и затем бить немцев и в хвост и в гриву.
— Что ж… рекомендую послушать соображения апостола бога войны.
«Верховный по-прежнему отводит артиллерии большую роль», — отметил про себя Воронов. Саженная его фигура возвышалась над сидевшими, и он сдержанным голосом принялся излагать свои соображения-требования.
— К началу майского наступления, если его предпримет противник, артиллерийское управление из двадцати артиллерийских дивизий, сформированных и заканчивающих формирование, может передать центральным фронтам девять. Это более пяти тысяч в основном крупнокалиберных стволов. В составе Центрального и Воронежского фронтов окажется дополнительно двести пятьдесят противотанковых орудий. Они могут быть использованы для поражения средних и легких танков врага. Но их желательно использовать лишь для образования противотанковых резервов. Раздергивать артиллерийские дивизии по частям нецелесообразно — командующие фронтами сами себя лишают мощных огневых кулаков.
Как целесообразно использовать бригады, вооруженные среднекалиберными и тяжелыми орудиями? В майских боях — для формирования армейских и корпусных артиллерийских групп. Но если неприятель отложит наступление на лето, предлагаю все артиллерийские части, которыми будут располагать фронты, использовать для проведения контрподготовки. Такое использование ее давало немалый результат на Западе в годы Первой мировой войны. Под Сталинградом была сформирована фронтовая артиллерийская группа из дальнобойных орудий. По оценкам командующих фронтов и армий, они сорвали или существенно ослабили атаки врага. Если Ставка одобрит такое применение крупных масс артиллерии, мы разработаем их развертывание перед участком возможного прорыва и способов огневого воздействия по пехоте и артиллерии противника на нем.
Для нанесения фланговых ударов соседних фронтов или проведения ими контрнаступления Западный, Брянский и Резервный фронты в начале июня получат от одной до трех артиллерийских дивизий. Конкретные способы их применения уже разрабатываются. У меня всё.
Верховный повернул взгляд к Ворошилову. Клим давно ждал, когда Сталин предоставит ему слово. Он полагал, что формирование стрелковых соединений идет планомерно и есть основание заверить в этом присутствующих. Ворошилов действительно объехал многие центры формирования новых соединений. Они справляются со своими задачами, но выдвижение готовых к боям дивизий из восточных военных округов в Действующую армию идет не по графику.
Но свое выступление Ворошилов начал с морального состояния личного состава пополняемых дивизий.
— Разгром группировки германцев у Сталинграда и затем на просторах Донщины и Кубани повысил боеспособность наших бойцов и командиров до дерзостного состояния. Командармы всех уровней могут рассчитывать на высокую стойкость подавляющего количества наших прекрасных бойцов и командиров…
— Дерзость, Клим, дело хорошее, но войны выигрываются терпением, как говорили многие полководцы прошлого. Чтобы верно расценить роль дерзостных действий бойцов, обычно дисциплинированных, вспомним известное высказывание Ленина: социализм строят не на энтузиазме, а при помощи энтузиазма. Для армии эти слова можно перефразировать так: войска побеждают не дерзостью и героизмом, а при содействии того и другого, да еще добротной сплоченностью войск.
— Несомненно, — не решился Ворошилов назвать Сталина товарищем. — Сколачиванием частей и подразделений, тем более дивизий и корпусов занимаются ответственные командиры. За зиму таких вышло из строя немало, и у нас крайне недостает генералов, способных возглавить дополнительно формируемые корпуса. Только на сталинградские дивизии, большинство которых мы переименовали в гвардейские и объединяем в корпуса, необходимо пятнадцать генералов. А еще Пятая ударная, тоже, по сути, гвардейская.
— На должности комкоров можно назначить комдивов, даже в звании полковников. Полковник Кравченко отлично откомандовал танковым корпусом под Сталинградом, и мы его определили кандидатом на новую танковую армию. На должности комкоров надо назначать командиров, уже проявивших себя в боях, а за званиями дело не станет. Лишь бы командовали с умом и дерзостью.
«Что ж… кого надо заслушали, — подумал Сталин. — В военное время долго заседать вредно». Ответив Ворошилову, Сталин задумался. Военачальники вроде бы высказали все, что сочли нужным. Можно подвести итог. Начал неспешно, конспективно, чтобы не связывать военачальников и себя жесткими формулами, обязательными к исполнению:
— Первое. Об упреждении противника в мае. Даже к концу его мы серьезно не подготовимся к летней кампании. К этому сроку промышленность еще не успеет поставить даже активным фронтам необходимого количества танков, сформировать все танковые армии и многие танковые корпуса. Поэтому можно сказать так: в мае и даже в июне сиди и не пищи. В прошлом году под Харьковом мы упредили и очутились у Нижней Волги и на Северном Кавказе. До июля все внимание уделить подготовке обороны. Соседним с Центральным фронтам готовить вспомогательные удары, чтобы ослабить группировки врага, начавшие наступление.
В использовании танков руководствоваться соображениями, высказанными генералом Антоновым, Федоренко, в артиллерии — маршалом Вороновым. Все усилия наших броневых и огневых средств обратить на уничтожение танков, особенно тяжелых. В них главная опасность для нашей обороны. Горькие уроки предыдущих летних кампаний, учат нас: любые потери при удержании тактической и оперативной обороны намного меньше тех, когда противник прорывается в стратегическую глубину. Отсюда войска обязаны удерживать первые три полосы обороны с упорством, какое проявляли защитники Сталинграда.
Немцы — мастера вводить противную сторону в заблуждение. Поэтому особое внимание разведке и глубокому анализу собираемых фактов. Ни один признак подготовки их наступления не должен ускользнуть от внимания не только разведчиков, но и всех командиров.
Слабым местом нашей обороны является ее небольшая глубина. В прошлом году в стратегическом резерве у нас было десять армий, но мы разбросали их чуть ли не по всему стратегическому фронту, а затем использовали по частям для затыкания брешей. Ставка наметила образовать Резервный фронт в составе шести-семи армий, в том числе одной танковой. Дивизии для нее собирает генерал Рейтер. С помощью Жукова он неплохо командовал армией в Ржевско-Сычевской операции, но вот Брянским фронтом этой зимой командовал вяло. Его войска с января до середины февраля продвинулись всего на семьдесят — сто километров, тогда как соседи в два раза больше. А Резервному фронту предстоит выполнять очень важные задачи: не допустить выхода ударных группировок врага за пределы Курского выступа, а затем стать решающей силой при переходе в контрнаступление. Рейтера надо перевести на более спокойную должность. Он успешно руководил тылами, вот и надо вернуть его на такую должность.
Сталин сделал паузу.
— Мы сформировали не только несколько новых армий и формируем два новых фронта. Вроде бы найти на них всего два ответственных генерала не столь сложно. Но фронты, знаете вы, особая категория военного образования. Надо присмотреться к ряду военачальников, чтобы остановиться на таких, которые бы хорошо разбирались в военном искусстве, имели боевой опыт и авторитет в войсках. За две минувшие кампании командующими фронтами Ставка назначила Голикова, Ватутина, Рокоссовского, Толбухина и Гордова. Из них первый и последний не справились с возложенными на них обязанностями, Голиков дважды. Освободить от высоких должностей и переместить на менее ответственные пришлось Черевиченко, Тимошенко и Конева. При недостатке военных кадров высшего звена всех осрамившихся не приходится списывать в обоз. Но вот Черевиченко за два года войны не набрался ни ума, ни характера. Голиков способен командовать войсками фронта только в несложных обстоятельствах. В ссылку на Северо-Западный фронт был отправлен Тимошенко. На замену ему пришлось направить Конева. Тимошенко пока в резерве. Его вроде бы можно поставить на Резервный фронт. Командовал не только фронтами, но и войсками стратегического направления. С большим фронтом должен бы справиться, однако от потрясений еще не оправился. Остается один Конев. Опыт вождения войск немалый, но только зимой сорок первого. Командуя Калининским фронтом, проявил себя и разумно, и твердо. Но всего месяц как наказан. Быстро прощать грубые промахи — только плодить неудачников. Предлагаю членам Ставки присмотреться к нему и высказать свои оценки. У меня теплится еще надежда, что от перенесенных поражений он не утратил ни волю, ни ум.
Члены Ставки и приглашенные уходили из кабинета Верховного озадаченными. Они не помнили, чтобы он вел заседание с такой доверительностью. И все же ни у кого не возникло желания стать с ним на дружескую ногу.
В кабинете Верховный задержал только Василевского и Антонова.
— На основании проведенного обсуждения ситуации разработайте директиву четырем фронтам центрального участка. Учтите всё, что можно дополнить к докладу Жуков.
— С вашего позволения, товарищ Сталин, — обратился Василевский, — мне хочется предложить в кандидаты на фронт генерала Баграмяна. Знаю его давно, и вина его в провале Харьковской операции минимальна, а наступление армии провел успешно.
— Подумаю. Даст результат в ходе этой кампании — можно будет доверить и фронт. Командный стаж у него только в условиях спокойной обстановки.
— Есть еще один командарм, командовавший округом и двумя фронтами, — Попов. Он успешно провел Пятую ударную армию от Сталинграда до Северного Донца, затем Пятую танковую до реки Молочной. Опыт командования общевойсковой и танковой армиями очень важен для командующего фронтом.
— До меня дошли слухи: он неравнодушен к красивым молодкам.
— В свободное от боевых дел время, слышал, такой грех с ним случается, но генерал знающий и в меру волевой.
— Подумаем.
По пути из Кремля Василевский благожелательно сказал Антонову:
— Спасибо вам, Алексей Иннокентьевич, за хороший доклад. Он произвел на Верховного благоприятное впечатление о проделанной Генштабом работе и о вас лично.
— В основе доклада, Александр Михайлович, ваши соображения.
— Соображения — это дом без окон и дверей. Вы не только сделали его пригодным для жилья, но и со вкусом обставили. Скоро, Алексей Иннокентьевич, мне предстоит поездка по трем фронтам Курского и Орловского выступов. О работе Генштаба Верховному придется докладывать вам. Сообщайте только правду, предположения оговаривайте. Манера поведения как сегодня — ничего от «я». Так заведено было Борисом Михайловичем. Верховный ценит людей, отдающих себя делу. И, кстати, красивых собеседников, — улыбнулся наконец Василевский. — А вы выглядели Аполлоном Бельведерским.
— Ну уж, Александр Михайлович.
— Совещание вроде бы прошло без горячих минут, а устал.
— При нагрузках, которые вам приходится нести, Александр Михайлович, немудрено. Усталость накапливается от недели к неделе. И вот дала о себе знать. Да и возраст…
— Я всего на один год старше вас. Такая разница в наши годы не играет роли.
— Так-то оно так, но от ряда работ технического характера вам следует освободиться. Для этого генерала Колосова целесообразно вернуть в Генштаб.
— Пожалуй. Работу Генштаба он знает превосходно, с ним я сработался. Только вот на какую должность? Потянул главное операционное управление, но по рекомендации Берии на нее назначен Штеменко.
— Пригласите на должность своего генерала по особым поручениям.
— Но это же понижение для него.
— Если вам сложно поговорить с ним на эту тему, позвольте мне. Колосов — генштабист, для него интересна работа на стыке политики и стратегии. Уверен, Михаил Александрович, он примет ваше предложение. У него есть еще одна причина вернуться в Москву, жена — успешная актриса.
— Не по этой ли причине и вы согласились на работу в Генштабе? Слышал, Лепешинская называет вас рыцарем без страха и упрека.
Антонов развел руками.
— Надеюсь, и я найду время побывать в Большом театре. Отпускаю вас домой.
— А вы?
— Позвоню Колосову, спрошу его мнение о возвращении в Москву. Потом кое-что надо записать.
Василевский не сказал, что он намерен записать. Тайно от Верховного он вносил в особую тетрадь наиболее важное в работе Ставки и хранил ее под семью печатями.
Оставшись один, Александр Михайлович созвонился со штабом Воронежского фронта. Получив согласие Колосова вернуться в Москву, позвонил жене: