Роберту было страшно. Настолько, что иногда его тошнило и потом он спал в собственной рвоте. От ужаса и беспомощности у него путались мысли, стучали зубы, а ладони противно потели. И иногда тёплое текло по ногам.
Свирепый воин, огромный и сильный, выдернул его из мягкой постели, кинул на плечо, словно он был новорождённым ягнёнком, а не самым могущественным лордом Долины, и унёс в неизвестность. И этому не помешали ни толстые крепостные стены, ни многочисленная охрана. Но прежде, чем провалиться в спасительное забытьё, Роберт успел увидеть горящий ненавистью взгляд.
Похитители ничего не объясняли, сколько бы Роберт ни приставал с расспросами. Они только насмешливо скалились, щедро отвешивая затрещины, от чего у него звенело в ушах и по щекам катились слёзы. В самом начале Роберт постоянно плакал — громко, навзрыд, скуля и причитая. Лишь позже к нему пришло понимание, что слёзы влекут за собой новые побои. И тогда он изо всех сил сжимал зубы, задерживая рваное дыхание, стараясь не проронить ни одного всхлипа.
Роберт то кричал и угрожал, как обычно поступал дома, пытаясь добиться желаемого. То говорил спокойно и рассудительно, как это всегда делал его дядя Петир Бейлиш, снисходительно улыбался и приводил разумные доводы. И снова угрожал. До визга, летящих изо рта слюней и конвульсий. Но все гневные вопли и льстивые увещевания всегда заканчивались одинаково — его избивали. Чаще обходились несильной зуботычиной, просто чтобы замолчал. Но иногда так, что потом он с трудом мог двигаться.
Часто Роберт мечтал, как его обидчики будут умолять о пощаде, жалобно выть и призывать своих богов. Ведь совсем скоро сюда придут воины в серебристых кольчугах и бело-голубых плащах, с белым соколом и луной на небесно-синих знамёнах — самые сильные и храбрые рыцари во всей Долине. Они убьют заговорщиков, насадят их головы на пики, расчленят их жён и детей, а дома превратят в руины. После чего здесь останется лишь чёрное пепелище. Нужно только немного подождать.
Однако шли недели и месяцы, но никто не спешил ему на помощь…