— Да у него вся бочина истыкана… — Красная Рука осмотрел зверя, перевернул и презрительно скривился: — И вторая тоже. Ты испортил шкуру, тупица!
Кто-то забрал у Роберта волокуши и дотянул их до лагеря. Кто-то похлопал по спине подбадривающе, дал флягу с водой, поддержал под руку, помог дойти. Сир Бринден приветственно качнул головой, улыбнулся с облегчением. Ульф, кивая на добычу, одобрительно присвистнул.
Ивер, Торстен, Атли, Смэд, Ол, Вилфред, Сверр, Шела, Дагфинн, Эша, Морен, Ирго, Хджордис, Улла, Шигга, Тове, толстяк Свон, малыш Дюк, озорник Сеок — лица сливались перед взором Роберта в ряд светлых пятен. Вождь невозмутимо смотрел с высоты своего роста и трона, ждал отчёта. Роберт молчал.
Грай с тревогой взглянула на него, а затем примирительно погладила брата по рукаву и прошептала просяще:
— Не ворчи, Тиметт. Я заштопаю мездру так, что даже заметно не будет. Вот увидишь! Ты ни одной дырочки не сможешь найти!
Роберт молчал. Рана на шее пульсировала, усталость била под колени, а гнев мутил разум — и он прикрыл глаза, пытаясь справиться, чтобы не сболтнуть сгоряча лишнего. Там, в лесу, Роберт пообещал себе, что больше не позволит унижать себя. Никому и никогда.
Вначале всё казалось не таким уж и сложным. До места он добрался к вечеру — Ульф подробно рассказал об этом ущелье, не раз повторив, что не стоит его пересекать, потому как далее начинались владения Каменных Воронов. Однажды поделив Лунные горы, все горцы придерживались договорённости и не охотились на чужой территории. Нарушитель мог и стрелу от дозорных между лопаток поймать.
Уже на следующий день после обеда Роберт подстрелил годовалого оленя — с небольшими, ещё бархатистыми рогами. Он ловко обвязал ему задние ноги верёвкой и вспорол брюхо, чтобы усилить запах крови вокруг. Теперь дело оставалось за малым — залезть на сосну повыше, перекинуть второй конец верёвки через крепкую ветку и поднять приманку так, чтобы кот не смог допрыгнуть до неё с земли и не сразу добрался с ветки. Чтобы было достаточно времени точно прицелиться и сделать верный выстрел. Роберт уже и место себе присмотрел на соседнем дереве — с хорошим обзором и широким суком, где будет дожидаться мохнатого разбойника с луком наготове, не боясь внезапного нападения со спины других хищников. Но в тот момент, когда стал подниматься вверх, чтобы подвесить оленя, ему словно кто стал ворожить на неудачу.
Разматывая верёвку, Роберт сшиб с ветки спящего там ушастого филина. Птица с перепугу ухнула, вцепилась когтями ему в грудь, забила крыльями по лицу. Ослепший на мгновение Роберт взмахнул руками, пытаясь отбиться, и сверзился вниз. И вроде забраться слишком высоко ещё не успел, но шмякнулся о землю так неудачно, что подвернул ногу. А хуже всего оказалось то, что упал аккурат на неосмотрительно оставленный под деревом лук, безнадёжно испортив его.
На ногу невозможно было ступить, и Роберт сразу понял, что с одной здоровой ногой у него нет ни малейшего шанса убить копьём кота, когда тот придёт за валяющимся на траве оленем.
Два дня он отлёживался и лечил распухшую щиколотку мазью, которую дала ему в дорогу Силдж. Он жарил на костре куски оленя и слушал рычание и вопли хищников, дерущихся за останки. И ничего не мог изменить.
А невезение на этом не закончилось. Когда опухоль спала, и на ногу Роберт уже вставал без простреливающей всё тело боли, он перевязал её потуже, спрятал свой нехитрый скарб под лапником и, опираясь на копьё, спустился в ложбину в поисках съестного. Набрёл на заросли ягод на болоте и неожиданно провалился в топь. Спасло его лишь то, что не выронил из руки копьё — только оно помогло ему выбраться. Он укладывал его перед собой, подтягивался, стараясь не торопиться и не слишком налегать, подстёгиваемый страхом, и постепенно передвигался к ближайшей берёзе. Дотянувшись копьём, наклонил её и выкарабкался. Но, перехватив согнутое деревце обеими руками, упустил скользкое от тины копьё и оно упало назад в трясину.
Теперь у него не осталось ни лука, ни копья. Он не мог вернуться в поселение с пустыми руками. У него не было оружия, чтобы добыть сумеречного кота. Однако в голенищах ещё лежали два ножа, а в схороненной котомке топор, моток шнура для силков и запасные наконечники для копий. И пусть полный колчан стрел был без особой надобности — всё равно он не смог бы сделать новый лук, да и поломанный починить не сумел, — но как выстрогать ратовище для копья и приладить наконечник, Дагфинн ему показывал не раз.
В следующие дни Роберт мастерил копья и ставил силки на зайцев, складывая тушки в выкопанной яме. И разрабатывал план действий. Связав дюжину освежёванных зайцев плотной гроздью, Роберт рассчитывал подвесить их так, чтобы кот и на дерево не полез, и с земли легко не достал. Если бы ему удалось заставить кота прыгать за добычей и не упустить момент, когда тот будет в прыжке или уже повиснет на ней, то тогда он метнул бы копьё в живот — туда, где более тонкая кожа и мех не такой густой. А затем кинулся на раненого зверя со вторым копьём. Хотя эту часть плана Роберт отодвигал в своих мыслях на самые задворки, надеясь, что первого удара окажется достаточно. И вообще старался не думать, что станет делать, если коты придут парой.
В одно утро он выкапывал ножами из земли сладкие клубни, чтобы зарядить последние ловушки на ушастых прыгунов, когда чёрная тень слетела на него откуда-то сверху и опрокинула навзничь. Сразу Роберт даже не смог понять, человек это был, зверь или восставший мертвяк из самых жутких детских сказок. Но, придавленный тяжёлой тушей, бил, не думая и не рассуждая, в мягкие бока с обеих рук. И лишь потом увидел длинные клыки и хищный блеск серых глаз.
Именно тогда Роберта захлестнул этот лютый, лишающий разума гнев. Два года по чужой злой воле он провёл вдали от дома, терпел лишения и издевательства. Его били, морили голодом и унижали. Хаген трепал за шиворот, как мелкого пакостника, Красная Рука лишний раз брезговал посмотреть в его сторону. Даже женщины насмехались над ним. И вот сейчас, когда всё это осталось позади, когда он заслужил уважение не только сверстников, но и кого-то из взрослых Обгорелых, нашёл друзей и любимую, когда возвращение к прежней жизни из мечты могло уже завтра превратиться в реальность, ему предстояло позорно погибнуть от лап какой-то драной кошки.
Роберт колол зверя и рычал с ним в унисон. В тот момент он не только бился за свою жизнь, он сражался с самой судьбой. «Драконий хер тебе!» — прохрипел он придушенно в раскосые глаза прежде, чем они потухли.
— Ты решил сделать из его шкуры рыбацкую сеть? Тут столько дыр, что она годится лишь на это, — продолжал глумиться Красная Рука, нетерпеливо стряхнув с рукава ладонь сестры.
Роберт молчал, не зная, радоваться или огорчаться, что у него совсем не осталось сил. Ему хотелось наброситься на зубоскала, и будь что будет — пусть Тиметт даже зашибёт его. Но сил хватило только чтобы поднять веки и растянуть губы в улыбке.
— Я принёс кота, Тиметт. Ты проспорил. Надеюсь, ты спорил не на свой глаз?
Послышались смешки, а довольный Ульф загоготал во всё горло. Вождь тоже ухмыльнулся.
— Как всё было, Роберт? — спросил он, удерживая вмиг помрачневшего сына от дальнейшей перепалки.
— Кот прыгнул на меня с дерева. Повалил на спину и стал рвать. Мне повезло, что в руках были ножи. Сожалею, но пришлось попортить ему шкуру. У меня не было времени расшаркиваться и приглашать его на танец. И он всё равно успел разодрать мне шею и погрыз ухо.
Вождь удовлетворённо кивнул:
— Повезло, говоришь? Это хорошо… очень хорошо.
Из толпы стали раздаваться недоверчивые возгласы:
— Сумеречные коты не нападают на людей!
— И то верно! Не нападают!
— Только если совсем оголодают и отощают…
— А этот вон какой толстый!
— Поди, дохлого где-то подобрал… Сородичи на кошака напали, я вам точно говорю! Они-то и подрали ему все бока!
— Аха-ха… точно! А этот теперь сказочки нам тут рассказывает…
— Это он умеет!
— Что ты мелешь, болван? Роберт не врёт!
— Так мы и поверили! Правильно Красная Рука сказал: «Языком трепать — не мечом махать»!
— Нечего защищать дружка! Может, вы сговорились?
— Я сейчас начищу тебе хлебало, говорун…
— Ещё посмотрим, кто кому начистит!
Роберт уже открыл рот, чтобы что-нибудь сказать в защиту себя и своего заступника, но со стороны тропы послышался шум — это в поселение вернулись дозорные, и Обгорелые расступились, пропуская вперёд старательно работающего локтями здоровяка.
— Грамкин дрын! — заорал Хаген, ошарашенно глядя сначала в волокуши, а затем на Роберта. — До последнего не верил! Так ты не сдох, лордёныш?!
Грай насупилась, а разозлённый недоверием племени Роберт выхватил нож и шагнул вперёд, тяжело глядя исподлобья:
— Я ещё поднесу факел к твоему погребальному костру…
Хаген вытаращился, приоткрыл рот и вдруг оглушительно расхохотался. А потом хлопнул Роберта по плечу. Тот пошатнулся и, скорее всего, упал бы, если бы Ульф и Торстен не подхватили его с двух сторон. Из груди Роберта вырвался жалобный писк. Стоящие рядом изумлённо уставились на него, да он и сам удивлённо вскинулся, словно только что о чём-то вспомнил — убрал нож, развязал тесёмки непослушными пальцами и достал из-за пазухи мяукающий мохнатый комок. Поднятый за шкирку котёнок был совсем маленький, с только-только открывшимися глазками, но уже злобно шипел, разевая беззубую пасть, и махал лапами с крохотными острыми когтями.
Те же самые голоса зашумели вновь:
— Он убил самку!
— Так вот почему она набросилась…
— Теперь всё понятно!
— Не, ну теперь-то да…
— Что, выкусили, пустозвоны?
— Так бы сразу и сказал! Мамка логово защищала с детёнышем…
— Детёныша ему тоже надо было убить. Всё равно сдохнет.
— Да, он один не выживет…
Роберт протянул котёнка Грай:
— Я обещал тебе принести кота. Вот он.
Она осторожно взяла того на руки и погладила. Затем с мольбой взглянула на отца, пока оголодавший малыш сосал ей палец:
— Можно, я его оставлю? Пожалуйста… Я не хочу, чтобы его убивали.
Вождь пожал плечами:
— У тебя теперь есть мужчина. У него и спрашивай.
— Роберт, я могу взять его с собой в Долину? — обернулась к нему Грай.
Он улыбнулся.
— Это твой зверь. А ты леди Долины. Ты можешь делать всё, что тебе захочется…
— Я назову его Сумрак. — Грай счастливо засмеялась, но сомнения снова охватили её, и она с тревогой глянула на отца: — Думаешь, его можно приручить?
Тот задумчиво потёр подбородок.
— Дикую тварь приручить нельзя. Держи его в клетке, иначе он натворит беды.
Грай разочарованно поникла — держать животное взаперти ей казалось неправильным.
— Говорят, на севере за Стеной бывали случаи… — В круг света костра зашёл Бринден Талли. — Я слышал, кто-то из Одичалых приручил сумеречного кота. Это сложно, но возможно, миледи.
В суматохе никто не видел, когда он отлучился, чтобы облачиться в кольчугу и плащ, и взять свой меч. Обгорелые озадаченно разглядывали его. Грай благодарно улыбнулась за добрую весть, и сначала Талли учтиво поклонился ей, а затем развернулся к Роберту.
— Милорд, — сказал он негромко, но так торжественно, что все разом притихли. — В то лето ваше путешествие по Долине завершилось бы присягой ваших вассалов. Это ещё случится, когда вы вернётесь домой. Но для меня честь быть первым, кто принесёт клятву верности новому лорду Долины.
Встав на одно колено, Талли на миг склонил голову.
— Мой меч принадлежит вам, милорд, — просто сказал он. — До последнего вздоха.
— Благодарю, сир, — ответил Роберт и протянул ладонь, приветствуя своего первого рыцаря.
Грай испуганно вскрикнула, увидев, что он снова закачался и чуть не упал, но дружеские руки опять вовремя пришли на помощь. Она посмотрела на отца с немой просьбой, и тот кивнул, дозволяя:
— Ты исполнил мой приказ, Роберт, сын Джона. Я доволен. Иди. — Затем глянул на дочь и добавил: — Пусть Силдж займётся им. А то Хджордис уже заждалась.
Трёхпалый Тиметт так и не позволил никому из сопровождавших обоз долинцев прийти в поселение. Ивер и сир Бринден несколько раз водили отряд вооружённых Обгорелых и вереницу местных низкорослых лошадей туда и обратно, перевозя дары дома Арренов в горы — оружие, посуду и продукты. Отдельными вьюками доставили одежду для Роберта и ткани на платья Грай. Недавно родившая Хагену сына Хлои и ещё две женщины, умеющие держать иголку в руках, поспешно шили невесте лорда Долины новые наряды.
Предстоящий отъезд никак не нарушил течение жизни в поселении, всё шло по заведённому порядку: охотники ходили за добычей, дозорные охраняли рубежи, молодые по утрам упражнялись, а потом собирали хворост или помогали взрослым по хозяйству, кухарки готовили еду. Роберт не только не спешил переодеться в подобающее его статусу платье — после того, как знахарка подлечила его раны и ногу, он возобновил и тренировки, и свои повседневные дела. И продолжал жить в шатре с ребятами, хотя сир Бринден настоятельно предлагал поставить ему отдельный шатёр или хотя бы переселиться в его домик.
— Теперь я Обгорелый, дедушка Бринден, — говорил Роберт. — И должен уважать правила клана. Тут все равны. А вы гость.
В один из дней на занятия к Роберту пришли Вилфред и Тове и попросили показать им Огненную печать. Они внимательно рассматривали уже хорошо подживший оттиск и даже потрогали его руками. Затем немного посовещались, и Тове спросил:
— То клеймо, что сделал Смэд… ты его заберёшь с собой, Роберт?
— Нет, зачем мне оно? Никого в Долине я клеймить не собираюсь.
— Весной мы принесём Огненной ведьме свой дар. Мы бы тоже хотели себе поставить такое клеймо.
— Сначала мы сомневались, — признался Вилфред. — Одноглазый Тиметт сказал, что дар твой никудышный. Что он дохлый, и Огненная ведьма всё равно его не примет. Но ты вернулся живой. И кота добыл. Ульф сказал, это она, ведьма, наслала на тебя зверя. Это она вложила ножи в твои руки и помогла одолеть его. По всему выходит, дар годный!
— И вот мы решили, что тоже хотим себе Огненную печать.
— Я поставлю на плечо! — радостно заявил Вилфред.
— А я вот сюда хочу, — Тове показал тыльную сторону правой ладони. — Чтобы когда я держал меч, враг видел, с кем имеет дело! А если Одноглазый скажет, что этого мало, то и на вторую руку тоже поставлю!
— Но сокол — знак дома Арренов, — охладил Роберт их пыл. — Я не против, но зачем вам чужой символ? Попросите Грай, она нарисует вам что-нибудь другое. А Смэд сделает новое клеймо.
Парни растерянно переглянулись — об этом они не подумали.
— Но что, Роберт?
— Ну… не знаю… Может быть, огонь? Силуэт горящего пламени?
— О, это здорово! Огненной ведьме должно понравиться. Это даже лучше сокола! Ой, прости, Роберт… — смутился Вилфред.
Тове тоже обрадовался, у него появилась новая идея.
— Тогда я ещё себе сделаю Огненную печать внизу живота, прямо над стволом. Чтобы девки сразу видели, что я парень огонь! — сказал он.
Вилфред, отчаянно завидуя находчивости друга, шмыгнул кривым носом, свёрнутым ещё в детстве, когда упал с дерева.
— И я тоже там поставлю…
— Не повторяй за мной.
— Тебе что, жалко?
— Каждый сам придумывает! Я первый придумал!
— Я тебе свой нож отдам. Тот, который с ручкой из железноствола.
— Ну, ладно… Так уж и быть, ставь…
Памятуя, каково это — быть пленником, Роберт решил попросить вождя отпустить Хлои с ними в Долину, когда тот как-то пригласил его в свой дом для приватной беседы. Пока Тиметт выпроваживал дочь за дверь, ласково поясняя, что не женское дело слушать некоторые мужские разговоры, пусть это даже отец и будущий муж, Роберт с любопытством разглядывал стену, увешанную разнообразным оружием.
— Если что-то хочешь посмотреть ближе, можешь взять, — заметив его неподдельный интерес, разрешил вождь.
Больше всего Роберта привлекали кинжалы из валирийской стали — в Орлином Гнезде у него остался похожий клинок, когда-то принадлежавший Петиру Бейлишу, — и он снял один, чтобы примерить, как рукоять ложится в ладонь. Изучая искусную работу и инкрустацию рукояти, Роберт недоумённо посмотрел на Тиметта, который внимательно за ним наблюдал.
— У этого оружия полно тайн, — сказал тот и забрал кинжал. — Позже я расскажу тебе о них. Но сегодня я тебя позвал не за этим.
Тиметт остался доволен результатом проверки — Хджордис уверила, что ему не нужно беспокоиться о внуках: они будут, и будут здоровыми — и оповестил об этом своего гостя напрямик. От таких разговоров Роберт то краснел, смущённо отводя взгляд, то с облегчением выдыхал, благодаря всех богов, что те надоумили вождя обсуждать такой щекотливый вопрос без свидетелей.
Однако отпустить пленницу Тиметт отказался — Хлои была собственностью племени, и ей надлежало рожать. Молодая и крепкая, она могла принести клану дюжину сильных мальчиков. Но объявил, что Роберт свободен и может отправляться с Грай в путь, когда пожелает. И под конец подарил снятый со стены аракх с золотой рукоятью.
— Это мой тебе свадебный подарок, — сказал он.
В день отъезда провожать Роберта и Грай пришло почти всё племя. Обгорелые оживлённо переговаривались, кто-то желал удачи в пути, другие стояли в стороне молча. Вереницу из десятка лошадей сопровождали вооружённые, в доспехах воины во главе с Красной Рукой и Хагеном. Когда Роберт удивлённо спросил, почему так много лошадей, и чем они навьючены, вождь пояснил:
— Мы живём в лесу. Не в замках, как вы, и не имеем прислуги. Но это не значит, что мы нищие. Никто в Долине не упрекнёт мою дочь, что она пришла в твой дом голой.
Сундук золотых драконов, большой ларец разноцветных лунных камней, серебряные столовые приборы с черенками из оленьего рога, белоснежный плащ из меха ласки, покрытые искусной резьбой огромные лосиные рога — всё это укрыли от дождя рогожей, перевязали верёвками и погрузили на лошадей. Отдельной горой высилось гигантское покрывало из шкур сумеречного кота.
— На ваше свадебное ложе, — пояснил старший Тиметт.
Торстен подарил другу на прощание свой любимый нож с обтянутой чёрной кожей рукоятью.
— Скорее всего, мы больше не увидимся, — сказал он, протягивая подарок.
— Кто знает? — пожал плечами Роберт.
Торстен окинул взглядом его серо-голубой дублет, бархатные серые бриджи и из той же ткани укороченный плащ с вышитыми голубыми соколами, а также новый аракх на боку, и одобрительно кивнул:
— Сегодня ты похож на настоящего лорда. Прощай, друг.
— Просто я помыл голову и расчесался, — ухмыльнулся Роберт, беря под уздцы лошадь, на которой сидела Грай. — Прощай, брат.
— А ты похожа на королеву, — махнул ей рукой Торстен и отошёл, освобождая путь. — Прощай, сестрёнка…
Грай — в длинном светло-сером платье из тонкой шерсти и лёгкой, отороченной мехом накидке, с перевитыми кожаными шнурками распущенными волосами — выглядела перепуганной, но счастливой. Её мохнатый питомец ехал в просторной клетке на спине одной из лошадей.
— Прощай, — выдохнула она.
Караван спускался с гор почти весь день, сделав два коротких привала. Роберт шёл пешком, и сам довёл лошадь со своей невестой до предгорья. Он ни разу не оглянулся.
Лагерь встретил их приветственными криками. Первой Роберт увидел Бриенну — она расталкивала воинов и прислугу, протискиваясь через толпу как таран.
— Милорд, — выдохнула она, подбежав к нему. Но потом не удержалась и схватила в объятия, продолжая приговаривать: — Вы живы, милорд, вы живы…
— Пока да, Бриенна… но ты можешь сейчас с этим покончить, — просипел он полузадушенно.
— Ох, прости, Роберт… я ведь не верила… Боялась до последнего. Ты так вырос… ты уже совсем мужчина… — лепетала она, и её глаза блестели от слёз.
— Прекращай реветь, я хочу тебя кое с кем познакомить… — Он подошёл к лошади, помог Грай спрыгнуть — та с непривычки постоянно путалась в длинном подоле, — взял её за руку и сказал: — Это Бриенна. Не бойся её. Не смотри, что она такая… гм… большая. Это потому что у неё сердце размером с самый большой валун в Лунных горах. Она очень добрая.
— Ох, милорд… — сконфуженно пробормотала та и поклонилась.
— Бриенна, это Грай, моя невеста. Люби её. И защищай, как всегда защищала меня.
— Ох, милорд! — воскликнула Бриенна, виновато отступая назад. Её лицо болезненно скривилось, губы поджались.
— Ты не виновата, — твёрдо сказал ей Роберт. — Дедушка Бринден поведал, как всё было. Даже если бы ты тогда была рядом, всё равно ничего не смогла бы изменить…
Обгорелые повели лошадей в лагерь, раскинувшийся почти на милю, там горели костры, переговаривались люди, бряцало оружие. Роберт глянул в сторону и усмехнулся — Хаген и Тиметт стояли рядом и не отрываясь смотрели на Бриенну. Вид у обоих был ошеломлённый.
— Грамкин дрын… — наконец сказал Хаген.
— Да, — подтвердил Тиметт.
— Слышь, лордёныш… то есть Роберт, — Хаген, не сводя глаз с Бриенны, рванул ворот, словно ему не хватало воздуха, — я могу проводить вас дальше… до самого тракта.
— У тебя нет шансов, — не церемонясь, обрубил его мечтания Роберт, и Хаген обиженно скривился. — Бриенна — высокородная леди, она привыкла к учтивому обхождению. А ты сквернословишь, как дикарь. Тем не менее… — Роберт повернулся, взял Бриенну за руку и торжественно вывел её впереди себя: — Позвольте представить вам, милорды. Леди Бриенна Тарт, единственная дочь и наследница лорда Сельвина. Леди Закатного замка, что на острове Тарт в Узком море. Победитель большого турнирного сражения у Горького Моста. Из ста шестнадцати доблестных рыцарей, которые собрались со всех концов Вестероса, миледи единственная, кто осталась в седле. Король Ренли Баратеон присудил победу ей, и в награду взял в свою Радужную гвардию под именем Бриенна Синяя. До моего… хм… вынужденного отбытия в Лунные горы служила моим телохранителем. Если бы в ту ночь она охраняла меня, вам бы не поздоровилось. Она бы уложила вас на месте.
— Да я бы и не сопротивлялся… сам бы лёг, — прошептал Хаген заворожённо. — Лишь бы она легла рядом.
По мере того, как Роберт говорил, лица обоих мужчин вытягивались. Лицо же Бриенны на последних словах окаменело, ноздри раздулись, а губы превратились в тонкую полоску. Роберт повернулся к ней и представил гостей:
— А это брат моей невесты Тиметт и его ближайший помощник Хаген. — После чего их лица ещё и помрачнели, а Тиметт злобно зыркнул, недовольный столь скромным представлением лучших воинов самого могущественного горного клана.
Бриенна, положив ладонь на рукоять меча, тоже взглянула на Роберта, её глаза метали голубые молнии.
— Это правда, милорд? — прорычала она и потянула Верный Клятве из ножен. — Это были они?
— В том числе, — ответил Роберт и успокаивающе похлопал её по руке. — Но теперь у нас мир, Бриенна. Не забывай об этом.
— Миледи, — Тиметт учтиво, словно делал это каждый день, поклонился, — для меня честь быть представленным такому славному воину. Позвольте проводить вас в лагерь.
— Не приближайся… горец. И всегда держись от меня подальше, — снова рыкнула та. — Иначе у меня отшибёт память… и я забуду, что у нас мир.
— Проводи Грай в её шатёр, Бриенна, — попросил Роберт. — И поищи молоко. У нас есть малыш. — Увидев её округлённые глаза, он засмеялся: — Да, мы ещё не женаты, но малыш уже есть. Грай тебе покажет.
— Я тоже могу довести вас до самой Долины, — угрюмо сказал Тиметт, когда девушки отошли.
— А как же объединение племён горцев? Разве тебе не нужно готовиться в военный поход? — спросил Роберт. — Без тебя Обгорелые не сладят с Псами и Воронами.
— Козе в трещину твои выдумки с объединением, лорд. Зачем мне оно надо? — Тиметт пренебрежительно хмыкнул: — Чтобы твой сын стал Королём Гор и Долины? А мне что с того?
Роберт согласно кивнул.
— Ничего. Ты с этого не будешь иметь ничего. Ты вообще ничего больше не сможешь достигнуть в своей жизни. Ведь верховным вождём Обгорелых тебе никогда не стать, ты это знаешь… Таков закон племени, — насмешливо сказал он и, видя, как брови Тиметта сошлись на переносице, а на шее вмиг вздулись вены, вкрадчиво добавил: — Но где сказано, что ты не можешь стать вождём Союза племён?
Не дожидаясь ответа, Роберт развернулся, кивнул изумлённо смотрящему на него сиру Бриндену и неторопливо двинулся навстречу своим воинам. Тиметт и Хаген продолжали стоять, глядя им вслед.
— А ведь лордёныш прав, — в задумчивости пробормотал Хаген.
Прошло несколько минут, прежде чем Тиметт отозвался.
— Его зовут Роберт. — Тон не терпел возражений. — Он жених моей сестры.
Хаген пожал плечами:
— Да я почти так и сказал…
Лорд Долины и его первый рыцарь стояли на пригорке и смотрели на лагерь. Оба худощавые, высокие — зрелый, убелённый сединами рыцарь, и юный, с горящим, полным надежд взглядом лорд. Дымка вечернего тумана уже опустилась в низину, принеся с собой прохладу, но Роберт и не подумал кутаться в плащ — он не ощущал холода. Талли первым нарушил тишину.
— А вы знаете, что говорить людям, милорд, — сказал он одобрительно, не поворачивая головы.
Роберт чуть помедлил, прежде чем ответить.
— Как-то один человек сказал мне: «Все люди чего-нибудь да хотят, Роберт. И если ты узнаешь, чего хочет тот или иной человек, то поймёшь, кто он, и как им управлять». Я запомнил его слова.
— И кто вам это сказал?
— Дядя Петир. Лорд Бейлиш. — Роберт долго молчал, глядя вдаль и хмурясь. И затем стал спускаться, добавив с грустью: — Иногда я вспоминаю его и скучаю. Жаль, что… что так получилось.
Талли не спеша двинулся следом.
— Кстати, о лорде Бейлише, — решительно сказал он. — Думаю, пришло время вам кое-что узнать, милорд.