Традиция и правда была очень красивая.
Из-за того, что сама «церемония преклонения дома Уэйнвудов перед домом Арренов», как уже прозвали в народе этот потешный турнир, занимала не слишком много времени, организаторы празднества постарались на славу, чтобы развлечь и знать, и простой люд. С самого утра публику забавляли жонглёры и арлекины с озорными обезьянками, смешили уроды-карлики, ставили свои представления кукольники. Менестрели всего за одну монету слагали песни на любой вкус — велеречивые баллады про храбрых рыцарей и прекрасных дев, или уморительные куплеты про простофилю-кузнеца, влюблённого во вдову булочника, к которой шастал по ночам молодой конюх. Живописец за те же деньги по мгновенному взгляду на указанную особу писал портрет или чиркал забавный рисунок.
В одной стороне шумно подбадривали петухов, что квохтали и бились на потеху зевакам. В другой шло состязание лучников, где главным призом была возможность сидеть на одной трибуне с невестой, пока жених «сражался» за право увезти её в Орлиное Гнездо. У ворот бродячий дудочник удивлял всех учёным медведем, который танцевал под незамысловатые трели. Вино и эль в этот день лились рекой — добрый лорд Роберт позаботился, чтобы его подданные могли пить задарма, сколько влезет, и славили щедрость своего господина.
Лорды были в великолепных камзолах и заколотых дорогими старинными аграфами плащах, рыцари в начищенных доспехах, купцы и сквайры в костюмах из лучшего сукна. Замужние леди, их дочери и служанки, знатные горожанки и богатые лавочницы — все в своих самых красивых нарядах — получили от улыбающихся цветочниц букетики лазоревых фиалок, перетянутых серебристой лентой. «Лорд Роберт и леди Грай желают вам счастья!» — говорили они, вручая цветы.
Плющ и еловые ветви увивали стены ристалища, гирлянды из роз оплетали рукояти факелов и древки трепещущих на ветру флагов. По периметру воткнули штандарты всех домов Долины, даже самых худородных и почти вымерших, сделав поле похожим на гигантскую торжественную залу. С бортика южной трибуны свисали полотнища двух знамён: сломанное колесо Уэйнвудов слева от кресла-трона главного распорядителя турнира, а справа белый сокол и полумесяц Арренов.
Несмотря на то, что предстоял не настоящий турнир, а, скорее, пышное торжество, устроители постарались по максимуму сохранить атмосферу реального рыцарского состязания. Стражники охраняли ворота и западную стену от черни, вооружённые и в доспехах Джон Ройс и Саймонд Темплтон степенно объезжали арену, присматривая, чтобы за места не возникало склок и ругани. Сир Илис горделиво восседал в своём кресле в окружении лордов и именитых рыцарей. И так же, как и накануне, он передал свиток с правилами сиру Саймонду, а тот глашатаю.
Бриндену Талли сегодня отводилась особая роль — в кольчуге и с мечом на боку он занял вчерашнее место Роберта на восточной трибуне между Грай и Лизой. Вокруг них расположились дочери и внучки лорда Годрика Боррелла, леди Аньи Уэйнвуд и Бронзового Джона Ройса. Чуть ниже уселись септа Ксантия, Миранда Редфорт, сама леди Анья и Тирион Ланнистер с охранниками. Юная невеста в честь праздника надела тёмно-зелёное, отороченное чёрным кружевом платье в цветах своего рода. Её шею закрывал воздушный зелёный шарф с шёлковой вышивкой чёрного сломанного колеса.
Но никто в радиусе сотни лиг не выглядел в этот день так роскошно, как два всадника, неспешно въехавшие в ворота под звуки труб, барабанов и флейт. Зрители, с самого утра разгорячённые дармовыми напитками, распотешенные всевозможными забавами и дивно украшенным зеленью ратным полем, восторженно закричали, когда Роберт и Гаррольд появились перед их взорами.
Конь Гаррольда по белизне мог соперничать со снегом на вершинах Лунных гор. Ярко разукрашенная броня и сбруя была в красно-белых ромбах Хардингов. Так же, как и щит самого всадника, нагрудник его латного доспеха и даже копьё и ножны меча. Шлем с красно-белым плюмажем скрывал светлые волосы и голубые глаза Гаррольда, его орлиный нос и ямочки на щеках. Зрительницы с восторгом оглядывали статную фигуру, крепкие ноги и широкие плечи, укрытые плащом Братства Крылатых Рыцарей.
Лорд Долины ехал на великолепном серебристо-сером жеребце. Небесно-синий шёлк и атлас, лунные камни, светло-серая кожа и серебро, орнаменты из полумесяцев и соколов украшали скакуна и наездника. Лишь с золотой рукоятью аракх чуть выбивался из палитры их богатого убранства.
Всадники медленно объезжали арену, благожелательно кивая в ответ на приветственные крики толпы. Они ненадолго задержались у южной трибуны, чтобы раскланяться с главным распорядителем турнира, а потом двинулись к тому месту, где сидела невеста. Сир Гаррольд протянул ей копьё, и она повязала на край снятый с шеи шарф. По правилам сегодняшнего турнира Роберт должен наклонить и прижать к земле это копьё своим — с серебряным наконечником в виде головы сокола. И тогда колесо окажется под соколом, снизу. Так леди Грай Уэйнвуд при всех обязывалась быть покорной своему мужу и властелину.
Представители двух знатных родов Долины встали на противоположных краях поля. Сир Илис ударил в гонг, и пришпоренные лошади рванули вперёд. Толпа радостно взревела, подбадривая их криками. Одолев две третьих разделяющего их расстояния, всадники стали сбавлять ход. Когда между ними осталось не больше десяти ярдов, Роберт ударил пятками в бока своего коня, опустил руку с щитом вниз и разжал пальцы. Щит упал на землю. Роберт перекинул копьё в левую руку, и с плеча, без размаха, коротко и резко метнул его в приближающегося Гаррольда. Зрители ахнули, когда соколиная голова врезалась ему в лоб, и он сверзился с седла, потеряв свой великолепный шлем.
— Это неслыханно! — Леди Анья подскочила с лавки и в ярости оглянулась. — Это против всяких правил, сир! Какое неуважение рыцарских традиций! — с возмущением бросила она Талли.
Тот пожал плечами:
— Так он и не рыцарь. Он всего лишь законный лорд Долины.
Гаррольд уже поднялся, ошарашенный и сердитый. Краска гнева постепенно заливала его шею, поднимаясь к щекам. Падая, он удержал щит, но выронил копьё, и теперь сжимал и разжимал правый кулак, решая, что делать дальше.
— Это против правил, милорд! — повторил он слова своей родственницы. — Если бы это был настоящий турнир, я был бы вправе взяться за боевое оружие!
— И что вам мешает, сир? — насмешливо спросил Роберт, спрыгивая с коня. — Вас так раздуло от важности, что рука не дотягивается?
Гаррольд покраснел уже до самых волос и выхватил из ножен меч.
Грай вцепилась в руку Талли. Пальцы оцарапались о кольчугу, но она не почувствовала боли.
— Зачем, Чёрная Рыба? — прошептала она. — Зачем Роберт так сказал? Ведь Гаррольд хороший и добрый… но он такой вспыльчивый… Теперь он ни за что не остановится…
— На то и был расчёт, миледи.
От безжалостности ответа Грай сжалась. Она видела, с каким мастерством Роберт обращается с аракхом, и теперь боялась за Гаррольда. Не раз она наблюдала за тренировками Гаррольда, знала, какой он умелый мечник, и до тошноты боялась за Роберта. Но Бриенна обещала… Крохотная надежда, что всё было разыграно, что этот поединок лишь часть развлекательного представления, улетучилась, когда Грай увидела, с какой яростью её кузен набросился на её жениха.
— Щит, милорд! Поднимите свой щит! — крикнул кто-то с западной стороны.
Не отрывая взгляда от Гаррольда и его меча, Роберт указал аракхом туда, откуда раздался совет.
— Найдите этого человека! — скомандовал он стражникам. — Разыщите того, кому дорога жизнь его лорда! И отдайте ему моего коня!
— Нужно остановить бой! — Лиза вцепилась в другую руку сира Бриндена. — Гаррольд может поранить Роберта… или даже убить…
— Ройс и Темплтон не дадут остановить бой. Стражники никого не пустят на поле. — Он смотрел туда, не отрываясь. — Они не ослушаются приказа Роберта.
Лиза сжала пальцы сильнее.
— Почему он хотя бы не возьмёт щит?
— Он будет мешать ему двигаться…
— Но на нём даже нет кольчуги… А Гаррольд весь в броне! Это глупо! — Лиза металась по лавке.
— Это тоже решение Роберта, милая.
— Ты же его советник, дядя! Он к тебе прислушивается! Сделай что-нибудь!
— Я сделал всё, что мог. Теперь слово за Робертом. — Талли наконец посмотрел на племянницу: — Верь в своего сына, Лиза.
Она пыталась изо всех сил, но получалось плохо. Слишком здоровый и искусный был у него противник, слишком мощными были удары его ужасно огромного меча. А Роберт даже не отвечал. Он лишь уворачивался, легко, будто танцуя, двигался вокруг закованного в латы Гаррольда. Всего раз ему не удалось отскочить, когда Гаррольд сделал резкий колющий выпад. Но Лизе хватило, чтобы закричать и схватиться за сердце. Роберт качнулся назад и вправо, подбил аракхом меч вбок, приняв удар. Раздался скрежет, и гарды лязгнули, наконец-то встретившись. Гаррольд подался вперёд и толкнул со всей мощью. Роберт не удержался, упал на спину, резво перекатился и вскочил на ноги — невредимый, но измазанный в грязи. Лиза ахнула вслед за толпой.
— Почему Роберт не нападает? — вновь требовательно спросила она у Талли.
— Аракх не пробьёт доспех…
— Тогда зачем нужен аракх, Неведомый тебя забери?! — Она уже трясла его, обмирая от ужаса. — Почему ты не научил его биться мечом?!
— У него есть наставник. Он сказал, что Роберт справится. Не только потому, что готов. Но ещё и потому, что очень сильно этого хочет…
Роберт и Гарольд продолжали кружить по арене. Меч Гаррольда не знал усталости. Он со свистом рассекал воздух в считанных дюймах то от плеча Роберта, то от его лица или живота. Роберт так и не сделал ни одной попытки ударить в ответ. Гаррольд очередной раз рубанул мечом сверху вниз, чуть наклонился вперёд, и аракх вдруг ожил. Сверкающий полукруг вспыхнул на мгновение, кривое лезвие коснулось лба, и безобразный кровавый шмат со светлыми прядями взлетел вверх. Гаррольд зашатался, осел на колени, а потом упал ничком.
Ощущение огромной, непоправимой беды придавило Грай к лавке. Она слышала, как уже в который раз за сегодняшний день ахнули зрители. Как раненой волчицей взвыла леди Анья. И, вторя ей, запричитала какая-то женщина. Видела, как на южной трибуне подскочил со своего кресла дед, и тут же без сил рухнул обратно. Словно в тумане наблюдала, как стражники выбежали на поле, уложили недвижимое тело её кузена на щиты, а Роберт, разъярённо сдёрнув с его плеч серебристо-голубой плащ Братства, набросил на окровавленную голову, закрывая от взоров толпы чудовищную рану.
Дрожа, Грай повернулась к Чёрной Рыбе, силясь вспомнить, что же хотела спросить. Но так и не вспомнила, продолжая сидеть и смотреть. Рыцари несли щиты за ворота. Плащ Гаррольда пропитался его кровью и стал бурым. Кони втаптывали в грязь арены зелёный шарф с чёрным сломанным колесом. Грай хотелось выть вслед за леди Аньей.
— Стой, Лиза. — Бринден Талли преградил племяннице путь, не позволяя выбежать на поле вслед за хлынувшей вниз толпой.
— Пусти, дядя! — Она толкала его в грудь, вырываясь из рук. — Если эта старая змея Анья что-нибудь скажет Роберту… что-нибудь ему сделает… клянусь Семерыми, я выдеру ей все космы.
— Не нужно, милая. — Ему пришлось постараться, чтобы удержать её и при этом не сделать больно. — Он сам справится. А ты пойдёшь туда, только если пообещаешь молчать.
Лиза замерла, лицо пошло красными пятнами.
— Что вы себе позволяете, сир?! — Её затрясло от возмущения.
— Приказ лорда Роберта! — бесстрастно ответил он.
Она обмякла в его хватке, взгляд стал растерянным, уголки губ обиженно опустились. Талли положил руки ей на плечи и ободряюще сжал.
— Нет причин волноваться, родная. Ему ничего не угрожает. Посмотри вокруг. — Он отошёл, освободив обзор, и Лиза посмотрела.
Посреди арены стоял Роберт с окровавленным аракхом в руке. Справа его охранял Подрик Пейн, слева Нестор Ройс, спину прикрывали Бриенна и Терранс Линдерли. Вторым кольцом их окружали Крылатые рыцари. Они не были посвящены в планы Роберта и, как многие, не понимали, что происходит. Тем не менее, без раздумий ринулись на поле, как только зрители стали вскакивать с трибун. «Охраняйте своего лорда, Крылатые рыцари!» — заорал кто-то из них. И теперь все семеро стояли наготове с обнажёнными мечами — Робар Вайдман, Лин Корбрей, Эдмунд Брейкстоун, Кайл Сандерленд, Лаймонд Линдерли, Юстас Хантер и Седрик Иген, которого Бронзовый Джон самолично посвятил в рыцари.
Вооружённые воины с луной и соколом на щитах и доспехах заполнили почти всё пространство ристалища, ими командовал Джон Ройс. Одни сгоняли зрителей с трибун и направляли их в коридор, образованный другими стражниками. А те непреклонно поторапливали всех к выходу. Саймонд Темплтон распоряжался, кто может остаться на поле. Лорды и рыцари озадаченно смотрели на Роберта, оглядывали стражников, переговаривались и требовали разъяснений. Тирион Ланнистер уже был там, вместе со своей охраной. В ту сторону неслась Анья Уэйнвуд, размахивая руками и что-то крича. Темплтон преградил ей дорогу. На западной стороне Джаспер Редфорт выводил из леса конницу под белыми знамёнами с красной башней. Копьями и мечами всадники прогоняли прочь зрителей с пригорка и деревьев. А потом встали у низкой ограды арены сплошной стеной из щитов и копий. Как только с ристалища выпроводили последнего зрителя, ворота закрыли и тоже приставили стражу.
— Что происходит, дядя? — ошарашенно спросила Лиза.
Он смотрел на поле.
— Наш сокол взлетает, — сказал гордо. Затем повернулся к ней и ласково добавил: — Не мешай ему, милая. Он справится.
С южной трибуны уже спустился Илис Уэйнвуд. Опираясь на трость, он шёл в окружении Тристона Сандерленда, Утора Толлетта и Гилвуда Хантера со всей быстротой, на которую был способен.
Талли ещё раз оглядел поле, обнажил меч и кивнул:
— Нам пора. Держитесь рядом, леди.
Причитания сира Илиса все услышали издалека.
— Да что же такое творится? Что же вы сделали, милорд…
Его голос срывался, а дряблые щёки дрожали. Рука с трудом удерживала трость. Когда он увидел Грай, слёзы брызнули у него из глаз.
— Как же вы меня порадовали, милорд, когда привезли девочку моей Дженни… как же осчастливили старика! А теперь… теперь вы лишили меня внука… Вы раскроили ему голову, словно тыкву… Вы вырвали мне сердце, милорд… Зачем, ради Семерых, вы сделали это?!
Во всём облике Роберта не было и намёка на раскаяние или сочувствие. Лишь надменность и неприкрытая ярость.
— Надеюсь, теперь вы наконец-то прекратите называть его Гарри-Наследником… сир, — процедил он.
Уэйнвуд вытаращил заплаканные глаза, открыл рот, потом закрыл.
— Надеюсь, теперь вы прекратите мечтать сделать Гаррольда лордом Долины, — снова почти выплюнул Роберт.
Леди Анья подалась вперёд.
— Вы не в себе, мой мальчик, — сказала она запальчиво. — Сначала вы ни с того ни с сего убили Гаррольда, а теперь обвиняете сира Илиса…
— Нет, миледи! — рявкнул Роберт, не дав ей договорить. И она отступила, такой яростью сверкали его глаза. А он вкрадчиво добавил: — Я ни в чём его не обвиняю. Его — нет… а вот вас…
Роберт выпрямился, расправил плечи и протянул аракх вперёд, почти касаясь груди старой леди. Он заговорил в полной тишине, чеканя каждое слово:
— Я, Роберт Аррен, лорд Орлиного Гнезда, защитник Долины и истинный Хранитель Востока, обвиняю вас, Анья Уэйнвуд, в покушении на мою жизнь. Два с половиной года назад вы продали меня горцам. По условиям сделки они должны были меня убить. Я обвиняю вас в измене, миледи! Вам есть, что сказать?
Леди Анья не шелохнулась, не отодвинувшись от острия клинка ни на дюйм. Её губы поджались, сделавшись похожими на куриную гузку, седые букли задрожали от негодования.
— Это уже слишком! — сказала она гневно, а потом глянула на Лизу: — До меня доходили слухи, что Роберт скорбен разумом, но я не хотела верить… Но теперь! Теперь, когда меня обвиняют, что я знаюсь с дикарями! Это… это слишком!
Талли сжал локоть Лизы, призывая к молчанию. Роберт тоже не ответил — он смотрел за спину леди Анье, ожидая, пока идущий от ворот в окружении двух стражников мужчина приблизится. А потом снова заговорил, указывая аракхом в его сторону:
— Я, Роберт Аррен, обвиняю вас, Мортон Уэйнвуд, в покушении на мою жизнь. Я обвиняю вас в измене, сир. Вам есть, что сказать?
Сир Мортон — встрёпанный, безоружный, но спокойный — опустил голову и промолчал. Однако когда стража подвела следующего пленника, он вздрогнул, а леди Анья испуганно вскрикнула.
— Я, Роберт Аррен, обвиняю вас, Доннел Уэйнвуд, в покушении на мою жизнь. Я лишаю вас титула Рыцаря Ворот и обвиняю в измене.
А стражники вели очередного пленника.
— Я, Роберт Аррен, обвиняю вас, Роланд Уэйнвуд, в покушении на мою жизнь. Я обвиняю вас в измене.
Поток не прекращался — подводили следующего.
— Я, Роберт Аррен, обвиняю вас, Герольд Графтон, в покушении на мою жизнь. Я обвиняю вас в измене.
И следующего.
— Я, Роберт Аррен. Обвиняю вас, Джайлс Графтон. В покушении на мою жизнь. Я обвиняю вас в измене.
И следующего.
— Я. Роберт Аррен. Обвиняю вас. Оливия Графтон. В покушении на мою жизнь. Я обвиняю вас в измене.
Мужчины стояли спокойно, но глаз не поднимали. Леди Оливия упала на колени и разрыдалась:
— Пощадите моего сына, милорд… пощадите…
Роберт брезгливо дёрнулся и отодвинулся, когда трясущиеся руки потянулись, чтобы ухватиться за его колени.
— Как вы пощадили меня? — спросил он.
— Сжальтесь над бедной матерью…
На шее Роберта задёргалась жилка.
— Как вы сжалились над моей?!
Он повернулся к леди Анье:
— Хотите что-нибудь сказать, миледи?
— Вы не вправе… — она гордо подняла подбородок, — не вправе обвинять нас без суда… Я требую суда Совета лордов Долины!
— Вы вправе требовать суда Совета лордов… — согласился Роберт так охотно, что все пленники разом воззрились на него. После чего свирепо оскалился и заговорил зло и отрывисто: — Но хочу, чтобы вы знали, миледи. Я не женюсь, пока не закончу это дело. Поэтому, если вы не признаетесь сейчас… и будет суд… пощады не ждите!
— Обгорелые рассказали, как всё было. А хозяйка борделя рассказала остальное. Я на три месяца отложил свадьбу, чтобы её разыскали. Чтобы допросили её, моего второго оруженосца, ваших слуг и всех шлюх ваших сыновей и внука. И если будет суд, и мне снова придётся перенести свадьбу… — он скрипнул зубами, — клянусь Семерыми, я воспользуюсь всеми правами, данными мне законом! Я воспользуюсь всеми привилегиями, что положены мне по праву рождения и моего положения! И я не только казню вас всех!
Его ноздри раздувались, а голос подрагивал от гнева.
— Ни одному законному сыну ни одной из ваших дочерей я не позволю взять имя Уэйнвудов. И ни одному бастарду ваших сыновей. Ваше имя будет запрещено на территории Долины, как имя изменников и преступников! Ваш род забудут. Я уничтожу Железную Дубраву. Она моя по праву пострадавшего! Там спилят все дубы и сожгут их. Привезут камнемёты и разрушат ваш замок до основания. Уйдут годы, миледи, но все обломки до самого крохотного куска перевезут к побережью. Их погрузят на корабли, а потом сбросят в Узкое море. Я не позволю ничего строить на месте Дубравы. Там всё порастёт травой, и люди забудут о ней.
Роберт чуть помолчал и добавил:
— Но если вы сознаетесь здесь и сейчас, я пощажу вашего младшего сына.
— Но он и так невиновен, милорд… — вскрикнул Роланд. — Уоллес ничего не знал…
— Сыновья отвечают по долгам главы рода, сир, — сказал ему Роберт. — Таков закон. Ваша бабушка об этом знает. — Он повернулся к ней: — Уоллес разделит вашу участь, миледи, если вы будете настаивать на суде Совета лордов. Я дам вам время подумать.
Роберт сделал шаг к окружённым стражей пленникам.
— Джайлс Графтон, вы были оруженосцем своего лорда, — сказал он. — Вы намеренно подбивали его на злые проделки и глупые шалости. Вы подговорили его сжечь на турнире знамя Уэйнвудов, убить животных в птичнике и на скотном дворе Железной Дубравы. Вы делали всё, чтобы ваш лорд выглядел сумасбродным. Это было несложно… учитывая уединённость его прошлой жизни и полное её незнание. Вы знали, что готовится похищение. Вы знали, что ваш отец участвует в заговоре. Вы не предупредили своего лорда. Вы предали его. Вы признаёте свою вину?
Молодой Графтон опустил голову. Его голос дрожал, когда он ответил:
— Да, милорд…
— Оливия Графтон, — Роберт развернулся, — вы знали о похищении. Знали, что ваш муж, лорд Герольд Графтон, участвует в заговоре. Вы не предупредили своего лорда. Вы признаёте свою вину?
Она так и не поднялась с колен. А на вопрос помотала головой.
— Пощадите, милорд… Как же я могла выдать родного сына и мужа? Как, милорд? Пощадите, молю…
Роберт задумался, рассматривая распростёртую на земле бесформенную кучу.
— Я мог бы пощадить вас, миледи. Единственную из всех, кто своими руками ничего не сделал. Только лишь утаил правду, спасая родных. Вы стали бы Молчаливой Сестрой, и до конца жизни искупали бы молчанием своё преступное молчание. Но я этого не сделаю. Потому что вы видели, как страдает моя мать… знали, что она проводит дни и ночи в септе… Именно с вами она делилась своим горем. Именно на вашем плече она рыдала! — По его телу пробежала судорога. — И вы ей сочувствовали! Вы её утешали! Это омерзительно, миледи… Срань драконья, да вы хуже, чем все они, взятые вместе! Вы признаёте свою вину?!
— Да, милорд… — прошептала леди Оливия.
Роберт повернулся к её мужу.
— Герольд Графтон, долгие годы вы утаивали большую часть таможенных сборов. И нажили неплохое состояние. Уэйнвуды в долгах. Они не справились бы одни. Поэтому они позвали вас. — Роберт презрительно скривился. — Они знали, кого звать… Не первый раз Графтоны предают Арренов. Моими деньгами вы оплатили услуги леди Кассандры, хозяйки борделя «Одинокая чайка». А позже и её отъезд из Долины в Дорн. Вы участвовали в нападении на бордель и в убийстве девушек. Вы покушались на мою жизнь, милорд. Вы признаёте свою вину?
— Признаю, милорд. — Лорд Герольд не отвёл угрюмого взгляда.
Роберт удовлетворённо качнул головой и шагнул дальше.
— Доннел Уэйнвуд, вы сообщили своей матери о планах моих родителей. Вы написали ей, что они хотят устроить мне путешествие по Долине. Вы и далее сообщали ей, как идёт приготовление, и когда будет отъезд…
— Но я не желал вам зла, милорд, — перебил Доннел. Молодое открытое лицо исказил страх. — Семеро мне свидетели, не желал…
Роберт передёрнул плечами, голос стал угрожающим.
— Однако вы знали, как леди Анья распорядилась этими безобидными сведениями… знали, что готовят ваш брат и его сообщники. Вы не остановили их, и ничего не сказали своему лорду. Потому что желали ему добра?!
Доннел молчал, опустив голову.
— Вы признаете свою вину, сир?
— Да, милорд… и… я очень сожалею. Поверьте, я искренне сожалею…
Роберт его не слушал, он уже говорил следующему пленнику:
— Роланд Уэйнвуд, вы участвовали в битве на Зелёном Зубце. Вы знали Тиммета-Красную Руку и Ивера-дотракийца. Именно вы нашли потом Ивера. Именно вы передали Обгорелым предложение своей бабки. А потом привели их к тайному ходу в бордель. Вы предали своего лорда, сир! Вы признаёте свою вину?
Широкая выступающая нижняя челюсть выдвинулась вперёд ещё больше, длинное лицо стало строгим и торжественным.
— Да, милорд… — сказал Роланд.
— Мортон Уэйнвуд, леди Кассандра защищала вас до последнего, — обратился к нему Роберт. — Ведь она не только ваша давняя любовница, но ещё и мать вашего бастарда.
Сир Мортон вздрогнул и быстро взглянул на сына. Роланд приоткрыл рот. Роберт ухмыльнулся, разглядывая их.
— Челюсть Уэйнвудов не спутаешь ни с какой другой… — сказал он и презрительно скривился. После чего угрюмо процедил: — Вашему ублюдку не поздоровилось бы, сир. Поэтому вашей шлюхе пришлось мне всё рассказать. Вы знали о туннеле под стеной. И когда глупый маленький лорд захотел приобщиться к жизни взрослых мужчин, именно вы придумали, как воплотить в жизнь то, что задумала ваша мать. Леди Кассандра опоила мою стражу и девушек. А вы с ней притворились, будто вас тоже опоили.
Роберт помолчал, чтобы выровнять сбитое гневом дыхание.
— Во всём обвинили помощницу вашей любовницы, — сказал он. — Это было просто, ведь похищение расследовали вы. Вы сказали, что она подмешала зелье в вино и открыла дверь горцам. А потом сбежала с ними. Но это вы убили её и спрятали тело! — Роберту так и не удалось справиться с яростью. — Это вы, сир, открыли дверь тайного хода и пустили Обгорелых внутрь! Именно вы… капитан моей дорожной гвардии, который поклялся защищать меня в той поездке… Вы изменник и клятвопреступник, сир. Вы признаёте свою вину?
— Признаю… — Сир Мортон встал на колени. — Пощадите моего сы… пощадите сына леди Кассандры, милорд. Он ещё совсем ребёнок… и он ни в чём не виноват.
Роберт равнодушно пожал плечами.
— Я тоже был не взрослым мужем, когда вы отправили меня на смерть. И тоже ничем не провинился перед вами.
Сир Мортон закрыл лицо руками, Роберт отвернулся.
— Почему вы просто не убили меня, леди Уэйнвуд? — Та возмущённо вскинулась, и Роберт понимающе кивнул: — Да, конечно… благородные леди и сиры не убивают детей… своими руками. А вот чужими…
Он скрипнул зубами и перехватил аракх поудобнее. Леди Анья кинула быстрый взгляд на оружие, но не пошевелилась.
— Это вы придумали продать меня горцам, — сказал Роберт. — Они дикари и воюют с нами веками. Одним похищенным долинцем больше, одним меньше… Никто бы вас не заподозрил. Идея с запиской тоже была вашей. Ни у кого не должно было возникнуть сомнений, кто виновен в похищении.
Роберт внимательно рассматривал стоящую перед ним Анью.
— Даже когда вы уже связались с горцами, то не брезговали и по мелочам вредить мне. Вы поддерживали слухи о моём безумии, прилюдно жалея «скорбного умом лорда». По вашему наущению Джайлс подначивал меня на безобразия. Вы даже подарили мне коня с изъяном, в надежде, что он зашибёт меня.
Роберт замолчал, обвёл взглядом стоящих вокруг, проверяя реакцию на свои слова. Лица мужчин были суровы и непроницаемы. Бриенна хмурилась, с осуждением поглядывая на леди Анью. Лиза тоже смотрела на неё, но с негодованием, и бормотала ругательства. Грай с тревогой смотрела на деда.
— В своём желании сделать сира Хардинга лордом Долины вы проявили завидное упорство, — сказал Роберт, снова повернувшись к леди Анье. — Ведь сразу вождь Обгорелых не согласился, верно? Его сын вернулся с войны, нагруженный золотом. Зачем ему ещё? Зачем ему злить лордов Долины без особой для себя выгоды? Он послал вас дракону под хвост, миледи! Но вы не отступили. Вы предложили ему родовые валирийские кинжалы… Вам так хотелось моей смерти, что вы отдали родовое оружие людям, которых презираете…
Роберт снова прервался, чтобы чуть унять клокочущее бешенство.
— Ни у кого в горах нет оружия из валирийской стали… — придушенно прохрипел он. — Ни у одного племени никогда не было ни одного клинка! И Трёхпалый не устоял. Видели бы вы, миледи, как он смотрит на них. Не удивлюсь, если он с ними спит… Лишь раз Тиммет дал один из них мне в руки. Я видел клеймо. Я собственными глазами видел на рукояти сломанное колесо Уэйнвудов! — Он почти рычал: — Вы продали мою жизнь за два сраных ножа!
Леди Анья вздрогнула, но взгляд не отвела. Глаза Роберта хищно сощурились.
— Говорят, вы отменный игрок в кайвассу, миледи? — Она удивлённо вскинула брови, и он презрительно скривился: — Вероятно, вы воображали себя «драконом», который одним взмахом хвоста сбросил с доски слабого «ополченца». Вы были уверены, что изменили ход игры. Но кайвасса коварная игра. Бывает, что стоящий на приставном поле «требушет» может убить «дракона»… Кто мог ожидать от дикаря, что он захочет сыграть в свою игру? — Роберт довольно ухмыльнулся: — Тиммет вас ловко надул, миледи.
Леди Анья недоверчиво посмотрела сначала на Грай, а затем снова на Роберта. Он злорадно рассмеялся, наслаждаясь её растерянностью, и пожал плечами:
— Я не знаю. На самом деле не знаю, почему Тиммет не выполнил свою часть сделки. Почему он пошёл на поводу у дочери и оставил меня в живых. Почему позволил пленнику дружить со своей дочерью… жить в одном шатре со своим сыном… рядом спать и вместе тренироваться. Я не знаю, почему он дал вам себя уговорить… и действительно ли всё дело в кинжалах. Кто разберёт этих дикарей, что у них на уме… Но я точно знаю другое. Я пощажу Уоллеса, обещаю. Вам нужно лишь сказать правду. Сейчас. Вы признаёте свою вину?
— Да.
Роберт выдохнул. Толпа зашумела. Илис Уэйнвуд пытался что-то сказать, в нетерпении постукивая тростью о землю.
— Гаррольд… Анья… Гаррольд… — Его голос никак не хотел подчиниться ему. — Он знал? Анья, он знал?
Она всё же опустила голову. Букли качнулись из стороны в сторону.
— Нет, дядя…
— Что же ты наделала, Анья? Что же ты наделала? Наш благородный, храбрый, ни в чём не повинный мальчик… мой бедный внук… — По его лицу текли слёзы.
Роберт смотрел на свой аракх. Кровь засохла и превратилась в бурую грязь. Он вложил оружие в ножны и развернулся к Рыцарю Девяти Звёзд.
— Сир Саймонд, вы глава Совета лордов Долины. У вас есть сомнения в законности того, что вы сегодня видели и слышали?
Темплтон чуть склонил голову.
— Нет, милорд. Вы были в своём праве.
Роберт удовлетворённо кивнул и отыскал взглядом Тириона Ланнистера.
— Лорд Тирион. Вы представитель… хм… королев. Хотите что-нибудь сказать?
Тирион поклонился. Всё это время он молчал и даже не пытался злословить, как обычно. Его взгляд был хмурым и озабоченным.
— Думаю, турнир у Чаячьей Башни войдёт в историю, как самый непредсказуемый… Моя сестра вас здорово недооценила, милорд. Зря она не настояла, чтобы поехал Джейме. На это стоило посмотреть. — Он задумчиво почесал нос. — Как полномочный представитель королевы Дейнерис, обещаю рассказать её величеству всё подробно. Полагаю, она согласится с сиром Саймондом, — после чего досадливо поморщился: — От себя лично добавлю, что тоже немного ошибся на ваш счёт… и вчера кое-кому наговорил лишнего. За что искренне извиняюсь. — Тирион снова церемонно поклонился, теперь уже в сторону Грай. А затем кивнул на пленников: — Что вы сделаете с этими людьми?
Роберт снисходительно усмехнулся, словно услышал глупость.
— Что делают в Вестеросе с теми, кто покушался на жизнь правителя? Их казнят.
— По традиции голову рубит тот, кто выносит приговор. Вы собственноручно отрубите им головы? — К Тириону постепенно возвращалось присущее ему нахальство.
— В Долине не рубят головы. Вам ли не знать? Изменников закуют в цепи. И в клетках отвезут в Орлиное Гнездо. Там поднимут наверх. Только для того, чтобы затем сбросить в Лунную дверь. Всех, кроме Уоллеса Уэйнвуда. Его отправят на Стену. Ночному Дозору нужны храбрые рыцари. Сир Уоллес им пригодится.
Леди Анья кинулась вперёд. Седрик Иген преградил ей путь, и она воскликнула в замешательстве:
— Но вы обещали, милорд! Вы же обещали пощадить Уоллеса…
— Я сохраняю ему жизнь, миледи! — рыкнул Роберт с гневом. — Вам мало?!
— Но… но он последний из Уэйнвудов… и если он… если его… Но, милорд, так у него никогда не будет семьи… детей. Вы же уничтожаете наш дом! Вы лишаете род Уэйнвудов будущего…
— Равно как и вы хотели уничтожить род Арренов, миледи, — ледяным тоном отрезал Роберт.
Анья Уэйнвуд отступила назад, ошеломлённая таким вероломством, и в смятении оглядела окружавших её лордов, рыцарей и стражников, ища в их лицах поддержку.
— Вы не сделаете этого, лорд Роберт! — раздался решительный голос, и она с надеждой обернулась. Сир Илис смотрел на Роберта твёрдо и уверенно. Он уже не выглядел, как раздавленный горем старик, и словно стал выше ростом. Трость в руке не дрожала, спина была прямая, а подбородок упрямо выдвинут вперёд. — Ведь вы поклялись своей честью! — сказал он непреклонно.
— Да ну? Когда это? — Роберт склонил голову набок и с живым интересом ждал продолжения.
— Да, милорд! — воинственно вскричал сир Илис. — На Совете лордов вы сказали, что обязаны нашей семье! Семье Уэйнвуд! Если вы забыли, то я вам напомню! Вы при всех поклялись своей честью! При всех, милорд! Сказали, что… сказали… что… — он запнулся.
Роберт затаил дыхание, пожирая его взглядом. Губы растянулись в улыбке, больше похожей на оскал. А сир Илис повторял шёпотом слова той клятвы, и осознание их истинного смысла постепенно доходило до него, заставляя заикаться. В итоге он замолчал и потрясённо воззрился на Роберта, словно увидел нечто ужасное.
— Я сказал, что Аррены никогда не забудут, чем обязаны Уэйнвудам, — медленно, с расстановкой произнёс Роберт слова, которые застряли в глотке старого воина.
Роберт обвёл победным взглядом толпу, не скрывая своего торжества. Во всём его облике, позе, голосе сквозило неприкрытое, искреннее ликование.
— И кто упрекнёт меня, что сегодня я не сдержал своего слова, сир?!
Илис Уэйнвуд вскрикнул и зашатался.
Всё же возраст брал своё. Талли пропустил момент, когда Грай метнулась вперёд. Она подскочила к сиру Илису и обхватила его руками, пытаясь удержать оседающее на землю тело. Ей ни за что было не справиться самой, если бы сзади того не подхватил под мышки Подрик Пейн. Грай обняла с трудом стоящего на ногах деда и прижалась к камзолу мокрой щекой, приговаривая: «Дедушка, милый дедушка…»
— Ваш план провалился, миледи, — тем временем говорил Роберт леди Анье. — И я даже верю, что теперь вы искренне преданы мне. Но это не значит, что я прощу вам те два года своей жизни… Я поклялся, что не забуду, чем обязан вам. Я признался при всех, что в долгу перед вами. Сегодня я выплатил вам долг. Сполна.
Грай продолжала цепляться за деда, зажмурив глаза. Её трясло от жалости и негодования. «Никто никого не убьёт. Даю вам слово», — сказала Бриенна. И не сдержала его. «Бриенне можно верить, а вот карлику нет», — сказал Чёрная Рыба. И обманул. «Аррены никогда не забудут, чем обязаны Уэйнвудам», — сказал Роберт. И убил Гаррольда. А ведь отец ей не раз говорил, что долинцы двуличные, подлые и беспричинно жестокие! Дикари без чести и совести, которые не держат своего слова!
Голос Роберта настиг её, как удар хлыста:
— Он не умер, Грай.
Она открыла заплаканные глаза и недоверчиво покосилась.
— Твой кузен. — Голос был всё такой же суровый, но смотрел Роберт на неё с нежностью. — Он не умер. Я срезал с его башки добрый лоскут кожи… как кожуру с яблока. Кровищи много, но это не смертельно, Грай. Мейстер Леран сейчас занимается им.
Она ухватилась сильнее за вновь зашатавшегося деда. Не у неё одной от слов Роберта голова шла кругом.
— Вашему внуку никогда больше не быть красавчиком, — сказал он сиру Илису, — но его увечье не помешает ему продолжить свой род. Конечно, если он остепенится и перестанет ковать лишь бастардов.
Анья Уэйнвуд рухнула на колени.
— Благодарю, милорд… — прошептала она. — Да хранят вас Семеро!
Опасения Тириона Ланнистера, что эта поездка в Долину выйдет скучной, не оправдались — стремительность и непредсказуемость разворачивающихся перед ним событий заставляли трепетать его жадную до интриг душу. Он с живейшим любопытством рассматривал коленопреклонённую леди Анью.
— Её вы тоже выбросите в Лунную дверь? — с недоверчивой иронией спросил он у Роберта.
Тот сжал зубы и на миг смежил ресницы. Лицо конвульсивно дёрнулось. Перед мысленным взором вновь стоял сырой холодный сарай. Снова пахло мочой и рвотой. Мерзкая рожа Хагена злобно ухмылялась. Презрительно щурил единственный глаз Тиммет-Красная Рука. Невыносимая боль жгла шею от рвущих плоть клыков и когтей сумеречного кота.
— Первой, — сказал Роберт, открыл глаза и широко улыбнулся. — Я сброшу её первой.
— Женщину? — провокационно уточнил Тирион и скептически поджал губы.
— Она не женщина. — Роберт взглянул на собеседника сверху вниз, словно на неразумное дитя. — По-вашему, чем женщины отличаются от мужчин?
— Нуу, я знаю пару отличий… но думаю, вы сейчас не о них…
— Милосердием, — сказал Роберт таким тоном, что Тирион перестал ухмыляться. — Они отличаются от нас милосердием. — Он показал рукой в сторону Грай, обнимающей сира Илиса: — Вот это — женщина. И настоящая леди. Что было бы с нами, лорд Тирион, если бы не такие, как моя Грай? А они, — он кивнул на Анью Уэйнвуд и Оливию Графтон, — не женщины. Они чудовища. А я защитник Долины. Мой долг убивать чудовищ.
— Почему тогда вы не убили Гаррольда? Гораздо проще было снести ему полбашки, чем счищать с неё кожуру… Но вы так не сделали. А теперь ещё и лечите его! И всё это только затем, чтобы чуть позже сбросить в Лунную дверь. — В голосе послышалось восхищение: — А вы знаете толк в развлечениях, милорд! Пожалуй, у вас есть все задатки стать моим кумиром…
— Осторожнее, лорд Тирион. — На скулах Роберта вздулись желваки, крылья носа дрогнули. — Кто-то находит вашу дерзость забавной, но не я. Я не убил сира Хардинга, потому что леди Тарт никогда не лжёт. И я не казню его. И на Стену не отправлю.
— Вы шутите? Я вам не верю… — Тирион выглядел непритворно озадаченным и немного расстроенным. Не обращая внимания на мечущую на него гневные взгляды Анью, он продолжал недоумевать: — Это же из-за него вам пришлось прогуляться в горы. Он — главная причина ваших несчастий. И теперь вы говорите, что… Нет, я не верю… Это, наверное, такая шутка?
— Сир Хардинг — мой вассал. Он будет жить в Долине и служить мне. И будет живым напоминанием всем, кто вдруг однажды решит, что лучше знает, кому управлять Долиной. — Роберт обвёл пленников тяжёлым взглядом: — Драконий хер вам, а не Долина!
Первым на колено встал сир Саймонд Темплтон.