Все-таки, я заболела. Я плохо себя почувствовала уже ночью, когда мы, уставшие и сонные, ввалились в дом. Я едва сдерживала раздражение, и необходимость скрывать свои эмоции, демонстрируя Ирвину тепло и понимание, приводила в бешенство. Поэтому я постаралась как можно быстрее исчезнуть в своей комнате, из последних сил пожелав ученику спокойной ночи. До самого последнего мгновения Вин был напряжен, словно струна. Уверена, он ожидал, что дома последует разговор, резко отличающийся от мягкого общения в баре. Что ж, я его удивила.
Ночь далась мне нелегко. К рассвету поднялась температура, и я металась в кровати, проваливаясь то в сон, то в бред. Меня настигали кошмары, которые мне удавалось подавлять в обычном состоянии. Мне снились мои жертвы. Страшные, оскалившие в немом крике рот, раздирающие когтями свое тело. Или нежные, невинные, открывающие мне свои настоящие лики. С последним ударом, когда жизнь уходит из тела окончательно, из-под смертельной маски вампира проступает лицо человека. Пожалуй, это стало самым страшным открытием для меня. Моей первой целью была женщина. Мрак грустно шутил, что именно поэтому мне с ними вечно не везет. На вид ей было едва ли семнадцать, но я точно знала, что общий возраст перевалил за пятьдесят: почти двадцать человеческих и тридцать вампирских. Я тогда работала в связке с Мраком и нашим общим другом, погибшим четыре года спустя. Но эта вампирша досталась мне одной. Я победила после крайне напряженного, трудного поединка, и долго еще исступленно рубила безжизненное тело, дрожа от ярости и наслаждения. И только потом, взглянув на откатившуюся в сторону голову, замерла. Порочное выражение бессмертной твари сошло, и в мои глаза смотрела юная девочка, немногим младше меня. Отчетливо помню свой озноб и стук зубов, никак не желающих спокойно сомкнуться.
С тех пор они мне снились. Сначала почти каждую ночь, едва не сводя с ума перекошенными лицами, горящими глазами и истошными воплями. Потом я научилась справляться с кошмарами, блокировать их, и все реже и реже просыпалась от собственного крика и ощущения влажных дорожек на щеках. И только когда мозг ослаблял свой железный контроль над подсознанием, их лица настойчиво всплывали в памяти, заставляя вновь и вновь оценивать меру ответственности.
Я надеялась, что я не кричала, просыпаясь от очередного сна. В любом случае, Вин либо не услышал, либо проигнорировал, что меня несказанно устраивало. Подняться и дойти хотя бы до ванной, чтобы глотнуть воды из-под крана, не было сил. Я лежала, сгорая от лихорадки, ощущая сухость на губах и в горле, боясь заснуть, чтобы снова не увидеть их. И неизменно проваливалась, если не в сон, то в бред, мучаясь от наплывавших образов. Мозг шутил, выкидывая то истерично смеющуюся Шульц, подрагивающую в моих объятиях, стонущую от поцелуев, то Ирвина, ухмыляющегося, с окровавленными губами, отводящего промокшую прядь волос от моей шеи. Иногда виделся Свят, с жестким, беспощадным лицом, заносящий надо мной настоящий, боевой меч. Я металась по кровати, беспомощно пытаясь отогнать видения, но они не рассеивались.
Утро простерло лучи света сквозь неплотно зашторенные окна, ласковое тепло коснулось моих ресниц. Я открыла глаза. Комната расплывалась. Зверски болела голова. Надо мной склонился Вин, сидящий на краешке кровати. Я сначала замерла, пытаясь понять, как он попал в мою комнату, но потом сообразила, что, скорее всего, позабыла заблокировать дверь.
— Ты плохо выглядишь. Как ты себя чувствуешь? — тихо спросил вампир.
— Хреново, — отозвалась я, едва разлепив сухие губы.
— Не волнуйся, скоро станет легче, — ласково ответил Ирвин, проводя рукой по моим влажным от пота волосам. — Это все пройдет. Не веришь? Тевс тоже не верил. Но ведь прошло?
Я вздрогнула и дернулась, пытаясь оттолкнуть ученика. Его руки плотно прижимали мое тело к кровати.
— Не волнуйся, — повторил он, облизывая губы и приоткрывая рот. — Это совсем не больно. Ты же знала, что я играю не на твоей стороне, верно? Так что разочарования не должно быть. А оно — самое болезненное.
Клыки едва сверкнули в нежном утреннем свете. Вин склонился надо мной, ухмыляясь. Я закричала, дернулась изо всех сил и проснулась.
Яркий свет заливал комнату: шторы я вчера не задернула. Все предметы виделись как в тумане, словно подернутые пылью. Голова раскалывалась. Прикосновение ладонью ко лбу подтвердило предположения: кожа горела. Я лежала еще около четверти часа, пытаясь собраться с силами, чтобы сойти вниз, на кухню, и принять хоть какие-то лекарства. Мысль о том, чтобы позвать Ирвина и попросить его помочь даже не пришла мне в голову. Я ненавидела быть зависимой. И уж тем более не хотела зависеть от вампира. О том, что немалую роль в решительном отказе сыграл утренний бред, я постеснялась признаться даже самой себе.
В конце концов, я поняла, что безумно хочу пить, сбить температуру и принять душ. Заставив себя собраться, я спустилась на кухню, приготовила чай, выгребла антипростудное содержимое аптечки и вновь вернулась наверх. На душ сил не хватило.
Лекарства помогли. Я спала уже без кошмаров, и к вечеру чувствовала себя, по крайней мере, отдохнувшей. И бодрой настолько, чтобы переместиться в гостиную и расположиться на диванчике перед телевизором. После ночных видений моя спальня меня удручала.
Ученик не показывался, и я уже всерьез начинала беспокоиться о его состоянии. Кто знает, какие мысли бродили в голове у вампира. Он вполне мог решить, что я сержусь на него из-за вчерашнего. Что ж, для того, чтобы подняться к нему и проводить душеспасительные беседы, я чувствовала себя слишком слабой. Но Вин избавил меня от волнений, появившись внизу в начале девятого. Кажется, я все же ошиблась в его настроении: лицо Ирвина было безмятежно, и, судя по одежде и позвякивающим в ладони ключам от машины, он планировал провести вечер вне дома.
— О, привет, — щенок остановился, заметив меня. Я повернула к нему голову, оторвавшись от экрана и, улыбнувшись, кивнула.
— Ты плохо выглядишь. Как ты себя чувствуешь? — тихо спросил вампир.
— Хреново, — отозвалась я, отмахиваясь от ощущения, что этот разговор уже когда-то происходил. Вин сделал два шага ко мне, и я напряглась, вспомнив утренний кошмар.
— Заболела? — сочувственно поинтересовался ученик. — Надо тебе было сразу переодеться вчера.
Я кивнула, соглашаясь, и он сделал еще шаг, кладя руку мне на плечо.
— Не волнуйся, скоро станет легче, — неловко попытался подбодрить Ирвин, и меня передернуло от ощущения нереальности происходящего. Вздумай он наклониться, я, честное слово, его ударила бы. Чтобы разбить цепочку фраз, так странно походившую на кошмар, я нервно спросила:
— Ты куда-то собираешься?
Вин напрягся, отступая назад:
— Да, мы с Санькой хотели покататься по городу. Ты не против?
Я покачала головой, показывая, что мне все равно, куда он направляется и как собирается проводить время. В конце концов, вопрос был задан скорее формально, чем из любопытства. Ученик помялся секунд шесть и неожиданно продолжил:
— Мне, наверное, лучше остаться. Ты плохо выглядишь. Может, я чем-то смогу помочь?
Предложение, завуалированное так тщательно, что я его едва различила, поразило меня. В одно мгновение я осознала, что Вин хотел остаться, но, видимо, побоялся, что, сказав об этом напрямую, спровоцирует отказ. Тем не менее, сиделка мне не требовалась.
— Спасибо, Ирвин, но я справлюсь сама, — твердо ответила я, наблюдая за его лицом. От меня не ускользнуло разочарование, на долю секунды мелькнувшее в глазах.
— Повеселись, — смягчила впечатление я. — Не стоит из-за меня отказываться от прекрасного вечера. Тем более, раз уж вы с Санькой договорились.
— Ну, он бы понял после… — неуверенно начал Вин и осекся, не сумев подобрать слов.
— Иди-иди, — усмехнулась я. — Дай мне поболеть всласть.
Ученик улыбнулся и, сказав что-то ободряющее, поспешил уйти. Пожалуй, слишком поспешил. Я отметила хлопок входной двери, чуть более резкий, чем обычно. Что-то с ним творилось в последнее время. Мотивы поступков Ирвина все чаще оставались мне неясными. Меня это не то, чтобы беспокоило, но подавало пищу для размышлений. Я надеялась, что изменения в поведении — хороший знак. Я столько сил вложила в развитие более-менее нормальных, спокойных взаимоотношений, что было обидно думать, будто все это пропало втуне.
Я заварила себе еще чашку чая и вернулась к просмотру комедии о нелегкой романтической жизни студентов. Посмеявшись над фильмом, я полистала каналы и, в конце концов, остановилась на музыкальном. Время тянулось нарочито медленно, и я уже подумывала о том, чтобы подняться наверх и, приняв таблетку снотворного, погрузиться в сон без сновидений, как хлопнула входная дверь. Я бросила взгляд на часы. Без четверти двенадцать.
— Что-то ты рано сегодня, — громко поприветствовала я вампира.
— Да настроения не было, — вяло ответил он из холла. — Как ты себя чувствуешь?
— Пока не проснулась, было отлично.
Вин, снимавший в прихожей куртку, замер и заглянул в дверной проем. Растерянная физиономия вампира меня позабавила.
— Я тебя разбудил? Если мешаюсь, могу уйти.
— Перестань, — миролюбиво ответила я. — Я просто неудачно пошутила.
Ученик, наконец, разделся и прошел в гостиную. В его взгляде содержалось слишком много беспокойства, на мой вкус.
— Температура есть? — он протянул руку к моему лбу, но я тут же отшатнулась, едва не задохнувшись от возмущения.
— Естественно! — чуть резко бросила я. — Комнатная! Вин, прекрати корчить из себя сестру милосердия. Тебе не идет.
Щенок мгновенно сник и устало опустился в кресло.
— Извини. Я просто переволновался за тебя.
— И поэтому вернулся раньше? Не глупи. Я уже большая девочка.
— Ты не первый раз мне это говоришь, — заметил Ирвин. — Я уже запомнил. Но я чувствую себя виноватым: ведь это из-за меня ты простудилась.
Он коснулся вчерашнего, и напряжение между нами мгновенно сгустилось. Временами манера Вина выражать свои мысли приводила меня в бешенство. Как можно так усложнять жизнь? Почему бы не сказать напрямую? Зачем ходить вокруг да около, если можно выяснить все раз и навсегда? Я терпеть не могла такие завуалированные многослойные беседы.
— Ирвин, я сердилась на тебя из-за того, как ты со мной разговаривал, — вздохнув, начала я. — И из-за твоих поступков. Но я понимала, что тебе необходима разрядка. Я ее тебе дала.
— То есть, — медленно начал вампир, — ты с самого начала не дралась со мной серьезно?
— Нет, — улыбка получилась сочувственной. Наивный мальчик. — Я и не разговаривала с тобой всерьез там, в холле. Каждое мое слово было подобрано так, чтобы тебя спровоцировать. Не обижайся, но до того, чтобы драться со мной хотя бы на равных, тебе еще очень и очень далеко. Хотя, признаюсь, ты заставил меня попотеть. Ты учишься, Вин, учишься быстро и хорошо. Я довольна тобой. Однако если бы ты вынудил меня вести более жесткий бой, я положила бы тебя в первую минуту поединка. После первой же твоей ошибки.
— Когда ты ударила меня в живот? — понимающе кивнул Ирвин.
— Нет. Раньше. Когда мы разошлись после первой сцепки. Ты не обратил внимания, что твое движение было завершено, а я имела еще некоторый запас. Я бы просто сделала шаг вперед, догоняя, и атаковала бы тебя колющим ударом. Блокировать ты уже не успевал.
Вин молчал, анализируя услышанное. Потом кивнул, соглашаясь, и признался:
— Да, я даже не увидел такой возможности.
— Это от недостатка опыта. В целом, ты молодец. Я довольна, и я не сержусь. Но повторения не допущу. Тебе следовало посоветоваться со мной прежде, чем вступать в конфликт. Еще один подобный проступок, и результат запомнится тебе надолго. То же касается и беседы со мной в таком же тоне, как вчера.
В моем усталом голосе не было угрозы. Я только констатировала факт, и ученик оценил это.
— Я понял, Леди. Я сорвался. Больше такого не повторится.
Мне очень хотелось спросить о причине срыва, но меня не оставляло неприятное предчувствие, что ответ мне не понравится гораздо больше, чем сама ссора. Поэтому я промолчала. Ирвин тоже хранил молчание, глядя на свои ладони. Он о чем-то размышлял, и мне не хотелось его прерывать. Щенку сейчас было необходимо все обдумать.
— Хочешь, я сделаю тебе чаю? — неожиданно нарушил тишину Вин.
— Да, будь добр, — согласилась я. Чаю хотелось. Еще больше хотелось подняться к себе и залезть в кровать, под теплое одеяло. Но мне показалось, что уйти сейчас будет не слишком уместно. Тем не менее, ученик развеял мои сомнения сам:
— У тебя глаза в кучку. По-моему, ты сейчас уснешь.
— По-моему, тоже, — вздохнула я, соглашаясь с очевидным. — Собеседник из меня сегодня так себе…
С трудом отыскав в себе силы на столь длинный путь, я переместилась в свою комнату. И чай Вин принес уже туда. В термосе.
Через три дня, проведенных в постели, я почувствовала себя немного лучше, и договорилась с Тенью о встрече.
Мы встретились в городском парке около полудня. Странно было видеть талантливого снайпера в строгом костюме стального цвета и пальто нараспашку, вместо столь любимых им кожаных штанов и потертых джинсов. Я же и не думала отказываться от привычного облика. Правда куртку предпочла застегнуть, да и тонкий шарф на шее совсем не казался мне лишним.
— Привет, — Тень сжал мое запястье. — Ты плохо выглядишь. Что с тобой?
— Болею, — откликнулась я, откашлявшись. — Привет.
— С ума сошла? — покачал головой наемник, сурово глядя на меня. — Тебе кто разрешил из постели вылезти? Почему не лечишься?
Я закатила глаза и пообещала:
— Вот сейчас с тобой расплачусь и поеду болеть дальше.
— Леди, ты — идиотка, — сообщил мне приятель. — Неужели ты решила, что я не подожду несколько дней? В конце концов, свои люди.
— Ты же знаешь, как я не люблю быть должной, — пожала плечами я и протянула ему небольшой черный кейс. — Твои двадцать пять процентов. Проверять будешь?
— Иди ты, — обиделся Тень. — Как ты себя чувствуешь? Силы на небольшую прогулку найдутся?
— Нормально, — отозвалась я, все еще недовольная повышенным вниманием к моему самочувствию. — Наскребу.
Мы прогулялись по аллее, совсем еще голой и безжизненной. Март вошел в пик своего правления. Солнышко уже не гладило, оно вовсю грело, и почки готовились проклюнуться. Но пока отпечаток зимы все еще жил на голых ветвях, на влажной, холодной почве, в прозрачной синеве неба. А ветер уже приносил запахи весны, которые чувствовала даже я сквозь свой насморк. Мокрая, посыпанная мелкой галькой дорожка убегала вглубь парка, уводя нас из цивилизации все ближе и ближе к озеру, спрятавшемуся среди деревьев.
Тень выполнил мое давнее желание и рассказал мне подробнее об убитом им вампире. Обсудив, мы пришли к выводу, что смена, скорее всего, заступила вовремя. А этот зубастый был первой ласточкой: то ли раньше положенного пришел, то ли был дежурным и в его обязанности входила проверка окрестностей. Логике соответствовал второй вариант.
В любом случае, с остатками смены Тень едва не столкнулся, пробираясь к машине. Он пропустил их, затаившись у стены дома, и благополучно ушел, не оставив следов. Я коротко пересказала напарнику то, что произошло в доме.
— Я тебе жизнью обязана, Тень, — серьезно сказала я.
— Не выдумывай. Ты все равно бы выпуталась. По части вампиров ты — лучшая, — отмахнулся приятель.
— Если бы не твой выстрел, она бы меня укусила.
— Ну, хочешь быть обязанной — будь. На заказе сочтемся, — усмехнулся Тень, легонько сжимая мои пальцы. — Так, детка, ты, конечно, без сомнения, самая крутая наемница, но в данный момент у тебя зуб на зуб не попадает. Марш домой, в койку.
Я хмыкнула, снисходительно глянув на напарника.
— А я Ами пожалуюсь, — применил тот запретный прием.
— Не смей мне угрожать! — шутливо возмутилась я. — Все, считай, я уже в постели.
— Тебя до дома не проводить? — насмешливо вздернутая бровь отразила смысл лучше любых пояснений, и отвечать я не стала, скорчив рожу.